Бомба Замедленного Действия

В хорошо освещённом офисе глубокой ночью в базе данных удаляется запись. Файл формируется заново на свободном месте жесткого диска. Метаданные тщательно переименовываются. Это рутина. Это норма. В хорошо освещённой ванной глубокой ночью в луже холодной крови купается тело. Собираются вещи. Данные о локации тщательно переписываются. Это рутина. Это норма. Несколько часов назад — кого волнуют подробности, к утру они изменятся — был застрелен Альберт Дженкинс. Несколько часов назад Авантюрин убрал в кобуру ещё тёплый пистолет, хлопнул в ладоши и вызвал коллекторов КММ, временно находящихся в его подчинении, чтобы скинуть на них грязную работу. Затем он сел у окна, дёргая одним коленом, и стал любоваться пейзажем индустриального обветшалого мира, в то время как КММ грабила дом и возвращала себе свою собственность. Несколько месяцев назад — и это абсолютно точно — Альберт Дженкинс обокрал КММ. Он забрал кредиты, которые представляли собой ошеломляющую сумму для обычного человека, но лишь маленьким сбоем в системе для галактической корпорации. Обычно такое действие не судило бы смертный приговор. Как правило, КММ всегда предпочитает переговоры насилию. Он также забрал конфиденциальную информацию о сделках КММ. Некоторые незначительные, тривиальные детали, которые могли бы сделать отношения с общественностью довольно… сложными, а затем он попытался продать их тому, кто больше заплатит. Таким образом, он уже знал исход. Таким образом, переговоры ни к чему не привели. Таким образом, они отправили каменное сердце. Утром Альберт Дженкинс не явится на работу в архив недвижимости местного правительства. Власти отправятся в его дом, чтобы проверить его состояние здоровья, но ничего и никого не найдут. Официально Альберт будет числиться пропавшим без вести. Неофициально КММ будет активно инвестировать в эту планету. К завтрашнему вечеру украденные активы Альберта Дженкинса вернутся в руки КММ, а сам он будет повторно использован в качестве полезного товара для продажи через их медицинскую компанию. КММ не тратит ресурсы впустую. Но прямо здесь и сейчас, в настоящем, бригада уборщиков продолжает свою работу, и Авантюрин, уставший наблюдать за тем, как страдания захлестывают серый город, достает телефон. ты где Пока он ждёт ответа, повисает пауза. Но он все равно приходит достаточно быстро, что уже говорит о многом. Пожалуйста, соблюдайте грамматику, или я помечу Вас как спам. Авантюрин улыбается. Мертвец смотрит в потолок пустыми, невидящими глазами.

#####

Авантюрин глядит в зеркало, оценивая повреждения, и застёгивает рубашку. У него синяки на шее и царапины на бедрах, но не насильственные. Он краем глаза может увидеть Рацио через плечо. Он тоже покрыт царапинами, медленно исчезающими под его собственной одеждой. Обычно они сталкиваются подобным образом только тогда, когда оказываются в одном и том же месте в одно и то же время. Рацио притворяется, что не хочет его — Авантюрин притворяется, что соблазняет его — а потом они идут в ближайшую комнату, и Рацио трахает его до тех пор, пока они друг другу не надоедят. Обычно. В последнее время этот шаблон меняется. Они договариваются о встрече, когда оказываются в пределах досягаемости. Рацио едва ли утруждает себя притворством. Они встречаются охотно и часто. Но, тем не менее, после они одеваются и расходятся. Они никогда не оставались на ночь. Авантюрину должно быть стыдно за то, что когда ему отдали приказ на казнь, он сразу же трепетно подумал о том, насколько близко эта миссия приведёт его к нынешней исследовательской экспедиции Рацио. Ему не стыдно. Когда Рацио его раздевал, он снял пистолет с бедра, отбросив оружие и кобуру в сторону и заменив их своей большой теплой рукой, столь близкой к напрягшемуся члену. Авантюрин вздрагивает при воспоминании. Его пальцы скользят по следу от укуса на обнаженной ключице, и, застигнутая врасплох, его рука замирает. Нежная плоть жжется в глазах и под пальцами. Вульгарно. По-собственнически. Глупо. Авантюрин хмурится. — И как я, по-твоему, должен это спрятать? Рацио негромко хмыкает, а затем появляется в зеркале позади него. Одна рука обвивает плечи Авантюрина, чтобы коснуться своей ручной работы. К счастью, раздраженное выражение его лица не отражается на легкой, пугающе знакомой привязанности в его прикосновениях. — Надень другую рубашку. — Он растягивает слова, как будто Авантюрин — глупый и капризный ребенок. Лицо Авантюрина оставалось бесстрастным, когда Альберт умолял сохранить ему жизнь. Оно не съеживается и не реагирует, когда люди его бьют. На Рацио — что тревожно — оно реагирует. Его нос недовольно морщится, он не скрывает эмоций, от которых, как он думал, освободился. Это едва ли не хуже, чем уметь понимать стоическое лицо Рацио. — Мне нравится эта рубашка. Рацио устало вздыхает, но на его лице появляется тень ухмылки. — Тогда оставь её. — Его рука обхватывает след от укуса, пряча его от блеска зеркала. Секрет, только их. Он притягивает Авантюрина ближе и кладёт голову на светлые всклоченные волосы, о состоянии которых он позаботился своими руками. — Не думаю, что люди что-то подумают, увидя след от укуса на тебе? Дело не в этом. Только полный дурак не знает, что у КММ на него всё есть в отдельном файле, что они могли бы провести черту от метки на шее до его рта, используя стоматологические записи и данные о локации, что им и не нужно это делать, потому что они уже знали, чем они вдвоем занимались в гостиничных номерах по всей галактике. Кем бы ни был Рацио, но только не дураком. Значит, он, должно быть, слишком самоуверен. Он, должно быть, не понимает, насколько это опасно. — Тебе стоит быть осторожнее, — тихо бормочет Авантюрин. Предупреждение. Угроза. — КММ не очень благосклонно относится к тем, кто прикасается к её собственности. Рука, обнимающая его, напрягается. Что опаснее: притворяться, что они не играют с огнём, или признать, что уже давно обожглись? В чём заключается ложь, и опаснее ли она правды? Авантюрин не создан для переваривания таких чувств. — Я не трогаю собственность КММ, — выплевывает Рацио, тихо и серьезно. Его пальцы сильнее нажимают на бледную кожу. Авантюрин смеётся. Неподдельно. — Как благородно, а, Доктор? — Это факт. — В его тоне есть что-то упрямое и опасное. — Мы все — собственность КММ, — Авантюрин плавно меняет направление разговора, обезвреживая бомбу, которую он вручил Рацио. Это тоже правда, хотя и не такая прямая. — Сам знаешь. — Если ты думаешь, что я слишком привязан, — начинает Рацио, защищаясь, — я бы отметил, что именно ты инициируешь наши встречи в 87,6% случаев. — Без разницы. — Авантюрин качает головой, подавляя прилив нежности, зародившийся от педантизма Рацио в его опустелой груди. — Не имеет значения, используешь ты меня или я использую тебя. — Или нахудший вариант, о котором он умолчал — что ни один из них не использует другого, что между ними есть действительно ужасная, чудовищная вещь, в которой зеркало их обвиняет. — Понимаешь? КММ не заботят чувства или намерения. Их волнуют холодные неопровержимые факты, деньги и собственность. Всё элементарно, мой дорогой Доктор. Это… — он берет руку Рацио, подносит её к губам и целует костяшки пальцев. — Это кража. Рацио перекладывает их руки. Его ногти впиваются в мягкую ладонь Авантюрина. — Меня беспокоит тот факт, что ты считаешь меня человеком, которого можно запугать. — Только идиота нельзя предостеречь от опасности. — Ногти впиваются больнее, но Авантюрин не вздрагивает. Его ухмылка пришита к лицу. — Возьми меня, к примеру— — Ты не идиот, — немедленно говорит Рацио, — Дурак? Да. Гений? Нет. Но я не стал бы мириться с идиотом так, как я мирюсь с тобой. — Прекрати. — Но, полагаю, сейчас ты ведёшь себя по-идиотски, — соглашается Рацио, — Поскольку я не могу понять, чего ты добиваешься. Авантюрин разочарованно кусает его за руку. Рацио отпускает с раздражённым ворчанием. Этот невыносимый, бестолковый человек. — Всё. Я. Мы, — он выплёвывает последнее слово, как кислоту, и улыбается насквозь очаровательно. — Это всё опасно. — Вся эта галактика правил и порядка находится под охраной КММ. А их похоть хаотична. В конечном итоге она будет подавлена. На мгновение воцаряется тишина. Они наблюдают друг за другом в зеркале отеля, оба неуверенные. Рацио смотрит на него с нескрываемыми опасениями, Авантюрин приятно улыбается ему в ответ. Они впервые подошли настолько близко к чему-то, похожему на серьезный разговор. Между ними нет доверия — и уж точно нет ничего большего. Но есть близость, и это наиболее схожее понятие с доверием, которое когда-либо испытывал Авантюрин. След от укуса на его ключице, кажется, кричит о себе на весь мир. Это выводит его из себя. Или, может, Альберт вывел его из себя, напоминая о том, насколько короткий поводок у КММ. Рацио чертовски решительно настроен добиваться Правды, а их бизнес держится на утаенной информации и лжи во спасение. Он не верен компании, и — хотя он будет это отрицать — он невероятно глупо и наивно оптимистичен в отношении того, как должен работать мир. В конце концов он встанет на пути КММ. В конце концов они смогут использовать всё против него. Судьба Авантюрина решена. Больше сказать нечего. Судьба Рацио не обязательно должна быть такой. Как бы Авантюрину ни нравилась их связь, ему важно, чтобы Рацио был настороже по отношению к здешней опасности и не подчинился ей. А Авантюрин так хорош в том, чтобы подчинять мужчин своей страстью. — Я думал, тебе нравится риск. — Рацио произносит это как обвинение. Славно. Им стало слишком комфортно в их маленьком сотрудничестве. Авантюрин хлопает Рацио по тыльной стороне ладони. Тепло, сочувственно и насмешливо. — Ставить против заведения в данном случае было бы не просто жаждой смерти. — На его лице все та же жутковатая, приятная улыбка. — Это было бы двойным самоубийством. Еще мгновение Рацио молчит. Он изучает Авантюрина, обозревает, расставляет по полочкам, и Авантюрин ненавидит, что Рацио научился его читать. Было время, когда он хмурил брови и выглядел откровенно неудовлетворенным своим поиском. Теперь его созерцание спокойно и безмятежно. Наконец, Рацио снова встречается с ним взглядом. Обнимающая рука притягивает его вплотную к телу Рацио. Другая рука обвивается вокруг его талии, и большая ладонь Рацио пробирается под рубашку, ложась на голый живот. Он зарывается лицом в волосы Авантюрина, вдыхая запах секса, фруктов и порохового дыма. — В таком случае, я не думаю, что ты в праве заключать или расторгать пари в одиночку. Рацио целомудренно целует его в макушку. Авантюрин наблюдает за разыгрывающейся адской сценой через зеркало. Он до конца своих дней будет отрицать, что тает в широком теле Рацио, как кусок воска, принимающий свою судьбу. Его рука гладит кисть, которая обхватывает его за талию. Двое в зеркале выглядят как пара. Может, они даже счастливая пара, учитывая, как они обнимают друг друга. Мужчина повыше выглядит так, будто он хорош в утешении, но это не так. Мужчина пониже выглядит так, словно нуждается в комфорте, который Авантюрину чужд. В том, как они подходят друг другу, есть что-то знакомое. Почти домашнее. Но Авантюрин сам никогда не испытывал этого слова, и слышал его только из чужих уст. И вряд ли он такого захочет, поэтому он точно не завидует зеркальной паре. Они выглядят мирными, безопасными и тёплыми. Они останутся такими навсегда. Этот момент, это краткое отражение — вот и всё, чем они являются. Авантюрин позволяет дикому, мстительному порыву разбить зеркало у себя в голове, захлестнуть его с головой и угаснуть. Он пристально смотрит на пару, отпечатывая этот момент в стеклянных глазах, прежде чем, наконец, закрыть их и вцепиться в руку, обнимающую его за плечи. Он мягко прижимается головой к изгибу подбородка Рацио, как ласковый кот. Ничего. Это ничего не значит. Где-то в хорошо освещённом офисе обновляются два файла. Это рутина. Это норма.