Поделить на троих

Му Цин, избравший действовать аккуратно и не настойчиво, отдал право овладеть губами наследного принца Фэн Синю, хотя он искренне не хотел этого — вместо этого он принялся ласковыми, медленными поцелуями спускаться вниз, оставляя следы на бледной коже, что смотрелись сейчас, как разлитое вино на белой скатерти. Се Лянь тихо стонал, утапливая стоны в чужих губах, от чего каждый звук становился мокрее, иногда даже звонче. Порой в тишине покоев потревоженной птицей слетали вскрики, тут же старательно перехватываемые Фэн Синем. Му Цин закатил глаза, но так ничего и не сказал — лишь спустился ниже, наконец охватив губами ждущей внимания корень Ян. Принц вскрикнул, спуская жемчуг жизни в рот брюнета, что тут же проголотил все до единой капли. Его тонкие, утонченные, словно у аристократа а не слуги, пальцы мягко, ласково сжали ягодицы Се Ляня, оглаживая их и разводя в стороны. Фен Синь был более не сдержанным в отличие от Му Цина, он действовал настырно, срывая с изрядно припухших губ принца новые стоны и всхлипы. О ему, не нравилось, что брюнет заставлял Се Ляня так сладко вскрикивать, когда губы этого мальчишки, годного лишь для того, чтобы подметать полы старой метелкой, игрались с чужими сосками, терзая их, оттягивая, прикусывая рядком белых зубов. Это выводило Фен Синя до дрожи! Потому его руки зарылись меж гладких, мягкий, как и весь наследный принц, шелковых волос, путаясь в них, оттягивая, но не причиняя боли, хотя видят Небожители — ему хотелось заставить принца скулить и обращать внимание только лишь на него. Его руки натягивали волосы, от чего Се Лянь дрожал, всхлипывая, задыхаясь не только от пережитого пару мгновений назад оргазма, но и от того чувства стыда, что затапливало его — что же о нем подумает Наставник? Что скажет, увидев следы? Хотя… Он ведь тоже хорош — сам ушел заниматься непотребствами! Впрочем, этот вопрос занимал все три головы, но он быстро забылся, откинутый в тень плотского удовольствия. Их совершенно перестало волновать то, что будет завтра — сейчас это был один из лучших мигов в их жизни и они жили этим «сейчас», желая запечатлеть это понятие в каждой клеточке их разгоряченных тел. Рука Му Цина коснулась скрытого места, ласково надавливая на него, раздвигая сжавшиеся, молодые, нетронутые лепестки, что сейчас дрожали под такими же юными, пускай и сильными, слегка грубыми от частого соприкосновения с жестким деревом, пальцами. Брюнет легкими поглаживанием заставил Се Ляня посмотреть в его глаза, удерживая зрительный контакт, юноша медленно выпустил отвердевший же делать из своего рта, заменяя на собственные пальцы. Принц вскрикнул, зажмурился, чувствуя, что он вновь задыхается — слишком порочно выглядел его друг, вылизывающий свои же пальцы. Девственной хризантемы коснулись горячие, мокрые пальцы, начавшие дразнить лепестки, раздвигать их, проникая внутрь. От переизбытка чувств юноша, зажатый между двух тел, всхлипнул, заплакал. Будто бы испугавшись этих слез, таких чистых, словно высеченных из хрусталя для украшения статуи божества, сошедшего с неба и попавшего в их жадные руки, юноши замерли, внимательно смотря в раскрасневшееся лицо Се Ляня. — Ваше Высочество… — испуганно зашептал Му Цин, поглаживая одной рукой бедро возлюбленного. — Се Лянь. — на удивление нежно прошептал Фэн Синь, приобняв того за плечи, успокаивая. — Мы можем прекратить, если тебе больно или… Тебе не нравиться, — торопливо зашептали они, стараясь поймать взгляд принца. — н-нет! В-все хорошо. П-просто вас… В-вас много… — словно извиняясь, проговорил он, смотря сначала в лицо Фен Синя, потом в лицо Му Цина. — мы… Можем продолжать? — зашептали они. — Д-да! Парни переглянулись, смотря другу другу в глаза и, наверное, впервые за эту ночь улыбаясь и соглашаясь в чем-то другом. Они теперь, словно став одним человеком, действовали в едином порыве, лаская каждый участок тела, до которого бы могли дотянуться свободные руки. Молодой бутон раскрыл свои нежные лепестки явно раньше назначенного ему срока, но сейчас это казалось таким правленым и нужным, казалось — он источал сладкий аромат, манил нежностью и нектаром, стекавшему по стеблю. В сокрытые глубины уперлось горячее, твердое, влажное от природной смазки. — Се Лянь. — тихо рыча, вновь оттягивая того за волосы и покусывая мочку покрасневшего ушка, проговорил Фэн Синь. Одним, плавным толчком он заполнил собой принца. Фэн Синь начал медленно двигаться, изучая это новое чувство, состоящее из тесноты и жара, в то время как к его горячей плоти медленно, мучительно медленно прибавились пальцы брюнета, проводившие дополнительную растяжку. Му Цин все это время смотрел в глаза принца, пытавшего отвести свой взор, не желая видеть столь постыдную, сладкую картину перед собой.