несуществующие боги.

— пойми. . . начать тяжело – особенно когда тебя не слушают. не желают принимать правду, затыкают уши и забиваются в угол, словно маленький ребёнок, не способный принять реальность по-настоящему серой и жестокой. санён вздыхает, набирая в лёгкие побольше воздуха – пока от него не сбежали нужно хотя бы попробовать образумить. схватить за плечи, встряхнуть пару раз и, может быть, впервые в жизни повезёт – божья милость к королю богов. иронично. — ты не способен заботиться о целом мире. тяжело. за этим последуют тысячи оскорблений и обид, но лучше правда лезвием по нежному сердцу, чем разруха и смерть от забытья людьми. — способен! дай мне хоть одну возможность почувствовать контроль. парнишка напротив него – всё ещё остающийся слишком юным для тяжёлого бремени в его глазах – отчаянно стучит кулаками по воздуху, взлетая на несколько чжаней от земли. ярость, неподдельная и до жути не детская, в его глазах заставляет отшатнуться на пару шагов назад – королю бояться нечего, поистине, никто не посмеет поднять на него руку то ли из уважения, то ли из страха, но что-то в груди начинает биться безвольной птицей. — джуён. . . послушай меня. хотя бы раз. искренне – руку на сердце, как говорят люди – и шаг вперёд. с теплом в глазах, сталкиваясь с отчаянным страхом напротив – он боится быть непризнанным. снова. — нет-нет-нет! нет! прекрати говорить! уши затыкает, падая на землю с звонким стуком – санён себя на мысли ловит что будь он человеком, точно бы лишился тотчас жизни. король губы поджимает, в тонкую линию их превращая, отчего выглядит не столь грозно и задумчиво, а, пожалуй, даже наоборот – появившиеся ямочки на щеках делают его миловиднее и добрее в глазах собеседника. — джуён. он на кресло ‘падает’, зная что этот разговор закончится непросто – уговорить того, кто не хочет тебя слушать почти невозможно даже для того, кто на своих плечах держит несколько царств и миров. — за-мол-чи! со всей силы кричит – отчаянно – звуковой волной пронося сквозь чужое тело проклён. и он правда замолчит, теряя блеск в глазах глубоких, которыми звёзды каждую ночь зажигает над мирами людскими. замолчит, теряя возможность разомкнуть губы, которыми призывает луну и солнце каждый день, не позволяя естественному ходу вещей смениться или сбиться хоть на секунду. он замолчит. к джуёновому счастью. или нет. — санён. .? взглядом бегает – пытается зацепиться за намёк на глупую уловку старшего, коими он ‘страдает’ уже сотни лет. вот же, сейчас, вот, нет. вот! тоже нет. а это? это. . .это тоже нет. конечно он врёт. чтобы джуён извинился. конечно врёт. поэтому джуён, совсем не боясь последствий, уходит – назад, к тому, что так небрежно создал недалеко от царства чанхи, потеснив идеальный мир своим адом на земле. поэтому джуён, совсем не думая о последствиях, создаёт существ из бурлящей на его территории лавы – жутких, и отчего-то совсем не пригодных для мирной жизни. они всё рвутся в мир соседний, где покой поёт колыбельные на ночь всему живому, а бабочки живут больше, чем один день, способные увидеть чудеса мира своим маленьким трепещущим сердцем. они всё рвутся в миры дальше, где человечество строит высокие небоскрёбы, пытаясь познать истину и разобраться в тяжести душ, что кроются в их сердцах, над которыми джуёнов старший дядя кропотал. они всё рвутся дальше, добираясь до небес и подземных миров, горящие желанием стереть с лица земли всех, кто может от них быть отличным – в их груди, к ужасу вселенскому, злоба и обида роятся на месте, где должна быть душа. бездушных не судят. ведь судить нечего. судят бездушные. жестоко-кроваво. с обидой. солнце не всходит над землями горящими, боясь из-за горизонта выглядывать к отродьям земным. или, может быть, потому что боги спят вечным сном – конечно не мёртвые. только лишь забытые теми, кого больше нет. почему же шутка санёнова так затянулась – пора бы прекратить. правда. — прости меня. . я. .я так сильно хотел почувствовать контроль, что в конце-концов утратил целые миры, так и не сумев стать хоть кем-то. на алтаре несуществующих богов последний на все миры человек молится, зная, что по его душу идут те, кто судить не умеет.