По-крупному

После богатого на события дня мучительно хотелось нажраться. Дело было, конечно, вовсе не в чёртовой старухе, выевшей ему мозг чайной ложкой; не в том, что Гэвину светила перспектива задержаться после окончания рабочего дня, оформляя блядского воришку, не прекращающего шмыгать носом в надежде разжалобить «детектива Рида, сэра»; и, наверное, даже не в том, что Ричард снова собирался съебаться из участка. Хотя погодите-ка. А если… Да, сука, именно в этом. — Куда намылился? — поинтересовался Гэвин, когда тот, сдав воришку в руки дежурного по камере, Эддисона, что ли, накинул свой пижонский плащ и повернулся к нему с дежурным «До встречи». Ричард сдержанно улыбнулся: — По делам. Уёбок. — Опять пропадёшь на несколько дней и не соизволишь даже рассказать о том, где шляешься? — прозвучало как претензия от ревнивой жёнушки, и Гэвин скривился: Господи, он был жалок. С другой стороны, Ричард тоже вёл себя как полный говнюк, практически лишая его участия в его, Гэвина, ебучем расследовании. И если в первые дни эта тактика была Гэвину на руку, лишая необходимости лишний раз с ним взаимодействовать, то теперь — после того, как блядский Ричард снова напомнил ему о том, какая непреодолимая пропасть лежала между ним, важным-влажным двойным агентом ФБР, и рядовым детективом Ридом, это воспринималось совершенно иначе. Почти болезненно. О том, что Ричард мог вовсе не иметь в виду этого, Гэвин планировал подумать примерно никогда. — У тебя с этим какие-то проблемы? — тем временем осведомился Стерн. — У меня? — Гэвин улыбнулся так фальшиво, что ему свело скулы. — Ну, это же не я тут играю в обиженку. Лицо Ричарда сделалось жуткой маской, на которой не было ни единой эмоции, кроме почти осязаемого раздражения. И Гэвин, странным образом наслаждаясь этим, едко добавил: — Ты меня что, избегаешь? Очень по-взрослому, Ричи. Серые глаза опасно сощурились. Ричард наверняка ненавидел эту форму своего имени. Гэвин намеревался называть его Ричи ежедневно. …впрочем, его решимость изрядно поубавилась, когда Стерн шагнул к нему. С этим застывшим безразличным ебалом он сейчас был похож на грёбаного маньяка. В том, как глупое тело Гэвина дрогнуло и потянулось навстречу этой нежданной близости, не было нихрена от страха. — Возможно, я сообщу вам нечто принципиально новое, — шепнул Ричард, изучающий его с отстранённым ледяным интересом, который Гэвин немедленно возненавидел, — но мир не вертится вокруг вас. Я не избегаю вас, детектив, я лишь делаю свою работу. Впрочем, постойте-ка… я делаю вашу. Гэвин побагровел. Ричард отступил на шаг и безразлично добавил, поправляя перчатку: — А кроме того, я не обязан перед вами отчитываться. Мстил, понял Гэвин вдруг. Мелочно и малодушно отыгрывался за «Ричи». Или за некрасивую сцену в машине. А ведь Гэвин даже раскаивался. Даже собирался, типа, постараться быть терпеливее. Хотя бы свести их взаимоотношения к нейтралитету. Хер бы он теперь стал ради этого усираться. — Какой же ты всё-таки ублюдок… — прошипел он, сжимая руки в кулаки. И, несомненно, добавил бы ещё пару ласковых, если бы откуда-то со стороны дверного проёма не раздалось утомлённое: — Парни, снимите номер. Здесь вам не отель любви. Эддисон, закончивший с оформлением паренька в камеру, привалился к дверному косяку. Гэвин побелел, а Ричард, так и не оторвавший от него нечитаемого взгляда, даже не поморщился. Может, это показное безразличие, это я-нихера-не-испытываю, которое вызывало в Гэвине что-то чудовищно похожее на спазм, и заставило его прорычать: — Ни о какой ебучей любви речи не идёт. Выходя из изолятора, он не преминул с силой задеть Эддисона плечом. Нажрётся, блядь. Вот только доживёт до пятницы — и уйдёт в алкотрип, в запой, в отключку. И никакого Ричарда. Никаких американских горок эмоций. Никакого «дыши со мной» — и «я не обязан перед вами отчитываться» сразу после. Заебало. Сил, мать вашу, нет уже.

***

Если Гэвин и рассчитывал на пятничный кутёж, то у жизни определённо были на него другие планы. Сначала он не поверил своим глазам. Решил, что тронулся, что окончательно поехал крышей, что теперь ему светила разве что комнатка с мягкими стенами. Но на экране телефона, разразившегося вибрацией, как только Гэвин покинул участок и сел в машину, продолжал снова и снова высвечиваться номер абонента, от которого он больше не ждал никаких звонков. Абонента, так и не переименованного из честного и взбешённого «Форменный гондон». Абонента, ожидаемо не потрудившегося даже появиться в участке после того, как они поцапались. Целое мгновение Гэвин боролся с соблазном сбросить вызов. В конце концов, нельзя было давать Ричарду поводы считать, что тупой и доверчивый детектив Рид всегда будет здесь, на другом конце линии, готовый прибежать к нему по первому зову; декоративная собачка, интеллект которой не годится ни на что кроме эпизодических выгулов. Господи боже, как же он его ненавидел. …его — и его блядский отчёт. Гэвин впечатал палец в зелёную иконку приёма вызова с такой яростью, что едва не выронил телефон. — Слушаю, — рявкнул в трубку, скрипя зубами. — И побыстрее давай, если ты думаешь, что мне тут делать нехер в ожидании твоего… — Ты дома? — перебил его Ричард. Голос у него был странный. Вопрос оказался настолько внезапным, что Гэвин завис. — А тебе-то что? — отмер он наконец. — Нужно поговорить, — и чего только он ждал от этого человека? Подробностей? Честности? — Буду через полчаса. — Кто тебе сказал, что я тебя пригла… — но в динамике уже раздавались короткие гудки. — Сука, — Гэвин швырнул мобильник на пассажирское сидение, экран погас. — Тупая, расчётливая, бессердечная мразь, возомнившая себя королём вселенной. Обмудок со сложными щами. Распоследний гондон. Уе… Незатейливая мантра помогла доехать до дома и не сорваться. Типа, не въехать в чей-нибудь бампер и не проторчать всю ночь в собственном участке, оформляя дорожно-транспортное. Ричард Стерн определённо не стоил оплаты автосервиса. Гэвин не собирался обсуждать со своим подсознанием тот факт, что несколько раз превысил скорость в малопонятной, стыдной, жалкой спешке, которая несомненно заставила бы Ричарда усмехнуться. Да пошёл он. Говна кусок. Ричард уже ждал его на месте — Гэвин узнал бы его тачку из тысячи, но не стал приближаться и даже не помахал. Просто прошёл мимо, роясь в карманах кожанки в поисках ключей. Ричард вылез из машины сам. Последовал за ним по лестнице — до нужного этажа. И замер у него за спиной безмолвным крипотным изваянием, не произнося ни слова. Гэвин едва не выронил ключи: пальцы неожиданно отказались его слушаться. — Тебе бы в хоррорах, блядь, сниматься, — прохрипел он, напрочь позабыв о своём нежелании заговаривать со Стерном. И с третьей попытки сумел попасть в замочную скважину. Толкнул дверь плечом. — Ну, заходи. Кота только не трогай, он тебя боится до усрачки. Ричард хмыкнул. И переступил порог. Было довольно… мучительно пялиться на то, как он неторопливо снимает плащ, учитывая то, чем они занимались в этой прихожей. В прошлый его визит Гэвин страдал жутчайшим похмелосом, а ледяной душ, устроенный ему Стерном, напрочь отбил в нём желание испытывать по отношению к тому что-либо кроме бешенства, зато теперь… Теперь он зачем-то вспомнил — всё. Каждое прикосновение, каждый поцелуй. Каждое «Я всё контролирую». Хорошо, что Стерн стоял к нему спиной. Гэвин-то не был таким спецом в мне-на-всё-поебать выражениях морды. Он отвернулся тоже, сделав вид, что занят избавлением от кроссовок, а сам прижался трясущейся ладонью к дверному косяку, чтобы не упасть. Бесчисленный рой воспоминаний, которые безжалостно подбрасывало ему подсознание, почти заставил его глухо всхлипнуть от бессильной ярости, которой у него не получалось противостоять. — Гэвин? — Ричард, судя по всему, благополучно избавившийся от верхней одежды, дотронулся до его плеча. Это было ненужное прикосновение, которого совершенно точно можно было избежать; точно так же, как можно было избежать произношения его имени; да и, если начистоту, присутствия Ричарда в его жизни — тоже. Если бы всё было так легко. — Сколько раз повторять, для тебя — детектив Рид, — рявкнул Гэвин, оборачиваясь. И нахмурился. — Дерьмово выглядишь. Ричард устало хмыкнул: — Спасибо за комплимент. Справедливости ради, выглядел Стерн действительно хреново — синяки под его глазами рисковали вскоре достичь размеров штата Мичиган. Гэвин не волновался. Гэвину было похуй. — Кто-то должен был сказать тебе, — буркнул он, испытав нечто вроде потребности защититься. — Я не твои восторженные стажёрки, у которых по коленкам течёт от одного взгляда твоих льдистых-хуистых глаз. — Нет, — согласился Ричард с улыбкой, не изменившей линию его рта, но странным образом смягчившей это холодное лицо. — Ты не они. Гэвину в лицо плеснуло жаром. — Пиздуй на кухню, — прорычал он, сражаясь с почему-то взбесившимся вдруг сердцем. — У тебя будет ровно пять минут на изложение причин, по которым ты припёрся, пока я делаю нам кофе, чтобы ты не отрубился или не помер в моей хате. — Очень мило с твоей стороны. — Завали ебало, или я снова выплесну его тебе в лицо. На кухне стало чуточку легче. Здесь Ричард никогда не бывал. Здесь он не впечатывал Гэвина пылающей рожей, голой грудью, дрожащими бёдрами в стену, не вылизывал его шею, не прихватывал зубами загривок. Не толкался — в него, глубоко и мокро, больно и горячо — языком, пальцами, членом. С-с-сука, да почему, почему он об этом вспоминал? Почему именно сейчас?! Гэвин с такой силой опустил турку на конфорку, что лишь чудом не расхерачил что-то из них. Руки дрожали, как у заправского алкаша, а ведь он был кристально трезв. Ричард Стерн был отравой похуже любой палёной водки. Гэвину стоило бы пройти курс лечения патологической зависимости, вот только… Вот только в дыре под названием Детройт не было ни одного хосписа, избавляющего от этой сероглазой аддикции. — Так зачем явился? — спросил он, наливая в турку воды. То, что опустившийся на стул Ричард мог любоваться только его коротко остриженным затылком, определённо давало Гэвину крошечное преимущество. — Это насчёт расследования, — закономерно ответил тот. Как если бы у него были какие-то другие причины для того, чтобы заваливаться в хату к Гэвину после окончания рабочего дня. На что вы надеялись, детектив Рид? — И? — Гэвин выкрутил огонь на максимум. — Мы должны задержать Дэниэла Хиккса. — Ч-чего, блядь? — рука Гэвина, занесённая над туркой, дрогнула, кофе просыпался мимо. Он обернулся, уверенный в том, что это шутка. Но Ричард — это утомлённое, бледное, осунувшееся лицо, продолжавшее оставаться до отвратительного красивым — не выглядел как человек, которому было хоть немножечко смешно. — У него же алиби есть, — прохрипел Гэвин, зачем-то ловя чужой тяжёлый взгляд, будто мало ему было и без того сходящего с ума сердца. — Как, по-твоему, мы это объясним? И с какого хуя вообще… я думал, ты не считаешь, что это он грохнул Линду. — Нет, — подтвердил Ричард с отстранённым спокойствием, — не считаю. Встал на ноги. Шагнул к нему. Гэвин определённо подумал не о том, чуть не потянулся к нему на голых инстинктах, рефлексах, которые ему так и не удалось из себя вытравить. А Ричард только забрал из его дрогнувших пальцев банку с кофе. — Сядь, — шепнул он. — Я всё сделаю. Это было ещё одной малопонятной демонстрацией сраного «Я обо всём позабочусь», и Гэвину стоило бы послать его нахер, сказать, что это был его дом, его кофе и вообще-то, если уж начистоту, его ебучее расследование, и Ричарда не просили лезть ни в первое, ни во второе, ни в третье. Но Стерн — две этих серых бездны, в которых сейчас было что угодно, кроме льда — выдохнул: — Пожалуйста. И Гэвин зачем-то повиновался. Может, в самом деле, это было к лучшему: нервишки у него с недавних пор были ни к чёрту, и просыпавшийся кофе был меньшей из потенциальных ошибок, которые он мог совершить. Ричард закатал рукава рубашки. Шелковистая чёрная ткань резко контрастировала со светлой кожей, бледной почти до прозрачности. Гэвину не следовало пялиться. — Алиби, — медленно начал Ричард, которого определённо не беспокоил и не смущал напряжённый взгляд Гэвина, гуляющий по его широким плечам, ровной спине, крепкой заднице, — можно оспорить. Единственный, кто в состоянии подтвердить, что на момент совершения убийства Хиккса в Полтауне не было, является его близким кровным родственником. Это нам на руку: мы можем получить ордер на обыск его дома и задержать его до выяснения обстоятельств из-за возможного наличия скомпрометированного свидетеля. Существуют прецеденты. — Ага, — Гэвин потёр виски: у него начинала болеть голова, — давай попроще. Я вообще ничего не понял. Забурлила вскипевшая вода, и в этом странным образом уютном звуке почти потерялось тихое: — Если проще, Дэниэл Хиккс должен быть уверен в том, что его подозревают в убийстве. Гэвин шумно прочистил горло. — И зачем нам это? — нарочито небрежно осведомился он, как если бы не у него в подреберье всё сжалось от смутного предвкушения. — Если мужик не при делах, то будет довольно странно… — Он знаком с Томпсоном, — перебил его Ричард, обернувшись к нему. В тусклом свете кухни он выглядел ещё криповее и — необъяснимо — ещё привлекательнее, чем всегда. А может, у Гэвина просто ехала крыша. — Знаком достаточно близко для того, чтобы сообщить ему о своём аресте. — Да при чём тут ебучий Томпсон-то?! — Скажем так, — прошелестел Ричард, снова вернувшийся к турке; по кухне начинал распространяться запах свежесваренного кофе, — мне известно о Майкле Томпсоне очень многое. Достаточное количество вещей для того, чтобы организовать ему пожизненное. — Вот как, — смешок, застрявший у Гэвина в горле, странным образом граничил с истерикой. — Тогда почему уёбок ещё не за решёткой? Ричард не отвечал очень долго. Сначала он помешал кофе в турке. Выключил огонь. С пугающей лёгкостью отыскал ситечко и посуду. Перед Гэвином опустилась тёмно-синяя кружка с полустёршейся надписью «я мудак, и мне по кайфу». — Хэнк подарил, — зачем-то сказал он, обхватывая её обеими ладонями и почти не чувствуя обжигающего пальцы жара. — Лет семь назад. — Мило, — в этом не было нихренашеньки милого, но Гэвин почему-то не стал ему возражать: может, оттого, что опустившийся на соседний стул Ричард оказался как-то уж слишком близко к нему. Так близко — и всё ещё недостаточно. Гэвин отодвинулся и просипел: — Так ты объяснишь, что за дерьмо вообще происходит? И Ричард вдруг замялся. Впервые на памяти Гэвина он как будто бы растерялся, не зная, как подобрать слова. Это было чем-то новеньким. Гэвину подумалось, что он хотел бы увидеть его таким человечным в других обстоятельствах. Не связанных с работой. Мысль была преступлением против себя самого. — Я не могу рассказать тебе всего, — медленно, явно взвешивая каждое слово, произнёс Ричард. — Это… довольно давнее расследование. Я потратил на него слишком много времени, чтобы рисковать. Что-то рухнуло Гэвину в рёбра птицей, потерявшей крылья. — Понятно, — сквозь зубы процедил он, отхлебнув слишком горячего кофе и скривившись. — Очередной секретик Охренительно Важного Двойного Агента Стерна. — Гэвин, не нужно всё усложнять. — А что я усложняю? — вышло куда громче, чем Гэвин планировал. — Что, Ричи? Ты припираешься ко мне когда тебе вздумается, посвящаешь меня в какие-то кусочки своего сраного задания, предлагаешь мне задержать человека, которого очевидно не считаешь виновным. И я, типа, должен сделать что? Разрыдаться от восторга? Посадить Хиккса из-за твоей ебанистической догадки про то, что он побежит к Томпсону? Да даже если и побежит — мне-то что? Я же нихера не знаю о том, что ты там на него нарыл! Ему было что добавить, было чем проехаться по этой ублюдочной ричардовской манере выдавать ему информацию порционно, строго контролируя процесс. Но в это самое мгновение Ричард вдруг накрыл его нервно подрагивающую руку своей, и это лишило Гэвина голоса, как ебучую диснеевскую принцессу. — Послушай, — в чужих глазах было почти сожаление, от которого у Гэвина перехватило дыхание, — сейчас тебе нужно мне довериться. Я расскажу тебе обо всём. Как только это перестанет быть опасным. Здесь и сейчас я этого сделать не могу. Вероятность того, что Томпсон меня в чём-то подозревает, довольно высока. Возможно, он даже установил за мной слежку. И я должен это ему позволить. Я должен выглядеть как обыкновенный адвокат, не заинтересованный в поимке Хиккса. Я должен стать кем-то, к кому Томпсон посоветует ему обратиться. У Гэвина раскалывалась голова. Ричард вроде бы говорил простым английским языком, а он не понимал вообще нихрена. А может, дело было в сухой прохладной ладони, лежащей на его собственной; очередном тактильном контакте, которому Ричард Стерн даже не потрудился придумать оправданий. — Довериться тебе? — сквозь зубы прорычал Гэвин, не без труда вычленив что-то значимое из его монолога. — А ты мне что, доверяешь? Охуеть ты на меня полагаешься, да, Ричи? — Гэвин… — Что Гэвин? Ну что, блядь, Гэвин?! Ты мне предлагаешь сидеть на жопе ровно и ждать, пока Крутой И Умный Агент Стерн не раскроет моё сраное расследование?! Потому что Майкл Томпсон мне не по зубам, да? Потому что мне мозгов не хватит помочь тебе с тем, чтобы поймать его за жопу, да? Потому что я соврал тебе, и это почему-то сработало как односторонний повод для подозрений, да?! Рука, продолжавшая лежать на его собственной, пошевелилась. Пальцы стиснули его ладонь, сжавшуюся в кулак. — Тебе лучше уйти, — выдавил Гэвин, почему-то не находя в себе сил отстраниться. — С Хикксом я всё сделаю, даже, блядь, сфабрикую улики против него, раз тебе это так усралось, но тебе здесь больше не рады. Вот так. Это было правильно. Это было именно так, как нужно. Ни к чему было его лапать. Ни к чему было давать ему ублюдочную надежду, если Стерн продолжал относиться к нему как к говну, прилипшему к подошве. Сколько можно, в конце-то концов?! Гэвин никому не признался бы в том, какой силы отчаяние испытал, когда чужие пальцы разжались и исчезли, оставив его руку одиноко лежать на столе. — Ты ни в чём не виноват, — неожиданно произнёс Ричард, глядя в сторону; на его скулах плясали желваки, в других обстоятельствах Гэвин мрачно порадовался бы тому, что сумел выбить его из колеи. В каких угодно других. — Что, прости? — переспросил Гэвин, озадаченно сощурившись. — Я ни в чём... ты, бля, о чём вообще? Ричард с силой сжал переносицу. Отодвинул от себя кружку с кофе, к которому так и не притронулся. Он молчал так долго, что Гэвин потерял всяческую надежду на внятные объяснения, но именно тогда, когда он успел уже разозлиться на Стерна за все эти увиливания и размытые формулировки, тот уронил тяжеловесное: — То, что между нами было, не должно было перерасти во что-то большее, чем обоюдное удовольствие. Гэвин что-то булькнул; Ричард сухо продолжил: — Не допустить этого тоже было моим заданием — персональным, назначенным мной самим. И я его провалил. Их взгляды вновь встретились. В глазах у Ричарда плавились сожаление и животная тоска, от которой Гэвину захотелось взвыть. — Я давно не злюсь на то, о чём ты лгал мне, — едва слышно прошелестел Стерн. — Я злюсь на себя. На то, что тебе удалось сбить меня с маршрута. Это моя ошибка, Гэвин. Непростительная и непрофессиональная. Она поставила под сомнение мою компетентность, мою способность сделать правильный выбор в ситуации, когда он был бы необходим. Хуже того, она показала, с какой лёгкостью я готов обмануться тобой. Я больше не могу себе этого позволить. И зачем-то прошептал ещё тише, так, что Гэвину пришлось напрячь слух, чтобы разобрать хоть что-то: — Я хотел бы доверять тебе. Я правда хотел бы. Но мои желания в отношении тебя раз за разом приводят меня к чему-то, что способно всё уничтожить. В голове у Гэвина раздалось отчётливое «Мне жаль, что его ошибкой стали именно вы». Неужели уёбищный Коннор имел в виду это? Ловко, блядь, Стерны сделали из него козла отпущения. Безмозглый и жалкий Гэвин Рид, не заслуживающий того, чтобы стать чем-то большим, чем обоюдное удовольствие. Провал. Издержка. Побочный эффект. Неуместная деталь, портящая общую картину. — Вот как, — просипел он; голосовые связки отказывались функционировать. — Просто блеск. Тогда убирайся. — Я пытаюсь сказать… — начал было Ричард, но Гэвин помотал головой и выплюнул практически по слогам: — Катись. Нахер. Из. Моего. Дома.