Чёрный снег.

      Весь день прошёл как какая-то красочная карусель, что раскачивалась всё быстрее и быстрее. К ночи мужчина уже перестал понимать что-либо, мозг отказывался переваривать тонны поступившей информации. Александр думал только о том, чтобы повесить в комнате доску или хотя бы, на первое время, крепить важные материалы дела на холодильник с его магнитами. Идея показалась неплохой, по крайней мере на уставшую голову, а как известно, утро вечера мудренее.       Бутылка виски, что была ещё наполовину полна адски манила, дразнила следователя, однако тот не поддавался. Головная боль уже не мучила, но снова пить до отвала, чтобы наступить на те же грабли желания не возникло. К тому же, мешать алкоголь с таблетками очень плохая идея. Это, кстати, он также успел когда-то проверить на себе любимом. Она до сих пор стояла рядом с церковной атрибутикой, что выглядело достаточно странно. Тем не менее, майора это ничуть не смущало. Стоит хай стоит, не важно. Главное — чтобы ему глаза не мозолила, а то слюни на подушку потекут.       Рабочая форма послушно висит в шкафу коридора, в кои то веки выглаженная, с вложенной внутрь ксивой. Следователь уже какой раз убеждается в том, что планировать что-то заранее для него просто пустой звук, так как ничего вовремя не исполняется, обязательно срываясь. Лучше делать на месте и по факту, а иначе выйдет ровным счётом никак. Отсутствие КПД не радует, а потому пришлось сразу по приходу домой взяться за всё отложенное, чтобы дела не пролежали ещё, ну так, с пару лет. Именно поэтому китель, брюки и берцы оказались на положенном месте, домашняя аптечка наконец собрана, еда в холодильнике приготовлена. Недолго пришлось адаптироваться на новом месте.       За окном давно успело стемнеть, да и вообще, насколько он успел заметить, ночь здесь наступает гораздо раньше, чем в Москве. Возможно то связано с иным климатом, Саша всё равно в этом не разбирается, ну или в столице гораздо больше огней, что круглосуточно светят, создавая собой иллюзию. Мужчина стоит на балконе, вглядываясь в далёкую тьму. С его третьего этажа видно тот самый завод, который сегодня привлёк к себе кучу внимания. Его очертания едва заметны из-за лёгкого тумана и сигаретного дыма, застилающего весь обзор. Это последняя пачка, приносящая ему какое никакое удовольствие. Следующие, из здешних магазинов, будут оставлять за собой горечь. По въезду в город он опрометчиво решил, что сможет бросить пагубную привычку, но когда почувствовал острую необходимость в табаке пошёл от обратного. Собственный организм приказывает ему страдать.       В комнате громко тикают настенные часы. Они заставили его изрядно опешить, когда пару минут назад странно затрещали, оповещая обладателя о наступлении нового дня календаря. Двенадцать ночи, как же так? Такое невероятно быстрое течение времени выводит из себя, собственное тело ощущается медицинской ватой, потасканной по полу. И он бы уже давно лёг на боковую, если б не желание закурить.       Когда же со своеобразным «ритуалом» было покончено, полицейский всё-таки уступил биологической потребности, основанной на сне. Каким крутым бы мужчина не был, ему никогда не удастся побороть организм, хоть иной раз выходит лихо положить его на лопатки. Итак изо дня в день, всегда одно и тоже. Когда это проклятое колесо Сансары остановится?       Несколько таблеток снотворного летят прямо в глотку, быстро перемешиваясь с глотком воды. Заснуть по-другому у него не получается уже примерно полгода. Главным помощником в данном деле всё ещё остаётся сероквель, от одной таблетки которого можно стоя спать, однако в местной аптеке его не нашлось. Пришлось приобрести какой-то дешёвый аналог, в чудодейственные свойства которого верится с невероятным трудом. Кроме того, хорошим снотворным служит алкоголь, но сейчас не об этом. Снова прибегать к такому способу не хочется. Приучился засыпать после спиртного на свою голову.       Спокойствие медленно переходит от кончиков пальцев ко всему телу и желания двинуться, почесаться, уже не возникает. Глаза более ничего не видят, а уши не слышат. Царство Морфея принимает Липового к себе, окутывая теплом. Процесс гораздо дольше, чем в случае с сероквелем, но имеет место быть. Приоритетом так-то у него выступает действенность лекарства, скорость скорее как приятное дополнение.       Он сам не замечает, как проваливается в сон. Может пока не такой глубокий, как хотелось бы, однако пока следует радоваться тому, что есть. Если сравнивать с тем, как засыпается без всего этого бреда, то стоит сказать данной шелупони пресловутое «спасибо». Груз ответственности потихоньку отпускает и хоть Александр не видит снов, без разницы. Ему не сдались воображаемые, цветные картинки, когда в реальности такой кавардак происходит. Он никогда не променяет жизнь на поддельную красоту, чего бы ему это не стоило.       В прочем, счастье майора продлилось недолго. Вся та тишина, коей достаточно сложно добиться, будучи жителем многоэтажного дома, оказалась простой обманкой. Беда пришла оттуда, откуда и подумать было нельзя.       Из сна мужчину резко вытягивает неизвестный грохот, не похожий ни на один из ему известных звуков. Сладость бытия улетучивается вместе с остатками дремоты, тает от закипающего внутри недовольства. Он готов поспорить, что попадись кто сейчас под руку, так может попрощаться с собственной головой. Телефон как сам собой появляется возле лица, с некой издёвкой указывая на время. 2:00. Нет слов, одни эмоции… И те матом.       Через непродолжительное количество времени удар повторился, такой же странный, как и предыдущий. Чем дальше шло, тем больше сокращался промежуток между ними. На первый взгляд бессвязные звуки стали обретать осмысленность, превращаясь во что-то единое. Назвать это мелодией язык не повернётся, но, с другой стороны, как тогда? Гораздо больше вопросов, нежели ответов на них. Например, какому, сука, умнику, пришло в голову барабанить по, скорее всего, батарее, в два часа ночи? Правда на счёт того, по чему конкретно стучал этот уникум всплывало больше теорий, чем обычная батарея. Звон металла следователь полиции бы точно отличил, здесь явно что-то иное. Но до этого момента ему не приходилось сталкиваться с подобным, а потому здраво ответить тоже не выходило.       Из-за глухости грохота невозможно было осознать точное местоположение вандала, что его создавал. Он буквально заполнял собой всё пространство и, казалось, слегка светился в непроглядной темноте. Но как только Липовой смог более или менее точно определить место появления звука, так тот стих также неожиданно, как и появился. Всё произошло в одну секунду, не давая ни подтвердить, ни опровергнуть свои догадки.       Взор поднимается вверх, к предполагаемому месту создания. Воображение рисует на белом потолке фигуры из мрака, быстро распадающиеся на составляющие, а после снова собирающиеся воедино. Но, к сожалению, это не то, чего бы ему хотелось увидеть там. Остаётся лишь надеяться, что проспав чуть меньше двух часов можно удержаться на ногах весь день, дабы потом вырвать их тому, кто устроил из ночной тишины филармонию. М-да, без сероквеля жизнь здесь обещает быть тяжкой.

***

      Берцы отбивают всё тот же порог, что вчера отбивали лакированные туфли. Железная дверь с лёгким скрипом закрывается за полицейским, оставляя мучиться с надоедливым замком. Он действительно чертовски заедал каждый раз, когда нужно было уйти из квартиры, при её открытии таких проблем не возникало. Рано или поздно ему придётся что-то сделать с этим, однако сейчас у Саши другая задача. Ещё вчера Вадим обозначил ему фронт работ по опросу жителей подъезда на счёт Красилова, ведь не сыскать человека, живущего ближе к месту жительства убитого. Кто ж знает, авось не погибни Дима, майор бы часто замечал пацанёнка во дворе.       Спускаясь со своего третьего этажа на первый, он проносится мимо пока неизвестного ему мужчины, что стоял с ведром и кисточкой в руках. Тот удивлённо посмотрел в след скрывшемуся за пролётом менту, продолжая расставлять принесённые с собой атрибуты для предстоящей работы.       Александр стремительно нёсся по лестнице, создавая своим топотом гулкое эхо. Наверняка каждый его шаг слышали все здешние жители, но не беда. В 8 утра по закону шуметь разрешено, особенно тем, кто представляет этот закон. Перила пропали из-под широкой ладони, оповещая о «конечной станции» спуска. Резко затормозив от набранной скорости он едва ли удержался на ногах. Плитка здесь, в отличие от прочих домов, лежала везде и даже не была побита жизнью и хулиганами. Нигде не валялось её осколков, на всех участках она абсолютно целая. На самом деле удивительная картина, не характерная в похожих местах. От старости, естественно, рисунок на ней стёрся, что сделало плитку более скользкой, но это уже в порядке вещей.       Мотнув головой он видит перед собой те самые почтовые ящики, где до сих пор нет его фамилии. Это немного портит общий вид, хотя у большинства из них итак нет владельцев. По крайней мере, настроение ухудшает стопроцентно. Глаза сами принимаются выискивать хоть что-то знакомое со всего перечня имён, но не встречают ничего такого. Среди ящиков мужчина узнаёт одно только «Красилов» и никого более. На подкорке всплывает фамилия вчерашнего знакомого, Пануфника, что, с его слов, также жил в этом доме, но ничего и близко похожего Липовой не замечает. Неужели школьник оказался умнее, чем кажется и обманул полицейского? Неприятно. Особенно от понимания, что гарантии на достоверность остальных фактов при таком раскладе тоже нет. На глаза попадётся — отхватит.       С некой досадой следователь без силы бьёт по ящикам, прислоняясь к ним лбом. Всё, что он накопал на Диму и его взаимоотношения с обществом теперь стоит под огромным вопросом. Снова всплывает загадка с тем одиннадцатиклассником, который глумился над мальчиком при его жизни. Вполне возможно, что и этого странного Штриха Антон выдумал, вводя следствие в неплохое такое заблуждение. Исходя из всего им сказанного можно сделать вывод о неуважении чужой профессии. Ни одной фамилии, хоть как-то схожей с этой кличкой не видно, но так уж и быть, парень не указал, в каком конкретно доме живёт задира. Да и не обязательно погоняло должно отображать реальные данные человека по типу имени. Может тот не знал место проживания, может действительно испугался мести, а может просто не успел придумать точного адреса для Штриха.       Майор стоял так примерно с минуту, как почувствовал, что спину сверлит настырный взор. Слегка повернув голову, он видит перед собой мужчину, что ранее ходил с ведром краски по второму этажу. Тот озадаченно выглядывает из-за лестницы, а затем подходит ближе. — Я могу вам чем-то помочь?       Его голос был достаточно спокойный, может даже чуть-чуть обеспокоенный. Всё-таки не каждый день приходится видеть в своём подъезде полицейских. В лёгкой темноте, поскольку окон на первом этаже не было, а лампочки разбиты, сложновато разобрать внешность. Из приметных черт лишь зачёсанные назад волосы да широкое лицо. — Мне нужно найти Антона Пануфника, — без энтузиазма бухтит под нос Саша, продолжая упираться лбом в почту, — Знаете такого?       И хоть следователь не смотрел в сторону собеседника, периферией подмечал, как активна его лицевая мимика. Тот крайне удивился, услышав имя необходимого человека. — Этого шалопая?! Ну допрыгался, наконец-то!       Его реакция заставила не хило насторожиться. Следователь выпрямляется во весь рост, становясь напротив собеседника. Что он только что сказал? Выходит, мужчина знает такую личность, как Антошка, причём, судя по всему, далеко не по наслышке. Ну, исходя из довольно бурной реакции на упоминание этого «шалопая». И полицейский с ним абсолютно согласен, самый что ни на есть шалопай, ещё и возможный лгун. — Мне нужно его допросить, это важно. — Сейчас не получится. Все дети в школу ушли, а взрослые на работе сидят. — А вы что, не работаете?       Вопрос майора, судя по мимике, не понравился собеседнику. Тот выгнул в немом осуждении одну бровь, затем вторую, после окончательно нахмурившись. Столько эмоций на одном лице Липовой видит впервые. По мужику актёрское плачет, а он тут стены в подъезде красит. Казалось бы, ещё немного и на окнах стёкла потрескаются от выражаемой им злобы. — Очень даже работаю, не видите? — грубовато указывает тот, намекая на банки в руках, — Я с жилищно-коммунальных услуг, главный по этому подъезду. Мне далеко ходить не надо, разве что иногда.       Мужчина обходит следователя, останавливаясь около какой-то деревянной дверцы. Из кармана выныривает связка ключей, один из которых будет подходящим. За то время, что он тут живёт и работает, выучил каждый наизусть, а потому труда найти нужный не составляет. Недолго поковырявшись дверь быстро открывается. Ладонь тянется за выключателем сбоку, что дарует кладовке свет. Наверное, это единственная уцелевшая лампочка в доме, ведь пробраться сюда пока никакой басо́те не удалось. Хотя, исходя из состояния дерева по краям замка, попытки определённо были.       Александр аккуратно ступает ближе, осторожно выглядывая из-за косяка. Помещение очень тесное, двум людям не развернуться, но одному в самый раз. Жёлтый свет лампы характерно красит комнату, забирая иные цвета. Ныне зелёная краска в руках управдома выглядела совсем иначе, да и он сам казался абсолютно другим человеком. Скорее всего седые волосы отливали насыщенным золотом, злое выражение лица уже не выглядело столь пугающим, каким показалось в темноте.       Опустив банки на пол, куда-то ближе к углу, и найдя кисточке место на захламлённой полке, тот довольно улыбнулся. Ещё некоторое время управдом осматривал своё невообразимое «богатство», словно любуется картиной из Лувра или Эрмитажа. Всё стояло также, как и раньше, а значит вандалам пока не удалось покорить эту дверь, лишив его самого важного. Для пущей безопасности, пожалуй, стоило бы повесить ещё и крепкий, хозяйственный замок.       По выходу мужчина плотно закрыл дверь, в том числе на ключ. Связка снова оказалось в кармане, сигнализируя мозгу о том, что подъезд и сегодня будет в безопасности. — Так вы здесь главный? — прерывает молчание Саша, успевший примерно представить дальнейший план действий, — Как ваше имя? Что знаете про семью Красиловых, про самого Диму? Можете выдать что-нибудь интересное?       Уже ступающий по лестнице мужчина обернулся, недолго просто осматривая полицейского. Форма, морда — всё как положено. Не хамит, правда, как-то делал пару месяцев назад его коллега… Зацепин вроде была его фамилия… Но так ему нравится даже больше. — Степан Меньщиков я, верно служу этому дому уже лет 15, а за ЖКХ здесь отвечаю ещё дольше, но это уже и не припомню. Как отучился, переехал, наверное, так и устроился по этому району.       Управдом ещё долго рассказывал какие-то факты, пока поднимался к себе, а собеседник послушно шёл за ним, не останавливая рассказ. Свои истоки он брал с таких далёких времён, что утверждать не возьмёшься, жили тогда динозавры на свете или землю успели населить первобытные люди. Затем, слава Богу, дело двинулось до более знакомых дней, которые, в прочем, майор не застал, так как всё равно ещё не жил. После пересказа всех заданий с итоговой контрольной по физике, что тот сдавал ради долгожданного выпуска со школы, на горизонте показался кусочек истины, приближающий к делу. Родители заставили бедного Стёпу поступить на работника жилищно-коммунальных услуг и ему пришлось согласиться. И пошло поехало. А доехало аж до того, что сейчас он до сих пор, с самой студенческой практики, остался жить в поганом Нижнем Тополе. Но Меньщиков не унывает, так как для него подобная жизнь оказалась лучшим из разнообразных вариантов. Вся эта душераздирающая драматическая-комедийная былина подкреплялась тонной кривляний, разных тональностей голоса да и чем-то живым.       Когда же полупоучительный рассказ мужчины закончился, тот заскочил в свою дорогую душе квартиру, продолжая дополнять всё ранее сказанное. Только тогда Александр смог более или менее освободиться от чарующих способностей Степана как актёра, отвлекаясь на посторонние вещи. Он не заметил, как следуя за собеседником по пятам очутился аж на пятом этаже, о чём свидетельствовало отсутствие следующего пролёта и лестница на крышу. — Кстати о Красиловых! — неожиданно отозвался из глубин комнат тот, — Хорошие они, на все преобразования подъезда деньги сдают. И сын у них тоже неплохой, только с этим Антоном хулиганьём сдружился непонятно для чего. — Были конфликты какие-нибудь в семье? — Нет, обычно я первый о таком узнаю. Всё у них достаточно мирно.       Слушая в пол уха то, что рассказывал о жильцах управдом он осматривал лестничную клетку, на которой, судя по всему, никто, кроме Меньщикова то и не жил. Вспоминая фамилии с почтовых ящиков мужчина понимает, что так оно и есть. На пятом этаже, кроме одного имени, никого нет.       От раздумий его отвлекает какой-то неразборчивый скрип, что послышался явно не из жилплощади собеседника. К тому же тот ходил по комнатам, продолжая говорить о своём. Взор упал на соседнюю Степану дверь, откуда по всем собранным соображениям и донёсся звук. Зрелище было неутешительным, возможно даже слегка пугало. Обитая потемневшим от старости дерматином дверь была хаотично исколота некрупным, острым предметом, скорее всего ножом. По некоторым местам ударов после прошлись зажигалкой, пытаясь не то больше уничтожить, не то заштопать, приведя в более или менее божеский вид.       За ней снова донёсся пугающий скрип, будто кто-то стоял за дверью. По телу прошёлся неприятный холодок. Майор почти что физически ощущает, как за ним «наблюдают», внимательно ожидая последующих действий. От такого он невольно растерялся, вновь напоминая самому себе, что эта квартира уж точно не жилая, о чём свидетельствует отсутствие имени. Да к этому же Липовой не может представить человека, что в здравом уме будет тут селиться, за такой-то страшной, неухоженной дверью.       Стёпа застаёт полицейского тогда, когда тот стоит практически вплотную к заинтересовавшей его квартире, чуть ли не заглядывая в обратную сторону глазка. Ловкими движениями пальцев мент отрывает от стекла кусочки строительного скотча. — Что ты делаешь? Он же был заклеен! — резко выдаёт управдом, отчего тот дёргается, невольно оборачиваясь на источник шума, — Лучше не трогай тут ничего, хорошо?       Всё вокруг твердило об обеспокоенности мужчины, который, видимо, знал больше, чем говорил. Точнее, говорил по делу, так молоть языком явно было его сильной стороной. За пазухой у него несколько коробок новеньких лампочек, что скоро будут освещать их дом в ночи. — Извините, — слегка сконфуженно отвечает Саша, пытаясь прилепить скотч обратно.       В голове ненароком вспоминается сегодняшняя ночная история, помешавшая спокойно заснуть. Из-за этого он чувствует себя немного подавленно, однако всё равно лучше, чем при вчерашнем похмелье. Если ещё часик продержаться на ногах, то вскоре дремота сама уйдёт восвояси. — Вы слышали стук ночью, в два примерно? Не знаю, что это было, но довольно неприятный инцидент. Случайно не в курсе, что это за умник решил поиграть на чужих нервах? Насколько я понял, он живёт выше меня, 4 этаж, наверное. — Нет! Ничего не слышал и не знаю! В общем не могу помочь! — быстро чеканит Меньщиков, а немного успокоившись добавляет, — Я так понял, что это вы новый житель нашего уютного дома, не так ли?       Удивлению на подобную реакцию не было предела. Казалось бы простой вопрос привёл собеседника в огромное замешательство, заставляя повышать тон. Это достаточно сильно настораживает, особенно следователя. — Да, мне выделили тут квартиру на 3-ем этаже, — с читаемым шоком на такие скачки по темам отвечает он. — Так это за вас я документы подписывал. Что ж, поздравляю… Александр Липников вроде? — Липовой. — Точно-точно! В связи с данным событием предлагаю вам стать частью нашей небольшой семьи.       Предложение сформулировано достаточно странно, чтобы не вызвать ещё больше подозрений, чем появилось до этого. — Видите ли, у нас есть чат подъезда. Там я присылаю расписание общих уборок, когда воду отключат, свет и всё в этом духе. Не хотите присоединиться?       Наиболее глупой идеи за последнее время Александр не слышал. За свои 37 лет он повидал достаточное количество чатов, в основном связанных с работой, но чтобы состоять в беседе по дому — ни разу! Примерно предполагая, что в данных группах состоят все жители, кому не лень и некоторые из них, которым нечем заняться в этой печатают всякий бред, решение набредает на него само собой. — Типо секты что-то? Не горю желанием, — слегка усмехается полицейский. — Ну почему же, — в голосе управдома звучит нотка агрессии, — Мы в доме своевременно убирается, потому тут так чисто. Не будет уборки — не будет порядка, а без него наступит анархия.       Чем дальше идёт этот диалог, тем больше становится желание захохотать. Когда майор жил с родителями в квартире, никаких чатов и не было и подавно. Если главному по подъезду что-то требовалось, то он просто стучал нужному жильцу, передавая необходимые сведения. Зачем люди так усложняют себе жизнь всякими беседами? — Повесьте у входа объявление и достаточно будет, — язвит Липовой, — Понимаете, я много работаю и не могу отвлекаться на сообщения соседей, поэтому откажусь. — Вы, всё-таки подумайте, товарищ. Если вы вступите в наше общество, то получите фамилию на почтовом ящике. Разве не заманчиво? К тому же, при вашем соглашении, обязуюсь провести вас к человеку, который сейчас сидит дома, на опрос, так сказать. Обычно я не делаю подобные услуги без наличия нужных документов на руках, но, в порядке исключения, сосед, могу организовать такую встречу.       Вот так нынче людей в секты завлекают, причём крайне умело. Само предложение с фамилией уже звучало удовлетворяюще, но то, что следовало далее заставило без раздумий дать свой номер, дабы его добавили в группу. Надо будет отключить уведомления оттуда. — А теперь следуйте за мной, на опрос, — ехидно подмигнул Степан.       Что-то насвистывая тот двинулся вниз, спускаясь до второго этажа. На этой части пролёта всё ещё слышались остатки запаха краски, хоть ранее управдом открывал окно, чтобы побыстрее избавиться от них. Цвет отличался от изначального зелёного, светлее нужного оттенка, но в любом случае лучше, чем синий. Остановившись около крайней, правой квартиры, что значилась номером 4, тот нажал на кнопку истёртого временем звонка. По внешнему виду Стёпы было видно, что он доволен своей сегодняшней работой: как окрашиванием стен, так и добавлением нового жителя в чат. Человек он очень активный, открытый, при том максимально непонятный.       Совсем скоро послышалось шарканье домашних тапочек вперемешку с тихими матюками, а на пороге показался не особо дружелюбный мужчина. В глаза сразу бросилась его яркая, рыжая борода и выбритый под ёжик ирокез. Но не успеваешь ты рассмотреть человека, с которым тебе предстоит диалог, как он сам внимательно сканирует тебя с ног до головы. Зрачки его бегают снизу вверх и наоборот, отчего можно заметить, как рьяно они лишены плавности. Мужчина напротив стоит в достаточно расслабленной позе, что свидетельствует о спокойном времяпровождении. Одет в какую-то потрёпанную, красную футболку с гербом СССР крупным планом и обычные, серые шорты. В руке у него громадная кружка, миллилитров так на 750. Содержимым, судя по виду, являлся чай с чем-то сладким, так как регулярно пальцы подмешивали напиток ложкой, идущей в комплекте. На кружке был нарисован Месси вместе с мячом и банка колы сбоку. Сразу понятно — у человека хороший вкус. — Здравствуй, Смирнов, тут к тебе сосед наведаться хочет, по делу, — Меньщиков делает особый акцент на последних двух словах.       Рыжий громко отпивает чай, вновь осматривая прибывших к нему на порог. Управдома он определённо узнаёт. Да и легче сказать, кто его не узнает из местных, а вот второго товарища никак не может вспомнить. Даже смутные очертания не приходят в голову, вариантов возможного имени и подавно. Тем более он вовсе не припоминает, чтобы в доме жил полицейский. — Эт кто у нас в подъезде мусорнуться успел? — насмешливо произносит тот, сверкая улыбкой из отсутствующих зубов, — Я шучу, если что. Только респект и уважение.       Так называемый Смирнов поворачивается спиной, небрежно почёсывая затёкшую шею. Одним кивком головы он указывает идти за ним, продолжая лыбиться. Мужчина точно с юмором. С такими обычно приятно общаться, они не вызывают негатива.       Даже если рыжий и имел ввиду двоих посетителей, то Стёпа отказался от дальнейших посиделок. Быстро зыркнув на новенького жильца он указал на лампочки, что всё ещё сверкали у него за пазухой, а после быстро капитулировал вниз, на первый этаж. Александр слегка недоумевающе оглядывается то в дверной проход перед ним, то на плавно уходящего из поля зрения управдома, в итоге останавливаясь на входе в квартиру. Внутри всё, на первый взгляд, как у всех. То есть нет ничего слишком дорогого, но и дешёвым жильё не назовёшь. Без труда преодолев узкий коридор, где в стене красовался шкаф для лыж или удочек, следователь сворачивает влево, попадая в зал. Комната пестрела обилием света, что просачивался сквозь лёгкую, белую занавеску, слегка недостающую до подоконника. На нём же уйма различных цветов, хоть и состоящая в основе своей из кактусов. Напротив новых шкафов, которым по состоянию не более пяти лет, расположился накрытый каким-то махровым, леопардовым одеялом диван. Его конструкция предполагала и преобразование в спальное место, однако на одного человека подойдёт и обычный вариант сборки.       По середине шкафа, встроенного во всю стену, имелась часть специально под телевизор, что там и стоял. Но, правда, держался он явно на святом духе, а иначе как объяснить, что такая большая в диагонали техника не помещается в отведённый под неё проём, но всё равно спокойно показывает, не падает. Рыжий быстро чешет бороду, щёлкая один спортивный канал за другим, в итоге останавливаясь на местном ТВ. Звук он убавляет практически до минимума, после присаживаясь поудобнее. — Что стоишь, падай рядом. Поговорим о том, зачем ты пришёл.       Недолго потупив глаза майор осторожно садится на край дивана, наблюдая за соседом. Даже странно, что в кружке у него чай. Под спорт же как, пиво с рыбными палочками нужно, а то если любимая команда проиграет, то утешение можно будет найти на дне стакана. — Представьтесь, пожалуйста, — для начала спрашивает мент. — Андрей Смирнов я, 25 лет. И давай-ка мы с тобой на «ты», а то сосед новый как никак. Правильно? Да и ты вроде мужик не плохой. В общем без мишуры, но по делу. А тебя как звать?       Предложение звучит гуманно, потому он соглашается. Конечно сейчас у него рабочее время и это не просто беседы двух пока даже не друзей, но почему бы не попытаться познакомиться с человеком в более отстранённой от формальностей обстановке. Хотя бы сегодня, хотя бы сейчас. — Я Александр Липовой, следователем в полиции работаю. — А, в «Октябрьском» небось. Ну тогда ясно, чё я тебя не узнал. Ты не отсюда, верно? — Да, меня с Москвы перевели.       Андрей сильно удивился услышанному, что было видно по лицу. Тем не менее, в отличие от некоторых, его это ничуть не смутило. Мол, ну со столицы, что в этом такого? Не разделяя людей по месту жительства тот уже слегка пробился в доверие мужчины. — Недавно тут? Я тебя по своему возвращению не видел просто. Может, по внешности не всегда различаю, но имя запомнить могу. — Два дня назад заехал, — без утаек ответил Саша.       Снова протерев бороду рукой тот призадумался, будто пытаясь вспомнить что-то важное. Его светло-голубые глаза смотрели в потолок, выискивая в слегка отзеркаливающем материале ответы на интересующее. Но замечал в нём только такой же вид, что и по всей комнате, отличающийся лишь тем, с какой стороны преподносил картинку. — Ты куда-то уезжал? — вдруг вопрошает его собеседник. — Было дело. Я ж это, военный с морфлота. А у нас как — контракт подписал и уехал плавать. На два года так к берегам Камчатки отправили, наплавался вдоволь. Вот, вернулся только дней пять назад. Заработал денег, теперь можно и о семье подумать. Моя Полинка меня сколько ждала, не дело это. Вообще всем двором меня встречали. Ну как всем, почти. — А что так? — Да кто съехал уже, кто умер, кто просто не захотел. Я местный, родился тут и до сих пор живу. Меня тут, наверное, каждая собака знает.       На лице незаметно появляется улыбка. Андрюха, как и предполагалось, оказался человеком достаточно открытым, приятным. Кроме того, они без пяти минут коллеги по цеху. Если б Александр не решил в последний момент подавать документы в полицейское, то точно бы пошёл по той же самой профессии, что и новый приятель. — Вот как. А я сам с Одессы, не коренной москвич. У меня что мама, что папа с военные и мне того же хотели, рядом море как раз. Были б с тобой сейчас оба в морфлоте. — Тогда мы бы не встретились. Ты там, я на Камчатке, что ж за дела такие? У нас здесь моря нет, как видишь. Вот подфартило, что ментом стал.       Кроме того, в голове застряла фраза, мол, «меня тут каждая собака знает». Майору очень повезло с тем, что среди всех жителей ему достался тот, кто достаточно разговорчив и готов поделиться с ним заветной информацией. Раз такое дело, наверняка Смирнов знает каждого и сможет ответить на жизненно необходимые темы. — Я что хотел, собственно. Ты ж тут всех знаешь, расскажи немного про Диму Красилова. — Не, брат, извини, — резко отчеканил моряк, — Понимаю, дело важное, слышал об этом горе, но я за здешних детей вообще не разбираюсь, что у них к чему. Построили себе какую-то пирамиду и радуются, причём такое ощущение, что сделана она не из песка. Родителей только видел, и те старше меня лет на 10-15, не общался с ними. Да и понял, что все люди в голове перепутались. Приехал почти неделю назад, а понять, кто тут жить остался до сих пор не могу. Вроде и знакомые все, в то же время кого-то не хватает. За эти два года тут всё сильно обмельчало. Изменилось, понимаешь? Из новых лишь ты, получается.       Липовой внимательно слушал монолог собеседника, понимая, что даже такой человек как Андрей не сможет ему помочь в этом деле. Несомненно он что-то да знает, расскажет о некоторых ему известных знакомых, но более ничего ждать не стоит. И всё-таки, не смотря на то, что морячок достаточно молодой, всего 25 исполнилось, он уже не подходит под здешнюю молодёжь. Тем сорванцам лет по 15, они ещё в школу ходят. Если следователь что-то и понял из их общения, так это то, что при смерти подростка стоит опрашивать таких же подростков. Подобного добра ему ещё в жизни не хватало.       Андрюха как заворожённый смотрел в телевизор, аккуратно размешивая остатки уже холодного чая. Ложка несколько раз билась о края, но тот моментально исправлял все погрешности. Глаза военного дёргались то на одно зрелище, то на другое. В непродолжительном, немом обдумывании диалога мужчина вновь случайно зацепился за достаточно пугающие движения чужих очей. Небесного цвета глаза не выглядели злыми, но навивали ужаса тем, как двигались словно в покадровой съёмке. Полное отсутствие плавности сигнализировало чём-то не очень хорошем, истоки чего хранились в чужой голове. — Что ж, я тогда пойду, — отрезал полицейский, смотря на циферблат своих дорогих часов, — Мне понравилось с тобой беседовать, друг, но не могу тут вечность сидеть. Работа и всё такое. — Ага, удачи. Если что — обращайся. Помогу чем смогу.       Выходя из светлой квартиры, в которой обитает не менее светлый человек, Саша думал лишь о том, что если так пойдет дальше, то никаких материалов он не найдёт. Кроме того, мысли о расследовании перебивались словами нового знакомого о том, как плачевно дела обстоят в этом доме. Такие рассуждения невольно заставили осмотреться вокруг, вглядываясь в каждую трещинку на стене. Спускаясь к выходу из подъезда он томно дышал, медленно ступал, понимая всю безвыходность данного места. На глаза снова попались успевшие наделать шума почтовые ящики, большая часть которых не имеет владельцев. И в обоих чертах мужчина прекрасно понимает по какой то причине и сможет назвать даже несколько, однако кому от этого станет легче?       Массивная дверь открывается одним лёгким нажатием кнопки, выдающим характерный звук. Ему начинает казаться, что на улице сегодня излишне ярко, когда глаза обильно слезятся от вездесущих солнечных лучей. Погода всем своим видом пытается поднять отсутствующее настроение, но безуспешно. От попавшего на лицо света начинает одолевать непонятная усталость, что до этого уже предпринимала попытки скосить бойца, ещё в яркой комнате Смирнова. Состояние Александра не способно улучшиться от подобных мелочей, что дарят счастье другим. Его панацеей служат снотворные таблетки, безотказно действующие на организм да долгожданные продвижения по расследованию и, к сожалению, у него нет ни того, ни другого.       Руки сами тянутся в карманы за лёгким «обезболивающим» в виде сигарет, но не находят необходимой вещи. Утолить свою потребность в никотине и хочется, и колется, а потому он находит полузрячими от яркого солнца глазами магазинчик, что расположился на первом этаже одного из домов этого двора. Туда и отправился. Успевая отбить носки обуви о все имеющиеся ступеньки он открывает дверь, сигнализирующую приход клиентов звонким колокольчиком. Майор слегка морщится, когда по ушам расходится тонкий звон. Звук будто застревает, продолжая неприятно трещать.       Стойко игнорируя его мужчина подходит к прилавку, принимаясь рассматривать все возможные варианты табачных изделий. В нормальных магазинах не разрешается открыто держать сигареты, выставлять их напоказ, но это не эталонное заведение. Вокруг товары лежат по открытым ящикам, что здесь уже считается хорошей расфасовкой, а лежащие в коробках конфеты так и хочется незаметно украсть. Краем глаза он улавливает в стекле витрин своё отражение, безучастно застывшее перед сигаретами. Очи едва видно за нависающими от усталости фиолетовыми веками, борода выглядит не слишком опрятно. Волосы немного взъерошены, от чего-то намокшие. Потихоньку проявляющаяся седина неприятно бьёт по самооценке, но он ничего с ней не сделает. Чтобы побороть её, следует не стареть, а организм, к сожалению, не молодеет. Особенно при похожем образе жизни.       От самокопаний отрывает голос старой продавщицы, что как и в остальных таких магазинчиках, работает тут скорее всего не меньше 20-ти лет. Обернувшись на неё майор хотел было стоит ответить, но быстро осёкся, замечая стоящую рядом с собой девочку, которая оказалась шустрее. — Энергетик, тот, что по 50, — с некой радостью, что скорее звучало как обыденное, ответила та.       Женщина за прилавком послушно потянулась к полке, где находился необходимый напиток. Кряхтя от небольшой боли в спине продавщица протягивает руку за бодрящим, с таким же звуком становясь с носочков обратно на всю ступню. Неуклюже обернувшись на 180 она отдаёт баночку какой-то ядрёной смеси девочке, на что та кладёт прямо в ладонь пять тёмных, медных десяток. Поочерёдно пересчитывая представленную к оплате сумму, будто там вовсе неясно, обманула её покупательница или нет, женщина в итоге укладывает деньги в карман, уже косясь на второго стоящего. — А вам чего, мужчина? — грубовато задаёт вопрос она.       От нахлынувшей усталости полицейский не сразу понимает, что обращение идёт к нему, хотя иных посетителей нет. Отчего то медленно оглядываясь по сторонам он словно ищет подобных, но не находит, переводя глаза вниз на стоящую рядом девочку. — Он хорошо бодрит? — крайне тихо вопрошает он, будто голос покидает его. — Пойдёт, — отвечает младшая. — Давайте сигарет вон тех, — указывает пальцем на прилавок Липовой, продолжая, — и того же самого, по 50.       Как-то настороженно хмыкнув продавщица выполняет просьбу покупателя. Товары будто бы с треском стекла под ними укладываются на поверхность, пока тот не протянет купюру.       Бегая взором по бокам «кассы», которой фактически нет, майор не замечает нигде терминала, из-за чего громко вздыхает. Потрескавшийся от старости кошелёк оставляет на руках пару кусочков эко кожи, что неприятно отзывается на подушечках пальцев. Замок как на зло не открывается без силы, а купюры с мелочью стремятся выпасть из ладони. Ещё вчера ему пришлось вспомнить, что такое оплата наличкой, так как в аптеке сломался терминал. Видимо, теперь кошелёк будет пригождаться чаще, чем было да этого. А желательно ещё приобрести новый, пока имеющийся сейчас окончательно не перетёрся в кармане до состояния пыли.       Как только деньги оказываются у женщины, та с огромной жадностью начинает их пересчитывать, параллельно следя за настораживающим посетителем. От мента, по правде говоря, она ничего хорошего не ждёт. Нужная сумма наконец набирается, но крайне смущает сдача в жалких пять рублей. Заметно кривясь, продавщица начинает копошиться в карманах, надеясь быстро выхватить оттуда нужную монету, однако когда находит, то мужчины уже и след простыл.       Двор снова встречает его невыносимым солнцем, нагоняющим отчаянное желание сна, будто сейчас для него это задача номер один. И сколько он ещё сможет противиться назойливому желанию прикрыть веки сам не может сказать, но уступать своё время бодрствования из-за каких то даже не двух часов сна не намерен.       Особо не разбирая дороги следователь идёт прям по клумбе, в которой, к его же счастью с таким-то управдомом, ничего не успело вырасти. Только мелкая, зелёная травка под тяжёлой подошвой обуви сгибается, получает сильные повреждения на листьях. Но гигантского по сравнению с ней человека это нисколечко не смущает. В принципе чужое состояние его мало волнует, а тем более своё собственное.       Первым попавшимся на глаза местом, куда можно спокойно присесть оказалась лавочка около детской площадки, на которой как и раньше никто не играл. Зрелище странное, когда на улице хорошая погода, но все люди будто разом пропали. Повсюду витала умиротворяющая тишина, нарушаемая лишь редкими порывами ветра. Низкие тополи шептались друг с другом и одним большущим собратом, красуясь приятелям только-только появившимися, кислотно-зелёными листочками. За исключением того, что агрессивные лучи били прямо в глаза, обжигая зрачки, здесь просто прекрасно. Может он не чувствует себя полностью довольным, но так уж и быть, немного снизит планку ожиданий.       Резко подувший ветер больно ударил по ушной раковине, вызывая в ней противный писк. Возможно именно по стечению всех болячек и неприятностей он не сразу понял, что присел сюда не один. На другом конце лавки сидела та самая девочка, с которой полицейский советовался в магазине на счёт необычного для себя приобретения. Она также наблюдала за окружающей обстановкой, иногда отвлекаясь на то, чтобы сделать очередной глоток. — Бодрит? — уставше обращается майор. — Вы вроде спрашивали уже.       Взгляд невзначай переходит с площадки на неё, что, в прочем, ту ничуть не пугает. По внешности лет 15-16, длинные волосы заплетены в две косы, которые так и хочется подобрать, аккуратно уложив ей на плечи, как обычно делают в школах. Не знает как сейчас, но в те года, когда мужчина сам учился, так оно и было. Вместо платья с привычным фартуком на ней была кипельно-белая рубашка со слегка расширенными рукавами, что, в прочем, казались в самый раз. Воротник небрежно расстёгнут, но то выглядело по-своему прикольно. Тёмные брюки отливали синевой на солнце. И весь этот образ школьницы никак не вязался у него с энергетиком. — Что домой не идёшь?       Она повернулась на следователя, недолго смеряя его взором. Ничего удивительного в мужчине напротив не было, обыкновенный полицейский. Такой же потрёпанный, обделённый жизнью, как и все остальные. — А вы почему интересуетесь? — от человека в мусорской форме такие вопросы слышать всё же странно. — Просто так. — Мама дома. Я с последнего урока ушла. Не хочется, чтобы узнала. Да и энергетики она не одобряет.       Александр непроизвольно усмехнулся. Вспоминаются его годы учёбы. Он также не возвращался домой сразу после уроков, когда прогуливал себе неинтересное, но всегда был готов остаться последний на физкультуре. Игры с друзьями в баскетбол в огромной, пустом спортзале запомнились ему навсегда, до сих пор вызывая небольшое жжение в груди. Есть же что вспомнить. — Не боишься, что в окна увидит? — продолжает тот. — Не-а, они у нас в другую сторону выходят, — она указывает на первый подъезд, где как раз проживает и её собеседник, — Моя хоть на первом, но второй номер, посередине то есть. Её окна только с обратной выходят.       На моменте того, как девочка принимается рассказывать про свою квартиру следователь вдруг вспоминает, что на том же этаже, что и она проживает так называемый Пануфник, фамилии которого нет на ящике. В голове снова начинает кипеть умственная деятельность, ранее отключённая усталостью, которая пока никуда не делась. За то появился хороший стимул, заставляющий двигаться дальше. Продумываются различные способы продолжения этого диалога, так как возможно именно он принесёт ему должные результаты по расследованию, коих добиться пока не удалось. И раз девочка хорошо поддерживает общение, то почему нельзя спросить что-то большее. — Как тебя зовут? — неожиданно спрашивает мужчина, ведь раньше не считал нужным поинтересоваться. — Таня Минжуренко. — Таня…       Майор замолкает, надеясь складно сформулировать мысли, изрядно путающиеся, прячущиеся от него по всем закоулкам. Губы то дёргаются в желании спросить новое, то излишне долго остаются без движения, будто диалог можно считать оконченным. — Кличка «Штрих» тебе о чём-то говорит? — Ха-ха, конечно, — открыто усмехается та, — Сосед мой. И ваш тоже. — Почему думаешь, что мой? — В подъезде вас видела, пока с тренировки возвращалась.       В мимике появляются какие никакие задатки радости. Наконец у него есть пока небольшие, но сдвиги. Сдвиги с мёртвой точки, что могла ещё и откатиться на пару шагов назад. — То есть ты знаешь его? — Легче сказать, кто не знает, — пожимает плечами школьница, оборачиваясь на собеседника. — Я не знаю, можешь рассказать, пожалуйста?       Просьба звучит из мужских уст достаточно вежливо, но у неё всё равно возникает пелена небольшого сомнения. Последняя её встреча с полицейским не закончилась прямо-таки хорошо. И не только с ментом, но и с тем самым Штрихом тоже. Проблема в том, как бы это дело не коснулось её саму. — Вон, видите котика на трубе? — Минжуренко вытягивает руку, указывая на место рядом с другим подъездом, — Это Штрих, которого вы ищите.       Следователь озадаченно вглядывался в маленькое ответвление здешней теплотрассы, но никакого кота там не замечает. Возможно зрение ближе к сорока уже начинает его подводить или окрас у животного сливается с ржавчиной трубы. Хоть убейте, ничего он не видит. — Нет, — без утайки отвечает Липовой, всё ещё продолжая щуриться, пытаясь найти кота. — Вот и правильно. Ни кота, ни Штриха тут нет. В школу он ходит редко, на работе сейчас сидит, наверное. По крайней мере я его по выходу видела. — И где работает этот молодой человек?       Таня снова пожала широкими плечами. Исходя из этой особенности можно сделать нехитрое предположение, что она ходит на какую-то спортивную секцию, а не те же танцы. Значит про них у девочки спрашивать бесполезно. — Не знаю, но это вы и сами можете у него спросить. Он на четвёртом живёт, в 10-й.       Точный адрес разыскиваемого и неуловимого Штриха дурманит, невольно позволяя ощутить себя потрясающим следователем, что «без мыла в жопу залезет», хотя буквально минут 10 назад мужчина чувствовал всю стекающуюся к нему в карманы безысходность этого двора, улицы, города, целого мира. И, как бонус, возможно уладится сегодняшний ночной инцидент, так как шум шёл с 4-го этажа. Небольшая улыбка забавляет собеседницу посмеяться. Пока что она не считает себя проигравшей, рассказав такое важное сведение. Пусть паренька на место поставят… Хоть кто-то кроме неё самой. — А ты разве не боишься, мести от него, например? — голова сама подаёт воспоминание о том, как Антон не решался сказать ничего, пугаясь последствий. — От кого? Нет конечно!       Таня расходится в хохоте, стирая с глаз выступившие от смеха слезинки. Она, естественно, понимает, откуда пошли ноги всеобщего страха этого человека, но чтобы всё было настолько запущено. С каких пор в их дворе порядки стали похожи на тюрьму? — Кто вам такой бред сказал? — Пануфник, — реакция школьницы его удивляет, особенно вспоминая чужие слова. — Понятно всё. Вы этого врунишку больше слушайте. Штрих вовсе не страшный, если правильные слова подобрать.       Вдруг у девочки зазвонил телефон, что до этого тихо покоился в кармане. Экран отображал звонок от матери, скорее всего заждавшейся дочку со школы. Время действительно показывало два часа дня, сигнализирующие о скором возвращении школьников домой. — Мне идти пора, извините… — Александр. — Извините, Александр. — Ничего страшного.       Тот лишь добродушно кивнул на прощание. Он смотрел вслед убегающей в дом Минжуренко, параллельно запивая хвалёным энергетиком, что оказался слишком кислый и ничуть не бодрил. Оставив банку наполовину полной майор встал с места, выискивая по близости мусорку. Допивать эту гадость желания не было от слова совсем. Кинув его в двести раз перекрашенную урну, о чём свидетельствовали многочисленные, разноцветные слои, тот также двинулся к себе. Довольный полученными сведениями Саша весь сиял, однако никакие искорки не было способны вылечить мужчину от вечной дремоты. И раз пока имеющегося на руках материала достаточно, он побережёт здоровье и сердце, после такого-то ядерного напитка, отправившись спать. Дневной сон у него всегда выходил лучше, хоть и не давал необходимых сил. Тем не менее, всё лучше, чем ходить как живой мертвец пугая детей, идущих с учёбы домой.       Пропустив назойливые почтовые ящики, уже не волнующие его так сильно, как утром, Липовой глянул в сторону квартир первого этажа, обведя их странноватым взором, заключающим двери в своеобразный плен. Но тут же настроение изменилось с позитивного на что-то хуже, а результат собственной работы и красноречивости перестали казаться столь удовлетворительными. Стукнув себя ладонью по лбу он резко понимает, что совсем забыл расспросить Таню про шалопая-лгуна Антона. Ну, не всё коту масленица.