· · ─────── ·· ─────── · ·
ВТОРНИК, 1 ИЮЛЯ 2003 г. «ГЕРОИНЯ ВОЙНЫ ОБЕЩАНА ВОЕННОМУ ПРЕСТУПНИКУ», — кричал заголовок на первой странице Ежедневного Пророка. — То есть вот такой рекламы они хотят для этого идиотского закона? — пробормотал Гарри, с отвращением швыряя газету на свой захламленный стол. — И как это ты сосредоточился на этом? — огрызнулся Рон, хватая Пророк. Вены на его мускулистом предплечье вздулись, когда он провел рукой по мятым страницам. Над сгибом в левом углу было колдо пятилетней давности, на котором перепачканная Гермиона вытирает слезы, а в правом — изможденный Малфой с ввалившимися глазами ухмыляется из клетки во время суда Визенгамота. — Ты понял, о чем я, — сказал Гарри, со стоном опускаясь в кресло. — Это доказывает истинность всего, что мы говорили против законопроекта! Даже если бы слова Министерства о том, что пары определены магическим образом, были правдой, можно было бы понадеяться, что оно вмешается, чтобы разорвать хотя бы этот брак. Это худший возможный исход — для всех участников! — Да ну, правда? — спросил Рон, наклонив голову к Гарри и приподняв брови. — Можно подумать, что… — Эти придурки действительно ненавидят меня, — прорычала Гермиона, распахивая дверь в кабинет Гарри и шагнула к Рону. Ее волосы были в процессе восхождения на новую высоту от, собственно, головы, поэтому, когда гриффиндорка влетела в не самое большое и, к тому же, пыльное помещение, она была похожа на настоящего льва (если бы львы имели склонность носить афрокудри). Грейнджер рухнула на широкую грудь Рона, и он сомкнул руки вокруг нее, крепко прижав к себе и положив подбородок ей на макушку. — Прости, Миона, — пробормотал он ей в волосы. — От него что-нибудь слышно? — спросил Гарри, вставая и обходя свой стол. — Да, — сказала Гермиона, высвобождаясь из объятий Рона и поворачиваясь к Гарри, чтобы быстро и крепко обнять его. — Прислал мне сегодня утром сову, сразу после того, как я получила письмо из Министерства. — Она отступила назад, выражение ее лица потемнело. — Он хочет начать переговоры о контракте. Рон фыркнул, в то время как Гарри уставился на Гермиону, уперев руки в бока. — Он не собирается обжаловать этот брак? — спросил Уизли, но тут его взгляд наткнулся на передовицу газеты, и он быстро покачал головой. — Пророк уже знает об этом. Журналисты не могут отступить сейчас, только не в случае Малфоя — они уже потратили годы, утверждая, что Люциус больше не шантажирует их из Азкабана. — Рон прав, — согласилась Гермиона. — Мы с Малфоем оба хороши, но это большой вопрос, кого из нас Визенгамот меньше хочет видеть растоптанным. — Она нетерпеливо откинула волосы назад, просто чтобы снова позволить им свободно упасть ей на плечи. — Годрик, как я могла оказаться в одной лодке против Визенгамота с гребаным Малфоем? Как я вообще могла оказаться в одной лодке с гребаным Малфоем? Как я сама могу стать гребаной Малфой? Гарри рефлекторно бросил муффлиато, когда Рон воскликнул «Гермиона!», а Гермиона дико закричала. — Никто, блять, не Малфой! — завопил Гарри. — Я знаю, знаю, — сказала Гермиона. — Но ты же знаешь, что в этом весь смысл закона… — Да, я знаю, — огрызнулся Гарри. — Итак, сколько потребуется лет без наследника, прежде чем Малфой сдастся и свалит во Францию? У него есть виноградник и замок. Что он забыл здесь? Он тут никому не сдался, и ему это известно. Почему он просто не уедет? — В том-то и дело — он не уедет. — Гермиона порылась в своей расшитой бисером сумочке и достала мятый кусок пергамента, который явно был скомкан в плотный комок до тех пор, пока его не расправили снова. — Он приложил черновик брачного контракта к своим начальным условиям. Он настаивает на сохранении проживания в поместье, якобы для того, чтобы в полной мере пользоваться оберегами крови и другими защитными чарами после его женитьбы на мне… — Гермиона остановилась, чтобы закрыть глаза и резко выдохнуть через нос, прежде чем продолжить, закатив глаза. — Брак со мной подвергнет его повышенной угрозе как со стороны «моих поклонников», так и со стороны предателей крови. Гарри и Рон обменялись настороженными, задумчивыми взглядами. — И угроз тебе… — начал Гарри. — На Малфой Мэнор сотни лет накладывались защитные заклинания, это резонно, — проговорил Рон, — если только нахождение внутри поместья не является для тебя большей угрозой. — Малфой не убьёт тебя, Гермиона, — Гарри успокаивающе посмотрел на девушку. — Он понимает, что этот поступок станет для него смертным приговором. — Ему не обязательно убивать меня, чтобы причинить боль, Гарри! Что, если ему плевать? Что, если он потеряет контроль? — Гермиона глубоко вздохнула, и ее лицо разгладилось, морщинки между бровями исчезли. — Что, если я убью его первой?· · ─────── ·· ─────── · ·
ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ 2003 г. Гермиона вышла из камина в тот же атриум Министерства Магии, который она пересекала пять — ладно, шесть — дней в неделю. На краткий миг воцарилась тишина, все дружно вздохнули, а затем репортеры набросились на нее. «Мисс Грейнджер, каков ваш ответ на то, что Визенгамот отклонил вашу апелляцию по поводу союза, санкционированного Министерством?» «Вы обвиняете Визенгамот в мести за ваш спорный законопроект о правах существ?» Гермиона стиснула зубы и начала проталкиваться сквозь толпу к лифтам. Обычно она направилась бы в свой кабинет на четвертом уровне, в департамент магических популяций и контроля над ними. «Мисс Грейнджер, вы вернетесь в мир маглов?» Гермиона сердито зыркнула на особенно рьяного журналиста, но не замедлила шага. «Вы считаете, что Драко Малфой все еще должен быть в Азкабане?» «Гермиона! Драко Малфой пытал вас во время войны?» Гермиона вздрогнула, но продолжала смотреть прямо перед собой, упорно направляясь к лифту. «Это правда, что вы безумно влюблены в Драко Малфоя?» — Влюблена? — выпалила Гермиона, когда, против ее воли, голова дернулась в сторону… ну, естественно, это был репортер Ведьминого досуга. — Это принудительный брак! Гермиона бросилась в лифт, и двери захлопнулись, отрезав ее от какофонии голосов журналистов. Она нажала кнопку второго уровня, где располагались офисы административных служб Визенгамота и кабинет Верховного чародея.· · ─────── ·· ─────── · ·
Гермиона представляла себе переговоры с Нарциссой Малфой — сцену из мыльной оперы о браках чистокровных по договоренности — но Малфой прислал адвокатов. Они вели переговоры быстро и агрессивно, и у Гермионы возникли явно смешанные чувства по поводу результатов. Они были полными придурками, рьяно отстаивая каждую букву в условиях Малфоя. (Как они вообще могли ставить условия? Малфой не может отказаться от этой сделки!). В итоге они зашли в тупик. Министерство настаивало, чтобы они сожительствовали, а Малфой настаивал, чтобы они жили в поместье. Он также настаивал на обручальных украшениях Блэков. (Гермиона представила, как сотни его предков по материнской линии переворачиваются в своих гробах, но это вызвало у нее желание расплавить кольца, а не носить их). Гермиона пыталась возражать, используя требования и оговорки (может, Малфой желает уехать? Аж в другую страну?), но адвокаты согласились с ними легко — слишком легко. — Я не брошу свою работу. Я продолжу работать во время брака. — Мистер Малфой настаивает на этом. — Потому что у меня не будет доступа к хранилищам Малфоев? — Вам будет предоставлен доступ к хранилищу и владениям Малфоев после закрепления брачных уз. — Но, дайте угадаю, все это защищено от маглорожденных. — Все чары и проклятия, основанные на статусе крови, были сняты разрушителями проклятий Министерства в рамках условий вынесения приговора мистеру Малфою. Гермиона фыркнула. Какими бы хорошими они ни были, разрушители проклятий Министерства никоим образом не могли справится с задачей, когда дело касалось темной магии, вплетенной в родословные Блэков и Малфоев, и она подозревала, что Малфои успешно прятали темные артефакты от Аврората, несмотря на продолжавшиеся несколько месяцев рейды Министерства по их владениям. (Гарри однажды признался шепотом, что Нотт-Мэнор все еще буквально кишит ими). — Мистер Малфой нанял команду Билла Уизли для проверки всех владений Малфоев на предмет магии против маглорожденных, — невозмутимо продолжил адвокат, не подавая виду, что заметил скепсис, который, как знала Гермиона, был написан на ее лице. — Процесс снятия проклятий может затянуться до года в случае более старых, редких и сложных заклинаний. В течение этого времени после соответствующего запроса с вашей стороны мистер Малфой будет сопровождать вас на любую неочищенную территорию. Ваше требование с его стороны не будет встречаться отказом, а его выполнение — безосновательно откладываться. — Я… — У вас будет право нанять дополнительных разрушителей проклятий по вашему собственному выбору, за счет мистера Малфоя, для проверки и/или улучшения работы разрушителей проклятий, нанятых мистером Малфоем. — Домашние эльфы… — Были освобождены, одеты и сохранены на жалованье в соответствии с условиями испытательного срока Нарциссы Малфой. Гермиона закрыла рот, клацнув зубами. Выждав некоторое время, она попробовала снова: — У меня будет доступ ко всему поместью. — Согласовано. — У меня будут свои комнаты в поместье. — Согласовано. — Мне будут разрешены посетители в поместье. — Согласовано. — Мой кот поедет со мной. — Согласовано. — Адвокат с явным отвращением снял ворсинку со своего рукава. — Любые условия, связанные с требованиями Закона о примирении, будут недействительны, если будет отменен Закон или аннулирован брак. — Согласовано. — Я требую клятвы, запрещающей Малфою причинять мне физический вред. — Обручальные украшения Блэков гарантируют это. — Я требую клятвы, запрещающей Малфою использовать на мне проклятие империус. — Обручальные украшения Блэков гарантируют это. — Я требую клятвы, запрещающей Малфою использовать на мне противозачаточные чары. — Обручальные украшения Блэков гарантируют это. Гермиона сделала паузу, ее неохотная признательность за защитную магию линии Блэков боролась с отвращением к их участию в браках по договоренности. Почему Малфой настаивал на этих мерах защиты? Конечно, он предпочел бы… Ну. Гермиона не хотела слишком сильно задумываться о том, что бы он предпочел. — Меня не станут принуждать к консумации брака. — Согласовано. — Меня не станут принуждать производить на свет детей. Адвокат сделал паузу. — Согласовано. Гермиона откинулась на спинку стула, охваченная странным беспокойством. Так или иначе, уступки Малфоя не ощущались как победы. Он сдался так легко, что казалось, будто она просит не о том. Что она упускает? Почему он так торопился все закончить? Разве они не должны были продлить эту борьбу, доказывая Министерству и Визенгамоту, что этот союз никогда не сработает? Возможно, Малфой предвидел, что патовая ситуация приведет к вмешательству Министерства, которое навяжет им обоим связь без контракта вовсе. Пока она размышляла, был ли бы этот вариант предпочтительнее, взгляд Гермионы переместился на стол. Нет, определенно нет. Брачные узы были пожизненными. Она не хотела быть связанной с Драко Малфоем на всю жизнь без каких-либо правил или защиты. Адвокат прочистил горло, привлекая внимание Грейнджер. — Вы должны знать, что обручальные украшения Блэков гарантируют верность. Гермиона вскинула голову, случайно встретившись взглядом с юристом. — Учитывая возможность появления отпрысков. — Лицо адвоката было совершенно нечитаемым. Гермиона усмехнулась. Так вот оно что. Малфою наплевать, работает ли она и где будет жить в поместье. Единственным смыслом чистокровных линий было их дальнейшее существование, и он боялся, что она наставит ему рога и осквернит линию Малфоев плодом любви. Ее заставят хранить верность, а тем временем… — Полагаю, он ожидает, что я усыновлю его бастардов, чтобы у него были чистокровные наследники. — Верность обеих сторон. — Адвокат выглядел оскорбленным. Гермиона оказалась в замешательстве. Зачем Малфою препятствовать себе в измене? У него не было проблем с этим в школе, если судить по проклятиям Пэнси Паркинсон. — Несмотря ни на что, я не стану заводить детей от мистера Малфоя, — твердо сказала она. — Как бы то ни было, — скептически заметил адвокат, — в случае рождения ребенка у мистера Малфоя есть несколько условий. — Ну, конечно, есть, — проворчала Гермиона. Адвокат изложил их: любое потомство, которое у нее будет от Малфоя, будет признано полноправными наследниками линий Блэков и Малфоев. Они будут носить фамилию Малфой. Их назовут в честь созвездий (Гермиона закатила глаза). Они будут учиться в Хогвартсе или Дурмстранге. Гермиона нахмурилась, вынужденная представить этих теоретических наследников реальными детьми, которые станут взрослыми, условия существования которых будут предопределены этими деспотичными традициями. Она отмахнулась от этой мысли. Детей не будет. Грейнджер не планировала сближаться с этим скользким мерзавцем настолько, чтобы беспокоиться о выборе имен для «отпрысков». Но неужели юридический представитель Малфоя не осознавал, что, согласившись не принуждать ее к консумации брака и обеспечивая его верность, они обрекают Малфоя на жизнь монаха? Потому что она не станет с ним спать. Существовала ли лазейка, которую она упустила? Был ли он асексуалом? (Конечно, нет — опять же, — если верить слухам в Хогвартсе). Ну, кому какое дело. Она могла жить как монахиня, пока Малфой не сдастся и не найдет выход — из брака, из страны, из волшебного мира. Ей насрать. Злоба и ее рука помогут ей справиться. — Прекрасно, — выдавила из себя Гермиона.· · ─────── ·· ─────── · ·
Итак, теоретически, она и Малфой согласились на условия своего брака, одобренного Министерством. (Брак, одобренный Министерством. Годрик). Но даже после того, как в рекордно короткие сроки она получила письмо Министерства с отказом в ее апелляции и просьбой явиться к Верховному чародею Уоррингтону, Гермиона отправилась на встречу с твердой решимостью, что этой пародии не случится. До нее доходили слухи о парах, спешащих оформить все официально, прежде чем их можно будет связать с другими партнерами, но ничего о том, что принудительные браки были связаны магическими узами. Очень многие из ее когорты женились молодыми — чистокровные стремились избежать внебрачных детей, другие стремились обрести стабильность после войны. Гарри и Джинни поженились сразу же. Рон женился на Сьюзен Боунс в прошлом году после того, как переспал со всей своей фанатской базой — он был самым доступным из Золотого трио и наслаждался этим так, как никогда раньше, будучи вынужденным играть вторую скрипку либо после Гарри, либо после Гермионы. Акт Примирения сильнее всего ударит по тем, кто только заканчивает Хогвартс. И Гермиона с тошнотворной ясностью осознавала, что они с Малфоем должны были быть авангардом — доказательством того, что любого (героиню войны или Пожирателя Смерти, сотрудника Министерства или чистокровного наследника) можно заставить подчиниться. И какой дополнительный бонус, что у Визенгамота были причины желать, чтобы каждый из них был лично унижен. Гермиона не считала, что Малфой все еще должен сидеть в Азкабане, независимо от того, что думает на этот счет пресса. (Мальчик, Не Имеющий Выбора — Гермиона фыркнула на название заголовка. Она была уверена, что у Малфоя выбор вообще-то был. Мерлин, ему просто нравилось изображать жертву. Но она согласилась, что он был ребенком, чьи родители, которые, по идее, должны были защищать свое чадо, заставили его стать солдатом. И в конце концов он опустил палочку. Поэтому, нет, она не считала, что он должен отбывать пожизненное заключение вместе со своим отцом. Она и Гарри оба свидетельствовали против такого решения). Но она не могла полностью не согласиться с теми, кто ворчал, что два года домашнего ареста, последовавшие за его двумя годами в Азкабане, вряд ли показались ему тяжелыми, когда он, по общему мнению, потратил их на то, чтобы агрессивно вернуть наследие Малфоев в бизнес. И теперь, каким бы замкнутым и неуловимым ни был Драко Малфой — Гермиона не видела его лично со времени суда в Визенгамоте, и он редко появлялся на колдографиях в прессе, — становилось все более невозможным игнорировать тот факт, что всего через несколько лет после войны, в которой он сыграл ключевую и презренную роль, он вернулся к жизни в огромном комфорте и богатстве. И хотя он, возможно, все еще остается социальным изгоем (его избегают как те, кто находился на правой стороне войны, так и те, кто оказался не на той: слава Пожирателя смерти, который ждал самой последней минуты, чтобы подвести Волдеморта, оставалась дурной славой) — с богатством всегда приходит влияние. Просто посмотрите на Нарциссу. Как только Министерство разморозило хранилища Малфоев, она начала покупать себе дорогу обратно в расположение общества, делая одно крупное благотворительное пожертвование за другим. И Гермионе пришлось признать, что она тоже была реципиентом. ГАВНЭ. Расширение курса Магловедения в основной образовательной программе Хогвартса. Помощь жертвам Фенрира Сивого. Нарцисса жертвовала на все дела, которые Гермиона когда-либо отстаивала, и Гермиона почувствовала странный спазм в животе, когда увидела цифры, но она никогда не просила организации вернуть средства. Они с Гарри также давали показания и в защиту Нарциссы. И хотя Грейнджер испытывала сложные чувства к Нарциссе Блэк-Малфой, после войны Гермиону одолела жадность до добрых дел, ей не терпелось что-то изменить, чего бы это ни стоило. Собственно, именно поэтому в настоящее время Визенгамот ее ненавидел. Предполагалось, что она будет просто закадычной маглорожденной подружкой Гарри Поттера. Она должна была просто попозировать рядом с ним, получить свой орден Мерлина первой степени, а затем уйти. Как Рон. Ну, нет, не совсем так, как Рон — это нечестно. Рон стал потрясающим аврором. Храбрый, хорошо разбирающийся в стратегии, трудолюбивый — но не слишком. Он работал над делом столько, сколько требовалось, так усердно, как это требовалось, но потом он знал, как завязать, забыть об этом, пойти в паб. Он не читал всем и каждому лекции о том, что они могли бы сделать по-другому, ночь напролет. И он не забрасывал Визенгамот законопроектами о реформах. Гермиона сводила людей с ума — она знала это, честно, она знала. Но, Мерлин, она просто выполняла свою работу. И требовала от людей выполнения своей. Просто базовая компетентность, разве она просила слишком многого? Просто чуть больше драйва, чуть больше амбиций, просто чуть больше усилий, чтобы осмотреться, установить какие-то связи и что-то с ними сделать. Почему бы вам не хотеть того же? Это не так уж сложно. Не нужно было быть гением, чтобы увидеть то, что увидела она — это же очевидно, ведь так? Может, это было слишком очевидно, и все остальные это видели, но были просто слишком измучены, чтобы обращать внимание? Гермиона знала, что иногда она казалась немного наивной, немного паинькой-паинькой (на самом деле она такой не была). И, да, поздно открыв для себя волшебный мир, она иногда волновалась, совсем чуть-чуть, что никого больше не заботила какая-то поразительно обыденная причина, по которой так произошло. Была ли она тупой? Но, Годрик, иногда казалось, что все остальные были именно такими. Типа, это же так очевидно, и почему никто никогда не хотел говорить об этом? Почему все вели себя так, будто она слишком упрямая, когда она просто хотела довести дело до конца? В любом случае. В любом случае. Вот почему она им не нравилась. И теперь у них был шанс показать ей (хоть этот закон, принятый на благо всего волшебного общества, якобы касался всех и не имел никакого особенного отношения лично к ней, делало ли ее идиоткой то, что она хотела особого отношения сейчас, чтобы они пошли на какие-то уступки ради Гермионы Грейнджер?), что у них есть возможность поставить ее на место. Да, она была героиней войны. Да, она была работником Министерства. Да, она была (фу) Золотой девочкой из Золотого трио. И именно поэтому они не хотели делать для нее исключение. Не дай ей Мерлин начать думать, что она может получить от них то, что хочет. Но. Но. Грейнджер пришла на встречу, полагая, что все это настолько очевидно плохая идея, что она просто укажет на возникшее недоразумение, и каким-то образом в кои-то — в кои-то веки — все с ней согласятся. Как-нибудь. Гермиона кивнула секретарше Верховного чародея. Она пришла вовремя. Ее ждали. Ведьма рывком распахнула дверь, высоко задрав голову. Она вошла в кабинет на своих удобных каблуках, ее мантия развевалась вокруг нее. Дерьмо. Там был Малфой. Сидел слева от нее. Конечно, он был здесь. Почему она удивлена? Почему? Он немедленно оглянулся. — Грейнджер, — произнёс он. Его голос был спокойным, низким, почти доверительным. Его лицо казалось совершенно нейтральным. Серые глаза скользнули вниз и снова вверх. Малфой отвел взгляд, повернувшись лицом к Уоррингтону, сидящему за своим столом. Он не скривил губы. Он не сморщил нос. Он не оскорбил ее. Он просто оглядел ее с ног до головы и отвел взгляд. Каким-то образом Грейнджер сразу поняла, что ей не победить. Но она не хотела признаваться в этом самой себе, пока нет. Встреча прошла именно так, как и следовало ожидать Гермионе. Малфой сидел абсолютно бесстрастный. (Трус. Она надеялась, что он разозлится. Она думала, что он сможет сказать хоть что-нибудь). Уоррингтон выводил ее из себя до тех пор, пока она не взорвалась окончательно и не накричала на него. Он сказал ей, что она может вернуться в магловский мир, если совсем не ценит добросовестные усилия Визенгамота по исцелению послевоенного волшебного мира и противодействию чистокровному инбридингу, если не в состоянии позволить вести себя магии, а не предрассудкам и идеологическому расколу. Она проигнорировала его, когда он начал смешивать метафоры о починке заборов и строительстве мостов, сдержавшись от замечания, что принудительные браки — это не то, что кто-то имел в виду, когда предлагал Министерству пойти ва-банк на Неделе Инфраструктуры. Все это было так предсказуемо. Гермиона украдкой глянула на Малфоя. Он сидел, чуть ссутулившись, и с чуть ли не угрюмым лицом злобно наблюдал за представлением, великодушно устроенным Верховным чародеем. Больше не истощенный, он все еще выглядел каким-то слишком острым — аристократический нос уравновешивался челюстью, способной резать стекло, сужающейся к острому подбородку. Длинные пальцы. Выступающие костяшки. Кольцо с гербом Малфоев — Гермиона узнала его: слизеринец носил его ещё в Хогвартсе. К кольцу присоединилось то, что, как она догадалась, было печаткой Благородного Дома Блэков. Его волосы лежали идеально. Ну конечно же. — Итак, я предлагаю вам выбор, и вы выберете один из этих вариантов в ближайшие пять минут, — прорычал Уоррингтон. Гермиона резко обернулась. О чем он говорил? — Вы можете скрепить брачные узы здесь, в этом кабинете, сейчас. Или я сломаю ваши палочки. Гермиона резко вдохнула через нос, ее губы сжались в жесткую линию. Я, блять, его прокляну… Ее голова дернулась влево, привлеченная резким движением, замеченным уголком глаза. Подбородок Малфоя опустился, его глаза не отрывались от Верховного чародея. Он больше не был похож на шестнадцатилетнего подростка, дующегося в кабинете директора. Он выглядел опасным. И это тот мужчина, за которого она собиралась выйти? Потому что она собиралась выйти за него замуж. Она совершенно точно не позволит сломать свою проклятую палочку. — Давайте покончим с этим, — прорычала она. Малфой резко повернул голову, его глаза сузились. — Да, давай, дорогая.· · ─────── ·· ─────── · ·
Следующие двадцать минут Гермиона пребывала в шоке. Малфой достал брачный контракт точным взмахом палочки. Она подписала. Кровью. Верховный чародей скрепил брачные узы, его секретарь выступила в качестве свидетеля. (Был ли Малфой расстроен, что Нарциссы здесь не было? Он этого не показал). Ей даже не дали позвать Гарри и Рона, а они были в этом самом здании. (Они знали, что у нее сегодня состоится встреча — она обещала рассказать им, как все прошло, позже). Рука Малфоя на ее запястье казалась легкой, но непоколебимой, его кольцо с гербом Дома Малфоев все еще было окровавлено после скрепления контракта; ее рука в его дрожала. Сразу после, к ее удивлению, он вытащил коробочку с кольцом из кармана своей мантии. Он был одет в черное, мантия плотно облегала твердую линию его плеч. Он стал выше, чем она помнила, но все еще худощав. — События развивались не по порядку, — сказал он сухо, — но теперь уместно, чтобы это было у вас, миссис Малфой. Гермиона вздрогнула, когда он открыл коробочку, и ее взгляду предстал огромный бриллиант в обрамлении сапфиров. Ее камень, камень месяца ее рождения, глупо подумала она. Странное совпадение в семейных украшениях. Малфой взял кольцо длинными костлявыми пальцами, его большая левая ладонь сжала коробочку, когда правая потянулась к ее руке. — В этом нет необходимости, — воспротивилась Гермиона, неуклюже покачнувшись на каблуках в неудачной попытке отступления. Она согласилась на кольцо теоретически — на языке контракта, но не ожидала, что наденет его так скоро. Все, о чем она могла думать, это о глубокой, темной магии, струящейся в роду Блэков. У нее не было возможности как следует изучить это кольцо. Она не поручила своему собственному разрушителю проклятий изучить его. (Кого бы она наняла, кроме Билла?). Во что Малфой заманивал ее? — Так и есть, — спокойно сказал он. — Мне это не нужно, — сказала она, качая головой. — Нужно, — проговорил он, его голос внезапно стал низким и угрожающим. — Теперь ты член моего дома, и этот идиотский закон сделал тебя еще большей мишенью, чем твои собственные идиотские действия. Я не допущу, чтобы тебе причинили вред, пока ты находишься под моей защитой, и я не допущу, чтобы ты говорила, что я причинил тебе вред. Ты наденешь это кольцо. — Я не стану, — выдавила Гермиона, вырываясь — слишком поздно, когда Малфой, чье прикосновение больше не было легким, схватил ее левую руку и надел кольцо ей на палец, украшение мгновенно изменило размер до плотного прилегания. Магия, теплая и темная, хлынула сквозь нее, прощупывая края. Шрам на левом предплечье вспыхнул болью. — Малфой! — ахнула Гермиона, вырывая свою ладонь из его хватки. — А теперь, — сказал он, схватив ее за правую руку, косточки хрустнули в его тисках, когда он большим пальцем левой руки приподнял крышку коробочки с кольцами, — ты наденешь это кольцо на меня. Внутри было соответствующее кольцо с бриллиантами, удивительно нежное, удивительно яркое. Магия, вторгшаяся в нее, затрещала в знак узнавания. — Так я и думала, — проворчала Гермиона, отбиваясь от него напряженными резкими движениями, — помешает тебе причинить мне боль, как же. — Поверь мне, — прошипел он, и по его телу пробежала едва заметная дрожь, — я чувствую недовольство магии. Гермиона перестала сопротивляться — она вытащила кольцо и взяла его за руку, хватка вышла неловкой из-за коробки, все еще прижатой к его ладони. Затем она впилась ногтями в его кожу и надела кольцо ему на палец. Она надеялась, что его шибануло током. Находясь так близко, она чувствовала исходящее от него тепло, волны цитрусовых и гвоздики наполняли ее нос — ароматы некогда редких и ценный импортных растений. Дом Малфоев долгое время был вовлечен в судоходство и торговлю. — Вот, — сказала она, пристально глядя на него сверху вниз. — Счастлив? — Да, милая, ты делаешь меня самым счастливым человеком в мире, — монотонно пробубнил он, пока его светло-серые глаза сверлили ее. Внезапно Малфой отпустил ее руку и повернулся к Верховному чародею, теперь на его лице была маска вежливого безразличия. — Что ж, если наши дела здесь закончены, мы можем откланяться. — Да, именно! — Уоррингтон приступил к действиям, подталкивая их всем своим весом к двери, впереди него бежала его секретарша. Мерлин, Гермиона забыла, что она вообще там. Эта женщина видела, как она физически сражалась с Малфоем, словно первокурсница Хогвартса, из-за этих проклятых колец. Гермиона осознала, что с раскрасневшимся лицом и ноющим левым предплечьем зажата между Верховным чародеем и Малфоем — с его гребаной рукой на ее пояснице — лишь когда все они направились к двери. — Мои поздравления, — сказал Уоррингтон, остановившись в проходе и протянув руку, как будто желал благословить их, — мистер Малфой. Миссис Малфой. Всего на одну секунду Гермиона почувствовала, что они с Малфоем заодно, когда они оба ошарашенно уставились на мужчину, их рты искривились в одинаковой усмешке.· · ─────── ·· ─────── · ·
Гермиона побежала из кабинета Верховного чародея прямо к Рону, разрыдавшись — к своему удивлению — в ту же секунду, как его руки обвились вокруг нее. Его запах был успокаивающе знакомым. — Уизли. Поттер, — раздался за ее спиной новый и неприятно знакомый голос. — Уже довели мою жену до слез? Гермиона отшатнулась, когда Рон и Гарри почти в унисон прорычали «Малфой!». — Как жаль, Уизел, я увел твою девушку? — В словах звучала насмешка, но голос Малфоя был бесстрастен. — Вру. На самом деле мне не жаль. — Твою мать, Малфой… — Мы с Роном давным-давно не встречаемся, — изрекла Гермиона, поворачиваясь к Малфою с ледяной улыбкой. — Но ты не в курсе, потому что — о, точно — ты же был в тюрьме. — Ладно, дорогая… — Что, черт возьми, произошло? — требовательно спросил Гарри, проводя рукой по своим и без того растрепанным волосам. — Я должна была выйти замуж за этого говнюка прямо на месте, — Гермиона дернула подбородком в сторону Малфоя, — или сломать свою палочку. Я сделала неудачный выбор. — О, Гермиона, мне так жаль. — Гарри похлопал теплой рукой по ее плечу, на его лице отразилась боль. — Спасибо, Поттер, — протянул Малфой. — А теперь убери свою руку от моей жены. — Малфой! — рявкнула Гермиона. — Да, миссис Малфой? — Он шагнул ближе, тесня ее к столу. — Прекрати меня так называть, — выдавила она. — Нет, — произнес он тихим голосом, наклонившись к ней. Он был не таким высоким, как Рон, и более худощавым по сравнению с Роном или Гарри, но внутри его тела чувствовалась скрытая сила. — Эти кольца мешают мне причинить тебе физический вред? — Черты лица Гермионы смягчились, и она посмотрела на него сквозь ресницы. — Нет, — прошептал он. Гермиона немедленно ударила его кулаком в грудь. Малфой покачнулся на пятках, но восстановил равновесие, отступив на шаг. Его рука потянулась к торсу, сверкнуло бриллиантовое кольцо, а на лице появилась широкая улыбка. Черт возьми, он смеялся. Первый искренний смех, который она услышала от него с — Мерлин — третьего курса? Наверняка его друзья слышали его настоящий смех с тех пор. Были ли у Малфоя вообще друзья? Дерьмо, возможно, она вот-вот узнает. Рон качал головой, пытаясь решить, сердится он или веселится. — Мерлин, блять, бляяяять, — Гарри запрокинул голову, дыша так громко, как только мог. Он опустил подбородок, устремив на них сердитый взгляд мертвых глаз. — Давайте, вы двое. Мы должны провести вас мимо прессы. Смех Малфоя оборвался, когда улыбка сползла с его лица.· · ─────── ·· ─────── · ·
«Гермиона! Гермиона! Почему вы плакали?» «Гермиона! Драко Малфой причинил вам боль?» «Драко Малфой пытал вас во время войны?» «Мисс Грейнджер, как вы относитесь к тому, что вышли замуж за Пожирателя смерти?» «Покажи кольцо, дорогая! Мы хотим это увидеть!» Гермиона опустила голову, пока Рон и Гарри грубо проталкивались сквозь толпу репортеров. Их палочки лежали в кобурах, но предплечья были подняты на уровень глаз, как щиты, а лица непроницаемы. Малфой, шедший с отсутствующим выражением лица, подтолкнул ее прямо перед собой и положил свою чертову руку ей на поясницу, когда она оглянулась. Откуда здесь столько репортеров? Волшебный мир не такой уж и большой! Стал ли их брак достоянием мировой общественности? Откуда они уже знали? Они что, заблокировали гребаные камины? Гермиона оказалась зажата прессой, когда рядом зависли прытко-пишущие перья, Рон и Гарри затерялись в толпе, но Малфой словно приклеился к ней. «Гермиона! Вы боитесь за свою жизнь?» «Гермиона! Моргните, если Драко Малфой держит вас в плену!» Рядом с ней Малфой выпрямился во весь рост, и Гермиона, подняв глаза, увидела, как он преобразился. Его бесстрастное лицо теперь выглядело жестким и жестоким, впалые тени залегли под его острыми скулами, верхняя губа начала изгибаться. Его платиновые волосы отражали свет, разительно контрастируя с его черной — полностью черной одеждой. Как же Гермиона не заметила до сих пор? Черная мантия, черная рубашка, черный жилет, черные ботинки из драконьей кожи. Он выглядел почти как… пытался ли он выглядеть как Пожиратель смерти? Он выпрямился, и его воротник соскользнул вниз, обнажив руны и цифры его татуировки узника Азкабана, все еще резко выделяющиеся черным на фоне белоснежной кожи. У Гермионы перехватило дыхание, когда все вспышки погасли. Гермиона знала, что татуировки невозможно было спрятать за чарами — весь смысл был в том, чтобы не дать заключенным скрыть свою личность, а сбежавшим заключенным остаться незамеченными, и консервативному волшебному обществу было насрать, был ли чей-то долг выплачен. Однажды заключенного всегда можно идентифицировать как такового. И Визенгамот позаботился о том, чтобы юный Драко Малфой отсидел ровно столько времени, чтобы заслужить татуировку, даже если эти два года стали крошечной частью его жизни. (Ну, когда ему было семнадцать, никто не думал, что Драко Малфой проведет в живых много времени). Гермиона знала, что у него есть татуировка. Она знала, что он не мог наложить на нее чары. Но все равно было как-то шокирующе видеть ее здесь, средь бела дня, на его в остальном совершенно аристократической фигуре. Драко Малфой, навеки заклейменный как военный преступник. Малфой вздернул подбородок, стоя во весь рост в своей черной мантии, с рунами Азкабана, выглядя до последнего дюйма как хренов бывший Пожиратель смерти с дурной репутацией, каким его представляла пресса. (Не просто представляла. Он был. Он и был таким). Его рука сжимала ее локоть, пальцы слишком сильно сдавливали плоть. «Гермиона! Вы останетесь в поместье Малфоев после того, как вас там пытали?» «Гермиона! Драко Малфой применял к вам круцио во время войны?» «Мистер Малфой! Мистер Малфой! Где вы с миссис Малфой будете жить?» — Я, конечно же, буду держать ее в подземельях, — протянул Малфой, лениво повернулся к репортеру, его глаза были полуприкрыты. — Малфой! — прошипела она себе под нос. Она сильно ткнула его локтем в ребра. Он был слишком близко. Его пальцы буквально впивались в нее. Все были слишком близко. Он ее проигнорировал. — Прошу прощения, — сказал он репортеру, его тон был вопиюще неискренним. — Я имел в виду, что она будет прикована к моей кровати. — Малфой! — взвыла Гермиона, готовясь вырвать свою руку из его тисков. — Да, любимая? — Малфой посмотрел вниз, гадко улыбаясь ей, а потом грубо притянул ее к себе и крутанулся на каблуках, дезаппарируя их без предупреждения.