У Кацуки есть план

Темнота спальни не мешает рассмотреть стоящего перед ним человека. Тусклый красный свет от светодиодных лампочек падает на волнистые зелёные пряди, лицо и массивное тело парня, из-за чего его кожа и волосы приобретают отличный от обычного оттенок. Это первое, на что Кацуки обращает внимание, когда входит в комнату. Это его творение. Его сбывшийся план. Изуку стоит спиной к кровати с расставлеными на ширине плеч ногами и связанными поднятыми вверх руками, что были натянуты специальной верёвкой к потолку. К счастью Кацуки, его привилегии профессионального героя позволяли доставать такие вещи в мгновенье ока. Сдерживатели в виде наручников работали на отлично, учитывая то, что Мидория до сих пор не смог вырваться из этой импровизированной ловушки. Вокруг его рта обтянута чёрная ткань, что не позволяет веснушчатому говорить. Одет он в самую простую одежду – свои домашние треники и обтягивающую тело футболку с принтом одного рекламного агенства, с которым они вместе сотрудничали на прошлой неделе. Действие снотворного, что Кацуки подсыпал ему в напиток несколько часов назад уже должно было спасть и он убеждается в этом, когда встречается с распахнутыми зелёными глазами. Бакуго смотрит на него и сглатывает. Обратно поворачивать уже поздно. Всё готово. Главное, что у него есть план. — Привет, — говорит Кацуки и тут же понимает насколько охрип его голос. Он прочищает горло и уже увереннее зовёт, — Изуку. Изуку ничего не отвечает. Не может, да и что ему вообще было ответить? Он лишь смотрит ему в глаза нечитаемым взглядом и от этого ощущения у Кацуки слегка скручивает желудок. Он делает шаг вперёд и закрывает за собой дверь. Сверлит взглядом в полной тишине и почти на цыпочках подходит к Мидории, пока между ними не остаётся чуть меньше метра. Он смотрит на него сверху вниз, так как всё ещё выше на несколько сантиметров. Смотрит на него с одержимой нежностью и, честно говоря, не может поверить происходящему. На лице появляется озабоченное, дикое выражение, но он старательно сдерживает свою мимику, дабы не спугнуть пленника раньше времени. В любом случае... — Прости меня, Изуку, — хриплым шёпотом говорит он и касается кончиками пальцев его подбородка. — Это то, чего не должно было случится. Прости меня, ладно? — его лицо действительно полно сожалений, но глаза говорят гораздо большее. Его красные янтарные глаза горят возбуждением. — Я никогда не заслуживал такого человека как ты, Изуку. Я плохой друг, раз я творю всё это дерьмо, верно? Друзья так не поступают, да? Мидория не шевелясь смотрит ему в глаза. Кацуки отворачивается и устремляет взгляд на закрытые тёмные шторы. — В любом случае тебе следует потерпеть лишь немного. Завтра ты не вспомнишь об этом. Забудешь как страшный сон, — теперь он выглядит мрачным, но полным решимости. — Ох, если бы ты знал, задрот, как давно я думал об этом, — он усмехается и снова смотрит ему в глаза. — Но не ссы, у меня есть план. Всё это безумие, что он творит, он оправдывает своей любовью и необходимой близостью. Нет, ему не плевать на Изуку и его чувства, так же, как и не плевать на его личное пространство. Именно поэтому он не имел возможности воплотить желаемое в реальность. По крайней мере до этого момента. Он поднимает правую руку и кладёт её на грудь Мидории, всё ещё держа другой его подбородок. — Помнишь второй год обучения? Те самые ночи в общежитиях, когда ты приходил в мою комнату и слушал, — он опускает голову и прислоняет её к месту, где было сердце Мидории. — Вот так, помнишь? Он слушает биение его сердца, чувствуя, как сильно оно сейчас бьётся. Но у кого бы оно так не билось, когда ваш лучший друг внезапно творит подобную дичь? — Тогда я был так счастлив. Я чувствовал себя нужным. — говорит он и судорожно вдыхает. Он так рад, что выпил две рюмки саке перед тем, как войти сюда. — Я давно планировал это всё, знаешь? Я хотел, чтобы это не причинило тебе вреда. И я нашёл способ, представляешь? — он выпрямляется и заправляет одну зелёную прядь Изуку за ухо. Тот хмурится и, вероятно, ждёт объяснений. — Когда всё это закончится я введу тебе сыворотку одной героини, которая дебютировала буквально несколько дней назад. Хотя ты наверняка о ней уже в курсе, ты ведь всё ещё такой же задрот! — он по доброму усмехается и это выглядит жутко, учитывая с каким непренуждением он говорит это всё связанному человеку. — Ты не представляешь с каким трудом эта стерва согласилась на это! Просила ещё объяснить для чего мне это, можешь себе представить, Изуку? Так что потом ты забудешь об этом вечере навсегда, будто этого никогда не происходило, — Кацуки берёт Изуку за связанные запястья, что устремляются к потолку. — А я... — он сглатывает и смотрит ему в глаза. — Постараюсь не забыть никогда. Красное освещение придаёт происходящему ещё больше интима и без того парящего в атмосфере. Комната постепенно наполняется жаром, хотя, вероятно, Бакуго просто слишком сильно вспотел от волнения. Кацуки хотел привезти и свечи, но пришёл к выводу, что это, скорее всего, стало бы перебором. Всё таки это не какое-то свидание. Здесь нет ни капли романтики. Лишь пошлая, тягучая потребность. Потому что это личная прихоть Кацуки. Его потайные желания, которые он сдерживал внутри себя, будто самые страшные на свете грехи. И в глубине души он понимает, что хотел бы, чтобы всё было по другому. Он не хотел, чтобы Изуку был связан, не хотел, чтобы это было против его воли и, конечно же, не хотел, чтобы он всё это забывал. Но рушить всё близостью было бы слишком эгоистично со стороны Бакуго. Он и так натворил достаточно в жизни Изуку, так что на этот раз он сделает это правильно. Но всё-таки, он хотел бы, чтобы всё было по другому. Но Изуку был его лучшим другом. И Кацуки не заслуживает его любви. Этот веснушчатый низкорослый ботаник, что является сейчас номером одиннадцать, плотно заполоняет весь воспалённый мозг Кацуки. И Бакуго, будучи номером десять, не сомневается в том, что на самом деле их места должны были быть на одной ступени. С начала их дебюта прошло уже два с половиной года. И за эти два с половиной года эти двое были неразлучны почти ни на минуту. Кацуки дал себе обещание больше никогда не оставлять его одного. И до сих пор удачно справлялся с ролью близкого друга. Но все подводные камни, что он скрывал столько лет, теперь быстро всплывают на поверхность. Сегодня особенный вечер. Одной рукой он держит заключённые в сдерживатели запястья Мидории, а второй медленно спускается от широкой груди к животу. Он чувствует под футболкой рельефные кубики пресса, что напрягаются от каждого его прикосновения. Изуку не шевелится, но Кацуки знает, что сейчас он его ненавидит. Бакуго не смотрит в глаза, а смотрит на его тело, избегая зрительного контакта в момент, когда его рука аккуратно опускается к паху. Когда его пальцы касаются выпирающей части, он не слышит, как Изуку, сквозь закрывающую рот ткань, издаёт что-то похожее на шипящий вздох. Не слышит, будучи отвлечён нахлынувшими его ощущениями. Он гладит Изуку сквозь штаны, понимая, что начинает медленно задыхаться. Задыхаться от осознания того, что он трогает его член. Кацуки облизывает свои пересохшие губы и оказывается впритык к Изуку, просовывая одно колено меж его ног. — Расслабься, я сделаю тебе приятно, — дрожащим от возбуждения голосом говорит он, начиная слегка тереться коленом о его промежность. "Почему у него такой.. твёрдый?" — на секунду проскальзывает в голове у блондина в момент, когда он полностью обхватывает член Мидории вместе с тканью треников. Плавными движениями он начинает водить рукой вверх и вниз и это становится похожим на какой-то сеанс сомнительного транса, иначе как объяснить то, что сейчас чувствует Кацуки. От одного ощущения чужой твёрдости в сжатой ладони у Бакуго кружится голова. Свой собственный член уже давно просится наружу, слегка выпирая из под широких тёмных штанов. С трудом он заставляет себя посмотреть на его лицо, нижняя часть которого сейчас скрыта. Он видит только его полуприкрытые зелёные глаза, на которые спадают его волнистые волосы и, к великому сожалению, не может прочитать его выражение. Темновато, да и всего лица не видно. И помимо глаз он видит лишь россыпь веснушек под его нижними веками, после которых следует обвязанная вокруг рта и носа ткань. Он связал его рот, чтобы ничего не слышать. Очевидно. Он не готов услышать то, что в этот момент может сказать ему Изуку. И он просто продолжает дальше, в очередной изучая эти большие дековские глаза. — Наверное тебе мерзко, да? Представь вместо меня какую-нибудь симпатичную девчонку. Может тогда это будет не так отвратительно, — с этими словами он отстраняется от его тела и медленно опускается на колени. Интересно, в жизни ботаника уже случался подобный опыт? Вопрос, который проносится у него в голове в момент, когда он устраивается на полу, смотря на Изуку уже снизу вверх. Насколько было известно самому Кацуки, он всё ещё оставался задротом-девственником, что, в целом, было не удивительно, учитывая то, как у героев мало свободно времени. Он с предвкушением подтягивает вверх футболку и под ней открывается очаровательный вид на подкаченный массивный торс. И Кацуки видит его почти регулярно, но в такой обстановке всё это зрелище имеет в себе гораздо более интимную и жаркую обстановку, нежели чем Мидория в раздевалке их агенства. Он обхватывает его бока, ёрзая на коленях и словно под силой притяжения прилегает к коже губами. Он чувствует слегка солёноватый привкус тела, но он такой приятный и так правильно ощущается на языке, что Бакуго, словно помешанный начинает нелепо проходить дорожкой поцелуев по всему его веснушчатому торсу, что покрыт разными шороховатыми шрамами. Какие-то из них слегка выпуклые, какие-то линиобразные, а какие-то вообще еле видны, но Кацуки хочет сосчитать все. Он целует и слегка облизывает особенно крупный шрам внизу живота, прямо возле резинки и с немного тяжёлым дыханием смотрит наверх, на лицо Изуку. Возможно, Кацуки кажется, но он выглядит слегка поражённо. — Что, чёрт побери, не так? — недовольно спрашивает Бакуго, даже не глядя хватаясь за резинку его штанов. — У тебя охренительно красивое тело, — бурчит он, а в следующий момент опускает голову и одним движением стягивает с тела Изуку штаны вместе с боксерами. В момент, когда ткань опускается вниз, из трусов выскальзывает красивый необрезанный член, что едва не бьёт блондина по носу. Набухшая головка сочится предэякулятом, а ствол налит кровью и в целом выглядит пугающе возбуждённым. Зелёные лобковые волосы прорастают на всей верхней части паха, но это лишь украшает его и делает весь вид ещё более брутальным и зрелищным. Бакуго изучает то, что перед ним предстало, всё ещё держась за края штанов и переваривает увиденное. Прямо перед его лицом находится стоящий член Мидории Изуку, который до сих пор подозрительно неподвижен. — Ои, Изуку, — еле выдавливает из себя Бакуго, с трудом отрывая взгляд от этой манящей эрекции. — П-почему..? Это вопрос, на который он не хочет знать ответа. Он понятия не имеет, для чего спросил это, чувствуя, что тратит мысли и время в ненужное русло. "Всё равно он всё это забудет" — напоминает сам себе Кацуки и берёт себя в руки. Ведь пока задрот всё это проживает в реальном времени, Кацуки должен сделать всё, чтобы он получил хоть малейшее удовольствие. Кацуки рукой зачёсывает назад свою чёлку и подносит ко рту руку. Он вновь смотрит прямо в глаза своего пленника и размашистым движением языка проходится по всей внутренней стороне ладони. В этот момент Бакуго показалось, что член перед ним слегка дёрнулся и он с сосредоточенным, но пугающе удовлетворённым видом обхватывает его смоченной ладонью. И это ощущение его члена в руке становится спусковым крючком его взрывающегося мозга. Изуку приглушённо воет и дёргается и Кацуки чувствует, как орган в его руке начинает пульсировать с новой силой. Пока он отодвигает крайнюю плоть и размазывает собственную слюну по большому члену, он чувствует каждую венку, каждый рельеф его пениса и ощущает, как в его рту стремительно скапливается обильное количество новой слюны. Он трёт большим пальцем его уздечку, а затем проходится по явно чувствительной уретре, так как Изуку крупно вздрагивает всем телом и слегка поддаётся вперёд. Бакуго, глядя наверх с огромным удовольствием размазывает его выделения по всей длине и тяжело дышит, понимая, что всё это происходит по-настоящему. И Бакуго уже готов взять его в рот. Потрясающий, сочащийся смазкой член Изуку на его языке – звучит, как что-то запредельное и невозможное, но прямо сейчас он медленно пододвигает своё лицо ближе и в первый раз облизывает головку, слизывая новую порцию выступившего предэякулята. Во рту остаётся свойственный солоноватый привкус выделений и Бакуго прислоняет головку к прессу Изуку, чтобы пройтись языком от самого основания по всей длине ствола до самого кончика. Удовольствие от этого ощущения непременно пьянит сильнее положенного. Кацуки, игнорируя крупную дрожь ног Изуку, продолжает облизывать его член, одной рукой обхватывая его основание. Вскоре Кацуки спускается ниже, к яичкам, посасывая каждое по отдельности и закатывая глаза от мычащих звуков, что издаёт в это время Изуку. Он не знает, приятно ли ему или нет и в глубине души старается верить, что это не звуки рвотных порывов, а всё же стоны от удовольствия. Вскоре член Изуку становится настолько мокрым, что выскальзывает из ладони Кацуки. Он смотрит на проделанную работу и наконец-то решается на следующий шаг. Бакуго тяжело вздыхает, хмурым взглядом оценивая стоящую перед ним цель. Он открывает свой рот и обхватывает губами головку, вновь придерживая ствол в одной руке, а второй взявшись за бедро Изуку. Он посасывает его кончик и случайно причмокивает, когда пытается заглотить его чуть-чуть глубже. Кацуки, не имея никакого сексуального и романтического опыта, сейчас пытается изображать из себя того, кем он совсем не является, но несмотря на всё это, он действительно получает неимоверное удовольствие. Конечно, он представлял это миллионы раз в своей голове, оставаясь наедине с собой, но когда это происходит в реальности, всё ощущается совсем иначе. Твёрдая плоть проходит глубже и Бакуго нелепо двигает головой взад и вперёд, пробуя делать всё так, как наблюдал на видео с неприличных сайтов. Он подключает язык и создаёт вакуум, ещё не продвинувшись даже не половину. — Кхх, блять, — губы Кацуки со звуком отлипают от члена Изуку и он с придыханием хрипит: — Он слишком большой, сука. Он пробует взять его в рот ещё раз и на этот раз ему удаётся заглотить его немного глубже, чем в первый. Он берёт средний ритм и начинает сосать, помогая себе рукой. И спустя время, в какой-то момент, он понимает, что не он один двигается с ним в такт. Он чувствует, как задрот тоже слабо двигает бёдрами ему навстречу и блондин ошеломлённо поднимает глаза, не отвлекаясь от дела. Он видит Изуку, который опустил голову и странным, стеклянным взглядом смотрит прямо на него, и в момент, когда их глаза встречаются, Мидория жмурится и начинает двигать тазом ещё сильнее, вбиваясь в глотку Кацуки всё глубже и глубже. После этого действия член Бакуго сочится ещё сильнее, чем до этого и он, смаргивая выступившие на глазах слёзы, опускает руку в штаны, припуская их и вытаскивая свой стоящий, как ебанутый, член. Ему не нужно смачивать его, чтобы он оказался мокрым, и всё благодаря природной смазке, что сейчас выделялась с бешенной интенсивностью. Он ласкает себя, продолжая отсасывать Изуку, который сам отрывисто вбивается в его рот. Кацуки почти задыхается от осознания того, что всё это происходит на самом деле. И в какой-то момент это всё превращается во что-то животное и ненормальное. Комната наполняется гортанными звуками Кацуки, так как Мидория разыгрывается не на шутку и начинает самостоятельно входить в его рот с ещё более остервенелой силой. — Агхх.. Изукуу.. — он отстраняется в момент, когда он входит в него слишком глубоко, так как Кацуки был на грани рвотных позывов. Он вытирает свой рот тыльной стороной ладони, что, в целом, особо то и помогает. — Гх, ты сукин сын, я же не резиновый! — он говорит это без капли злости, паралельно продолжая гладить и свой и его член одновременно. Отдышавшись, он берёт его обратно в себя и продолжает отсасывать, стимулируя языком уздечку. И, чёрт, это так приятно и так правильно, что Бакуго готов делать это каждый грёбаный день. Этот член так правильно заполняет его рот, что Кацуки задумывается о том, что не против умереть, поперхнувшись им во время процесса. Одна из самых неплохих смертей в его понимании. Разумеется после "смерти героя". Слюни и выделения стекают по его подбородку, но это ощущение возбуждает Кацуки ещё сильнее. Это так вкусно, что он забывает о счёте времени и просто наслаждается этим чувством, двигая головой в унисон. Изуку, Изуку, Изуку... Он хочет его всего. Он хочет, чтобы он был внутри него. Чтобы он заполонил собой всё его пространство. И ему хотелось бы, чтобы это было не только на сексуальном уровне, но и платоническом, но к сожалению понимает, что всё это на один раз. И всё это невзаимно. Изуку, Изуку, Изуку... Деку, задрот, Мидория, Изуку, ботаник, придурок, преемник, блять, Всемогущего. Ох уж эти лучшие друзья с непростым прошлым. Столько времени прошло с их знакомства. Кацуки последние пять лет убеждён, что их узы сплетены чем-то более особенным, чем просто обычная дружба. Ведь, на самом деле, кем они только не были. Друзьями детства, врагами, соперниками, поддержкой и опорой друг другу. В конце концов теперь они самые близкие друг другу люди, а Кацуки всё равно мало. Кацуки хочет быть большим. Но Кацуки совершил слишком много ошибок. И Кацуки не достоин любви. Ведь даже сейчас он делает всё неправильно. Изуку всегда был чем-то особенным в его жизни. И с каждым днём это чувство въедается в мозг всё сильнее. А когда этот человек постоянно рядом с тобой, то от этого просто не убежишь. — Изуку, ты бы простил меня, если бы ты не забыл всё это? — с полуприкрытыми глазами спрашивает Кацуки, уже стоя перед ним, глядя на его запыхавшееся лицо. Не дожидаясь реакции он проходит к кровати, встаёт на неё и тянется к крючку на потолке, собираясь снять с него сдерживатели и верёвку. Он волнуется, всё ещё сбито дышит и как можно быстрее пытается справиться с этой задачей. Когда сдерживатели больше не прикреплены к потолку и остаются лишь на самих запястьях Мидории, он видит, как веснушчатый опускает связанные руки вниз, прямо перед собой и оборачивается к Кацуки. Бакуго снимает с себя футболку и бросает её на пол. Смотрит на стоящего перед ним Изуку со всё ещё твёрдым членом и не думая толкает на кровать, хватая за грудь. Мидория падает на мягкую постель, не отрывая взгляда от глаз Бакуго. — Я всегда хотел быть хорошим для тебя, — начинает свою тираду Бакуго. — Хотел, но ты ведь знаешь, что я плох в этой теме, — он медленно опускается на кровать и на четвереньках подползает к лежащему на спине Изуку. — Я хотел, чтобы ты продолжал восхищаться мной, — он заползает к нему на колени и гладит его по волосам. — Хотел, чтобы я постоянно был в твоей голове. Хотел быть связанным с тобой чем-то большим, словно натянутая красная нить, порвать которую ты бы боялся больше всего на свете. Но знаешь, в чём подлость? — он грустно хмыкает, опираясь второй рукой о тяжело вздымающуюся грудь веснушчатого. — Вместо всего это всё ровно наоборот. Ты в моей голове. И я одержим тобой, Изуку, — он берёт оба их члена во влажную ладонь и сбивчиво дышит ему на ухо. Он больше не смотрит ему в глаза и расстирает природную смазку по их стволам. Блять, блять, блять! Лишь от одних этих прикосновений у него кружится голова. Он сглатывает и дышит ему в шею, не переставая медленно дрочить оба члена в ладони. Он чувствует, как Изуку под ним сбивчиво дышит и ухмыляется, слегка ускоряя темп. Как никак он в любом случае никуда не делся бы от сексуального возбуждения. Такова человеческая природа. Он отстраняется от него и тянется к тумбочке, доставая из верхнего ящика смазку и пачку с презервативом. Возвращается и усаживается между ног Изуку. Он быстро снимает с себя штаны вместе с нижним бельём, наконец оказываясь полностью обнажённым. И теперь чувствует себя ещё более грязным перед лицом своей страшной любви, но от вида того, как зелёные глаза напротив начинают изучать его тело, он отбрасывает все мысли в стороны и медленно раздвигает ноги, согнутые в коленях. Он открывает флакончик смазки и выдавливает обильное количество жидкости на свои пальцы. Кацуки слегка облокачивается назад и опирается логтём о матрас, а вторую руку, что смочена в смазке, подносит к кольцу напряжённых мышц. Благо, расстяжкой он занимается не впервые, будучи любителем утех в гордом одиночестве. Он принимает более удобную позу и касается пальцами пока ещё сухой дырочки. Вязкая мокрая субстанция обволакивает проход и указательный медленно входит внутрь под акомпонимент тихого шипения Кацуки. Член всё ещё стоит как ебанутый, слегка покачиваясь от телодвижений и прижимаясь к его животу. Когда он вставляет в себя второй палец, то чувствует, как по его прессу текут выделения из головки. Когда пальцы продвигаются глубже, он чувствует небольшой дискомфорт и старается расслабиться, чтобы впустить в себя больше. Он медленно двигает пальцы внутри себя, постепенно расстягивая себя ножницеобразными движениями. Он рванно рычит, прикрыв веки во время того, когда аккуратно вставляет третий палец и слегка поддаётся бёдрами навстречу, желая протолкнуть уже все три глубже, чтобы ускорить процесс подготовки. Поработав ещё немного, он останавливается, желая уже как можно быстрее вставить в себя желанное. Он с хлюпом вытаскивает из себя пальцы и приподнимается, наконец-то заглядывая в глаза Мидории. В его взгляде читается один шок, но при этои зелёные глаза странно поблёскивают, то-ли от вот-вот начавшихся слёз, то-ли от чего-то ещё... Кацуки неглядя берёт пачку с презервативом с постели и зубами рвет верхнюю часть упаковки, освобождая наружу прозрачный и немного скользкий чехол. Бакуго вновь усаживается на его нижнюю часть пресса, отведя руку назад и нащупывая на удивление ещё эрогированный орган Изуку. Он поворачивается назад и небрежно и быстро натягивает резинку на ствол, а затем возвращается в прежнее положение. От мысли о том, что прямо сейчас он вставит себя его член, Бакуго глухо стонет, выпуская из лёгких весь воздух в момент, когда он приподнимается и приставляет ко входу пухлую головку. Он размазывает по эрекции в презике остатки смазки с пальцев и кончик с лёгкостью скользит внутрь Кацуки. Он приглушённо шипит, стараясь не издавать слишком много лишних звуков, дабы не спугнуть ботаника окончательно. Бакуго сам по себе всегда громкий и постельная жизнь не была исключением. Он упирает дрожащие от трепета и волнения ладони в грудь Мидории и начинает опускаться настолько медленно, насколько это возможно. И это не самое приятное чувство, которое он испытывал. — Хх.. черт.. — почти стонет от странного ощущения Кацуки, хотя в него вошло даже меньше трети. По всей видимости, расстяжки всё-таки было недостаточно и Кацуки обхватывает свой член ладонью, слегка надрачивая, чтобы приглушить дискомфорт успокаивающей лаской. В этот момент он жмурится и не замечает восторженного взгляда широко распахнутых глаз Изуку, который, видимо, не может определиться куда ему смотреть, на лицо или всё-таки ниже. — Чёрт, Изуку, почему он такой огромный? — смаргивая слёзы, надрывисто рычит Кацуки, опустившись уже на половину. — Ха...ххаа.. — он заставляет себя опуститься ещё ниже, расслабляя колечко мышц настолько, насколько это вообще позволяло тело. Сдерживаться всё сложнее, а чувство наполненности окутывает его разум с лихвой в момент, когда он понимает, что опустился до самого дна. Он внутри него. Он внутри него. Изуку внутри него. Он открывает глаза и смотрит вниз, на свой пульсирующий член и чужой торс под ним. В глазах слегка темнеет и голова кружится ещё сильнее, мышцы ануса неприятно гудят, привыкая к изменениям внутри тела. Сделав первое нелепое движение тазом, он чувствует всю массивность этого огромного члена и, Кацуки кажется, что он может почувствовать каждый его рельеф, вжимающийся в стенки его прохода. В этот же момент он слышит скулёж сверху и наконец-таки поднимает глаза. Мидория полулежит под ним, держа руки наверху у спинки кровати; волосы в полном беспорядке, а лоб открыт, показывая его сведённые к переносице брови и едва ли закатанные глаза. Кацуки ухмыляется этому зрелищу, но внутри него царит полный хаос. Слишком много мыслей о том, что чувствует сейчас Изуку. Слишком много вопросов к этим пожирающим полуприкрытым глазам. Да и в целом, всё это... слишком. Бакуго убирает руку со своего члена и вновь упирается уже обеями ладонями в его грудь. — Вот и всё, задрот, — хрипло говорит он с кривой улыбкой, с трудом сдерживая томные вздохи. И начинает медленно двигаться, внимательно изучая глаза внизу напротив. С каждым движением бёдер становится всё легче и легче. В какой-то момент Кацуки понимает, что боль полностью прошла, заменяясь чем-то более новым и приятным. И сдерживаться становится всё сложнее. В очередной раз он медленно приподнимает таз и член Изуку почти полностью из него выходит, оставаясь внутри Бакуго лишь головкой. Зажмурившись, он решает резко опуститься вниз и член входит в него по самые яйца, издавая характерный шлёпающий мокрый звук. От пронизывающей в этот самый момент болезненной эйфории Кацуки срывается на хриплый, но громкий стон и снова замирает на месте, привыкая к более резким движениям. Немного поёрзав, он вздыхает и наклоняется вперёд, расставляя руки на спинке кровати. Он снова двигает тазом и уже более смело и размашисто, трясь своим членом о торс лежащего Мидории. — И-изуку.. Кх.. — хрипит и небрежно, почти ласково целует его в лоб, набирая более уверенный темп. И то-ли на фантомном ощущении, то-ли в действительности от чувствует как внутри него дёргается чужой член, что заставляет снова обратить внимание на лицо Изуку. Понять его выражение сложно. Не переставая двигаться, Кацуки ухмыляется, усердно пряча нарастающую внутри панику. Изуку его ненавидит. Изуку его терпеть не может. Он всё сделал хуже. Он всё испортил. По телу проходит новая волна дрожи, не считая и до этого дрожащих ног, а сердце бьётся ещё сильнее, пронизываясь неприятной болью, которая возникает у него время от времени. Побочный эффект после его воскрешения. Он истерически хмыкает, чувствуя, как по носу стекает капля пота, а руки со всей силы сжимают простыню. — Всё равно.. Гх.... — он ускоряет темп и шепчет эти слова в покрасневшее ухо. — Всё равно ты забудешь всё это, Изу-куу.. — он хочет сказать что-то ещё, оправдать себя, отбелить, успокоиться, но вместо этого чувствует, как чужие бёдра со всей силы толкаются в него, начиная быстро двигаться, создавая звуки шлепков кожи о кожу и Кацуки стонет от внезапности и интенсивности этих движений. — Что ты.. Твою мать... Уургхх.. — в этот момент мозг словно выключается, а тело горит от происходящего. Изуку... двигается сам? — Ахх.. Чёрт, какого чёрта ты делаешь, аахх.. — Кацуки думал, что сильнее завестись он уже не сможет, но, по всей видимости, глубоко ошибался, так как чувствует, как всё в нём начинает пульсировать с новой силой. Он невольно сжимается и громко стонет, когда Изуку вдалбливается в него со всей дури, опуская и поднимая свои массивные бёдра. Не зря, видимо, столько тренировался. Бакуго падает грудью на Изуку, не переставая получать в себя новые порции толчков его члена и воет ему в плечо. Изуку сам... его трахает? Нет, нет, нет, это просто невозможно! В этот момент над головою он слышит треск и широко раскрыв глаза поднимает голову, глядя на то, с какой лёгкостью Изуку ломает сдерживатели на своих руках, просто раздвинув их в разные стороны, лишь слегка напрягая тело. И по телу Бакуго проходит крупнейшая за всю его жизнь дрожь, когда он обращает внимание на его взгляд. Изуку злится. Сильно злится. Очень сильно злится. Он освобождаёт руки и снова толкается, опуская высвобожденные ладони на задницу Кацуки, от чего он весь вздрагивает и ошарашено смотрит ему в глаза. Изуку продолжает двигаться, с яростным взглядом впиваясь в залитое густой краской лицо блондина напротив. — Ахх..Ха... Изуку.. Почему ты.. — он не успевает договорить, так как Мидория резко выходит из него, вызывая очередной стон и быстро встаёт на колени. Встаёт на колени и резким, даже грубым движением разворачивает Кацуки спиной, нагиная его так, чтобы к верху выставленой был лишь один его зад. И в этот самый момент у Кацуки застывает весь мир. Одним резким движением Изуку входит в него снова, шлёпеясь телом о тело. Новая поза и угол входа заставляет блондина почувствовать себя настолько по-новому, что из его рта вырывается самый жалобный хрип на свете. И самое страшное, что на этом всё не останавливается. Мидория продолжает неистово его трахать, жадно, даже по зверски хватая Кацуки за бёдра и резко то притягивая, то оттягивая их от себя. Бакуго чувствует на свой коже эти грубые, местами кривые пальцы и одно лишь осознание того, кто сейчас его лапает и ебёт, заставляет хотеть его кончить прямо сейчас больше всего на свете. Он быстро хватает свой член, со всей силы сжимая свой ствол, дабы избежать преждевременной разрядки. Он всё ещё не понимает, что происходит и просто стонет, закатив глаза, теряя голову от удовольствия. Вдруг одна рука отстраняется от его ягодиц, а темп слегка замедляется. Бакуго уже собирается обернуться, как чувствует, что Изуку внезапно придавливает его сверху, почти наваливаясь на него всем своим весом. Благо, Кацуки примерно той же массы, так что это вызывает у него лишь приглушённый хрип. Он снова слышит какие-то шуршания и понимает, что на этот раз Изуку освободил себя от связывающей рот ткани. О нет. О нет, о нет, о нет. Кацуки весь сжимается от понимания происходящего и в его голову на секунду даже приходит мысль об убийстве ботаника, но так же быстро продадает, как и всё остальное в его мозгу в момент, когда чужое горячее дыхание внезапно обдаёт его ухо. — Привет, — томный, почти не свойственный Изуку голос, шепчет ему на ухо. — Каччан. Он всё ещё медленно двигается внутри, а Кацуки весь напрягается, не дыша и не говоря ни слова. — Ну что ты, расслабься, Каччан. Я лишь хочу отыграться на твоём интересном проступке. — будто мурлычет он, но Кацуки прекрасно слышит, что задрот говорит всё это без единого намёка на улыбку. —...Что ты.. Хха! — Кацуки выгинается, когда Изуку просовывает одну руку под его тело и касается кончиками пальцем одного из его сосков. — Блять! — он быстро и сбивчиво дышит, неосознанно потеревшись о Изуку задом с его членом внутри. Изуку с шумом выдыхает ему в ухо и шепчет: — И да, Каччан, ты кое-что упустил, — он отлипает от него и выпрамляется, вновь хватаясь за его бёдра. Он вновь начинает быстро двигаться, трахая Кацуки с такой силой, от которой теперь у него в глазах одни только звёзды, а рот открывается в немом шоке. Яйца шлёпаются о его ягодицы и в сочетании с хриплым рычанием Изуку это звучит как благословение. Уши Бакуго обитают в раю и он не слышит ничего кроме этого. И теперь он громко стонет в унисон, чувствуя, как Изуку задевает его простату и готов кончить в любую секунду от этой крышесносной интимной близости. В какой-то момент Мидория вновь наклоняется к его уху и теперь уже с неким восхищением и холодной решимостью проговаривает: — Я никогда не хочу забывать об этом. Он оборачивает ошеломлённого Бакуго за плечо и после некоторой путаницы в ногах, снова входит в него уже в миссионерской позе. А всё для того, чтобы жадно впиться в каччановские губы и окончательно слететь с катушек. Кацуки с удивительной скоростью приходит в себя после услышанного и яростно отвечает на поцелуй, покусывая и посасывая невероятно мягкие губы Изуку, что будто бы тают у него во рту. Вот так, постанывая друг другу в рот, они постепенно идут прямо к финишу. В этот момент у Кацуки в голове лишь одна мысль. "Он не хочет забывать об этом. Он не хочет забывать об этом! Чёрт, он не хочет!" — это ликующее облегчение с двояким чувством вины дополняет и без того сумасшедшие ощущения. Мидория двигается всё более размашисто и неаккуратно, то ускоряя, то замедляя рванный темп. В какой-то момент он отстраняется от тонких губ Кацуки и быстро обхватывает его член в своей крупной крепкой ладони, начиная водить по стволу рукой в такт движениям их толчков. Кацуки раскрыв глаза смотрит на свои широко рысставленные ноги и стоявшего на коленях меж них Изуку, что шлёпает о него бёдрами, не переставая дрочить его член. Теперь он понимает, что этот взгляд зелёных глаз означает покрытую пеленой страсти одержимость, и блондин старается запомнить этот вид навсегда. Его белая футболка от рекламного агенства вздёрнута вверх, открывая вид на пресс, покрытый испариной, а штаны с бельём волочаться где-то у него в ногах. Волосы мокрые, по лбу стекают крупные капли пота, веснушки стали ещё выразительнее за счёт покрасневших щёк, а сам он выражает лишь одержимую похоть, которую теперь Кацуки уже свободно может прочитать на его красивом лице. И тут Бакуго понимает, что больше не может сдерживаться. С гортанным, довольно высоким для него криком он обильно кончает, пачкая их обоих, а следом за ним к финишу приходит и Изуку, выглядя при этом настолько горячо, что, наверное, Кацуки мог кончить ещё раз. *** Два парня лежат в красном свету светодиодных лампочек на помятой кровати и смотрят наверх. — Каччан, — тихо зовёт Изуку, не отрывая взгляда от потолка. — А я люблю тебя. Кацуки закрывает лицо и от нахлынувшего стыда и всех этих внезапных эмоций взаимности, резко поворачивается на бок и случайно падает на пол. Изуку слегка посмеивается над ним. — Тоже мне, насильник. Хотя, должен признать, что я был очень удивлён твоим навыкам. У тебя точно не было опыта? Откуда я знаю, что не было опыта? Ну я следил за твоей личной жизнью почти всегда, так что для меня это был как спокойный приятный факт, лежащий на дне моего сознания. Я и подумать не мог, что моя любовь к тебе когда-то станет взаимной, но оказалось, что мы оба придурки, не так ли? Наверное ещё немного и на твоём месте оказался бы уже я. Хе-хе... А ещё, Каччан, ты так красиво стонал, я прямо был в восторге.. Нет, я предполагал, что ты громкий в постели, но я больше воспринимал тебя как асексуала, так как ты никогда не проявлял эту сторону ни в каком свете. Это так интересно.. Я просто так.. — ИЗУКУ, ПОЖАЛУЙСТА, ПЕРЕСТАНЬ, Я ТЕБЯ ТОЛЬКО ЧТО ИЗНАСИЛОВАЛ! — орёт в пол Бакуго. — Частично. На самом деле, фактически, я не был против, просто ты об этом не знал. Кацуки завыл, кусая костяшки, всё ещё лёжа на полу будучи полностью обнажённым. — Каччан? — Идём в душ, Изуку, — мычит Бакуго, еле приподнимаясь с тёплого пола. — Каччан? — Ну что ещё?! — Так твой план сработал? — спрашивает голый Мидория, перекатываясь на бок и подтягиваясь, словно ленивый кот. Кацуки смотрит на это произведение искусства и хмыкает: — Ну это как посмотреть..