Baila conmigo

Первые барабанные ритмы ворвались в актовый зал вместе с голосом, который явно уступал голосу солиста ее любимой группы. Алекс пел так, словно в каждой песне предлагал что-то интимное и неприличное. А у Марко то и дело сквозили нотки только расцветающего пубертата. Кажется, он и не особо понимал, о чем поет. Пришел, чтобы отыскать тебя, случайно столкнулся одним бархатистым утром, Опоздал на долгие годы. Она — луч надежды, герой-одиночка, странствующий В открытом космосе. В моих мыслях, когда ее нет там, рядом со мной, Я схожу с ума, потому что здесь — это не то место, где я хочу быть. Сеньор Бруно Мадригаль, держа в руках бумажный стакан с кофе, наблюдал за потугами Марко. Нет, если честно признаться, все было не настолько плохо. По крайней мере барабанщик и гитарист явно тащили. Просто Мирабель до дыр заслушала эту песню в свои четырнадцать, так что сейчас, в семнадцать, это казалось надругательством. Удовлетворенность кажется далеким воспоминанием, И я ничего не могу с собой поделать — Все, что я хочу от нее услышать: “Ты мой?” — Как тебе? — сеньор Мадригаль повернулся к Мирабель. Она неопределенно дернула плечом и слегка скривилась. Учитель кивнул и со вздохом обратился к сцене. Наверное, он уже сто раз пожалел, что вызвался отбирать номера на концерт в честь дня любви и дружбы. Впрочем, Мирабель подозревала, что на это его “сподвигла” уважаемая сеньора Альма Мадригаль. Еще более подозрительным Мирабель показался факт, что кары за танец с учителем на дискотеке не последовало. Ну да, чуть-чуть шептались, но то ли благодаря длинному языку и крепким кулакам Камило, то ли — благодаря безупречной репутации и непоколебимому авторитету самого сеньора Мадригаля, разговоры вскоре прекратились. Никто не хотел портить отношения с сыном сеньоры Мадригаль. А то мало ли, тихий омут и все такое, и вот ты уже вылетаешь из школы со справкой. — Выступать будете, — констатировал Бруно, как только смолкла музыка. — Но надо еще репетировать, особенно тебе, Марко, — заметил он. — Кто следующий? — Мы, — со вздохом промямлила Мирабель, поднимаясь с кресла. — Только он опазд… А нет, вот он. Забавно, но тот танец с учителем даже сыграл Мирабель на руку. Серхио таки обратил на нее внимание и слегка нервничая предложил сделать номер на день любви и дружбы. Растерявшись, Мирабель согласилась. Серхио, просияв, убежал, и концу дня все старшие классы были в курсе событий. Ребята время от времени репетировали, оставаясь после уроков или даже в коридорах (как и многие, кто готовился к отбору). Танец ставила сама Мирабель, поэтому жутко нервничала, боясь облажаться. Она ведь даже на дискотеке не осмеливалась танцевать, а тут целый номер с самым красивым парнем в школе! Серхио двигался так себе (футболист все-таки, а не балерун), но Мирабель готова была ему это простить. — Здарова! — Серхио влетел в актовый зал. Где-то в коридоре мелькнула копна и розовая рубашка Исабеллы. Мирабель поморщилась и отвернулась. — Наша очередь, — буркнула она, глядя, как Серхио скидывает рюкзак и проводит рукой по волосам, зачесывая их назад. Плохое настроение растворилось вслед за блеском голубых глаз. — Шляпу не забыл? — Забыл, — легко пожал плечами Серхио, ослепительно улыбнувшись. — Да не парься, все будет норм. — Если можно, побыстрее, — сеньор Бруно поставил стакан кофе на подоконник и потянулся. — Вы последние, а мне еще ваши сочинения проверять. — Тогда лучше я не буду торопиться, — хмыкнул Серхио, разуваясь — куррулао традиционно танцевали босиком. — А то я ничего не написал. Ну и темы вы задаете, сеньор Мадригаль. Мирабель мысленно с ним согласилась. Она и сама с трудом подобрала слова для сочинения “Я люблю…”. С одной стороны, можно было подставить что угодно — хоть еду, хоть дело, хоть человека. С другой — в мыслях попеременно возникал то красавчик Серхио, то к стыду и смущению — сам сеньор Бруно. Не то, чтобы Мирабель влюбилась, просто в какой-то момент ей показалось, что сеньор Бруно в целом симпатичный. Ну, по крайней мере, весьма привлекательно курит. Так, что она была готова смотреть на это сто часов подряд и даже(!) несколько раз специально выходила на переменах на улицу, чтобы понаблюдать за учителем издалека. Однажды он застал ее “с поличным”, переведя взгляд прямо на нее и подмигнув. У Мирабель запылали щеки, и она ускакала в школу, не дожидаясь звонка. — Да я знаю, что вы халтурщики. Пробежался по верхам — Амарильо так вообще наскальную живопись оставил. Точно. Как только прозвенел звонок, все повалили сдавать сочинения разной смысловой наполненности, и Мирабель заметила, как Камило опять сдал наполовину изрисованный лист. — Ну ты готова? — пришла очередь Серхио подгонять Мирабель. Она, вынырнув из своих мыслей, наскоро натянула длинную белую юбку поверх школьной и вслед за партнером потянулась на сцену. Разулась. Включила музыку и поспешила занять нужную позу — левым боком к зрителям, зажав края юбки в одной руке и подняв их чуть ли не до головы. Понятно, что эта юбка была немного короче (на концерт Мира планировала сшить другую). И теперь обнаженные икры странно холодило. То ли прохлада поднималась от босых ступней, то ли — от ощущения взгляда на них. Вытянувшись в струну и опираясь на большой палец левой ноги, Мирабель с напряжением ждала, когда Серхио наконец подойдет. Прыжок за спиной. Несколько шуршащих шагов в ритм музыки. — Это платок! — мгновенно разрушил магию танца Серхио. Мирабель скосила глаза — партнер двумя пальцами держал воздух. Вот же ж. Просила ведь все с собой взять. Дальше должно было быть несколько взмахов платком одновременно с шагами. Серхио, наконец, появился рядом. Провел “воздухом” по плечу, заставляя развернуться. Мирабель чуть покачалась из стороны в сторону, удерживая юбки, и впилась взглядом в партнера, снова ушедшего. Где-то на середине сцены он выделывал всякие телодвижения. Куррулао, как и многие национальные танцы, был актом еще не любви, но ухаживания. Серхио полагалось изо всех сил привлекать к себе внимание, словно самцу птицы, а Мирабель — игнорировать его, лишь изредка заинтересованно поглядывая. Вместо этого она, едва шевеля губами, отсчитывала ритм и контролировала буквально каждое движение Серхио. — Это шляпа! — снова воскликнул он, прыгая на одной ноге с вытянутыми в разные стороны руками. — Здесь платок, а в другой — шляпа! Мирабель снова поморщилась. Конечно, ей тоже нужно было быть в сомбреро, но у нее это была лишь часть наряда, а не реквизит, от которого зависели важные детали. Серхио, наконец, протянул ей руку “с платком”, и она пошла за парнем по сцене, мелко перебирая ногами, будто плывя. Этому приему ее научила tía Пепа — мама Камило. В молодости она занималась танцами и даже выигрывала какие-то конкурсы. Словно в холодной дымке Мирабель шла по сцене, то за партнером, то опережая его. И это было совсем не похоже на танец с сеньором Бруно (вот же вспомнила!). Их с Серхио ничего особо не связывало. Ее с учителем тем более ничего (боже упаси! — она поджала губы, отгоняя странные мысли), но почему-то, глядя на ужимки партнера, Мирабель чувствовала только усталость, вместо воодушевления. Ей вечно казалось, что он все делает не так. Кроме того — сквозило прохладцей, будто кто-то открыл форточку. Какая уж тут взаимная заинтересованность. Мирабель достала из выреза блузки свой платочек. Ответственный момент. Они с Серхио должны были кинуть друг другу платки и поймать их. — Бросаю! — зачем-то опять прокомментировал Серхио. Первый раз. Ну слава богу, поймал. Мирабель прижала к себе воображаемый платочек, снова идя по сцене. Они снова поравнялись. Осечка. Серхио бросил платок, а тот не долетел даже до середины, не то, что в руки Мирабель. Чуть не фыркнув, Мирабель подняла с пола платочек и снова поплыла по сцене. Настал ее черед все-таки ответить на “ухаживания”. Она закружилась вокруг партнера, взметая юбкой и поворачиваясь к нему то одним, то другим плечом. Увлеченный танцем (ну надо же, под конец), Серхио делал шаги навстречу, понемногу приближаясь. Потом возвестил: “Это шляпа!” и, прикрыв их лица ладонью, кажется в самом деле полез целоваться. Тут уж Мирабель не выдержала, отпрянула, быстрым шагом дошла до колонки и выключила музыку. Сеньор Бруно дождался, когда они спустятся со сцены, обуются и только тогда, затушив сигарету о стену, возвестил: — Вы же понимаете, что прежде, чем показывать, номер должен быть отработан? И реквизит должен быть на месте. Вопросы именно к тебе, Серхио, — повернулся к парню учитель. — Вижу, что Мирабель сделала все, что могла, но ты… — он покачал головой. — Постарайся относиться к этому серьезнее, ладно? Как к своим матчам. — Так вы нас берете? — Мирабель раскрыла шире глаза, как будто так было лучше слышно. — Ну да, — пожал плечом сеньор Бруно. — А что прикажешь делать? Танцуешь ведь ты замечательно. Возможно Мирабель показалось, но на губах учителя мелькнула короткая улыбка. Он подмигнул, забрал пустой стаканчик от кофе и вышел вон, не попрощавшись. Оставив Мирабель посреди пустого большого зала в звенящей тишине, нарушаемой чертыханиями Серхио, у которого порвался шнурок.

***

Мирабель плелась по коридору. Еще вчера она этой же дорогой летела на репетицию в актовый зал, а уже сегодня утром все ее воодушевление разбилось о камни непредсказуемости. Серхио перехватил ее в коридоре и слегка смущаясь произнес: — Э-э-э… Слушай, я не смогу с тобой танцевать. Мне это… — он отвел глаза. — Мне соревнования поставили! — собравшись с духом, выпалил он. — Ты это, не обижайся, ладно? И это — за неделю до выступления! Наверное, если бы Серхио благоразумно не ретировался, Мирабель бы его придушила на месте. По крайней мере так ей казалось в первый момент. Оставшиеся уроки она просидела словно в прострации. Тупо глядела на доску, тупо записывала в тетрадь ничего не значащие буквы и цифры. Чертила и пялилась в учебники, как коза на новые ворота. Плевать. Плевать на все, но объясниться с сеньором Бруно надо. Сегодня как раз был последний день, когда он отсматривал еще раз номера и давал заключительные советы. Полагаю, я пытаюсь сказать то, что мне нужно действовать необдуманно. Продолжаю представлять нашу встречу, я целую жизнь отгонял мысли в надежде, что все уладится само собой. Несправедливо, что мы не где-то там хулиганим дни напролет. Действительно, несправедливо. Марко пел лучше. Проникновеннее. Шестиклассники вполне сносно танцевали кумбию. Один парень из восьмого гнулся во все стороны, что было страшно смотреть — казалось, он вот-вот переломится, как ветка тростника. Концерт к дню дружбы постепенно превращался в конкурс талантов. Еще пара мальчишек жонглировали кукурузными початками, а девчонка — лихо отбивала на барабане песню Шакиры. Мирабель лениво смотрела, как сеньор Бруно ходит вдоль сцены, удерживая сигарету то в зубах, то между пальцами. Как машет руками, показывая кому в какие кулисы уходить, и когда выходить. Смотрела и думала, думала, думала… А что, если попросить Камило помочь? Он, вопреки ее ожиданиям, номер на концерт не готовил, хотя мог бы. Мирабель всегда казалось, что ему стоит стать актером. В конце концов, сколько раз они с ним в детстве устраивали представления для родителей и соседей? И Камило неизменно срывал овации своими пародиями или шуточными пантомимами. Так что было бы вполне логично, если бы Камило выступил и в этот раз. Но в этом году он пока все больше времени “халтурил”, и Мирабель подозревала, что у него все-таки появилась девушка — не просто же так он убегал с уроков, как только звенел звонок. Так быстро, как будто у него под ногами горела земля. Да и не то, чтобы primo отличался усердием. Нет, если сильно попросить, Камило мог и порепетировать, и выступить. Но как, спрашивается, вылавливать его на репетиции, когда осталась всего неделя? — Серхио опаздывает? — сеньор Бруно отпустил очередных и последних выступающих и повернулся к Мирабель. И когда успел оказаться так близко? Она съежилась от проницательного взгляда, пытаясь “утонуть” в кресле актового зала. — Не придет? Язык будто отнялся. Мирабель покачала головой и принялась разглядывать свои вышитые цветами туфельки. Это странно, но было жутко стыдно. Будто это не Серхио ее кинул, а она его. Ей ведь отвечать за него, да? Слева показалась зеленая тень, и, скрипнув креслом, сеньор Бруно опустился рядом. Он вынул из кармана брюк пачку и выудил одну сигарету — которую за день? Нет, конечно, Мирабель не смотрела на него, но все видела, слышала и чувствовала. — Он сказал, что у него соревнования, — пробубнила себе под нос Мирабель. Довольно тихо, но даже сейчас сеньор Бруно ее услышал. — Подстава, — произнес он, закуривая и откидываясь в кресле. Мирабель скосила глаза. Он медленно вдыхал дым и благоразумно выдыхал его в сторону. Машинально Мирабель потянула носом воздух. Сигаретный дым пощекотал ноздри. — Не дыши этой гадостью, — сеньор Бруно отвел левую руку с сигаретой подальше. — Но вы же курите, — в Мирабель проснулось дурацкое упрямство. — Зачем вы это делаете? — Как и многих — меня это успокаивает. Помогает отвлечься. Не думать о том, о чем не хочется думать, но что лезет в голову. К заеданию я не склонен, — Мирабель машинально прошлась взглядом по худой фигуре. — Жены у меня нет, чтобы чувствовать радость. Алкоголь меня не прельщает похмельем. Так что остается только курить. Оставшиеся несколько минут они просидели в тишине. Он выдыхал дым, она — тайком вдыхала. Наблюдала. Вглядывалась. Проникала и проникалась. Сама не заметила, как размеренное дыхание — одно на двоих — успокоило ее ум и беспокойное сердце. Ее больше не тревожил ни Серхио, ни предстоящий концерт, ни праздник. Все было правильно именно здесь. Сейчас. — Иди на сцену, — едва затушив сигарету о подлокотник, вдруг сказал сеньор Бруно, поднимаясь. — Если взяла юбку — надевай. Мирабель приподняла брови, решив, что он шутит. Но сеньор Бруно был совершенно серьезен. Перехватил ее взгляд и, чуть качнув головой, указал на сцену. Больше того — снял пиджак, небрежно бросил его на кресло и закатал рукава рубашки. А потом первым поднялся по ступенькам к кулисам и разулся. — Иди же. Все еще недоумевая, Мирабель, однако, последовала его примеру. Вышла на сцену и, неловко переминаясь босыми ногами, и застыла, пряча вспотевшие руки за спиной. — Начнем сначала. Сеньор Бруно протянул руку, как бы предлагая Мирабель проследовать на ее место. Она изо всех сил пыталась не думать о том, что сейчас станет снова танцевать с сеньором Бруно. Несправедливо, что мы не где-то там хулиганим дни напролет. Но, кажется, пришло время похулиганить? — Времени мало, так что я буду, по большей части импровизировать. Звездой танцпола будешь ты, — учитель позволил себе короткую улыбку. — Чтобы никого не смущать, мы превратим куррулао в представление. Ты — будешь прекрасной нимфой, а я — страшным и старым сатиром, который жаждет внимания. Мирабель развеселилась. Она не считала сеньора Бруно старым и уж тем более страшным, но сама ситуация показалась забавной. Так что она прыснула со смеху, в глубине души смутившись, а потому — сразу отвернулась, занимая нужную позу. Внутри клубилось любопытство. Неужели ее учитель умеет танцевать? И как он воплотит идею? Что вообще у них получится? Зазвучали первые мелодичные постукивания, словно на детском ксилофоне. Удивительно, но даже не видя сеньора Бруно, Мирабель ощущала его присутствие на сцене. Как будто все пространство подчинилось ему и задвигалось вместе с ним. От прыжка в такт музыке (видимо что-то из их танца с Серхио сеньор Бруно запомнил) завибрировал пол. Или это у Мирабель так обострились все чувства? Она слышала, как он подкрадывается (хотя шаги были немногим громче музыки), и у нее шевелились волосы на затылке. Но не от страха, а от какого-то странного томления, что вот-вот он подойдет и что-то случится. Подобного и в помине не было с Серхио. Дело, пожалуй, было даже не в том, что учитель ей нравился (?), а в том, как оживилось пространство, как родилась та самая магия танца, которая заставляет зрителей восторженно следить за тем, что происходит на сцене. Мирабель не раз наблюдала за тем, как танцует tia Пепа, и теперь чувствовала то же благоговение и трепет, что и будучи только смотрящей. Настала ее очередь блистать, и если Пресвятая Дева будет к ним благосклонна, то зрители задохнутся от восторга. Как и сама Мирабель. Сеньор Бруно вдруг возник справа. Широко расставив ноги и присев он с восхищением смотрел на нее снизу. Повинуясь внутреннему чутью, Мирабель, сгорая от стыда, однако ж задрала нос и видимым жестом отвернулась. Учитель тут же оказался с другой стороны, снова перехватывая ее взгляд. Правила танца менялись на глазах, и Мирабель выпустила края юбки, приложила кончики пальцев ко лбу сеньора Бруно (лоб был чуть влажный и горячеватый) и слегка толкнула. “Сатир” тут же повалился назад, а “нимфа” ускользнула из его объятий. Танец рождался сам собой. Мирабель старалась сохранять прежний рисунок, но возникали все новые и новые детали. Главным образом от того, как сеньор Бруно на нее смотрел. Умоляюще, восхищенно, заискивающе, влюбленно… Она упивалась такими разными эмоциями и действовала так, как подсказывало сердце. Кокетливо улыбалась, взметая юбки; давала ложные надежды, маня за собой; играла в салки, то и дело убегая; приближалась и отдалялась, чувствуя свою незримую власть. И самое интересное — сеньор Бруно не боялся быть смешным. Он кривлялся, принимал разные позы, крался и пытался ее ловить. Делал все то, на что любой другой учитель просто бы не пошел. В конце, когда Серхио должен был ее целовать, “нимфа”, заигравшись, притянула к себе “сатира” за уши (он большую часть танца провел на полусогнутых) и поцеловала в спутанные кудри (где-то между воображаемых рожек). Сеньор Бруно посмотрел на нее так , что у нее мгновенно запылали щеки. Во-первых, Мирабель сразу ощутила реальность бытия, а во-вторых — это оказалось их единственное прикосновение за весь танец. Впрочем, свой маленький спектакль они доиграли: обалдевший от счастья “сатир” повалился на пол, дергая ножкой, а “нимфа” упорхнула за кулисы, оставив его в одиночестве. Еще с десять минут Мирабель топталась за сценой, а когда нашла в себе силы выглянуть — сеньор Бруно уже надевал пиджак. — Ну что, я считаю все отлично, — улыбнулся он (по-настоящему!), зажимая сигарету между зубами. — Надеюсь, хотя бы ты запомнила большую часть нового рисунка. О да, этот танец она вряд ли забудет. — Думаю, последний момент мы все-таки заменим, — сеньор Бруно опустил на мгновение взгляд, — скажем, на воздушный поцелуй. А так по-моему все замечательно. Мирабель выдала смущенную улыбку, и пока обувалась, снимала юбку, собиралась — старалась не смотреть на учителя. Ее все еще внутри колотило от послевкусия танца. — Завтра у меня не будет первых двух уроков. У тебя как? — Физкультура, — пожала плечом Мирабель, неловко переминаясь с ноги на ногу и разглядывая плитку на полу. — С сеньорой Кампос я договорюсь. Приходи сюда к первому уроку. Эй, выше нос, — на плечо легла большая ладонь. Мирабель тут же повиновалась и наткнулась на зеленые глаза, вокруг которых разбежались морщинки от улыбки. — Все будет хорошо. Не переживай. Она нашла в себе силы кивнуть. Сеньор Бруно кивнул в ответ и быстрым шагом пошел к выходу. — Adios, mi ninfa! — вдруг воскликнул он у дверей. — До завтра! И ушел, оставив Мирабель в звенящей тишине и спутанных мыслях.

***

Мирабель в сотый нервно выдохнула, вытирая мокрые ладони о новую юбку. Вчера она до полуночи возилась с ней, вышивая по подолу золотыми нитями веточки и лепестки. В это же время мама заканчивала белую блузку с летящими воланами по плечам. А папа старательно собирал цветы из лент, чтобы украсить ими голову дочери. Может быть они получились слегка кособокими, а папа истыкал себе все пальцы, но Мирабель была уверена, что ее головной убор — самый красивый. В целом, так и оказалось. Одна только Исабелла смогла переплюнуть ее, вставив в гладкие шелковистые волосы настоящие красные розы. Да и ее платье, как пламя огня, сразу притягивало взгляды. Честно сказать, Мирабель не ожидала ее увидеть тут — за кулисами. Потому что Исабеллы не было ни на одной общей репетиции. А тут вдруг она оказалась в списке выступающих. Видимо сеньор Бруно не мог отказать своей матушке. Все старшие классы знали, что Исабелла — почему-то любимица сеньоры Альмы Мадригаль. Кто-то даже говорил, что некоронованная королева школы — внучка директрисы (хоть и с другой фамилией), поэтому с ней так носятся. — Ну, чего ты трясешься, как пальма на ветру, — раздался позади голос. — Все будет нормально. Мирабель обернулась. Сеньор Бруно чуть улыбнулся ей и наклонил голову с рогами. Да-да, их он тоже сделал сам. Как и странные штаны овечьим мехом наружу — и где только взял? На него косились, недоверчиво поглядывали и хихикали. Когда еще увидишь серьезного и невозмутимого учителя литературы в костюме сатира? Он даже бородку приклеил! На бежевой водолазке торчали зеленые листья и разноцветные лепестки. Наверное, они с Мирабель были странной, но все же сочетающейся парочкой. Собственно, такого эффекта они и добивались. — Я тебя забодаю, если будешь так трястись, — учитель снова наклонил голову, отчего его густые кудри снова качнулись. — Тебе нужно выйти и просто получать удовольствие, ясно? Мирабель кивнула, однако сжимая до хруста пальцы. Ясно, конечно ясно. Просто до жути страшно облажаться. — “Красная нить”! — вдруг объявил ведущий. — Выступают Исабелла Эспиньо и Серхио Джудас. Взметнув волосами, Исабелла гордо прошествовала в центр сцены. Из противоположной кулисы вышел Серхио в черном наряде из брюк и шелковой рубашки. В зубах у него была красная роза. Дыхание сперло само собой. Ах вот какие у него “соревнования”... — Иуда… — прошептала Мирабель под безупречную скрипичную партию из ее любимого фильма “Запах женщины” с Аль Пачино в главной роли. Как же его слепой полковник танцевал в ресторане танго! Возможно, в глубине души Мирабель и сама мечтала станцевать под эту божественную музыку, которая дергала внутри каждый нерв. А потому было вдвойне обидно, что Серхио ее обманул. Непонятно только было, зачем он изначально позвал сделать номер именно Мирабель. Почему не сразу пригласил Исабеллу? Хотел посмеяться на Мирабель или догадывался об ее чувствах и решил проверить самостоятельно? Что бы это не ни было — ей легче не стало. Танцевали они с Исабеллой хорошо, ровно, видимо давно репетировали, не одну неделю точно. И смотрелись отлично. Мирабель обняла себя руками, впиваясь ноготками в кожу. Не выйдет ничего у них с сеньором Бруно. Только смеяться все будут. Какой там танец, так, импровизация. Бесполезно это все. — Нет уж, сбежать я тебе не дам, — сеньор Бруно перехватил ее за локоть, когда она понеслась к лестнице, чтобы уйти. Он чрезвычайно редко прикасался к ней, даже на репетициях, так что сейчас эти пальцы, слегка сжимающиеся, обжигали кожу. — Мы выступаем через один номер. Надо выйти и просто получить удовольствие, понимаешь? — Мирабель смотрела в зеленые глаза и отчаянно хотела понять. — Зря я что ли жарюсь в этих овечьих портках? Смешок вырвался сам собой, и тревога отпустила. У них забавный и интересный номер. В конце концов, родители старались помочь ей, а сейчас сидят в зале. И Камило с тетей Пепой и дядей Феликсом ждут ее выхода. — Расслабься. Все будет замечательно. Ты ведь нимфа, — вдруг тихо произнес он, склонившись к ней. Вряд ли кто-то это заметил — все были заняты выходом Марко и его группы. Но Мирабель, однако, ощутила волну жара где-то в груди, как тогда на дискотеке… И дрожь от погони загадочно будоражит, Так что, в случае, если я ошибаюсь, Я просто хочу услышать, как ты говоришь: “У тебя есть я, малыш. Ты мой?” — Глубокий вдох, — Мирабель послушно набрала в грудь воздуха, выдерживая внимательный взгляд. — Задержи дыхание. Выдох. Так и быть, после выступления поделюсь сигареткой, — вокруг зеленых глаз снова разбежались лучики. Мирабель, как зеркало, отразила улыбку и повернулась к сцене, ощущая за спиной его присутствие. На обнаженное плечо легла большая горячая ладонь. Чуть сжала пальцы до мелких мурашек. И исчезла, напоследок задев кожу ногтями. — “Сатир и Нимфа”! Номер Мирабель Примавера и сеньора Бруно Мадригаля! Сеньор Мадригаль кивнул Мирабель, и “нимфа” пошла на сцену, чтобы там дождаться своего “сатира”...

***

Мирабель быстро шла. Нет, спешила. Ну ладно, бежала. Ее ждали родители, чтобы забрать домой после блестящего концерта (“А я и не знал, что этот ваш сеньор Мадригаль такое вытворяет, — задумчиво говорил папа, — может, он в прошлом был актером?”), а ноги несли ее в обратную сторону. В актовый зал, где она “забыла” какой-то реквизит, без которого решительно не могла идти домой. Актовый зал встретил ее гулкой пустотой, валяющимися воздушными шариками, кое-где сдвинутыми креслами. Только за кулисами слышалось шуршание, которое, правда, сразу прекратилось, как только Мирабель вбежала. Из-за портьеры выглянул сеньор Бруно — в неизменном зеленом костюме и уже без рожек. — Что-то забыла? — Сигаретку, — улыбнулась Мирабель, глядя на учителя снизу вверх и, как за парашют, цепляясь за лямки рюкзака. Сеньор Бруно чуть улыбнулся и полез в карман. Мирабель терпеливо ждала, когда он выудит оттуда пачку и, присев на корточки, протянет ее Мирабель. Она достала одну сигарету, сунула ее в рот, а потом сеньор Бруно, прямо как в кино, поднес к ее лицу зажигалку. Не спуская с нее глаз. Все так же не отводя взгляд, Мирабель потянулась ближе и прикурила. Замерла, впуская в легкие обжигающий дым. Еле-еле сдержала кашель. Медленно выдохнула тонкую струйку, продолжая играть в “гляделки”. И я ничего не могу с собой поделать — Все, что я хочу от нее услышать: “Ты мой?” — Меня родители там ждут. Докурите? — вырвалось как-то само собой. Да еще этим чуть хрипловатым тоном… Взгляд сеньора Бруно вдруг изменился, и Мирабель ужаснулась собственной дерзости. До этого момента она словно была в каком-то блестящем воздушном пузыре, а теперь он лопнул, снова выбрасывая ее в реальность, как в космос. А она с одним парашютом, без скафандра. Медленно сеньор Бруно вытянул из ее пальцев тлеющую сигарету, поднес к своим губам и также медленно затянулся. Мирабель снова почувствовала внутри горячее варево чувств. “Мне кажется, ты заигралась”, — сказал ей проницательный взгляд. Мирабель приняла поражение, склоняя голову, развернулась и выбежала из зала, оставляя сеньора Бруно в одиночестве. Гулко стучащее сердце подгоняло ее, а стыд давал ускорение еще на сотню единиц сверху. Вот глупая, даже не поблагодарила учителя за помощь! Изначально, она ведь шла сюда за этим. В голове она рисовала себе, как крепко обнимает его и убегает, а закончилось все одной на двоих сигаретой. Опять! Как тогда после дискотеки. Нахлынули воспоминания, и остаток вечера Мирабель провела в них, путаясь в своих чувствах и захлебываясь мыслями… Удовлетворенность кажется далеким воспоминанием, И я ничего не могу с собой поделать — Все, что я хочу от нее услышать: “Ты мой?” Ну, так ты мой? Ты мой? Ты мой?...