Christmas morning

Это было хорошее Рождество, родители подарили ему PlayStation, которую он хотел, несмотря на то, что последние несколько недель жертвенно клялись, что этого ни за что не произойдет. Мама готовила на кухне французские тосты, пока папа пил кофе на диване, и лень рождественского утра после подарка окутывает его, как теплое одеяло. Странно было быть единственным ребенком на Рождество. Это было его второе такое Рождество, и он до сих пор к этому не привык. Были определенные радости в том, чтобы разделить рождественское утро со своим братом или сестрой, по которым он очень скучал, но в этом не было ничего нового. Он скучал. Именно этими двумя словами можно описать ситуацию, в которой Сэм внезапно отгородился от всех своих друзей в школе и начал прогуливать занятия. Сказал тихо, когда школьный психолог посоветовал родителям отвести его к психотерапевту. Для этого всегда было одно и то же объяснение, данное с сострадательным взглядом. Сэм скучал по своему брату. Сэм скучал по кислой виноградной жиже, которую они покупали на заправке и соревновались, чтобы увидеть, кто сможет выпить ее быстрее, не заморозив мозг. Он скучал по тем часам, когда они качались на деревянных качелях, которые их отец построил на заднем дворе, хотя они оба были для этого слишком большими. Он скучал по поездке на смотровую площадку в Импале, включеному радио и своей голове на плече Дина, пока они смотрели на звезды. Он скучал по тому, как он ложился на кровать брата, просто чтобы поговорить, и по тому, как он мог сворачиваться вокруг него, и это заставляло Сэма чувствовать, что ничто в мире не сможет коснуться его, пока Дин был рядом. Он скучал по аромату лукового бургера, по номерам красивых официанток на салфетках, которые всегда выбрасывались в мусор, по борьбе на диване за пульт, по розыгрышам, которые его так злили, что частно он думал, что взорвется, по объятиям извинений, которые согревали его так сильно, что он думал, что дернулся и сунулся, и растаял бы. Сэмми... Сэм пропустил много прелестей и скучал по многим вещам. Но не по самому Дину. Он не скучал по нему. Сэм болезненно тосковал. Потребность в нем была настолько поглощающей, что единственное, что помогало ему пережить такое время, это осознание того, что Дин был сильным для него, поэтому ему нужно было сделать то же самое в ответ. Простое воспоминание о огненно-ярких глазах Дина, когда он обхватили залитое слезами лицо Сэма и поклялся всем, хоть сколько-нибудь священным, что он вернется, и Сэму нужно быть здесь, когда он это сделает, поддерживало его. Это было так неприятно, словно кто-то провел пенопластом по стеклу: Дин все еще учился в старшей школе, ему только что исполнилось восемнадцать, и он по немногу строил планы на будущее. Похоже, никто не связывал его план взять двух или трехлетний отпуск на работу и получить немного денег с уже усердными поисками Сэмом стипендии. Тихие планы, о которых шептались в постели, брошюры из колледжей, взятые и выделенные, робкие ухмылки по поводу того, что ждет в будущем – все это рухнуло, когда папа трясущейся рукой вручил Дину письмо за завтраком. Месяц слезливого отрицания и слез, и Сэм в последний раз схватил своего брата в вестибюле аэропорта, прежде чем их отец мягко, но настойчиво оторвал руки Дина, ведь он не смог отпустить Сэма сам. Его мать плакала, а отец крепко держал ее, пока Сэм смотрел в стеклянное окно, пока самолет Дина не превратился в всего лишь отблеск в небе. — Сэм? Милый, ты можешь мне помочь? — нежный голос Мэри вырвал Сэма из размышлений, пока он смотрел на полученную им гоночную игру для двоих, которая, как он знал, Дину понравится. — О да, уже иду, мам, — ответил он и сел, поправляя пижамные штаны и бейсбольную толстовку Дина, в которой он буквально утонул. В пятнадцать лет он все еще был смехотворно низким и начинал беспокоиться, что он никогда не начнет расти. Он вошел в гостинную и увидел, как его отец возится с видеокамерой, и с любовью закатил глаза. Он, казалось, застревал в самых темных веках, когда дело касалось чего-то электронного, но при этом всегда настаивал на том, чтобы делать это самому. — Я вчера оставила кое-какие продукты в машине в гараже, ты сходишь за ними? — спросила она, помешивая домашний сироп — любимый напиток Дина, о порции которого Сэм не мог не думать. Сэм кивнул и подошел к двери гаража на другой стороне кухни, открыл дверь, прежде чем нахмуриться, глядя в пустое пространство. — Мама, твоя машина не… — сильные руки внезапно обхватили его сзади и прижали к твердой груди, тело Сэма стало обмякшим и податливым, повинуясь инстинктам, несмотря на то, что мозгу потребовалось время, чтобы осознать, что происходит. — Сэмми. Рыдание, вырвавшееся из его груди, было нечеловеческим, Сэм пытался обернуться и посмотреть на брата, нуждаясь в подтверждении того, что это был Дин, что Дин был здесь, жив и обнимал его. Дин Винчестер ухмыльнулся ему в своей полной армейской форме, глаза выглядели подозрительно влажными, когда он упал на колени и снова притянул Сэма к своей груди. — Дин, — всхлипнул он ему в плечо, пытаясь схватить его за рубашку, чтобы удержать на месте, будто Дин мог исчезнуть сквозь пальцы. — Привет, братик, — пробормотал Дин, отчаянно целуя Сэма в макушку и крепко держа руки за его спиной. На этот раз Сэм не покидал объятий Дина, на этот раз его никто не утаскивал. — Т-ты пришел домой! — Сэм зарыдал сильнее, напряжение, которое он чувствовал последние восемнадцать месяцев, медленно улетучилось, когда он почувствовал, как сердцебиение Дина колотится в его груди. — Конечно, Сэмми. Был человек, которого я должен был увидеть, — Дин ухмыльнулся, слезы теперь текли и по его собственным щекам, когда он уткнулся лицом в волосы Сэма. Оба их родителя были со слезами на глазах, пока снимали воссоединение. … — У меня тоже есть кое-что для тебя, — пробормотал Дин той ночью, сидя на краю своей кровати, и между ними даже не стоял вопрос, ляжет ли Сэм с ним. Дин улыбнулся самодельной открытке, наполненной секретными шутками и надеждами на то, что Дин будет в безопасности, которую ему подарил Сэм, а также чудовищному пакету арахисовых M&M's, которые планировалось разослать в вечер перед неожиданным прибытием Дина. Он положил подарки на тумбочку, а затем протянул руки брату, Сэм быстро забрался к нему на колени и крепко обнял. — Рад, что ты еще не слишком вырос для этого. — тихо пробормотал Дин, положив подбородок на голову Сэма и потирая его спину. — Никогда, — раздался тихий шепот из его груди. Дин улыбнулся, потянувшись к шее, где теперь находились две цепочки: одна — потертый обод амулета, подаренного ему Сэмом, а другая — металлическая, которую он стянул с себя. — Я хочу, чтобы он был у тебя, — пробормотал Дин, осторожно одев цепочку с жетоном на голову Сэма. Глаза Сэма расширились, когда он посмотрел на бирку, нежно проведя пальцем по выдавленному личному номеру и имени Дина. — Ты уверен? — тихо пробормотал он. — Да, малыш, — пробормотал он с улыбкой, нежно проводя рукой по волосам Сэма. — Всегда знал, что отдам его тебе.