Heartbeat

      Оглушительный грохот заставляет всех присутствующих в столовой замолчать и обернуться. Чонгук в этот момент показывает пальцем на пудинг с фруктами, собираясь разнообразить свой школьный обед, но миссис Чхве не успевает даже протянуть руку, вскинувшись, и всё своё внимание обращая на источник звука.       Чонгук, как и все, тоже оборачивается, находя взглядом причину всеобщего внимания. Он тяжело вздыхает. Подобное происходит не первый раз, даже не второй и не третий, поэтому стоило бы привыкнуть, но каждый раз в такие моменты сердце продолжает болезненно сжиматься, не желая привыкать.       — Сону, открой свои паршивые глаза. Смотри, куда идёшь, неудачник, — кричит кто-то из старшеклассников. Тот, который сам же толкнул Сону и выбил из рук поднос со скудным обедом, остатки которого теперь валяются на полу.       Чонгук смотрит на столик, за которым всегда собирается со своими друзьями, и встречается взглядом с Тэхёном, который сейчас ничего из себя не строит, как часто это бывает на зло Чонгуку. Сейчас он хмурится и, поднявшись, твёрдым шагом идёт в сторону толпы, которая уже образовалась вокруг собирающего рассыпавшийся рис Сону.       Чонгук дёргается, раздумывая, сто́ит ли идти туда, в конце концов, сделав выбор в пользу того, что сто́ит.       — Может быть, открыть свои глаза стоит тебе, Доён? — рычит Тэхён, хватая старшеклассника за воротник.       Чонгук ускоряется, вмиг оказываясь возле Кима, потому что тот уже получал предупреждение в этом месяце, и ему грозит отчисление, если вовремя не остановиться. Лучше, конечно, совсем не встревать во всякие разборки, но в этой ситуации даже Чонгуку, который ни разу никого не ударил, хочется разбить Доёну нос.       — Ким, тебе скучно? Можешь тоже развлечься с этим уродом, — извернувшись, он пинает Сону ботинком, сразу после этого получая сильный толчок в грудь от Тэхёна.       Чонгук становится рядом и накрывает ладонью плечо Кима.       — Ты заебал каждый раз устраивать беспорядок и трогать Сону. Тебе нечем заняться, Доён? — он замахивается, собираясь дать старшекласснику по лицу, но Чонгук сжимает руку крепче, вынуждая обернуться.       — Хён, не надо, – одними губами шепчет, всматриваясь в серьёзное лицо и неосознанно лаская взглядом красивые черты.       Тэхён тяжело дышит, смотрит на Сону, который, закончив собирать рис, просто сидит на полу, уткнувшись взглядом в свой поднос, и, конечно же, послушно опускает руку, слегка расслабляясь.       Доён молчит и испуганно смотрит то на Сону, то в сторону выхода из столовой, намереваясь побыстрее трусливо сбежать. Он не такой уж и смелый, каким хочет себя показать, доставая тех, кто должным образом не может себя защитить. Ким смотрит вниз, на продолжающего сидеть на полу Сону. Он медленно скользит по нему хмурым взглядом, выхватывает поднос и выбрасывает испорченную еду в стоящую рядом мусорку. В столовой стоит тишина, пока он идёт к миссис Чхве и молча указывает на рис и жаренную свинину. Она понимает без слов и делает всё быстро. Чонгук знает, что она очень добрая.       Полученную еду Тэхён вручает неподвижному Сону, перед этим вздёрнув его за запястье, вынуждая, наконец, подняться. Он почему-то смотрит на Чонгука, который всё это время хвостиком таскается за Кимом.       — Попробуй защищаться в следующий раз, — говорит Тэхён, поднимая чужие очки и засовывая их в свободную руку.       После молча хватает Чонгука за ладонь и тянет к друзьям. Чону бы хотелось узнать, о чём тот думает. В груди, несмотря на горький осадок от произошедшего, разливается приятное тепло, ведь Ким никогда не остаётся безучастным в таких ситуациях.       — Этот Сону так и будет получать, если не перестанет быть фриком, — начинает разговор Югём, когда за их столом все усаживаются на свои местах, в столовой возобновляется шум, а возле прилавков с едой снова образуется очередь.       Чонгук смотрит на свой пудинг, но его почему-то тошнит от взгляда на него. Он сидит рядом с Тэхёном, который с всё таким же мрачным лицом наблюдает за Югёмом — человеком, которого не должно быть здесь, раз он позволяет себе такие слова.       — Он самый настоящий придурок. Я видел, что он курит травку, – продолжает, словно не замечая, что никто не собирается поддерживать этот разговор.       — Югём, — Тэхён смотрит на него исподлобья.       Больше он ничего не говорит, потому что и не нужно. Сплетник, который, по мнению Чонгука, абсолютно точно лишний в их компании, закрывает рот, скользит взглядом по всем присутствующим, и окончательно замолкает.       Чон облегчённо выдыхает – обсуждать всё это ему не хочется. Он находит под столом бедро Кима и кладёт на него свою ладонь, сжимая. Так спокойно. Пусть у них с Тэхёном всё не совсем ясно, с ним спокойно и хорошо.       — Кто хочет ко мне домой после уроков? Поиграем, посмотрим фильм, — нарушает тишину Чимин.       Чонгук соглашается после того, как соглашается Тэхён. Он подсовывает ему свой пудинг, а на вопросительный взгляд шепчет, что есть перехотелось. Чонгук оборачивается и находит взглядом Сону, который в полном одиночестве сидит почти в самом углу столовой и медленно ест свой обед. Чонгуку его жалко. Они дружили года два назад. Не очень близко: могли друг другу рассказать о том, как прошёл день, могли иногда посмотреть фильм вместе, но не больше. Секретов друг друга они не знали, поэтому, когда в один день Сону просто начал делать вид, будто они не знакомы, Чонгук не ощутил пустоты, какая бывает, когда теряешь кого-то близкого. Он пару раз пытался узнать, что произошло, но в ответ получал лишь грубость, поэтому и перестал пытаться.       Так бывает, иногда дружба не складывается.       — Чонгук, можно тебя? — Тэхён, убрав свой и его поднос, подходит, остановившись за спиной, и смотрит сверху вниз, кивая на выход.       Он ведёт его в школьный туалет, Чонгук знает точно. В коридорах много подростков, но на них никто не смотрит. Только Доён следит, прожигая взглядом.       — Ты испугался? — спрашивает Ким, когда они остаются одни в небольшом помещении.       Он прижимает Чонгука к двери, тем самым исключая чьё-то вторжение. Между их телами сантиметров двадцать, но этого достаточно, чтобы по телу Чона пробежалась дрожь, а дыхание сбилось напрочь.       — Мне его жаль, — смотрит в сторону, потому что Ким глядит прямо в душу, а выдержать это сложно.       — Почему?       — Тебе не жаль? — всё-таки смотрит в чужие глаза, но лишь на секунду.       — Он должен учиться защищать себя, Чонгук. Но то, что он не заслуживает такого — это правда. Мне жаль, что с ним происходит такое, но, зная то, какими бывают подростки, нужно учиться быть сильным. Он даже не пытается, ты видишь?       Чонгук тяжело выдыхает. Он видит. Иногда наблюдает за Сону, в такие моменты размышляя, что могло стать причиной внезапного прекращения их дружбы. Но эти мысли не задерживаются в его голове надолго.       — Детка? — тихим и невозможно низким голосом окликает его Тэхён.       У Чонгука моментально всё сводит внизу живота. Сначала он брыкался в ответ на это прозвище. Просил не называть так, но Ким называл, следя за реакцией, и каждый раз видел то, как пунцовеют чонгуковы щёки, и как он сводит ноги теснее. Понял, что нравится. Поэтому теперь только так и называет.       Чонгук, не изменяя себе, чувствует жар на щеках, вопросительно мычит в ответ и прикрывает глаза, чувствуя прикосновения холодных длинных пальцев к своему подбородку.       — Поцелуешь меня? — спрашивает Тэхён, сокращая двадцать сантиметров до ничтожных пяти.       Чонгук выдыхает прямо в чужие губы, концентрируя всё своё внимание на родинке на носу напротив. Целоваться с Тэхёном ему нравится. Не нравится лишь то, что они до сих пор, вроде как, друзья, которые вечно подъёбывают друг друга, а потом идут куда-нибудь, где их никто не увидит, и Тэхён вылизывает ему рот. Чонгук любит определённость, а Ким ему её пока что не дал.       Пять сантиметров сокращаются до нуля — становится жарко и тесно, горячее тело друга чувствуется теперь во всех местах, соприкасаются все возможные точки.       Чонгуку не приходится даже тянуться, потому что пухлые губы с ещё одной родинкой на нижней находятся прямо вплотную к его собственным. Он высовывает язык, проходясь между них, и касается того места, где, он точно знает, расположена эта родинка. А после робко толкается в тэхёнов рот.       Тэхён робко не умеет, поэтому сразу же с ещё большей силой вдавливает собой Чонгука в дверь, заставляя ту скрипеть от такого напора, хотя ей стоит уже привыкнуть.       — Детка любит развязно целоваться, — с громким чмоком оторвавшись от влажных губ Чонгука, шепчет Тэхён.       Он улыбается так пошло, что становится трудно дышать.       — Закрой рот, дурак, — Чонгук беспомощно просит, сгибая ногу в колене, и втискивает её между чужих, чтобы прикоснуться там, где нужно больше всего. Ким протяжно мычит, отзывчиво прижимаясь сильнее.       — Если я его закрою, как мне тогда вылизывать твой грязный ротик? Разве можно обзывать хёна?       Чонгук не успевает даже придумать ответ. Тэхён набрасывается на его губы, сразу бесцеремонно засовывая свой язык и принимаясь облизывать чужой. Чон не успевает отвечать, только постанывает тихо, чувствуя, как слюна стекает с уголков губ. Тэхён всегда целует так, будто трахает его рот. Когда-то Чонгук точно кончит просто от поцелуев Не способствует этому только то, что они в школе, а дверь, которая отделяет их от сотен других школьников, не заперта.       — Тэхён, — руки упираются в крепкую грудь, слабо и нехотя отталкивая. — Надо вернуться к остальным.       Он смотрит на опухшие, бордовые губы Кима. Думает, что ничего вкуснее ещё не видел и не пробовал в своей жизни. Если бы не дурацкая школа, он бы точно не отрывался от них сутками напролёт.       — Детка, — Тэхён зарывается носом в шею Чонгука, скользя мокрыми губами по вмиг покрывшейся мурашками коже. — Хочу тебя.       У них ещё ничего не было. Даже петтинга. Только горячие поцелуи в школьном туалете или в доме друзей, пока остальные чем-то заняты. Но Чонгук всегда после этих поцелуев дрочил не раз, боясь, что сотрёт член. Он так хочет Тэхёна, что даже пытался трахнуть себя пальцами, представляя, что это делает с ним он. И это первый раз, когда кто-то из них озвучивает очевидное в голос.       — Я…– хрипит Чонгук, ударяясь затылком о дверь, чтобы дать больше доступа к своему чувствительному месту. — Тоже хочу тебя, Ким. Хён.       Тэхён сжимает руками тонкую талию, впиваясь длинными пальцами, и тянет на себя. Кусает возле ключицы, втягивая кожу чуть ниже, чтобы можно было спрятать оставшийся след. Чонгука ведёт, он неосознанно толкается бёдрами вперёд, сразу же испугавшись почему-то, поэтому останавливается.       — Детка, пожалуйста.       Тэхён похож на котёнка, который умоляет о ласке. Он хватает чонгукову ладонь и тянет к своему паху, укладывая сверху и направляя своей рукой, сжимает. Стонет на ухо, пуская миллиарды мурашек вниз по коже Чона.       — Тэхён, если ты не прекратишь сейчас, я обкончаюсь прямо здесь в свои школьные штаны. У меня нет сменных. Блять.       Ким смеётся, отстраняется так нехотя, что это можно почувствовать физически. Он выглядит затраханным, хотя они ничего такого не делали. Чонгук догадывается, что и сам выглядит так же.       — В следующий раз я не послушаю тебя, — говорит, отстраняя их от двери и открывая её, не давая времени на то, чтобы привести себя в порядок.

****

      В комнате темно, источником света является только включённый экран ноутбука с мелькающими на нём сценами фильма, который выбирал Чимин. Что-то о глобальных катастрофах.       Чонгуку сложно сосредоточиться, потому что рука Тэхёна бесстыдно щупает его бедро под пледом, которым укрыты они и Чимин, сидящий рядом с Кимом.       Чимин долго извинялся за то, что к нему пойти не получилось, поэтому, чтобы друг совсем не извёл себя и не винил в том, что встреча из-за него отменилась, Чонгук пригласил всех к себе домой.       — Югёма вообще кто-то звал? — шепчет на ухо Тэхёну Чонгук.       Он не хочет показаться негостеприимным, но этого человека никто действительно не приглашал.       — Детка, если будешь так горячо шептать, я не сдержусь.       Тэхёну, кажется, глубоко наплевать на незваного гостя, он скользит рукой по внутренней стороне бедра всё ближе к месту, которое не нужно трогать в присутствии друзей. Но Киму плевать и на это.       Фильм прерывается пришедшим уведомлением на почту, поэтому воцаряется секундная тишина как раз в тот момент, когда Чонгук шипит, пытаясь оторвать похотливую руку от своей ноги. Шесть пар глаз поворачиваются к ним, и Чон чувствует, как позорно краснеет.       — Что? — невозмутимо спрашивает Тэхён.       — Да ничего, — Хосок как-то хитро улыбается, скосив взгляд ниже, туда, где предположительно находятся их тесно прижатые друг к другу ноги. — Тебе, кажется, жарко. Давай уберу плед, Чонгук.       Чон беспомощно вцепляется пальцами в мягкую ткань.       — Нет, мне холодно, — пищит. — Не убирай.       В его планы не входит то, чтобы сегодня друзья увидели его стояк. Да и не только сегодня, а вообще. Он прячет лицо, слыша, как Тэхён тихо смеётся. В мыслях пролетают все возможные способы расправы за этот позор.       — Кто-то хочет покурить? — спрашивает Юнги, ставя фильм на паузу.       Все, кроме троих, кивают и поднимаются, весело обсуждая фильм, будто смотрели не о конце света, а какую-то комедию. В комнате остаётся Тэхён, Чонгук и Югём.       — Покурить не хочешь? — кусая нижнюю губу, спрашивает Ким у Чонгука.       — Он же не курит, — хмыкает Югём.       Тэхён не отвечает, только стреляет взглядом, вмиг меняясь в лице. Молча встаёт и тянет за собой Чонгука, скользя взглядом по невозмутимому лицу сидящего на полу парня.       Чонгук вдруг думает о письме, что прервало фильм. Хочет попросить Тэхёна дать время, чтобы посмотреть его, но Ким крепко держит и тянет на выход. Наверное, какая-то школьная рассылка или бесполезный спам. Вряд-ли кто-то будет отправлять что-либо важное на электронную почту, когда есть соцсети. С этими мыслями он полностью концентрируется на широкой спине впереди, а внизу живота уже так знакомо всё скручивается. Он ведь действительно не курит. И Тэхён тоже.       Мама Чонгука знает его друзей, знакома с каждым их них. Это, может быть, редкость, но они ей нравятся, поэтому проблем с тем, чтобы пригласить всех домой, никогда не возникало. Они чаще всего закрываются в комнате Чона и смотрят фильмы, лишь изредка нарушая тишину смехом.       Никому бы, впрочем, не помешало, даже будь они громче. Второй этаж полностью в распоряжении Чонгука — спальня, ванная, что-то наподобие тренажёрного зала, под который оборудовали вторую спальную комнату, поэтому на наличие личного пространства Чонгуку жаловаться не приходится, и Тэхён это знает, поэтому заталкивает Чона в его персональную ванную, сразу подпирая его же спиной дверь.       — Ким, блять, может, мы просто закроем её на ключ?       — Нет, детка. Представь лицо Джин-хёна, который так о тебе заботится и не подпускает никого. Представь, как он заходит сюда, а ты толкаешься своим стояком в моё бедро, как в школьном туалете?       — Извращенец, — Чон краснеет, почему-то возбуждаясь от произнесённых слов ещё больше, а тело, оказывается, тот ещё предатель — бёдра послушно тянутся к чужим, чтобы теснее и ближе.       Тэхён реагирует сразу же, вжимая своим телом Чонгука в дверь с силой, способной, наверное, выбить ту в другую сторону. Чон тяжело дышит в чужой рот, пытаясь побороть желание капризно захныкать, потому что его всё ещё не поцеловали. Только дразнят, изредка касаясь полными губами его собственных.       — Такой чувствительный, — хрипит Ким, сжимая одной рукой чонгуково бедро, а второй впиваясь в талию.       Ведёт губами по чужим, чувствуя, как навстречу тянутся, но всё ещё не даёт себя поцеловать, скользя ниже, присасываясь к открытой шее. Чонгук стонет, выгибаясь дугой, чтобы внизу касаться ещё больше. Руками обхватывает широкие плечи, хаотично двигает ими, ощупывает всё, до чего может дотянуться, зарываясь после в чёрные пряди, сжимает их и тянет, будто хочет отлепить от себя.       — Тэхён, — зовёт слишком отчаянно, продолжая копаться пальцами в мягких волосах. — Тэхён, блядская пиявка.       Ким с мокрым звуком отрывается от шеи и хрипло смеется в ответ на сказанное, с довольной улыбкой рассматривая следы, которые удалось оставить, прежде чем его так бессердечно оттянули за волосы. Его губы такие ярко-красные, будто он пользовался помадой, поэтому становится страшно от того, что он оставил на молочной коже, если так старался.       — Хочешь…присосусь в другом месте? — со смешком спрашивает, касаясь холодными пальцами щеки Чонгука.       Ведёт вниз, сквозь ткань толстовки с нажимом проходясь по соскам. Внимательно следит за чужой реакцией, а Чонгук глаза закатывает, сжимая губы, чтобы не застонать, поэтому и ответить не может, только наблюдает внимательно за чужими действиями и давится воздухом, когда неугомонная рука сжимает его там, где уже всё давно затвердело.       — Здесь? — шёпотом, и смотрит невинно, кусая и без того бордовые губы.       — Тэхён, прошу тебя, убери руку.       — Почему? — сжимает сильнее, скользя пальцами по всей длине.       — Не хотелось бы менять штаны, — Чонгук почти что скулит и совсем не дышит.       — Придётся, детка, ты уже, — Ким с нажимом водит пальцами по головке, а Чонгук чувствует, как ткань пропитывается выделяющейся смазкой. — Уже мокрый.       Улыбку эту блядскую хочется стереть до дрожи, поэтому притягивает к себе за затылок, впечатываясь губами в чужие, сразу принимаясь яростно их посасывать, скользя языком между. Ким, не ожидая такого напора, низко стонет, обхватывает твёрдый член сквозь штаны, своим прижимаясь к бедру Чонгука.       За дверью слышатся голоса друзей, возвращающихся в комнату, они громко спорят о чём-то, не обращая внимания на то, как жалобно скрипит дверь ванной под напором двух тел. У Чонгука бешено стучит сердце, потому что они всё ещё за незапертой дверью. Ему кажется, что их тяжёлое дыхание слышно даже на другом конце планеты, а в соседней комнате и подавно.       Однако здравый смысл отключается, не успев даже полностью включиться, потому что Тэхён своей невозможной рукой пробирается в штаны и под нижнее белье.       — Такая мокрая детка, — поглаживает головку большим пальцем, после обхватывая член в кольцо, и с нажимом ведёт вниз.       — Закрой свой рот, извращенец, — кричит шёпотом Чонгук, не имея возможности вдохнуть полной грудью из-за переполняющих эмоций.       Тэхён хрипло мычит и кусает растягивающиеся в невозможно сексуальной улыбке губы. Трётся стояком о дрожащее бедро, продолжая при этом медленно дрочить, будто издеваясь. Чонгуку хочется, чтобы он заткнулся и не был таким, поэтому, не успев подумать, оттягивает резинку чужих штанов, быстро пробираясь туда, где так же влажно, как и у него самого.       Сердце, кажется, останавливается, когда Ким выстанывает своё блядское «детка» ему прямо на ухо, толкается в руку Чона, а своей ускоряет движения.       Они дышат так горячо и часто, что в ванной становится невыносимо душно, и зеркало покрывается паром. Чонгук чувствует ладонью вены на твёрдом горячем члене Тэхёна, чувствует влагу, и то, как Ким тяжело дышит ему в шею, не прекращая движения своей рукой. Чон даже не замечает, что, оказывается, он ведёт себя не так уж и тихо, глухо постанывает и скулит, уткнувшись во влажную кожу возле ключицы Тэхёна. Скользит по ней губами, обдавая горячим воздухом, и кусает, чтобы занять свой рот чем-то и не хныкать так отчаянно.       Тэхён дрочит быстро, лаская головку, ведёт вниз, другой рукой пробираясь к соскам, терзая и их тоже, полностью лишая возможности держать себя в руках и быть не таким громким. Чонгук повторяет чужие движения, скользя ладонью, ловит низкие стоны, хватается свободной рукой за ягодицу Кима, притягивая к себе, потому что мало. Несмотря на то, что они буквально вжимаются друг в друга, всё ещё мало. Кажется, будто никогда не будет достаточно.       — Давай, детка, — выстанывает Тэхён, приподнимая толстовку Чона, и, не прекращая дрочить, присасывается к покрасневшему соску.       Это становится последней каплей, и Чонгук зажмуривается, толкаясь бедрами вперёд и кончая Тэхёну в руку. Он сильнее сжимает пальцами задницу Кима, жмётся ближе и слепо ищет губы, чтобы почувствовать как можно больше. Его послушно целуют, не так яростно, как в самом начале, но страстно и глубоко, как умеет только Тэхён. Чонгуку, конечно, сравнивать не с чем, но он уверен, так умеет только этот человек.       — Детка такая громкая, — хрипло смеётся спустя несколько минут, которых всё равно не хватает на то, чтобы восстановить дыхание.       Внизу липко, и только сейчас Чонгук понимает, что и его собственная ладонь липкая от чужой спермы тоже. От осознания того, что Ким кончил от его действий, становится жарко и даже стыдно, а ещё это снова возбуждает, вынуждая покраснеть.       — Ты невозможный, — шепчет Чонгук, доставая свою руку и загипнотизированно рассматривая белую жидкость на пальцах.       Он тянет руку к своему лицу и проводит языком, слизывая, а у Тэхёна глаза округляются от таких действий.       — Чонгук…– кажется, это первый раз, когда у того не находится, что сказать.       Он лишь заторможенно смотрит на пылающего щеками Чона, который, несмотря на явное смущение, делает это, потому что стало просто интересно попробовать Тэхёна на вкус. Пока что хотя бы так.       — Нам нужно идти, — говорит, вдоволь распробовав, и, судя по закушенной губе и лёгкой улыбке, оставшись довольным.       — Чонгук, если бы не это всё, — он кивает в сторону двери, имея ввиду друзей, которые ждут, пока они надрочатся, — я бы трахнул тебя. Я и сейчас…       — Закройся, — вздыхает Чон, не давая закончить и стараясь скрыть за недовольством то, что снова возбуждается. — И выйди, Ким, я переоденусь.       За спиной слышится смех, но, к счастью, эту просьбу никак не комментируют.       — Мне тоже нужно переодеться, — насмеявшись, Тэхён смотрит на пятно на своих штанах.       Чон пыхтит, вытаскивая из шкафчика ещё одни штаны, кидает их, не глядя, и ждёт, пока Ким переоденется.       — Они маловаты, — спустя несколько минут констатирует Тэхён, и Чонгук оборачивается, сразу прикрывая рот ладонью, чтобы не смеяться слишком громко.       Ким выглядит очень нелепо в действительности неподходящих по размеру спортивках. Усугубляет всё ещё и выражение лица — неловкая улыбка и большие невинные глаза, будто не он только что кончил на пару с Чонгуком, пока в соседней комнате сидят их друзья.       — Ничего, потерпишь. В следующий раз возьми с собой сменные штаны, — проходит мимо, открывая дверь, и, не удержавшись, шлёпает по тесно обтянутым тканью ягодицам.       — Кажется, я тебя слишком развратил, — хмыкает Тэхён, решая, что действительно нужно взять некоторые свои вещи на такие случаи.       Чонгук думал, что в комнате их будут ждать насмешки и подколы, потому что только тупой бы не догадался, где и почему они были. Но, открыв дверь и приготовившись к шуткам, Чон услышал только тишину. А сфокусировавшись в полумраке, выцепил мрачные лица друзей. Либо они расстроены доносившимися из ванной звуками происходящего там разврата, либо случилось что-то ещё.       — Что-то случилось? — Чонгук не смог долго молчать, а подошедший и остановившийся сзади Тэхён, шёпотом на ухо задавший ему тот же вопрос, вынудил огласить его уже для всех.       — Где твой телефон? — спрашивает Джин, сверля взглядом свой.       Чонгук почему-то ищет глазами Югёма, но не находит, поэтому уже собирается было спросить, где тот, кого не ждали, но ему не дают:       — Ты видел, что прислали в классный чат? — это уже Чимин.       — Вы пугаете, блять, — Тэхён аккуратно отодвигает Чона, чтобы пройти внутрь. — Объясните.       Они садятся на пол к остальным, и Чонгук принимает из рук Джина его телефон. Там он видит открытый классный чат, скриншот чего-то и непрекращающийся поток сообщений, уходящих вниз. Он нажимает на фотографию, пытаясь сосредоточиться. Тэхён, усевшийся рядом, тоже смотрит, устроив подбородок на плече Чона. от кого: kimsunoo@daum.net кому: jeonjungkook@daum.net       Привет, Чонгук. Прости, что как последний трус пишу тебе, вместо того, чтобы сказать это лично. Просто это очень волнительно, к тому же, я знаю, что бы ты мне ответил, подойди я к тебе в школе или где-то ещё. А мне не хочется, чтобы тебе пришлось искать подходящие слова, чтобы не обидеть. И видеть в твоих глазах сожаление тоже не хочется. Наверное, ты задавался вопросом, почему мы вдруг перестали общаться. Я уверен, что ты не думаешь обо мне. Тем более, так часто, как думаю о тебе я. Но всё-таки я отчего-то надеюсь, что этот вопрос тебя волновал. Я влюбился в тебя, как последний идиот, зная, что ты влюблён в Тэхёна. Возможно, тогда ты ещё и сам этого не осознавал, но глаза, Чонгук, никогда не врут, а ты всегда смотрел на него так, будто ничего красивее не существует. Не знаю, зачем пишу тебе это. Возможно, чтобы мне стало легче, потому что держать всё в себе очень трудно. Ещё труднее каждый раз чувствовать себя ничтожеством, замечая в твоих глазах жалость, а мне бы хотелось видеть в них то, что отражается в них, когда ты смотришь на Тэхёна. Глупо ревновать, да? Пусть во всём мире остались бы только мы, ты бы не выбрал меня никогда, я прав? А я бы выбирал тебя снова и снова. Сегодня впервые мне было так стыдно за то, каким я предстал перед тобой, человеком, которого я люблю. Я ненавижу всех, из-за кого ты смотришь на меня так, словно я насекомое под чужим ботинком, которого вот-вот превратят в мокрое пятно. Я ненавижу их, Чонгук. Но я обещаю, что скоро ты посмотришь на меня по-другому, и мечты, чтобы ты стал моим, воплотятся в реальность. Тот, кто может защитить себя и тебя, достоин твоего внимания? Я обещаю, все они пожалеют о своём отношении ко мне. До встречи. Я люблю тебя, Чонгук.       Чонгук заканчивает читать довольно быстро, но стопорится на последнем предложении, прокручивая его в мыслях миллион раз, а после, когда в голове образуется пустота, и буквы расплываются из-за расфокусировавшегося взгляда, просто пялится в экран, не понимая, что произошло.       — Как это оказалось здесь? — спрашивает, медленно растягивая буквы, всё-таки взглянув на всех друзей по очереди, снова делая в голове пометку, что нет того самого, кто остался здесь, когда все ушли.       — Догадайся, — голос Намджуна мрачный, таким его слышать не привыкли.       Чонгук молчит, потому что догадался сразу, стоило только наткнуться взглядом на пустующее место на полу. Он закрывает скриншот, листая сообщения, чего делать не стоило. Всеобщее веселье только набирает обороты. Ученики, до этого скучающие, теперь с энтузиазмом обсуждают неудачника, который влюбился в парня, у которого уже, кажется, есть парень.       Чонгук не переживает за свою репутацию, потому что знает, что в их школе, какой бы богатой на буллинг она ни была, к однополым парам относятся нормально. Встречаются гомофобы, конечно, у которых руки чешутся, но их быстро могут приструнить. Тот же Тэхён. Половина его проблем, из-за которых ему грозят отчислением, появилась именно из-за этих гомофобных ублюдков, которые со временем перестали так часто совать нос в чужую постель.       Но Сону — это другое. Его не взлюбили практически сразу. Сначала за лишний вес, потом за стиль в одежде, за отшельничество, за пристрастие к травке, которое, возможно, выдумали. Просто за то, каким он был. Унижать не стеснялись даже те, кто иногда сам становился объектом буллинга. Сону никогда не отвечал, и это становилось ещё одной причиной, почему его не оставляли в покое. Казалось бы, не реагируй — и отстанут, но в этом случае такая истина почему-то оказалась неверной.       — Что делать? — шёпотом спрашивает Чонгук.       Его пальцы слегка дрожат, он сжимает ими телефон, непроизвольно подаваясь назад, ближе к сидящему рядом Тэхёну.       — Удалять что-то уже нет смысла, все видели, — отзывается Чимин, который учится в одном классе с Сону.       — В чат твоего класса тоже отправили это? — Чон закрывает глаза, задерживая дыхание и глупо надеясь на то, что слова, которые не должен был видеть никто, кроме него, не разойдутся по всей школе.       — Да.       Надежда рушится, пуская по рукам и всему телу дрожь. Чонгук оборачивается к Киму, ища в глазах ответ на свои вопросы, главным из которых является уже озвученный для всех ранее. Он не знает, что делать. И не знает, как это исправить.       Стоило проверить почту, прежде, чем уходить. Стоило вообще выгнать Югёма. Стоило поставить на ноутбук пароль. Но он всегда безоговорочно доверял своим друзьям, а Югёма, которого таковым назвать не мог, просто не подпускал настолько близко, чтобы это имело какие-то последствия. Последствия сегодняшней беспечности кажутся катастрофическими.       Чонгук невольно вспоминает, как в прошлом году совершил самоубийство парень, учившийся с Чимином в одном классе. Его всё не оставляли в покое, потому что он казался идеальной мишенью для мерзких издевательств, которые по итогу он вынести не смог. Чон, как и вся его компания, никогда не общалась с этим парнем, они не были близки, не были даже знакомы, но чувство опустошения в тот день захлестнуло их всех. Чувство вины, горькое чувство разочарования. Сейчас оно накрывает снова, но с такой силой, что даже в глазах темнеет, потому что появляется отвратительное чувство чего-то неизбежного и непоправимого. А ещё вина. Она пробирается в голову и сердце, не давая собрать мысли в кучу.       — Может быть, — лепечет Чонгук. — Может быть, нам стоит к нему поехать?       — Детка, успокойся, — шепчет Тэхён, двигая Чонгука к себе так, чтобы тот мог опереться взмокшей спиной о его грудь.       Он обхватывает его за плечи руками, прижимая ближе, продолжая шептать на ухо. Пытаясь успокоить, ведь уже успел понять, каким его мальчик является эмоциональным и чувствительным.       — Чонгук, мы поговорим с ним завтра, — громко говорит Намджун, чтобы точно привлечь внимание двух слипшихся друзей, которые, как оказалось, и не друзья друг другу вовсе. — Всё будет хорошо.       Его голос кажется уверенным, будто он точно знает, о чём говорит. Чон верит, потому что это единственное, что ему остаётся. Он даже не знает, где Сону живёт, чтобы ехать к нему сейчас.       — Кто-то может остаться на ночёвку? — обращается он ко всем, сжимая при этом обхватывающую его ладонь Тэхёна крепче. — Пожалуйста. Мама не будет против.       Чон не понимает, почему эта ситуация его так сильно лишает спокойствия. Он не единожды наблюдал за тем, как другие доставали Сону, оскорбляли его и на физические издевательства не скупились тоже. Когда это происходило на их глазах, они всегда вмешивались, отгоняя всех, как надоедливых вездесущих шакалов. Но отчего-то кажется, что видели они лишь малую часть, в остальных случаях просто не имея возможности помочь.       Чонгук знает, что он виноват только в том, что допустил того, кому не стоило доверять, к своему ноутбуку и в свою комнату. Но откуда это знает тот же Сону. Наверняка думает, что и Чонгук смеётся над ним, делится скриншотом со всеми, чтобы было над чем пошутить.       Наверное, он повёл себя очень эгоистично, попросив друзей побыть с ним, но и остаться один на один с собой он бы точно сейчас не смог. Мама в ответ на такую просьбу только ахнула, всплеснув руками, сразу принимаясь искать место, где бы могли заночевать согласившиеся Джин и Тэхён. Чонгук отмахнулся, сказав, что поспят на одной кровати — она ведь большая, а после, выслушав сто и один вопрос, почему он кажется подавленным, и попытавшись выдавить из себя улыбку, отмахнулся тем, что просто устал и хочет спать, как и друзья, поэтому он и предложил им остаться у него.       — Значит, тебе нравится этот? — спрашивает Джин.       Они втроём уместились на кровати Чонгука, уложив его самого посередине.       — Джин, это неловко обсуждать при нём же.       — А когда это ещё обсуждать, Чонгук? Он хоть не распускает руки? — в шутку возмущается Джин, зыркнув на Тэхёна, устроившегося сзади лежащего на боку Чонгука. — Мне кажется, он прямо сейчас распускает.       — Нет, — Чонгук тихо смеётся, благодаря всё и всех за друзей, которые могут отвлечь от всего на свете.       — Или да?       — Нет, — упрямо отвечает Чон, подаваясь задницей назад, чтобы плотнее прижаться к паху Кима.       Тэхён держит свои руки на крепких бёдрах Чонгука, поглаживая их, но не переходит черту, хотя член явно не прочь перейти, особенно после того, как копошащийся Чонгук ёрзает ягодицами.       — Успокойся, — с нажимом шепчет на ухо.       Джин больше ничего не спрашивает. Он только тихо радуется тому, что Чонгук, кажется, успокоился и больше не думает о том, что будет завтра. А Тэхён, крепко обнимающий его сзади и целующий в шею, успокаивает окончательно, давая возможность спокойно уснуть.

****

      — Его ещё нет, — шепчет Чонгуку Чимин.       Пак знает, что Сону практически всегда приходит заранее, чтобы слиться с окружающей средой в углу класса. Но сейчас это место пустует, хотя звонок на урок прозвучит с минуты на минуту.       — Чимин, мне страшно за него, — бормочет Чон, хаотично перекладывая с места на место свои тетради.       Тэхён, разражаясь проклятиями на Доёна, который нажаловался директору, как сопливый младшеклассник, ушёл в кабинет администрации школы совсем недавно, пообещав, что скоро вернётся. Но, кажется, к началу урока уже не успеет.       Чонгуку вдруг до дрожи во всём теле хочется обнять Кима, а из ниоткуда взявшееся плохое предчувствие делает это желание навязчивым. Но он сидит, будто приклеившись к стулу и парте, и сверлит взглядом школьный двор, надеясь увидеть Сону, чтобы, наконец, объясниться.       Звонок заставляет вздрогнуть. Тэхён так и не пришёл. Чонгук даёт себе слово, что обязательно найдёт его на следующей перемене, чтобы сжать в своих руках и не отпускать. Пак провожает его в класс, словно ребёнка, и мягко гладит по волосам.       — Чонгук, всё хорошо, — друг смотрит на него, по-доброму улыбаясь, так широко, что глаз становится не видно.       Чон улыбается в ответ. Получается не так хорошо. Он знает, что и Чимин тоже только старается казаться беззаботным, но у него это получается лучше. Он ведь также загружен возникшей проблемой, тоже волнуется. Тоже вспоминает своего одноклассника, которого уже нет, сравнивая ситуации и надеясь, что всё обойдётся.       Он уходит только тогда, когда появляется учитель, вздёрнувший бровь на присутствие ученика из другого класса. Пак ещё раз сжимает влажную чонгукову ладонь, без слов обещая, что всё будет нормально, и они обязательно поговорят и помогут Сону.       Учитель Ким Мингю начинает рассказ о дворянстве, дополняя всё слайдами презентации с иллюстрациями. Чонгук любит историю, всегда слушает так внимательно, что не замечает, как заканчивается урок, но сегодня его мысли заняты другим, поэтому, мысленно извинившись за сегодняшнюю невнимательность перед одним из своих любимых учителей, он поворачивается, чтобы уделять всё своё внимание окну, выходящему на школьный двор и главные ворота, через которые входят и выходят все учащиеся.       Чон любит осень, но любоваться опадающими разноцветными листьями сейчас не получается. Он скользит взглядом по выкрашенным в коричневый лавочках, замечает несколько прогульщиков, которые спешат скрыться за углом.       Солнце плотно закрывают серые тучи, предвещающие скорый дождь. Чон почему-то рисует перед глазами Тэхёна с влажными прядями чёрных волос, и эта картина вынуждает сжать колени вместе, потому что Ким всегда преступно сексуальный.       Чонгук смотрит в одну точку, которой оказывается дорожка, ведущая ко входу в школу. Смотрит, зачем-то мысленно отмечая, что от ворот до крыльца стоит семь лавочек, и сейчас он смотрит на пятую, которая ближе к ступенькам, ведущим в здание. На ней, он точно знает, красуется надпись «Чонгук — детка», которую оставил Тэхён, получив после этого по плечу.       Он смотрит туда до тех пор, пока этот вид на несколько секунд не загораживает фигура в чёрном, движущаяся к школе. Чон быстро фокусирует взгляд, поднимаясь к лицу этого человека, цепляя взглядом что-то объёмное за его спиной. Что-то, похоже на чехол для музыкального инструмента.       Это Сону. Но что-то с ним не так. Конечно, он и раньше не отличался уверенной походкой, в его осанке и фигуре и прежде прослеживалась глубокая неуверенность в себе и замкнутость, но сейчас к этому добавилось что-то ещё.       В голове всплывают слова о том, что он, Сону, защитит себя, а все причастные пожалеют о своём отношении. Пока Чонгук вспоминает, о чём тот писал ещё, фигура в чёрном скрывается за школой, туда, где минутами ранее исчезли любители прогулять уроки.       Тело напрягается само по себе. Почему-то всё кажется странным и пугающим. Рука сама по себе тянется к телефону, лежащему в заднем кармане штанов. Чон включает его, не понимая, почему так дрожат пальцы. Хочется написать Тэхёну, попросить встретиться сейчас — это становится чем-то необходимым, чем-то жизненно важным.       Чонгук пробегает глазами по последнему сообщению от Кима, которое тот отправил сегодня утром.       kimtae: после третьего урока съем тебя, детка.       Сейчас первый.       На первом уроке Чонгук роняет телефон, когда слышит резкий и оглушающий звук, а после, как во сне, видит за окном выбегающего из-за угла старшеклассника, на лице которого испуг и непонимание.       Конечности немеют и становятся ледяными, дрожат так, будто всего Чонгука поместили в плохо работающую стиральную машинку, собирающуюся вытрясти из него все внутренности.       Он расширившимися от страха глазами смотрит на учителя, который ориентируется достаточно быстро. Чон помнит, как полгода назад всем учащимся и работникам школы проводили лекцию о правилах поведения при вооружённом нападении на учебные заведения.       Тогда было страшно всем — лекция эта была не просто плановой, она была следствием уже случившегося в школе неподалёку, поэтому, чтобы обезопасить остальных, во всех остальных учреждениях постарались донести до каждого, что нужно делать.       Чонгук тоже знает. Он знает, что, находясь в классе, нужно закрыться изнутри и забаррикадировать дверь мебелью, поэтому, когда видит, что учитель и несколько одноклассников, сумевших сдержать себя от паники, двигают к двери шкаф, подрывается и бежит к ним. Учитель Ким говорит что-то о том, чтобы Чон помогал с другой стороны, но он не слышит.       Бежит к пока что ещё просто запертой на ключ двери, проворачивает ключ и снова бежит, не обращая внимания на крики позади и просьбы вернуться. Он поступает совсем не по правилам, но единственное, что ему сейчас нужно — попасть к Тэхёну.       Почему-то вдруг становится так страшно, будто во всей школе опасность угрожает только Киму, поэтому найти и защитить его сейчас становится первоначальной задачей.       Тишина, воцарившаяся после первого выстрела, длится уже несколько минут. Чонгук бы подумал, что ему показалось, но выбегающие из класса биологии ученики, которые, по видимому, поддались всеобщей панике и куда-то бегут, дают понять — нет, не показалось. А прозвучавший уже в здании грохот только подтверждает это. Сердце в груди стучит будто бы ещё громче. Кончики пальцев дрожат, по спине стекает пот, а лёгкие отказываются нормально работать.       Класс Тэхёна находится практически рядом, но путь к нему кажется бесконечным. Чон чувствует себя в страшном сне. В том самом, когда нужно быстро бежать, а конечности становятся ватными и быстро просто не получается.       Мимо пробегающий парень, кажется, младше на два года, толкает Чонгука в плечо, тем самым будто выводя из ступора. До этого момента казалось, что существует только одна цель в виде класса, в который нужно поскорее добраться, а вокруг больше ничего не существует. Только Чонгук и нужная дверь.       После толчка от парня, который бежит, задыхаясь, наверное, даже не разбирая дороги, Чон останавливается. Он прижимается к стене, давая остальным пробежать мимо. Их много. Ученики школы забыли о прочитанной лекции и рекомендациях, сейчас ими управляет только страх и инстинкт самосохранения, который в некоторых ситуациях делает из людей тех, кто не способен думать о ком-то, кроме самих себя. Но Чонгук думает не о себе.       Он стоит минуту, прижимаясь к холодной поверхности и наблюдая за воцарившимся хаосом. Третий выстрел даёт понять, что стоять сейчас очень глупо, даже если это время необходимо для того, чтобы внутренне собраться.       Он уже хочет было рвануть вперёд, но крепкая хватка на предплечье не даёт этого сделать. Чон смотрит на человека, чьи пальцы сжимают ткань его толстовки, и облегчённо выдыхает, будто бы всё уже в порядке. О том, что всё не в порядке свидетельствует четвёртый выстрел, и усилившаяся паника сразу после него.       — Чонгук, идём.       Голос Тэхёна, несмотря на шум вокруг, слышится чётко. Он кажется спокойным, но лицо слишком бледное, грудь вздымается ненормально часто, а глаза хаотично осматривают всего Чонгука. Он не ждёт ответа, тянет за собой в сторону какого-то класса, втягивает внутрь и закрывает дверь, отделяя от всего, что снаружи.       — Чонгук, ты в порядке? — Ким обхватывает холодными ладонями чонгуково лицо, ощупывает и, не обнаружив ничего, возвращается к глазам. Он тоже дрожит.       — Тэхён, всё нормально. Где остальные? — голос срывается на последнем слове из-за выстрела совсем рядом.       — Класс Чимина отправили в подвальное помещение, — Чонгук кивает, вспоминая, что класс друга действительно находится в самом конце коридора, прямо возле спуска в подвал, оборудованный под школьный тренажёрный зал. — Они там в безопасности.       Чон снова несколько раз кивает, дрожа всем телом.       — Остальных сегодня отправили на соревнования по баскетболу. Они не в школе, — продолжает Тэхён.       Он собирается сказать что-то ещё, но очередной выстрел раздаётся будто бы в точности за закрытой дверью, поэтому, вместо слов, Ким ведёт плохо передвигающего ногами Чона в угол класса.       Тянет к ним парту, опрокидывая её так, чтобы спрятать их за ней, судорожно ищет глазами то, чем их ещё можно закрыть, защитить. Хочет обернуться, чтобы что-то сказать ещё, успокоить и утешить, но не успевает — дверь резко открывается, заставляя в ужасе осесть на пол.       Чонгук видит обрушившиеся от удара такой силы куски стены, видит Сону, не похожего на самого себя. В руках он держит ружье, опущенное стволом вниз. На чёрной одежде можно разглядеть брызги, и Чонгук прикрывает ладонью рот, догадываясь, что это.       Сначала Сону их не видит — смотрит в противоположную сторону помещения, а после замечает, делая шаг вперёд. Чонгук начинает бесконтрольно дрожать всем телом. Он хочет подняться и закрыть собой Кима, но сдвинуться с места ему не дают — Тэхён закрывает его собой, удерживая позади.       Мокрыми руками Чонгук сжимает толстовку на чужой спине, видит, что вооружённый одноклассник Чимина становится напротив и молча смотрит точно на него.       — Сону, что ты делаешь? — дрожащим голосом спрашивает Чонгук, только сейчас замечая льющиеся слезы из собственных глаз.       Он хочет выглянуть из-за плеча Тэхёна, чтобы увидеть Сону в полный рост, но не выходит.       — Зачем ты это делаешь?       В ответ тишина. Сону смотрит пристально, а в глазах паника. Ему страшно, понимает Чонгук. Возможно, он даже жалеет, что решил защититься именно так.       — Оставь оружие на полу, пожалуйста. Ещё не поздно остановиться.       — Поздно, — хриплое в ответ.       Сону подхватывает ружье, поднимая ствол. Чонгук почти ломает себе пальцы, стараясь сдвинуть Тэхёна с места, чтобы иметь возможность закрыть его собой. Сердце бешено стучит, и страх окутывает всё тело от мысли, что Ким сейчас такой доступный для пули. Нужно закрыть. Но тело напротив будто каменное.       — Сону, не надо, — Чонгук кричит, кажется, на всю школу, на самом же деле уже отчего-то сорвавшийся голос еле слышно.       — Ты любишь его, да? — указывает ружьём прямо в грудь Тэхёна, фиксируя то в таком положении.       Чонгук начинает рыдать в голос. Ему до смерти необходимо закрыть любимое тело. Он не находит в себе сил ответить, только плачет надрывно, сжимая плечи Кима своими руками, прижимает к себе, а ладонь кладёт туда, где бьётся чужое сердце, будто это способно спасти в случае чего-то непоправимо ужасного.       — Не надо, прошу, — давится слезами, хочет подорваться и встать, но тело подводит.       — Любишь? Отвечай, — глаза Сону на секунду смотрят на Тэхёна, после снова возвращаясь к заплаканному лицу человека, которого, как писал в своём письме, любит сам.       Чон не знает, что ответить. Не потому что не знает, любит ли. Если до сегодняшнего дня он определял их отношения как «непонятные», то теперь он может с уверенностью сказать, что за этого человека готов умереть. Только ему не дают даже попытаться защитить, упрямо закрывая собой. Чонгук боится, потому что его слова могут стать решающими. Он трясётся весь, открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на сушу.       — Я понял, — тихо говорит Сону, не опуская ружьё. Чонгук смотрит в дуло, направленное на Тэхёна, без которого всё потеряет смысл. Ему кажется, что сейчас оттуда вылетит пуля и разрушит, убьёт самого Чонгука, не коснувшись при этом его тела. — Уходите.       Чон поднимает глаза, встречаясь с чужими — напуганными, бегающими по тому небольшому пространству, в котором уместились хватающиеся друг за друга люди. Он дёргает ногами, пытаясь вернуть над ними контроль, хватается за Тэхёна, чтобы поднять, но ничего не получается.       — Уходить?       — Поднимайтесь и уходите отсюда, — руки Сону тоже трясутся.       Чонгук ещё раз пытается подняться. Ему вдруг хочется отрубить себе ноги за то, что подводят его, подкашиваясь. Тэхён ловит, подхватывая за талию и под коленями, будто невесту. Его сильное тело напряжено, пальцы впиваются, будто собираются продырявить. Сону наблюдает, оставаясь на месте.       До выхода из класса метров пять, не больше. Чонгук сверлит взглядом выбитую дверь, проклиная всё на свете за то, что у него нет сверхспособности перемещаться в пространстве.       Он обхватывает руками шею Тэхёна, слушая как оглушительно громко стучит сердце в чужой груди.       Раздавшийся выстрел кажется ещё одним стуком любимого сердца, но Чонгук быстро понимает, что это не так. Он сверлит грудь Кима с каждой секундой всё больше мутнеющим взглядом.       Время предательски замедляется, будто желая оставить их в этом моменте подольше. Чонгуку становится так страшно, что мозг, охваченный этим страхом, рисует в том месте, где бьётся сердце человека, которого он любит, расплывающееся бордовое пятно и дыру, зияющую пустотой.       Чонгук задерживает дыхание, не соображая, что происходит. Ладони потеют, глаза непроизвольно закатываются, но что-то не даёт впасть в бессознательное состояние.       Его опускают на пол и брызгают в лицо холодной жидкостью, это помогает, но только частично. Он пытается поднять голову, чтобы увидеть, кто перед ним, но она будто в миллион раз тяжелее, чем была до этого.       — Чонгук, детка, — слышится сквозь толщу воды.       Чон находит в себе силы на то, чтобы поднять глаза. Обеспокоенное лицо Тэхёна, невредимого Тэхёна, без уродливого красного пятна на груди, находится прямо перед ним.       Он говорит что-то ещё, пытается докричаться, но хаос вокруг, непонятно откуда взявшиеся полицейские, снующие туда сюда школьники, просто не дают возможности услышать. Чонгуку это и не требуется, если честно.       Он видит, что человек, без которого не хочется жить, сидит рядом.       Дышит.       Его сердце бьётся.       Чонгуку этого достаточно, поэтому он прикрывает глаза, сжимая в руках чужую, не превращающую его всё это время держать.

***

      Чонгук приходит в себя постепенно. Плохо работающий мозг сравнительно быстро восстанавливает события, случившиеся…сколько минут или часов назад? Чон не понимает, но, к сожалению, всё остальное помнит слишком хорошо.       Голова раскалывается, веки будто свинцом налиты — поднять их кажется непосильной задачей, но ему нужно увидеть, что всё действительно нормально. Нужно убедиться прямо сейчас.       — Чонгук? — голос мамы слишком громкий. — Боже, Чонгук.       Она начинает плакать, хватая ладонь и судорожно её ощупывая.       Чон видит, что рядом с мамой сидит Чимин — они вдвоём расположились на больничной койке, кажется, в школьном медпункте. Смотрит в глаза Чимину, с облегчением выдыхая, — с ним тоже всё в порядке.       Он хочет уже было спросить, где Тэхён, но не успевает, чувствуя, как к щеке прикасаются теплые пальцы. Чонгук весь покрывается мурашками. Сердце сжимается, и он с трудом поворачивает чугунную голову, чтобы увидеть того, кто так трепетно поглаживает его лицо.       Тэхён сидит рядом. Прямо на полу, только бы ближе. Кусает губы, всматриваясь в глаза Чонгука, и молчит. Возможно, чтобы не расплакаться. Облегчение, накрывшее волной гигантских размеров, растекается по всему телу, расслабляя напряжённые до этого мышцы.       Тэхён здесь.       Он смотрит. Дышит. Касается. Его никто не смог отобрать. Чонгук бы не пережил, он ясно это осознаёт.       — С тобой всё хорошо? — Чон не узнаёт свой голос.       — Да, — одними губами шепчет Тэхён. — Не пугай так больше, детка.       Чонгука даже не волнует то, что это «детка» озвучивается в присутствии мамы. Он объяснится потом, если это потребуется.       — Не делай так больше, – шепчет Чонгук, прикрывая заслезившиеся глаза.       Сегодня он мог лишиться того, кто забрал его сердце, и все их «завтра» и «в следующий раз» никогда бы не наступили. От этого становится страшно, тревога подступает, образуя в горле комок. Чтобы скрыть это, Чонгук поднимается, кряхтит, словно человек, не поднимающийся с кровати вечность, и смотрит на Тэхёна. Мама начинает озабочено вздыхать.       — Может, тебе стоит ещё немного полежать, Чонгук? – спрашивает она, поглаживая сына по волосам.       — Мама, я в порядке. На мне ни царапинки. Тэхён? — обращается к Киму Чонгук, хватаясь за его большую ладонь. — Есть… жертвы?       — Раненые, — коротко отвечает Тэхён. — Пять человек.       — Они в порядке? — глупый вопрос, но Чонгуку необходимо.       — Они будут в порядке.       — Что с Сону? — хрипло спрашивает Чонгук, закрывая глаза, почему-то чувствуя, что вот здесь он вселяющего надежду ответа не получит.       — Он… — Тэхён замолкает, резко поднимая взгляд, чтобы встретиться глазами с мамой Чонгука. Она поджимает губы. — Он выстрелил в себя, Чонгук.       Чон всхлипывает. Спасти Сону всё же не удалось.

****

      — Намджун, ты меня заебал, честно, — вскрикивает Джин.       Он снова проиграл. Это становится понятно даже маме Чонгука, привыкшей к таким неожиданным визгам. Она как-то даже дала ему подзатыльник за такие слова, а после по-доброму посмеялась.       — Джин-и, я не виноват, что ты абсолютно не умеешь играть, – Намджуну бы промолчать, а он только усугубляет. Чонгук сидит между ног Тэхёна, прижавшись спиной к его груди, и с улыбкой наблюдает за этой шуточной перепалкой.       — Сегодня видел Югёма, — шепчет ему на ухо Ким. — Все ещё отрабатывает.       Чон мычит, мысленно возвращаясь в тот день, когда всех причастных к буллингу отчислили, а полиция каждому назначила штраф и отправила на принудительные работы.       — Люблю тебя, детка, — шепчет на ухо Тэхён, проходясь языком по мочке.       — Намджун, сука, ты достал, — кричит Джин в этот же момент, пиная вновь выигравшего друга по бедру.       Чонгук смеётся, поворачиваясь к Тэхёну, и вытягивает губы, чтобы получить влажный поцелуй. Чон всё ещё не может без смущения говорить о любви к человеку, к которому испытывает так много, что словами выразить это просто невозможно.       Друзья уже привыкли к таким проявлениям нежности, поэтому не обращают внимания на то, как Чонгук седлает бёдра Кима, обхватывает ладонями его лицо и покрывает каждый миллиметр кожи поцелуями, в перерывах шепча о том, что любит.       — Мы не мешаем? — закатывая глаза, спрашивает Джин. — Блять, Тэхён, извращенец, убери руки с его задницы, — переходит уже на крик.       А Ким, улыбаясь в поцелуй, только крепче обхватывает мягкие ягодицы, впиваясь пальцами, и тянет ближе к себе.       Чонгуку кажется, что Джин сейчас подскочит и начнет их отцеплять друг от друга, но тот лишь обречённо вздыхает, возвращаясь к игре.       Тэхён обнимает его крепче, переместив руки на талию. Вжимает в себя, словно кто-то собирается Чона у него забрать, трогает везде и слегка хаотично, голодно.       Случившееся полгода назад изменило всех в их компании. Каждый из них иногда возвращается мыслями к тем событиям, чувствуя в груди тянущую боль от того, что не получилось помочь и предотвратить смерть Сону.       В первые дни эта вина поглощала полностью, иногда не давая свободно вдохнуть, поэтому психологическая помощь была просто необходима.       Она даёт результаты, но чувство вины, пусть не такое всепоглощающее, иногда прокрадывается, возвращая в тот день.       Чонгук отлипает от Тэхёна только в тот момент, когда с губ совершенно непреднамеренно срывается стон, и он ловит осуждающий взгляд Джина, оглянувшись.       — Всё, — хрипит Тэхён. — Не кричи.       Джин всё же кричит что-то о том, что его малыша Чонгука развратили, сокрушается и будто бы случайно лягает Намджуна по уже пострадавшему бедру.       А потом приходят все остальные. В комнате становится шумно, Чимин смеётся так заразительно, что не засмеяться в ответ становится просто невозможным.       Он смотрит на то, как смеётся Тэхён. Иногда в голову прокрадываются невыносимо страшные мысли о том, что с ним могло что-то случиться. Боль от таких мыслей разрывает душу, но он научился с этим справляться. Достаточно коснуться Кима, даже просто посмотреть на него, и тревога отпускает, позволяя спокойно вдохнуть.       Чонгук жмётся ближе к Тэхёну, кутая себя в его нежные и крепкие объятия. Он слышит и чувствует, как бьётся сердце любимого человека.       Сердцебиение ровное. Спокойное. Успокаивающее.       Учащённое, когда они отдаются ласкам. Когда страстно и со всей отдачей любят тела друг друга.       Чонгук с улыбкой слушает разговоры друзей, подрагивающими от переполняющих эмоций пальцами поглаживая бёдра Тэхёна.       – Чонгук, — начинает Джин, когда очередной спор с Намджуном ни к чему не приводит, и теперь он усердно делает вид, что его не существует. — Тэхён не распускает свои руки?       Старший Ким себе не изменяет, в обязательном порядке задавая этот вопрос примерно раз в неделю. Знал бы он, как часто стал распускать руки сам Чонгук.       Тэхён что-то отвечает, пуская по телу Чона мурашки. Джин начинает спорить уже с ним, эмоционально вскидывая палец и что-то доказывая. В шутку, конечно же. Чонгук широко улыбается.       Теперь он понимает, что означает быть по-настоящему счастливым.