Бессилие

От невыносимой духоты и солнечных лучей, которые безжалостно били прямо в лицо Павла, мужчине все-таки пришлось проснуться, как бы сильно этого не хотелось. Рассматривая желто-зеленые пятна на потолке, Кащей все пытается вспомнить, как он оказался в кровати, но дикое похмелье и головная боль не давали ему этого сделать. У Павла пустыня во рту, по ощущениям еще и кошки нагадили. Мысли только вокруг холодной бутылочки пива, что в холодильнике темным стеклом свет отражает, крутятся. Он сглатывает шумно, представляя, как жидкость скатывается во внутрь. Терпеть уже сил нет. Направляясь на кухню, он сначала подумал, что ему померещился приятный запах яичницы, но зайдя в комнату увидел на столе сковороду, от которой дымок еще неостывшего завтрака скользил по оконному отражению на обшарпанной стене. Кащей даже от секундной радости глаза в предвкушении закрыл — этот день начинался прекрасно. На кухонной чуть шатающейся тумбочке сгорбившись сидела Катя и задумчиво глядела в газетную дырку окна, прижав голые ступни к холодной пыльной батарее. Вот так просто сидела и молча курила, даже не открыв форточку. Кащей поежился от настолько домашней атмосферы, в этой квартире такого никогда не было. Не помнил он таких в своем роде уютных моментов. Лаврова не заметила тихо вошедшего Павла. Все ночные разговоры шевелились где-то на подкорке надоедливыми тараканами, скребли до жуткой мигрени, поэтому Лаврова находилась в каком-то вакууме. Назойливой пульсирующей болью мысли крутились. Кате этой ночью пришлось многое осознать и принять. Что с группировщиком жизнь свою связала догадалась. Не просто так он сумку нашел, связи имел, а в Казани в это время только одна социальная группа силу имела такую. Что Павел сидел, и это событие оставило отпечаток на его душе грязными кляксами. Что она теперь полностью и целиком принадлежит ему, как бы горестно не было осознавать. Что она — Катя Лаврова — влюбилась не в самого хорошего человека. Просто влюбилась, тем самым неприятным, болезненным, удушающим чувством. Вообще ночь выдалась ужасной: Кащей напился до беспамятства, поэтому Лавровой пришлось тащить его до кровати. Только и успел, что до подушки головой дотронутся, как тут же захрапел. Екатерина всю ночь слонялась по квартире, либо дремала на кресле, просыпаясь от ужасных видений во сне или громких звуков со стороны мужчины. Сон у него был беспокойным. Конечно, лечь рядом с Павлом ей не хватало смелости, а уйти тем более. Все тело сковывал страх только от одной мысли, что кто-то опять к ней начнет приставать. Поэтому Катя с нетерпением ждала утра, чтобы как только Паша проснется, заставить его увезти обратно в общежитие. Как минимум, она так планировала. — Че, принцесса, тяжелая ночь? — прохрипел мужчина, усаживаясь за стол. Дернувшись от внезапного звука, Лаврова уронила на пол жестяную банку из-под кильки, наполненной доверху ее окурками. — Прости, — соскочив с тумбочки, Лаврова быстро начала убирать мусор. — Оставь лучше и сядь, — кивнув на рядом стоящий табурет, пробурчал Павел. Сейчас его больше всего привлекала еда, стоящая на столе, чем девушка, которая ползает по полу. Поэтому не дожидаясь Катю, он начал есть яичницу. — Катерина, да за такую готовку я тебя сейчас под венец готов отвести, — радостно промычал Павел, не вынимая вилку изо рта. Но Лаврова никак не отреагировала на его похвалу. Сидела с кислой миной и продолжала пялиться на окно — Кащея это не устраивало. — Эу, подруга, на меня смотри, — уже серьезнее начала Кащей, хватая девушку за запястье. Катя взгляд свой тяжелый на него переводит, под тонкой бледной кожей век синие капилляры виднеются, а под глазами сетка морщинок проглядывает. Вид уставший, Кащей подмечает все. — В общежитие меня отвези, пожалуйста, — твердо говорит Катя, нервно перебирая пальцами, не знает куда руки спрятать. Обратно отворачивается к окну, не смотрит на него. Кащей никак понять не может, что-то не так с Катюшей его, сидит, как царевна-несмеяна, не улыбнется уголком губ своих пухлых. — Принцесса, ты че-то не договариваешь? — щурится, его нервировать уже это все начинает, вилку на стол отбрасывает, та с громким звоном отскакивает и на пол падает. Девушка вздрагивает от внезапного звука, глаза жмурит. Павел сковородку отодвигает от себя и опирается локтем о стол, подбородок на ладонь укладывает, пальцами стучит по скуле и выжидающе смотрит. Скользит взглядом по фигуре, по волосам нерасчесанными, по лицу измученному бессонницей. Жалко становится. Изнемогла девушка в ожидании следующего дня. Молчание затягивается на бесконечно тянущиеся минуты. Кащей выдыхает шумно и вместе с табуреткой придвигается еще ближе к девушке, только тогда Лаврова внимание свое на него обращает. Девушка губы жмет от недосказанности, что делать никто не знает. Лаврова столько вариантов ночью их утреннего разговора продумала, и в каждой придуманной версии Катя с Павлом оставалась. — Мне домой надо, — девушка поднимается, по комнате неприятный скрип ножек табуретки о деревянный грязный пол проносится. Но ее за край свитера назад тянет мужская рука, Катя плюхается обратно. Кащей на столе находит недокуренную сигарету, за ухо заправляет и на колени Лавровой руки резко укладывает. Выдыхает шумно: — Ты уже обмозговала все, да? Напридумывала себе невесть что, но знай, что обратного не воротишь, Катенька. Понимаешь же, что серьезно все? Я — дядя взрослый, в игры детские играть не привык, — ухмыляется, руками лицо обхватывает, щеки девичьи зажимая. А Катя и не знает, как это по-взрослому, отношений никогда не было, лишь записочками с одноклассником перекидывались на уроках, да провожали её пару раз до дома. И все, на этом вся любовь закончилась. А здесь мужчина статный и серьезный ухаживания в её сторону настойчивые принимает, Лаврова и растерялась. Теперь сидит холодная, голодная на кухне и в объятиях крепких унять эмоции пытается. Может и полюбила все-таки, но за что? За сумку? А может за билеты в кино? Нет. Катя твердо уверена за харизму пьянящую, за губы сухие, поцелуи с терпким сигаретным вкусом, за кудри мягкие и взгляд хитрый. И весь он пропитан ее бессилием, сомнениями и неопытностью. Питается слабостью, вдыхает вместо воздуха. Павел оставляет чмок звонкий на щеке румяной, опускает девушку и встает, чтобы все-таки взять пива. — Иди умойся и поедем, принцесса, — хрипит Павел, жидкость не в то горло ушло. Будь она проклята. Лаврова кивает в ответ и убегает в ванную. Кащей поднимает вилку с пола, обдувает от мусора и садится за стол, чтобы продолжить завтракать. Слышит, как вода шумно в слив утекает, как дверь скрипучая открывается и шаги тихие сзади. Он готов был расцеловать эту женщину за то, что не выносила мозг и вела себя тихо. Но Павлу казалось это все максимально подозрительным, девушка же любопытная, да и за словом в карман обычно не лезет, а тут притихла, как мышь полевая, только раздумывает сильно. Кащей улавливает сквозь уличный шум, как скребут об черепную коробку мыслишки девичьи. Решает до лучших времен оставить попытки выяснить причины поведения такого, сейчас ему откровенно наплевать на это. Лаврова встает напротив Кащея, выжидая ответных действий. С ресниц длинных падает капелька воды, и Павел ловит её указательным пальцем. Успел. Катя быстро моргает от неожиданности, хмурится и нервно смахивает со лба волосы белокурые. Павел любуется девушкой — ну до чего же красива. Такую увезти ото всех хочется куда подальше, спрятать в укромное место. Ему обнять Катю не терпится, за край свитера тянет к себе ближе и щекой к ткани колкой у живота прижимается. На бедра руки укладывает и поглаживать начинает, чувствует пальцы тонкие в волосах своих и улыбку хитрую сдержать пытается. Встает резко и усаживает девушку на стол. Ойкнув от внезапного действия мужчины, Катя взгляд затравленный на Павла кидает. Руками о грудь мужскую упирается, между ними сантиметры остаются. Павел все ближе и ближе подходит, хватает за локоть, дергает на себя резво, девушка носом упирается в яремную впадину тела мужского. А Кащей, как змей искуситель, в левое ухо шепчет: — Че же ты все молчишь, милая? Хватает несильно за затылок, приподнимает голову, чтобы синие глаза увидеть. Катя головой отрицательно машет: — Не хочу, — легонько отталкивает от себя мужчину, взгляд отводя. Чувствует тепло мужских ладоней на затылке, огнем место горит. У Лавровой настроения нет, желания тем более. Боль пульсирует в висках от бессонницы, ну какие поцелуи. — А че так? — шипит Павел. Они никак дойти до сокровенного не могут, все им мешает что-то. — Рожей не вышел? — выплевывает, уголок губ сухих поднимается в ухмылке злобной, на что Катя цокает и упирается взглядом осуждающим в зелень напротив. — Дак ведь это же из-за тебя у меня на лице шрамы боевые, — смеется Павел, в шутку переводя диалог, а у самого вид серьезный, взгляд недобрый и плечи напряжены. Невесомо волосы женский поправляет, а Кате абсолютно не нравится, то что говорит мужчина. Её и так вина еле ощутимая гложет, действительно, по голове не просто так получил. Павел губами к шее прикасается, оставляя мокрый след на горячей коже. Мужчина шепчет бред какой-то ну ухо, словно заклинает. Катя поддается уговорам Кащея, сдается под натиском. Она потерпит, может совсем чуть-чуть. Мысли только об одном — поскорей бы дома оказаться. Павел ее под ягодицы подхватывает и несет в комнату, оставляя поцелуй прерывистый на губах пухлых. Мужчина на кровать мягкую укладывает бережно девушку, мнимыми спокойствием и заботой окружая. Целует крепко в подбородок, лоб разгоряченный, румяные щеки. Катя дрожит то ли от холода, то ли от касаний горячих. Кащей спешно поднимает вверх свитер колючий и кидает прямо на грязный пол. Бегло окидывает взглядом тело девичье, доволен тем, что видит перед собой. Девушка грудь закрывает и взгляд смущенный отводит. Павел нежно разводит руки и губами к телу прикасается, ведет поцелуями к животу, что поднимается частно от дыхания. Он уже возбужден до предела, в паху ноет от желания. — Меня стесняться не надо, — шепчет, скользя ладонью по груди, сильнее сдавливая кожу, что торчит из-под ткани, пальцами. Бюстгальтер простенький снимает ловко и в след за свитером отправляет, брюки темные сдергивает впопыхах. Их теперь только ткань женских трусиков хлопковых и треников синих разделяет. Кате стыдно, совестно и неуютно. Она отворачивается лицом к стене и узоры повторяющиеся на ковре, висящем напротив, высчитывать начинает. Внимание свое переключить пытается, но не получается, чувствует жар руки, что скользит по внутренней стороне бедра. Мужчина ноги девичьи разводит, чтобы снять наконец-то белье нижнее. Павел входит в нее резко, не заботясь о девушке. Она полностью его, он возьмет ее всецело, без остатка. Та от боли даже вскрикивает, из уголка глаз слезы брызжут. Кате кажется, что низ живота разрывает от спазмов, она прекратить все быстрее хочет, мужчину толкать начинает. Но он руки перехватывает, держит крепко, слезу сцеловывает с щеки мокрой и шепчет: — Ну-ну, потерпи, родная! Катя невинной оказалось, Кащею кажется, что он сокровище откопал среди мусора. В их время такие девушки не редкость, но пунктика на чистоту девичью у него никогда не было. Он с дамами опытными в большей степени общался. А Катерина оказалась той самой, если бы, узнав Павел о связи ее с кем-то, разочаровался, не простил. Ну и что, что сейчас ей больно и неприятно, зато он первый, а значит и единственный. Его словно по шерстке погладили, самолюбие мужское распирает от удовольствия. В голове пульсирует — она только его. Он темп наращивает, в волосы душистые носом упирается, вдыхает аромат приятный, а в ухо крики болезненные раздаются, услада для слуха. Ему, кажется, крышу сносит, он даже не понимает, что Лавровой нестерпимо дается его наслаждение. Крепче к себе девушку прижимает, ногу Кати закидывает к себе на поясницу, может так легче станет. Он в женском оргазме особо не разбирался, стонет — значит хорошо. Формула проста. Девушка за плечи мужские цепляется, ногтями в кожу, что наколками разрисована, впивается, чтобы боль ноющую унять, но не получается. У нее в глазах темнота стоит, мужчина все быстрее и быстрее двигаться начинает, Катя крик мучительный издает, глаза закрывает. Секунды до конца считает. — Открой, — слышит сквозь вакуум приказ, хрипло звучащий. Девушка глаза распахивает и видит черноту напротив в глазах родных и таких привычных. Поцелуи сухие от виска до подбородка тянутся, рука горячая за шею хватает и в подушку придавливает. Кате воздуха не хватает, дышать тяжелее становится, она за руку крепкую цепляется и отдирает ее от себя. Кащей в порыве страсти забывается, извиняюще целует в глаза, большими пальцами слезы вытирает, шепчет успокаивающе: — Сейчас, милая! Ну же расслабься. Кате немного легче становится после слов таких, но боль продолжает тянутся от кончиков пальцев ног до самого затылка. Слышит стон хриплый и резко тяжесть мужского тела на своем ощущает. Видимо, это был конец. Катя тело свое практически не чувствует, в невесомость её куда-то уносит. Голова кружится, все происходящее плывет перед глазами. Не верится ей, что с ней все-таки произошло то самое, о чем с Олей ночами шептались. Девушке всегда казалось, что это будет романтично — под красивую и мелодичную песню с пластинки и под желтоватый перелив ночника, с долгими и сладкими поцелуями. Реальность же оказалась горька и неприятна. Лаврова в волосы кудрявые зарывается, выдыхает облегченно. Павел голову поднимает, взглядом мутным окидывает девушку. — Привыкнешь и тебе понравится, — подмигивает лукаво, чмокает в нос и рядом плюхается, за голову руку подгибает, а другой рукой Катю обнимает и к себе прижимает. Лаврова носом утыкается в плечо Павла, шмыгает громко и слезы еще не высохнувшие утирает ладонью. Чувствует, как мужские пальцы волосы успокаивающе перебирают, невесомый поцелуй на макушке ощущает. Так и засыпаются в объятиях друг друга.