Агония

Открыв глаза, её встретил утренний, настоящий свет, в котором не было той фальши, что встречалась до этого. Лучи пробивались через медленно расходящиеся облака, освобождающие место для небесного светила. Руки болели от недавнего ожога, а на носу, по ощущениям, был приклеен пластырь. Пальцы аккуратно двинулись из под одеяла, не желая задеть чихуахуа, лежащую на сером одеяле. Белая шерстка, шелушащаяся под напором лёгкого ветра из открытого окна, касалась обмотанного марлей запястья, щекоча руку сквозь неё. Ульяна присела на кровать, разбудив Юку, но не особо обращая на это внимания. Сейчас, у нее очень болела голова и ей хотелось задать много вопросов о всем происходящем, только вот - кому..? Жутко, наверное, делится такими кошмарами с ней, но с кем ещё? Собачка подняла голову, радостно смотря своими черными глазами на хозяйку и вскакивая на ноги, забираясь к ней на колени и облизывая её руки. Девушка протёрла глаза, слегка улыбнувшись при виде любимого питомца. — И я рада тебя видеть... — проведя пальцами по затылку круглой головы и почесав его, она прижала собаку к себе, вздыхая. Вокруг пахло свежо, а о раненных руках даже и мысли ушли, всё было слишком спокойным... Никто не хочет убить, никто не хочет драться... Ульяна даже успела отвыкнуть от обычного, домашнего уюта: постоянно погруженная в стресс, по ощущениям, на целые сутки, в памяти стиралось всё, кроме первобытного желания выжить. Взяв Юку на руки, она поднялась с матраса, осматривая комнату. Телефон лежал включенным - 05:49. До школы ещё куча времени, а значит, можно и отдохнуть от всего, что случилось. Голыми пятками, она подошла к двери и открыла её, держа Юку под подмышкой, пока та осматривала окружение с безразличным лицом. Никто в доме не проснулся, что было на удивительным – брату ко второй смене, а родители встанут только через 2 часа. На кухне кто-то снова шумел и она точно знала, кто это был. Главное, чтобы не повторились события первого цикла. — Посиди-ка тут... — оставив собаку в коридоре, она прошла к лестнице и медленно спустилась вниз, закрывая калитку за собой и входя в теплую комнату, наполненную ароматом блинов. Жёлтый свет ложился черными тенями на оранжевых стенах, а Аделина мыла сковороду от прилипшего теста, растирая его железной губкой и окуная в горячую воду. Сама она напевала что-то, стуча ногой в такт своим музыкальным мычаниям. Повернув голову налево, Ульяну встретил уже заваренный чай, налитый в кружку, а также тарелка с тонкими овалами – блины лежали поодаль от чашки с вареной сгущёнкой. Клуб пара выходил из кружки, на которой был принт в виде сигмы Патрика Бейтмена, получившего от Аделины прозвище "Потёртый Бэтмен", а всё из-за того, что картинка начала обесцвечиваться после нескольких дней ежедневного мытья. Сев за стол, девушка взглянула в свое отражение на тёмно–оранжевой поверхности чая: растрёпанные волосы и разбитый нос с следами крови на губах. Поправив челку и сдвинув пару локонов, она взяла кружку указательным пальцем, прижав остальные костяшки к боковине и отпивая кипячёную жидкость. — Давно ты меня домой притащила..? Аделина не ответила, уж слишком она была занята оттиранием сковородки. Ульяна смотрела ей в спину, ожидая ответа, но всё, что она получила — продолжавшееся пение и шум воды, проходящей через серые трубы. Лишь закончив мытьё посуды, девушка издала новый звук – растерянный вздох; прислонилась к раковине, опуская голову и поднимая плечи. — Минут 50 назад... За временем не уследишь, ты об этом сама знаешь. Едко фыркнув, Ульяна снова выпила немного чаю, пытаясь сформулировать нужный вопрос. Но раньше неё это сделала Аделина. — Я удивлена, что ты не боишься идти сюда после того, что с тобой случилось. Брови приподнялись сами по себе, а зрачки расширились, пока голова медленно поднималась, удивлено глядя на подругу, которая, уже перестала быть таковой — зеленоглазая не знала, кем её считать. За прошедшее время она кучу раз сменила о ней мнение, так ещё и узнала самый главный секрет... — Разве мне стоит боятся своей же выдумки? Смешок вырвался из уст той, кто не являлась реальностью — лишь мечтой, крепко засевшей в сознании и умудрившейся изменить его до такой степени, что её стало трудно отличить от настоящих людей. — Ох, а ты догадалась...

— Это было очевидно, особенно после последних трёх циклов...

Ульяна буравила спину подруги взглядом, выпив весь чай в кружке и располагаясь на стуле, слегка нахмурившись. — Знаешь, мне интересно одно... Ты всегда была фантазией, или у тебя есть прообраз? Аделина повернулась к ней, улыбаясь и подходя к стулу напротив и разворачивая его спинкой к кухонному столу, положив руки и голову на его заднюю часть. — Прообраз – твое воображение, в котором ты представила ту свою версию, которой хочешь стать больше всего... Облизнув губы и отводя взгляд, зеленоглазая вздохнула, потирая лоб и шепча усталым голосом. — Я была бы в шоке, если бы не была такой уставшей... Это было видно — руки тряслись, а голос подрагивал, в то время как веки слипались, будто часового сна никогда и не было. Мысли сплетались в новые вопросы, которые очень хотелось задать, но их заглушал очередной звук гулкого дыхания девушки, сидящей напротив и с издёвкой смотрящей на то, как она старается осознать всю суть происходящего и произошедшего. — А... А что насчёт тех мужчин...? И вообще... Всего, что случилось в гараже..? Аделина завела руки за спину, растягивая их и закрыв один глаз, поморщившись. — Страхи, паранойя, переживания и просто тревожность, в которой тебе хоть пруд пруди. Благодарим, естественно, меня, что всю эту поеботу на себя берет. — это звучало хоть и эгоистично, но являлось абсолютной правдой. Она всегда выслушивает и разбирается со всеми проблемами, которые появляются в жизни Ульяны. Даже в циклах, она была тем, кто помог ей от туда выбраться... Не считая того факта, что она сама являлась тем, кто не отпускал ее оттуда. — Значит... Никто не умирал..? Никто не-

— Ага, все живы - здоровы.

— А руки почему у меня всё равно раненные, раз это всё лишь мое воображение? Она опустила взгляд на обмотанные в бинтах поедпльечья. Колющая боль не отпускала, как и жжение в носу. Аделина взяла один блин в руки, свернув его в треугольник и обмакивая в вареной сгущёнке, откусывая мягкое тесто. — Когда нибудь, — она облизнула пальцы, — ты всё узнаешь. Мне не хочется рассказывать, иначе никакого... Ммм... Просветления не будет. Короче, всё типо как в той хуйне про внутренний покой, третий глаз и вторую пизду — со временем придет. Ульяна закрыла глаза, положив ладони на лицо и проваливаясь в клубок из нервов, что постепенно сжимается, одновременно с тем, как Аделина снова находит странные отмазки тому, чтобы не объяснять происходящее. — Я наверх... Спасибо за второй завтрак...

— Да ты даже ничего не поела! — немного рассерженно процедила «Мечта», провожающая уходящую девушку взглядом.

— Всё равно пустоту ем, какой смысл... Поднимаясь по лестнице, она снова встретилась с Юкой – собака лежала возле ступеней, свернувшись в клубок и ожидая возвращения хозяйки. Услышав шаги к себе, чихуахуа поднялась на ноги и стала вилять хвостом, задирая голову вверх, кружась возле ног Ульяны. Девушка не взяла её на руки, ей просто хотелось спокойствия и одиночества... В Аделине всегда было что-то нереальное, что-то, к чему ей всегда хотелось прицепится и не отпускать, стать тем, к кому это «Что-то» относится не так, как к другим... И по итогу... Так и случилось... Но... Не так, как хотелось бы... Та, кому могла вверить свою жизнь, оказалась просто несуществующей мечтой... А может, это всё просто ещё один цикл? Уж слишком всё кажется бредовым и несуразным, так ведь не бывает... Я ведь адекватная... Упав в кровать, Ульяна смотрела на потолок, размывая зрение и уходя в собственную голову, желая вернутся к циклу с вальсом: красочные цвета, веселая музыка и красивое окружение, красивые люди и Аделина, к которой всегда хотелось прижаться и просто обнимать целыми днями, забывая о проблемах или тревогах. К которой можно придти, выплакаться и рассказать обо всём, что не нравится и бесит, а она будет внимательно слушать, держа твою голову на коленках и поглаживая спутанные волосы. Дверной замок щёлкнул, выведя девушку из ее мыслей. — Раз до школы куча времени, то мне интересно спросить у тебя одно, — Аделина прошла к кровати, хватая Ульяну за ногу и подтягивая к себе, — тебе будет плевать, если тебя выебет твоя же вторая личность? В полусонном бреду, зеленоглазая просто хотела спокойствия, поэтому, пропустив мимо ушей слова иного «Я», отмахнулась. — Да делай что хоче- — внезапное осознание слов, которые были сказаны явно без сарказма или шутливости, заставили Ульяну встрепенутся, подняв голову и с шокированным лицом выкрикнуть, — чего блять?! На её рот уже была нацеплена плотная веревка жёлтого цвета, которую Аделина быстро затянула узелком вокруг головы подруги и, взяв её за плечи, прижав к кровати. Зубы сжали канат, а шокированные, даже испуганные резкостью действий глаза вцепились в самодовольное лицо, нависающее над ней и расплывающееся в надменной улыбке. — Первое слово дороже второго! — она провела пальцами по подбородку Ульяны, переходя к ее шее, — да расслабься, чего страшного? Я же не волосатый мужик какой... Я это ты, так что, считай, это как вздрочнуть. Зеленоглазая мычала сквозь туго натянутый кляп, брыкаясь и пытаясь освободиться, но Аделина села ей на живот, прижав колени к её плечам и сжав запястья своими ладонями, на которых красовались острые ногти, задевая обоженный участок кожи. Ульяна закрыла глаза, сдержав слезы от накатившей боли. Её вторая личность в это время наклонилась к девичьему уху, кусая его за мочку. — Просто заткнись и не сопротивляйся... Хотя... Ладно, сопротивляйся, так даже веселее. — резко дёрнув зубами мочку уха, она заставила болезненные крики пролететь сквозь верёвку, а соленные слезы брызнуть из захлопнутых век. Слуховой аппарат покраснел, появились микро расщелины с сочащейся кровью. Аделина закрыла глаза, облизывая его и прижимая запястья к кровати, сковывая талию девушки между своих голеней. Снова сжимая зубы, она стала тянуть мягкую часть уха, стараясь оторвать его силой челюстей, что ей удавалось, хоть и не так легко, как хотелось бы. Боль нарастала, а сердце учащено стучало. Несмотря на то, что всё это было лишь фантазией, тело ныло по настоящему и все раздражители словно действительно существовали. Может, это просто больной шальной мозг, а может, не такое уж всё и выдуманное... Почувствовав чужие слезы, стекающие на её щеку, Аделина невольно ухмыльнулась, резко потянув мочку уха и... Ульяна вдохнула через нос, вытягивая грудь, зелёные глаза расширились, а слез стало ещё больше — они обогрели красные шеки, стекая на одеяло и розовый язык, собирающей стекающую из уха кровь, паралельно разжевывая оторванную плоть. Конечно, боль не такая сильная, как в циклах, но после надежды на спокойствие, всё это было слишком неожиданным и организм успел отвыкнуть от такой боли. Аделина выпрямилась, обнажая зубы и демонстративно жуя сухожилия с мясом, а после, окрасив весь рот в красный, проглотила комок, облизывая губы. — Это считается за то, что я ем саму себя или нет? Подобно длиношеему дракону, она нагнулась обратно к голове Ульяны, но на этот раз, к её губам, затягивая их в поцелуй, иногда покусывая розовые уста своими окровавленными клыками. Зеленоглазая болезненно стонала ей в губы, пока та целовала её и пыталась игнорировать привкус ворсистой веревки. Отстранившись от немых уст, девушка двинулась ниже, к ее шее, начав аккуратно, не как с ухом, покусывать белую кожу и зализывать следы от зубов, а также, заодно, она стала заводить руки за спину Ульяны, цепляя края её футболки и оттягивая их вверх, готовя для себя её живот и грудь. Зеленоглазке лишь осталось смирится с участью, на ближайшие пол часа - час уж точно, стараясь заглушить боль и мыслить о чем то другом, лишь бы не оставаться а той реальности, где её насилует собственная вторая личность... Губы ласкали ключицы, оставив на шее кучу засосов и следов от укусов, слегка кровоточащих, но не до такой степени, чтобы это было какой-то проблемой. Вот что действительно волновало, так это то, как Аделина начинала смотреть на обнаженное плечо, словно собираясь вгрызться в него и оторвать ещё один кусок плоти, будто мочки уха ей не хватило. Сжимая запястья ещё сильнее под опьяняющим действием возбуждения, она прижала зубы к плечу подруги, проводя по охваченной губами части кончиком языка и оставлять влажные следы, чтобы потом начать кусать их, пачкая в крови. Ульяна плакала, заглушенная тугой веревкой и тихо шмыгала носом, чувствуя, как Аделина оттягивала кожу на её ключице, пробивая её своими зубами и пуская кровь наружу. Язык слизывал красную жидкость как кетчунез, текущий по шаурме. — Пора переходить к более сочным местам, да? — ехидно улыбаясь, будто после алкоголя, она задрала чужую пижаму, обнажив девичью грудь. Приподняв её тело руками, дабы выгнуть грудную клетку Ульяны вверх, Аделина прижала губы к левому соску, иногда покусывая его, а после, сразу зализывая, как кошка свою рану. Красный румянец прилил к щекам зеленоглазой вместе с приглушённым стоном, выходящим через жёлтую верёвку. Полу свистящий звук заставил кареглазую ухмыльнуться, а её дыхание сбилось из-за лёгкого смешка. — Ты же извращенка мелкая... Надо было придумать меня такой... Развратной... Так ещё и балдеть с этого. Обсасывая левый сосок, она покусала его, переходя к правому, а тот взяв между двумя пальцами, круча и вызывая покалывание в чужой груди. Ульяна поморщилась, изгибаясь как змея и сжимая пальцы ног, пока её левая рука безжизненно болталась с края кровати. Мимолётный взгляд попал на собачку, идущую рядом с кроватью и не обращающую внимание на развратную ситуацию, возвращаясь в свою будку и ложась в специальное гнёздышко, на котором она постоянно спит по 18 часов. Мысли отвлеклись, но ненадолго, ведь Аделина стала стягивать с неё штаны вместе с трусами, сидя у ног девушки и проводя острыми ногтями, покрашенными в алый цвет, по бёдрам, царапая их до мерзкой боли в дрожащих ногах. Словно от транквилизатора, ляжки начали неметь, покалывать, а кровь уходила на ладони подруги. Кареглазая мазала кровь по всему бедру девушки, делая новые царапины и возвращая чувствительность в ногах. Слезы уже кончались, а страх даже не думал отступать, пока дьяволица, сидевшая у ног, водила острыми краями пальцев по мягкой коже, надавливая на неё и пуская кровь. Когда ноги стали больше похожи на пешеходный переход, Аделина остановилась, облизнув пальцы и обхватывая ее колени в свои руки, придвигаясь к промежности девушки. — Вот теперь можешь реально расслабиться... Плойки не будет, не переживай... Слегка высунув язык, она прошлась его кончиком по намокшей вагине, заставив Ульяну дрожать в своих руках. Такое зрелище лишь разогревало больше пламени внутри неё — ей хотелось увидеть больше реакции от своего "создателя". Прижимаясь губами к промежности девушки, она стала водить по ней языком, иногда входя внутрь и облизывая всё изнутри. Зеленоглазая изгибалась, стонала и дрожала, без возможности прекратить одновременно постыдное, но приятное действо. Всё, что она могла, это всхлипывать и иногда двигать ногами по рукам Аделины, закрыв глаза и продолжая краснеть ещё больше. Губы ласкали вагину, а язык её внутренности, заставляя девушку намокать все больше и больше, проникая внутрь. Круговыми движениями, она проходила по краям промежности, слизывая всю влагу и вызывая новую, поглощая и её. Нос упирался в лобок, а губы прижимались к поверхности паховой области, посасывая её. Живот словно потянуло вниз — приятное чувство, но вся ситуация до жути странная, что не давало Ульяне насладится тем, что сейчас происходит. В любой другой момент, она может и не была бы против, но вот это... Это совсем другое, непонятное и больше подходящее на изнасилование, чего ей вообще не хотелось. Но была она против или нет, Аделину не волновало. Она продолжала лизать её вагину, чувствуя, что девушка на пределе. Тряска усилилась, а стоны стали протяжнее, наполненные большей страстью и глубоким тембром. Кареглазая отстранилась, поднеся одну руку к промежности подруги и аккуратно вставив в нее два пальца, дабы не задеть ничего своими ногтями. Она стала то вытаскивать, то вводить пальцы, паралельно продолжив лизать её вагину, но уже сверху. Ноги невольно подкосились и колени стали тянутся друг к другу, пока не соединились над головой Аделины, а сама Ульяна закусила верёвку, сжав пальцы ног и выгибая спину. Кареглазая вытащила пальцы и позволила беловатой жидкости выйти наружу, все ещё облизывая промежность сверху. Зеленоглазая закатила глаза, плача, но уже не от боли, а от накативших и смешанных чувств. Аделина села напротив неё, разминая пальцы и облизнув пару из них, что были внутри девушки. — Ну, думаю с меня достаточно. Использую кое-что другое... После этих слов, Ульяна открыла один глаз, посмотрев на Аделину. Та держала в руках резиновую насадку от пылесоса. Длинную, и судя по всему, созданную тем же участком мозга, что ранее порабил девушку в красном. Раздвинув чужие ноги, она прижала конец насадки к вагине, слегка отодвинув её края пальцами, а после, начав вставлять трубку внутрь девушки. Ещё один глухой стон и поджатые колени вместе с телесной дрожью. Трубка входила всё глубже и глубже, подбираясь к девственному пелену. — Ах, точно, ты же у нас новичок... Ну, не обещаю, что будет НЕ больно. Улыбнувшись так, как ребенок, совершивший шалость, она продолжила вставлять насадку, но уже более медленнее, пробивая тупичок. Полилась кровь, а в теле хлынул прилив новой боли, вызвавший вторую волну слез. Ульяна сжала одеяло правой рукой, пока левая всё ещё свисала с угла кровати, не подавая никаких признаков жизни. Капли крови стали падать на покрывало, оставляя темные следы. Но это не остановило Аделину, а лишь раззадорило. Начав крутить трубку, она стала вводить её внутрь по спирали. Казалось, длина её была такой, что сейчас, подбираясь к самому концу матки, она не дойдет даже до половины собственного размера. Приподняв бедра Ульяны ногой, кареглазая продолжила вставлять насадку, игнорируя идущую кровь и невнятные мычания, являющиеся просьбой остановится. Она знала, что бубнила ее подруга, но останавливаться не собиралась, это не для неё, особенно тогда, когда она дошла до самого сочного момента. Дойдя до конца, трубка остановилась, крутясь и вызывая ещё больше ощущений в обострённой чувствительности вагине. Из-за недавнего оргазма, всё казалось слишком ярким и насыщенным, не таким, как являлось на самом деле. Нервные окончания, как будто щупальца осьминога, щекотали стенки матки, в такт движениям трубки. Аделина стала вытягивать её, матка снова затягивалась, что вызывало ещё больше дрожи, на что и рассчитывала кареглазая. Вытащив насадку наполовину, она снова вставила её, но более резко и даже чуток глубже, заставив Ульяну закинуть голову назад, сжимая в челюстях веревку, которая спасла их от громких стонов, что могли разбудить других жильцов дома. Повторив движение, Аделина стала ускорять их, пока другая девушка дрожала и брыкалась в кровати от слишком насыщенных ощущений внутри себя. — Ну же, не сдерживай свой пыл, стони так, чтобы я слышала это через кляп, — с доминантной улыбкой приказала кареглазая, — сейчас будет ООООЧЕНЬ приятно... Она выразила насадку, чтобы сразу вставить её обратно, дойдя до самой глубокой точки. Ульяна взвизгнула, задрожав и снова кончив, закрыв глаза и тяжело дыша через нос, пока Аделина вытаскивала трубку из неё. Белая жидкость лилась из промежности, а красное лицо уже не выражало много эмоций — она была перевозбуждеа произошедшим и быстро теряла силы, засыпая. Аделина выкинула насадку в сторону, встав с кровати и вытерев пальцы об футболку подруги. — Разбужу через час.