Прошла любовь, завяли помидоры

Маринетт знала, что брак — штука непростая не по наслышке. Уже полгода она училась быть Мадам Агрест — женой известной модели, актера, наследника многомиллиардной корпорации, в какой-то мере лицом бренда и просто девушкой достойной великого Адриана Агреста. Она смирилась с тем, что на частых официальных мероприятиях руку ее возьмет разве что какой-нибудь позволяющий себе слишком много вонючий богатый старикашка, губ ее касаются чужие лишь пару раз в неделю и то исключительно рутинно, а разговоры по душам дальше “как прошел твой день?” — “пойдет” не заходят. Тяжело? Безусловно. Но кто-кто, а Маринетт не из тех, кто станет жаловаться, не из тех, кто не справится, какой бы сложной задача ни была. Смогла спасти Париж, да и собственно говоря, весь мир, сможет и с небольшими трудностями справиться, ведь делает она все это ради высокого — ради любви. Она часто звала Алью в гигантскую пустую квартиру, часто виделась с однокурсниками и однокурсницами, выпивала стакан-другой с подругами в баре. Ей было совсем не одиноко. Она даже не подумывала о расширении пока небольшой семьи лишь бы избавиться от гудящей тишины вакуума комнат. Она определенно чувствует себя очень уютно дома, это и ее дом. В конце концов, чего еще стоило ожидать после 7 лет отношений, 3 из которых они живут вместе? Все-таки конфетно-букетный период отнюдь не бесконечен. Отойдя от окна, Маринетт присела за стол, достав из кармана смартфон. Небольшая сессия прокрастинации перед тяжелым учебным днем не помешает никому. Она нажала на иконку разноцветного полароида и начала изучать прогресс человечества в лице видео с котиками, рецептов, советов по рукоделию и новостей из жизни друзей. Алия теперь погрузилась в магию научной популяризации, устроив целую серию интервью с Максом, Нино выложил фото с недавнего концерта, а Джулека поделилась со всем миром приездом брата, чья легкая улыбка, обрамленная кольцом пирсинга, с экрана телефона заставила и новоиспеченную Агрест улыбнуться. Мысленно пометив в списке дел визит к Куффенам, она опустилась к описанию под изображением, что заставило телефон выпасть из рук. « Люка приехал! В этот раз насовсем!» По телу пробежали мурашки. Люка, проведя все эти 7 лет за границей, даже после победы над Бражником, переезжает теперь в Париж и вновь врывается в их жизнь, выбивая дверь с ноги. Маринетт не верила своему счастью: некогда один из ближайших ее друзей поселится теперь под боком, чтобы звать приятелей на свои концерты, как и раньше давать свои мудрейшие советы и продолжать учить некудышную ученицу игре на гитаре. Найдя на экране значок лупы, девушка неловкими пальцами взялась печатать неплохо знакомый никнейм в графе поиска и, открыв страницу музыканта, отправила тому сообщение с предложением встретиться. На протяжении двух минут Агрест не сводила напряженного взгляда не моргающих глаз с экрана, согласно которому ее сообщение не только дошло, но и прочитано было спустя секунд 5, но ответ все не появлялся. Она заерзала на стуле и обратилась к неизменной напарнице: — Тикки, почему он не отвечает? — спросила брюнетка. — Может, он меня ненавидит? Сидящая на столе и уплетающая макарон Тикки повернула голову в вопросе: — С чего бы Люке тебя возненавидеть? Вы ведь были отличными друзьями! — После того, как я разбила ему сердце, его из-за меня акуматизировали дважды, а после он из-за меня же должен был уехать из страны, вернувшись только сейчас! — отчаянно воскликнула девушка. — И то правда, — поддакнула квами, вернувшись к своему печенью. Пары были длинными, а перерывы казались несуществующими, но, тем не менее, каким-то образом Маринетт все же оказалась на потертой временем и чужими пятыми точками скамье в сквере напротив здания факультета во время обеденного перерыва. Жереми восхищенно рассказывал о предстоящем путешествии в Альпы с его новой пассией, Антуанетт пилила ногти, делая вид, что не ревнует, а Камий крутила ленту новостей в соцсети. Последовав примеру приятельницы, Маринетт открыла приложение, но ничего интересного там не нашла, разве что новый арт от Натаниэля, которого она поспешно коснулась дважды. Удрученно вздохнув, она продолжила слушать о гигантских статуях из цитрусов на празднике лимонов в Ментоне. Да здравствует образовательная система Франции с трех-четырехчасовыми парами без регламентированных перерывов, отсутствие которых позволяет преподавателю делать все по щучьему веленью, по своему хотенью, а сегодня его хотенье заявило, что ни единого перерыва не будет. За три часа с не затыкающимся мсье Леклером Маринетт успела подвергнуть сомнениям весь свой карьерный выбор, вычистить оба мейла, загруженные парой тысяч писем и проверить экран телефона, с которого на нее смотрело очередное ангельски-прекрасное фото мужа, 184 раза. Попереписываться вышло лишь с Алией, обсудив новость возвращения Куффена и получив адрес магазина, о котором они говорили в прошлую встречу. Может, Люка сменил аккаунт в инстаграме? Нет, на всех фото с сестрой отмечен был лишь этот, а последняя его история с чудесным видом с материнского корабля опубликована была лишь парой часов ранее. Черт, видимо, зря она раньше нужного обрадовалась. Старого друга не увидеть ей никогда. Вернувшись домой, она прямиком разделась, моментально плюхнув в постель. Башка трещала от усталости, руки едва не продавало легкой дрожью, а все тело нудело от целого дня проведенного в неудобной одежде. И кто придумал эти дебильные лифчики, а главное — зачем? Нащупав в темноте лежащий рядом телефон, Маринетт собиралась написать супругу, чтобы тот по пути домой прикупил молока, но осеклась, увидев прямоугольник нового уведомления. «Прости, в ближайшее время буду слишком занят с переездом» Глубоко вздохнув, девушка лишь произнесла, обратившись к Тикки, перед тем, как уснула неспокойным сном: — Ну, я же говорила. Проснулась она часа через два от скрипа двери: ну вот и он, предводитель семейства. Все так же не выбираясь из-под одеяла, Маринетт спросила супруга, как прошел его день, а тот привычно ответил односложно. Устал, бедный. Он отправился в небольшую гардеробную, когда девушка, недолюбливающая эту гнетущую тишину, попыталась ее разбить: — Ты слышал? — присела она на кровати, прикрывая грудь увесистым одеялом. — Люка вернулся в Париж. Из-за стены выглянула голова удивленного Адриана: — Что, правда? — спросил он, округлив глаза. — Срочно предложу ему встретиться! — он поспешно схватил телефон с полки и начал что-то печатать. — Мы с ним так давно не виделись! В последний раз пересеклись… где? В Милане? — спросил он, коснувшись кнопки отправки и положив смартфон рядом. — Нет, это было в Риме, — Маринетт не спешила огорчить супруга полученным ей ранее ответом на идентичное предложение. Все-таки Адриан так загорелся этой новостью. Видно, что и ему старый друг был дорог. — Да ты права, — улыбнулся он, затем спросив, — Где он вообще провел все эти годы? — Насколько я поняла, немного повсюду. Помню, он что-то публиковал из Праги. — И из Мюнхена тоже. — Барселона тоже была. — Он и в Лондоне был, Кагами даже повела Феликса на его концерт. — Да он даже в Азии побывал, мне Джулика рассказывала. — Где именно? — не унимался блондин, повязывая ремень халата. — В Монголии вроде. Джаггед тогда коллаб с the Hu выпустил. — А я его даже не слышал! — усмехнулся парень, затем отвлекшись на телефон. — О, он уже ответил! — обрадовался тот наверняка преждевременно. Как же он огорчится, когда ему откажут во встрече. — Он согласился! Пригласим его домой или в бар пойдем? Маринетт опешила. Пробубнив что-то о том, что дома нужно прибраться, так что лучше идти в бар, она задумалась. Проблемой точно была она. Спустя столь долгие годы разлуки он нашел предлог, чтобы целый день не отвечать, затем отказав. Безусловно, существует и частичка ее вины в их отдалении, и частичка эта размером со слона, но стоило ли ее осуждать? Стоило ли ее так наказывать? Ведь прошло уже столько лет, у каждого из них своя жизнь, свои приключения, наверняка и в его жизни появилась новая любовь. Почему 7 лет назад они были так близки, а теперь и стакан вместе выпить не могут? Грустно вздохнув, она надела собственный халат и отправилась на кухню, чтобы наложить себе и мужу, с которым сумела в кои-то веки разделить вкусную трапезу и интересную беседу, горячее рагу. Все-таки, какой бы осадок ни оставался после ответа Куффена, он умел как никто другой чинить отношения, даже чужие и даже без собственного участия. Но все же вверять в чужие руки абсолютно все проблемы собственного брака она не собиралась, так что пришлось взять всю волю в кулак и поправить солнечные очки и ворот пальто, крадучись выходя из магазина. Вроде никого. Она шла достаточно быстро, но не слишком, чтобы не привлекать внимания. Остановившись перед светофором, Маринетт пыталась всем своим видом передать свою непринужденность и спокойствие, но бегающий взгляд голубых глаз наверняка выдавал ее с потрохами. Не дай бог тут окажется кто-нибудь из знакомых. Хотя чего ей бояться, она ведь для этой цели выбрала 14 округ, в котором из друзей нет ни- — Ма-ма-маринетт Дюпен-Чен! — услышала она собственное имя, явно произнесенное с легкой издевкой и широкой улыбкой на губах. Но на чьих губах? Этот голос слышала она в последний раз лишь минут двадцать назад в наушниках, а значит… черт, только не говорите, что… Слишком сильно крутанувшись на пятке, Маринетт повернулась градусов на 250, увидев перед собой высокого парня, кончики волос которого были окрашены в синий. На его голове сидела болотного цвета шапка, а в длинных пальцах, ногти которых были окрашены в облупившийся лак черного цвета, была скуренная наполовину скрученная наспех сигарета. — Люка! — воскликнула зардевшаяся девушка, снимая солнцезащитные очки и смотря своими голубыми глазами в его. Лучший худший день ее жизни. — Как много ты успел увидеть? — поспешила задать волнующий ее вопрос она. — Так и знал, что, когда вырастешь, ты станешь нимфоманкой и будешь расхаживать по секс-шопам! — как ни в чем ни бывало отшутился Куффен. Хотелось провалиться под землю. — А как же моя маскировка? — приуныла Агрест. — Пальто, очки… — Светло-розовое пальто и очки в форме сердец, — напомнил, ехидно усмехнувшись, парень. Сердце кольнуло в обиде. — Какие были… — пробубнила Маринетт насупившись. Чужая правая рука поднялась, когда парень решил сделать еще одну затяжку, являя девушке внушительного вида предплечье, на котором красовался обвивающий конечность змей. Заметив чужой взгляд на рисунке, Люка приподнял завернутый рукав и пояснил: — Небольшое напоминание об удивительном прошлом, — засмотрелся он на татуировку. Длинные ресницы обрамляли полуприкрытые голубые глаза, пока губы их владельца растянулись в задумчивой улыбке. Как и ожидалось, Куффен не растерял за все эти годы ни своей привлекательности, ни успокаивающей ауры, парящей вокруг него. А ведь он и раньше так делал. Долго засматривался на что-то, вспоминая, мечтая или думая, будто вокруг никого, лишь он и его размышления. Нет, как бы ясен намек ни был, Маринетт не может не попытаться вновь. — Слушай, — начала было она, но в тот же момент услышала абсолютно то же от брюнета. Смешно. Как и раньше. Немного усмехнувшись, она жестом уступила ему право высказаться. А он в ответ, улыбнувшись, сказал: — Насчет встречи, — а она не одна об этом думала, как оказалось, — В принципе, я могу выкроить часик-другой. — Правда? Прямо сейчас? — Маринетт загорелась мыслью, что они смогут наконец поболтать. Он расскажет ей о своих похождениях, о том, почему решил вернуться в Париж, каково видать мир за пределами Европы… — Сидеть наедине с девушкой в розовом пальто и с дилдо в сумке? — посмеялся он, беспощадно смутив Агрест. — Лучше в другой раз. — И не дилдо это вовсе, — насупилась она, но, найдя решение, поспешила его предложить, — Адриан сказал, вы с ним видитесь в баре сегодня вечером. Если никто из вас не против, я бы тоже могла к вам присоединиться. Заметный на худой шее кадык дернулся: Люка сглотнул. Наверняка горло пересохло от курения. Он вдумчиво сделал еще одну затяжку, задержал дым ненадолго в легких и медленно выдохнул. Натянуто улыбнувшись, он кивнул, затушил сигарету, выкинул бычок, и кинул «до скорого» за плечо, направляясь к двери ближайшего подъезда. — Что-то тут определенно не так, — выглянула Тикки из сумки, но, увидев сияющее лицо не реагирующей на ее слова брюнетки, лишь вздохнула, — Маринетт, ты в жопе. Ногти, обрамленные теперь идеально ровным, но все так же черным, лаком постукивали по железной кружке, пока их владельца осыпали бесконечными вопросами. «В Бразилии везде жарко или ближе к югу холодно?», «Как ты начал курить?», «Тату бить больно не было?», «Вы с Джаггедом не думаете замутить коллаб?», «Как ты относишься к рейву?», а он лишь ухмылялся, отвечая, будто звезда на интервью. Люка определенно умел сиять. Искренне, уверенно, ничуть не претенциозно, он привлекал внимание всех и каждого, словно солнышко. Казалось, даже посторонние не могли отвести с него глаз. Ну, что скажешь, Люк Стоун собственной персоной, для знатоков величайшая честь оказаться с ним в одном помещении, для остальных же просто до жути привлекательный и харизматичный парень. На встречу пришел едва ли не весь выпускной класс средней школы Франсуа Дюпона. Алья уже взялась снимать видео, что выложит в блог по приходу домой, Нино безустанно расспрашивал о том коротком периоде, что Куффен прожил в Берлине, Милен загорелась полнейшим отсутствием сортировки мусора в Улан-Баторе, а Ким и вовсе искал в телефоне походные маршруты по Южной Америке. — Ребята, — наконец прервал гулдеж Куффен, — Что мы все обо мне да обо мне? — Потому что твоя жизнь яркая и очень интересная, как Рэйнбоу Дэш! — как на духу выдала Роуз. — Но я уверен, ваши жизни тоже на месте не стояли и вам всем есть, что рассказать, — не только очаровательный малый, но и отзывчивый, как и раньше. Маринетт ощутила растекающееся по телу тепло от услышанного, — Но поскольку вас много, а времени у нас кот наплакал, не хватит даже если мы тут все до 6 утра просидим, а я хочу услышать всех и каждого из вас, — ну, что за лапочка. Он, видимо, скучал по ним так же сильно, как и они по нему, — Предлагаю каждому сказать одно-два предложения о том, как для него прошли эти 7 лет, а дальше посмотрим, куда разговор нас заведет. Со всех сторон полетели одобрительные кивки и вот уже Ким начал с себя: — Теперь мне платят за то, что я плаваю! В олимпийской сборной! — Придурок, ты даже ничего не сказал про Ондин и про то, что с пятого раза-таки сдал финальные экзамены, — проворчал Макс. Все посмеялись. Что с него возьмешь, Ким, как обычно, в своем репертуаре. — Так ты его сдал наконец! — отреагировал-таки Люка, отсмеявшись вдоволь. Ему точно было абсолютно наплевать и на Кима, и на Ондин, и на финальные экзамены, но он так старался делать вид, что ему и вправду интересно. Как по-джентельменски с его стороны. — А с Ондин, я так понимаю, вы расписались? — продолжил Куффен расспрос. Ле Тьен правило одной-двух фраз принял действительно всерьез, так что вместо ответа показал лишь руку, на безымянном пальце которой красовалось обручальное кольцо. — Совет вам, да любовь. Выпьем же за Кима и Ондин! — Люка поднял свою кружку, призывая всех чокнуться. Дальше настал черед разнервничавшейся Милен, так и не сумевшей вместить 7 лет жизни в два предложения, да и Айван тоже сильно не блеснул, а Роуз с Джулекой и вовсе отказались говорить, поясняя, что все и так все знают, благодаря тому, как они на протяжении всех этих лет оставались на связи со всеми присутствующими. — Теперь моя очередь, — заговорил Макс, — Я вывел предложение, способное расписать 62% всего того, что случилось за эти годы, но вам придется услышать множество матершиных слов, — пояснил он, оглянув всех на предмет согласия. Получив одобрительные ответы, он выдал свою идеальную фразу, — Я так разъебал эту гребаную жизнь, что теперь ебет она не меня, а других, пока мы с Марковым управляем своим стартапом. Надрывающая животик от смеха Агрест оказалась не единственной, кто аплодировал. Коротко, лаконично и очень информативно. Лучше не сможет никто другой. — Потом расскажешь, как справился, я никогда не против совета, — улыбнулся Куффен, пока его взгляд скользнул по всем не высказывавшимся. Он на долю секунды задержался на Маринетт, а колечко в губе дрогнуло, когда его улыбка слегка расширилась. Получил он ту же реакцию от девушки. Она ждет не дождется своей очереди. Дальше шла развалившаяся на стуле Аликс. От одного взгляда на ее распластавшуюся фигуру стул становился в разы удобнее. — Заканчиваю бакалавриат на биологию, дальше пойду на мастер по нейробиологии, состою в полиаморных отношениях с бывшей брата и одним другим челом — будь у нее в руках микрофон, она бы пафосно опрокинула его на пол. — Вместе живете или еще пока все нормально? — усмехнулся Люка с выражением лица знатока. Опешили абсолютно все. Поправочка, опешили абсолютно все за исключением Аликс, теперь тянущей для рукопожатия руку: — Так у нас тут пополнение в полиаморных рядах? Поздравляю. Как давно? — Года три назад, продлилось с полгода, но как только мы все втроем съехались мне хватило недель двух, чтобы понять, что я устал. Несмотря на музыку, идущую из небольших колонок в каждом углу помещения, повисла гудящая тишина. Никто не знал, что сказать. Новость об Аликс была еще свежа в умах, не успевших ее переварить с прошлой встречи, как на друзей будто свалилось фортепьяно. Чем только не занимался за границей Люка Куффен? Он же как ни в чем ни бывало украдкой взглянул на время и просил себя извинить на минут десять. Он поправил куртку, отряхнул штаны и направился к небольшой сцене, у которой уже стояло два незнакомых им парня, один из которых неустанно рылся в компьютере. Он собирается выступать? Как только все из них оказались у микрофонов фоновая музыка из колонок прекратилась, а сцена осветилась. Получив одобрительный кивок от бармена, парень, устроившийся на высоком табурете рядом с компьютером, нажал на пробел. Из колонок пошла приятная мелодия, разливающаяся будто по всем конечностям слышавших ее. Маринетт начала качаться ей в ритм. Ожидание съедало Агрест, никогда раньше не слышавшую эту песню. Что же сейчас будет? Глубоко вдохнув, Люка запел тяжелым басом, пронимающим до мозга костей. Он так и правда мог? Это тот самый Куффен, прячущий под слоями одежды наверняка (Маринетт сказать точно не могла под увесистой оверсайз курткой) выступающие ключицы и впалый живот? Куффен с его смазливым личиком и ехидным взглядом голубых глаз? Ну, что же, не будь на безымянном пальце кольца, а за плечами многолетней и сложной истории, Агрест определенно дала бы ему свой номер. I’ve got no twenty-first century love I don’t believe in the clouds up above За все эти годы путешествий его английский стал безупречен, так же как и его артистичность. Он широко (кто-то, отнюдь не замужняя Маринетт, сказал бы даже сексуально) улыбался и, как только окончился его припев и начался проигрыш, его голова начала живо трястись под ритм, так живо, что все та же шапка болотного цвета не удержалась и улетела на соседний стол. Он разлился хоть и неслышным из-за громкой музыки, но все же чертовски заразительным смехом, однако, как только чужой палец ткнул его в плечо, напоминая об окончании проигрыша, он вернулся на свое место и взглянул на второго друга, готовившегося начать свою партию. Его раскрасневшемуся личику и приоткрытым губам так шел свет софитов. О да, что за день без французского рэпа. Только в этот раз действительно «качало». Да и в словах, намного легче усваиваемых носителями, не было привычных розовых соплей и спорных моральных принципов. J’ai la flemme Toute la journée, y a des photos Pourquoi je donnerais de ma personne? C’est la mienne C’est pas grave, le forcing c’est la base Маринетт понимала его как никто другой. За всей учебой, беготней, попытками наладить отношения с мужем она утонула, погрязла, бесследно пропала. Все совсем как в школе много лет назад. Когда в последний раз она делала что-то для себя? Но из раздумий ее вывел громогласный бас. Люка вставил фразу после куплета: All of my work Вся ее работа. All of my work Пока все развлекаются. All of my work Слезы едва сдерживаются и уже даже не пытаются остановиться, когда Куффен перехватывает с припевом. Ее любовь не из двадцать первого века, она не верит в облака в небесах. Тонкие пальцы стирают вновь и вновь выступающие капли. Она сейчас наверняка выглядит чертовски жалко. Разреветься на концерте бывшего! Да и из-за чего? Из-за любви всей ее жизни, не желающей делиться с ней даже толиками аффекции? Она действительно жалка, любая другая со всеми проблемами расправилась бы в два счета, лишь Маринетт суждено страдать от собственной несмышленности. Продрав наконец заплаканные глаза она оглянулась в поисках обеспокоенного супруга, но тот, как оказалось, даже не заметил казуса жены. Ну, что же, ничего страшного, как бы он заметил, если перед ним подобный перформанс? Опомнившись, девушка взглянула на сцену в ожидании насладиться помпезным выступлением под светом софитов, но встретил ее лишь смотрящий с опаской взгляд голубых глаз, никак не вяжущийся с тем, что их владелец поет. Ну, кого-то она все-таки обеспокоила. Натянуто улыбнувшись, Маринетт пыталась всем своим видом передать, что она в порядке, но успокаиваться чужой взгляд не захотел. Как только со сцены прозвучало финальное « Saving my pictures, all of my work », Люка без поклона публике бросился в сторону опешившей Агрест и присел на одно колено, чтобы оказаться с ней на одном уровне: — Ты в порядке? — спросил обеспокоено он, положив руку на ее плечо, а затем обернулся в сторону сидевшего рядом Адриана и чуть-чуть чрезмерно агрессивно выдал. — Ты серьезно, Агрест? Она обернулась в сторону давно забытого, но наконец заметившего ее слезы и поглаживающего ее спину супруга. — Что такое, Маринетт? — спросил он. Так вот, что ему нужно, чтобы заметить, что его жена плачет — внимание другого мужчины. Как иронично. — Д-да, — пролепетала она, заикаясь как школьница, — Ме-меня п-просто песня… растрогала. Слегка успокоившись, и дождавшись, когда внимание к ней спадет, она отправилась к бару, чтобы заказать новый напиток. Он ей определенно понадобится. Длинная стойка была полна восхищенных постояльцев, обсуждавших недавнее выступление. Группа девушек, стоявших рядом с ней и ждавших бармена, что взял бы их заказ, обсуждали уморительный полет шапки Люки, то, как его голос их заворожил, и одна из них даже спросила, встречался ли он с той, к кому подбежал в конце, явно надеясь на знакомство с музыкантом. — Ты уверена, что не хочешь об этом поговорить? — легок на помине, Куффен вырос будто из земли, оказавшись рядом и заставив брюнетку подскочить на высоком барном стуле. — Д-да, это просто стресс, — притупив в стыде взгляд, произнесла Маринетт. — Как знаешь. Повисла минутная тишина, прерываемая лишь ненавязчивой музыкой. Они наконец оказались наедине, она наконец может с ним поговорить, но слова будто не желали выходить. Вопросов было так много, что голова предательски хотела закружить, но Маринетт упорно держала себя в руках. «Почему ты вернулся в Париж?», «Как надолго планируешь остаться?», «Почему не писал?», «Ты тоже думал о нас, как мы думали о тебе, когда ты был так далеко?», но язык просто не поворачивался сказать что-либо. — Что возьмешь? — как ни в чем ни бывало спас он ее, нарушив молчание. — Еще одну водку с клюквенным соком, думаю, — предположила она, взглянув на дно пустого стакана, окрашенное в красный цвет остатков сока. — Попробуй это, — протянул он железную кружку, на дне которой оставалось еще два глотка напитка. Послушно обхватив железную посуду обеими руками, Маринетт аккуратно распробовала коктейль и удивленно промычала. Терпкий и горьковатый, он ударил ярким аромом имбиря и лайма, сохраняя непринужденный вкус… водки? Как вообще у водки может быть непринужденный вкус? — Что это? — спросила она, проглотив вкуснейший напиток. — Московский мулл, — ответил он то ли ей, то ли стоявшему перед ним бармену. — Два! — поправила его Агрест, выбравшая свой любимый напиток на ближайшие лет минимум пять. Люка улыбнулся, наверняка ощутив, что девушке явно стало лучше. Маринетт так скучала по тому, как рядом с ним все становится до предельного просто. Она вспомнила самый главный из вопросов, что хотела задать сегодня и, поприветствовав сидящую в сумке Тикки и положив на стол перед Куффеном небольшую коробочку, произнесла: — Он сильно по тебе скучал, — улыбнулась она опешившему парню, — Я всем раздала их талисманы. Ты свой примешь? Вернувшись к столу и приняв все комплименты к выступлению, Куффен предложил продолжить игру, приостановившуюся на Аликс. Дальше шел черед Зои. — Ты, в принципе, и сам все знаешь, — интересно, откуда? — Заканчиваю театральный, наслаждаюсь своей холостой молодостью и думаю съездить куда-нибудь еще этим летом. Из закоулка разума выплыло воспоминание о том годе, что подруга провела за границей. Но где? Испания? Италия? Германия. Неужто, они там пересеклись? Не успела Маринетт опомниться, как очередь наконец дошла и до нее. Она напрягла извилины в попытке припомнить уже давно составленное предложение и нашла-таки громоздкую структуру, которой так хотела поделиться: — Закончив бакалавриат на искусство, я вышла замуж за Адриана и пошла на мастер по моде, — с первой частью предложения разделались. — Но что важнее всего — то, как сильно я скучала и была несказанно рада увидеть тебя сегодня утром. Алья, уже посвященная в детали, усмехнулась. Маринетт ожидала, что и губы парня привычно растянутся в теплой улыбке, но вместо этого чужие брови поднялись, а глаза расширились в страхе. — Вы сегодня виделись? — спросил непринужденно Адриан. — Да, пересеклись случайно в четырнадцатом, — пояснила Маринетт, теперь осознавая насколько была опрометчива, заговорив об утреннем инциденте. Если дальше ее спросят, с чего бы ей там появляться, без стыда вселенских размеров не обойтись. — А что ты делал в четырнадцатом, Люка? — задала вопрос Роуз. Разве он не там теперь поселился? Голубые глаза забегали по столу в поисках способа выкрутиться из передряги. Он нервно забормотал что-то об особом магазине музыкальных инструментов, но на лице не подававшей ранее и писка Джулеки уже появилась самодовольная улыбка: — Опять одна из твоих прошмандовок? — неожиданно четко и громко произнесла она. Все опешили. Не прошло и недели, как парень вернулся в город, как у него уже появились свои «прошмандовки»? Впечатляет. А главное — как же некто столь ловкий в общении сможет выбраться из подобной передряги? — Сплю с кем хочу, — по-детски показал Куффен язык, — Я хотя бы сам свои вещи стираю. Слова про ловкость в общении можно было взять обратно. Сейчас перед ними определенно сидел подросток, препирающийся с сестрой. — Хочешь, я и твои вещи стирать буду? — искренне спросила Роуз. — Пусть она сама стирает свои вещи, Роуз, ей уже 23! — в сердцах воскликнул Люка. — Вот найдешь себе девушку, с ней и будешь решать, кто вещи стирать будет, — теперь настал черед Джулеки показывать язык. Нервно пропыхтя, парень схватил со стола все необходимое для самокруток и начал яростно крутить очень кривую сигарету. Хорош брюнет, судя по всему, во всем, кроме этого. Закончив с ателье крутки сигарет, Люка положил никотиновую дугу (на палочку это нечто вовсе не тянуло) в рот и отправился на улицу. Погруженный в смесь ярости и печали, Люка зажег-таки свое чудовище Франкенштейна и уставился куда-то вдаль, определенно перебирая в голове варианты. — Что-то как-то ты слишком серьезен для подобной шутки, — отозвалась последовавшая за ним Маринетт. Парень лишь усмехнулся. — Что ты тут делаешь? — спросил он. — Ты пошел за мной, когда мне было плохо, а я отплачиваю тем же, — пояснила Агрест, — Да и плюс ко всему, это ведь я тебя так страшно опростоволосила. Но, если хочешь остаться один, я пойму. Стоило ей повернуться в сторону двери бара, чтобы оглядеть приклеенные к ней афиши, как Куффен резко схватил ее за руку, явив свой чертовски напуганный взгляд голубых глаз и ненароком разлив немного содержимого ее кружки. Навряд ли все было в порядке. Ну а у кого все так? — Я не ухожу. Если хочешь, мы можем об этом даже поговорить. Ты выглядишь чрезмерно напряженным для такой мелкой издевки. Поуспокоившись, Люка вернулся к своему занятию — разглядыванию закоулка, в котором бар и находился — и заговорил: — Тут дело вовсе не в этом, — коснувшись сигаретой губ и сделав еще одну затяжку, он продолжил, — Она вечно сравнивает меня с отцом. — Потому что ты такой же талантливый и харизматичный? — решила девушка разрядить обстановку небольшой шуткой. — Потому что я так же бегу. — От чего? — От сложностей. Не просто ведь так за все эти семь лет в Париже не пробыл я и месяца. Маринетт задумалась. Последовать-то за ним она последовала, но как на самом деле помочь понятия не имела ни малейшего. — Но ведь и она не без своих замашек. — Абсолютная копия матери, разве что поуравновешеннее будет, — усмехнулся он, — Роуз как-то уехала на неделю, а на четвертый день я приехал погостить. Тебе стоило увидеть бардак, в котором я ее откопал. Маринетт тихонько посмеялась. — Но все же, от каких таких сложностей ты все-таки сбегал? — спросила она. — Бражник повержен, больше никакой опасности нет. Люка взглянул на нее, улыбнувшись мучительно грустно: — Да так. Сделав еще две затяжки, парень перевел тему: — Давай лучше поговорим о тебе и о том, что твой муж, — подчеркнул он слово, — Даже не заметил, как ты плачешь. «Я бы так не сделал» так и читалось в его глазах. — Знаешь, брак — штука сложная.