По-крупному

Скрипнула дверь сортира, и он окаменел — как был, у раковины, к которой перебрался, чтобы умыться и прополоскать рот. Меньше всего на свете Гэвину хотелось, чтобы кто-то за ним пришёл. Будь это Хэнк, пожалуй, он ещё сумел бы отделаться откровенной ложью про пищевое отравление — порой дед бывал доверчивее первоклассницы. По крайней мере, Андерсон отвалил бы. Помучил бы парой неудобных вопросов, никому не всравшимся сочувствием, да и съебал бы. Старпёр определённо был меньшим злом, и… господи блядь боже ну почему почему ты Мужчина, вошедший в туалет, Хэнком не был. — Детектив Рид, — мягко сказал Ричард, окидывая его всего, от потасканных кроссовок до мокрых волос, цепким взглядом; в его устах безразличное звание, пришедшее на смену имени, звучало как оскорбление. — Похоже, нам следует кое-что прояснить. — Ничего нам не следует… прояснять, — прохрипел Гэвин: худо-бедно функционировавшее до его внезапного приступа булимии горло снова отказывалось работать. — Катись, откуда пришёл. Ричард Стерн — Стерн, придурок, не Найнс, и как это он не догадался, как это он не подумал о том, что у блядских двойных агентов на подсосе у ФБР вполне могли быть фальшивые удостоверения личности и даже биографии в базе данных, чтобы исключить утечку?! — вскинул тёмные брови. И шагнул к нему навстречу. Гэвин попятился. — Видите ли, детектив, — вкрадчиво начал тот, тем самым тоном, который уже заставлял Гэвина нервно вздрогнуть и покрыться мурашками предвкушения; тоном, который теперь родил в нём лишь бессильную ярость, — я считаю своим долгом чётко проговорить… ах ты безразличный уёбок — Проговорить что?! — заорал Гэвин, невесть откуда взявший вдруг силы на то, чтобы перебить его и даже броситься навстречу, схватить его за грудки. — Что, мать твою, ты хочешь проговорить?! То, как ты наебал меня, да, Ричи? То, как тебе, наверное, было здорово и весело за мной наблюдать, прекрасно понимая, кто я и кто ты, да, Ричи? Или, может, то, как ты поимел меня, уже зная, что на следующее утро придёшь ко мне в участок?! Красивое бледное лицо дрогнуло. На его запястьях сомкнулись чужие пальцы. Сжались — предупреждающе. Требуя отпустить. Хуй там. Гэвин его рубашку из кулаков не выпустил. — Прекрати. Кричать, — медленно, практически по слогам процедил Ричард, впрочем, не сделавший ни единой попытки вырваться. — А то что?! — Гэвина было не заткнуть так просто, да ему даже на острую боль в измученных голосовых связках было насрать; он ощущал себя преданным, растоптанным, извалянным в грязи, а четыреждыблядский Ричард Стерн, сделавший с ним это, светил перед ним бесстрастным ебасосом, весь такой с иголочки, в этом своём пижонском плащике, с таким видом, будто нихера особенного, сука, не произошло! — Боишься, братишка подслушает? Его затылок больно врезался в стену — Ричард вмял его в неё с непререкаемой силой бульдозера. — Закрой рот, — прошептал он этим уёбищным шёлковым голосом, чистым мёдом, прячущим в себе тысячи лезвий, — и перестань играть в жертву. — Да пошёл ты, — выплюнул Гэвин практически ему в губы. — Боюсь, этот вариант мы больше не рассматриваем, — ласково откликнулся Ричард. — Значит, вчерашнее было прощальной акцией? — Гэвин попытался отпихнуть его от себя, но Ричард, уступивший было на какие-то дюймы, быстро отвоевал инициативу и вновь пришпилил его к побелённой стене. Не то чтобы это помешало Гэвину слететь с катушек и зло прохрипеть: — Адвокат, значит, да? Охуеть можно, как достоверно. А сколько искренности. Обосраться просто. В чём ещё ты мне пиздел? В том, что живёшь в Полтауне? Или в том, что я тебе нравлюсь? Ему совсем не хотелось пропускать в интонации ту горечь, которая прорвалась туда на последнем предложении — а вот Ричард считал её безошибочно. Считал — и, по всей видимости, пришёл в ярость. Гэвин никогда не видел у него такого взгляда, может, только мельком, когда допускал позорные осечки, едва не выдававшие его с потрохами. Господи, каким же он был тупорылым долбоёбом! Как он мог думать, что Ричард купился на его наёбку?! Гэвин снова дёрнулся, пытаясь высвободиться, а Ричард снова не позволил ему — вдавил ему в горло локоть, больно, до оборвавшегося вздоха, до ощущения жжения в лёгких. Приблизил своё лицо к его, ещё и ещё, между их губами осталась пара дюймов, глаза у Ричарда были ледяные и жуткие, полные разочарования и презрения. — Быть может, мы поговорим о том, о чём лгал мне ты? — опасно мягким тоном осведомился он. И позволил себе небрежную улыбку, не сделавшую его взгляд и на толику теплее. — Быть может, мы обсудим твою карьеру профессионального тренера? Или микрофон в твоих джинсах? Или, наконец, то, что ты был вчера вечером в Полтауне, едва не сорвав этим моё грёбаное расследование? Гэвин потерянно хлебнул воздух и не нашёлся с ответом. Ричард покачал головой — и вдруг отступил на шаг, оставив его заходиться хриплым кашлем у стены. — Не в ваших интересах злить меня, детектив Рид, — выплюнул Стерн, заправляя за ухо выбившуюся чёрную прядку. — Коль скоро на ближайшие несколько недель я становлюсь гарантом того, что вы сохраните эту должность. Гэвин неверяще уставился на него, а потом расхохотался, и смеялся, смеялся, смеялся, пока смех не перерос в глухой стон боли. — С ума сойти, — пробормотал он, массируя горло, — ты мне угрожаешь. Хочешь отнять у меня и это? Тебе мало меня унизить, поиздеваться надо мной, трахнуть и ткнуть в дерьмо лицом после этого?! Ну так валяй, ублюдок! Вперёд! Выражение лица Ричарда неуловимо изменилось. Его глаза сосредоточились на шее Гэвина, как будто он только теперь что-то вспомнил или осознал. Гэвину даже почудилось, что Ричард порывался приблизиться, прикоснуться, как сделал бы, находись они в другое время и в другом месте, продолжайся между ними та сладкая ложь, которая делала возможной их игру в интерес друг к другу… Придурок. Конечно, ничего подобного Стерн не сделал. Только рвано передёрнул плечами и сухо произнёс: — Просто удивительно, какими непростительными преступлениями ты выставляешь те же мои поступки, за которые оправдываешь себя. Раньше, чем побагровевший Гэвин нашёлся с ответом, Ричард сдержанно продолжил: — Знаешь, в какой-то момент, когда я уже выяснил, кто ты такой, я даже ждал, что ты мне признаешься. Что я сумею заставить тебя быть искренним со мной. Вопреки всему. А ты продолжал путаться в собственном вранье… и это, вынужден заметить, здорово всё портило. И ещё — контрольным, в голову: — Вчерашнее заставило тебя почувствовать себя использованным? Значит, теперь мы квиты, Гэвин. Или ты ни на секунду не задумывался о том, что должен был ощутить я, когда копнул чуть глубже и обнаружил, что ты грёбаный коп? Связать твоё появление в баре с одним из дел, которые даже не потрудился раскрыть ваш департамент, оказалось не так уж и сложно. Гэвин подавился воздухом. Целую минуту он не мог поверить в услышанное, не мог опомниться, не мог осознать и переварить. — Так это я во всём виноват?! — заорал он наконец, срывая голос. — Я, значит, главный гондон истории, так, что ли?! Ричард улыбнулся — пугающе безлико. — Нет, Гэвин, — мягко ответил он; это была мягкость кирпича, обёрнутого в атлас. — Я ни в чём тебя не виню. Ты действовал в интересах следствия. Когда лгал мне. Когда записывал наши разговоры. Когда следил за мной. Каждое слово было крошечным шажком к нему, ближе и ближе, пока Ричард снова не навис сверху, уперев ладони в стену по обе стороны от его лица, и не опустил голову, так, словно собирался поцеловать его, хотя в мире не существовало менее подходящей для поцелуев ситуации. — Но если играешь по-крупному, — прошептал Стерн, не касаясь его трясущихся губ, — будь готов проиграть всё. Гэвин издал крошечный сдавленный звук, чудовищно похожий на рыдание. Ричард дёрнул уголком рта и отступил. — Признаться, мне даже нравилась наша маленькая игра, — дежурным тоном проговорил он, поправляя перчатки. — Ты превзошёл все мои ожидания по части чувственности. Возможно, если бы ты не начал преследовать меня, если бы не полез туда, куда тебя не просили, если бы не помешал моему собственному заданию своим безрассудством, всё вышло бы совершенно по-другому. Я бы даже познакомил тебя с братом. При иных обстоятельствах. Сердце Гэвина совершило в груди безумный кульбит. — Однако, раз мы уже здесь, детектив Рид, — с дружелюбием акулы подытожил Ричард Стерн, — вам придётся играть по моим правилам. Что бы вы там себе об этом ни думали. Как только сумеете принять эту простую истину и сжиться с ней, спускайтесь в архив: нам есть что обсудить по делу Уорренов. И — гораздо тише, на грани слышимости: — Ах да, чуть не забыл… между нами всё кончено. Он уже вышел из туалета, оставил Гэвина одного — жалкого, мокрого и униженного, — а тот всё никак не находил в себе сил сдвинуться с места.

***

Фаулер выглядел так, будто за минувшие с их последней встречи часы постарел на добрый десяток лет. — Что с лицом, Рид? — проскрипел он, когда Гэвин доковылял до его кабинета и без стука ввалился внутрь. Видать, Гэвин тоже цвёл и пах только так. Он ответил не сразу. Сначала закрыл дверь, убедившись в том, что никто из сидящих в офисе коллег не собирался греть уши под окном. Потом плюхнулся на стул. Швырнул Фаулеру флешку, тот поймал на автомате, вопросительно уставился на него, и Гэвин пожал плечами: — Ты просил отчёт. — Вот как, — впервые в жизни Джеффри казался растерянным, как если бы и он не находил слов для описания ситуации, в которой они оказались. — Послушай, насчёт всей этой истории с Найнсом… — Его фамилия Стерн, — отстранённо выплюнул Гэвин. — Видимо, по матери. И вдруг, неожиданно для себя самого, горько рассмеялся: — Чёрт побери, а ведь Перкинс меня предупреждал. Дёрнулся: Фаулер перегнулся за стол и по-отцовски похлопал его по плечу. — Поверь, я тоже не понимаю, как это могло произойти, сынок, — прогудел он; в его взгляде читалось сострадание, от которого Гэвину хотелось то ли повеситься, то ли сдать значок. — Ты ни в чём не виноват. Ты выполнял приказ. И, будучи двойным агентом, этот твой Най… Стерн определённо не впервые сталкивается с тем, что его принимают за преступника. Это часть его работы. Ты не должен испытывать угрызений совести по этому поводу. Уверен, он всё понимает. Нет, подумал Гэвин, поднимая голову и растягивая губы в ухмылке, от которой Фаулер почему-то позеленел, боюсь, не понимаешь ты, кэп. Будь всё в самом деле завязано на одной только стратегии раскрытия преступления, я и сам отмахнулся бы от этого дерьма как от неловкой, но ничего, в сущности, не означающей мелочи. Переступил бы через неё и пошёл бы дальше, забив хуй на наконец прекратившуюся симуляцию интереса к подозрительному мужику. Так же, как это сделал Ричард. Но Ричард не признавался мне в том, что запал на меня. И это делает нас неравноправными. Это делает меня жалким, Джефф, жалким — по отношению к тому, кто обязательно воспользуется новой возможностью меня унизить. А мне даже рассказать об этом некому, потому что если кто-то узнает, что я подставил этому уёбку жопу, те, кому хватает слабоумия жалеть меня сейчас, больше никогда не встанут на мою сторону в этом вопросе. — Конечно, — легко солгал он вслух. — Всё в прошлом и не помешает расследованию. Это было ровно тем, что Фаулер хотел от него услышать, пусть искренности в этих словах не набралось бы и на грамм. — Так держать, парень, — пророкотал шеф, одобрительно кивнув головой. — У нас ещё есть все шансы выбраться из этой проверки с неплохим результатом. Сосредоточься на деле Уорренов и оставь висяк Андерсону — а я постараюсь сделать так, чтобы ваше взаимодействие со Стернами свелось к необходимому минимуму. — Просто блеск, — буркнул Гэвин, вставая на ноги. От фальшивой улыбки сводило скулы. — Ну, я пошёл ковыряться в отчётах судмедэкспертов. Конечно, ни в каких отчётах он копаться не собирался — не сейчас. Точно так же, как не горел желанием и спускаться в архив к Ричарду Стерну. К счастью, поблизости не было видно ни его, ни его пиздострадального братишки с менталитетом слюнявого щенка. Помятый Хэнк, с которым они столкнулись пару минут спустя уже в офисе, сцапал Гэвина за рукав кожанки, тихонько спросил, обдав запахом перегара: — Ну как, норма? — Полная, — очередная порция пиздежа отозвалась у Гэвина в груди болезненным ударом. — Мне всего-то предстоит пережить месяцок-другой в компании мужика, с которым я сосался ради информации и который крутил со мной, типа, от нехуй делать, зная, что я коп и что я подозреваю его в убийстве. Ах да, теперь от этого мужика зависит моя карьера и то, не уволят ли меня к херам собачьим из участка. Жизнь прекрасна и удивительна, приятель. Ему как никогда сильно хотелось получить выездной вызов и оказаться подстреленным на задании. Желательно так, чтобы впасть в кому и прийти в себя уже после исчезновения Ричарда Стерна из его, м-мать вашу, участка. Жаль, что выгнать его из сердца и из головы оказалось бы вовсе не так просто. Что ж, Гэвин готов был попытаться.