Everywhere I look, it's only you

💫💫💫💫 Весь день шел дождь, небо было темным и затянутым тучами. Даже когда он закончился, вода все еще стекала по окнам в передней части магазина, пока Юнги заканчивал инвентаризацию. Там были вещи, которые ему нужно было заказать, альбомы, которые были распроданы (например, последний релиз определенного айдола), и новые вещи, которые нужно было разложить по полкам и закромам. Он планировал ознакомиться со всем этим до того, как отправится домой, надеясь не только переждать дождь, но и устроить себе легкий завтрашний день. Поэтому он сосредоточился, делая пометки в своем блокноте и наблюдая, как тени уменьшаются и расцветают вместе с заходом солнца и проезжающими машинами на дороге снаружи, как будто ночь вдыхала жизнь в комнату. Звон колокольчика над дверью вывел Юнги из оцепенения, в которое он погрузился. Вздрогнув, он понял, что не запер дверь после ухода последнего посетителя. “Вообще-то мы закрыты”, - крикнул он, записывая номер, прежде чем поднять голову. Извинение замерло у него на губах, превратившись в ничто в горле, в тот момент, когда он увидел мужчину, стоящего прямо в дверях. “Привет, хен”, - сказал всемирно известный поп-идол Пак Чимин со слабой улыбкой, играющей на его губах. Знакомая манера Чимина приветствовать его, его мягкий, медовый голос - всего этого было достаточно, чтобы у Юнги закололо в груди. Всего за несколько дней до этого они с Джихуном открывали коробки с новым альбомом Чимина, подготавливая их к размещению на полках. Простого вида обложки из черного дерева и серебра под пластиковой оберткой было достаточно, чтобы он почувствовал себя не в своей тарелке, как будто мир чуть-чуть накренился, и он был единственным, кто заметил это. Он ожидал, что Сокджин попросит его организовать еще одну встречу в музыкальном магазине, очень похожую на ту, что была почти три года назад. Самую первую, где Юнги встретил Чимина, где Чимину напомнили о том, почему он впервые влюбился в музыку (в чем Чимин признался ему несколько дней спустя, его голос звучал шепотом по телефону, когда Юнги выглядывал из-под одеяла на своей кровати и наблюдал, как небо становится розовым от рассвета). Прошло шесть месяцев с тех пор, как Юнги в последний раз видел Чимина. С того дня, как они расстались. Обычный вторник с ярким солнцем на небе, когда жизнь Юнги развалилась на части. “Что ты здесь делаешь, Чимин-щи?” Спросил Юнги, наконец обретя дар речи. Это было намного тверже, чем его руки, пальцы сжимали края планшета. По крайней мере, до тех пор, пока до него не дошел тот факт, что Чимин был здесь, стоял в музыкальном магазине Юнги. “Тебя кто-нибудь видел?” Только тогда Юнги позволил своему взгляду скользнуть по Чимину, от размазанного макияжа под глазами до воды, стекающей с его волос. От его темного костюма до лужиц на полу под его блестящими туфлями. “Ты промок, Чимин-щи”. Он не смог сдержать беспокойство, просочившееся в слова, даже не был уверен, что пытался это сделать. Он отложил свой планшет в сторону, тот балансировал на стопке винилов, когда начал двигаться. “Давай я принесу тебе полотенце. Кажется, у меня сзади тоже есть обогреватель. Тебе нужно согреться”. Чимин покачал головой, и Юнги остановился всего в нескольких шагах от того места, где он стоял. “Меня это не волнует.” - Чимин сделал паузу, с трудом сглотнув, прежде чем расправить плечи и поднять подбородок, чтобы встретиться взглядом с Юнги. “ Меня ничего из этого не волнует, Хен. Я стоял на сцене, принимая какую-то награду, названия которой даже не помню, и когда я посмотрел в зал, тебя там не было”. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, когда на его длинных ресницах выступили слезы. “Единственного человека, которого я хотел увидеть, там не было. И мне пришлось бы уйти оттуда, чтобы просто пойти домой одному”. Затем он выжидающе посмотрел на Юнги, широко раскрыв глаза и подрагивая нижней губой. Но Юнги застыл, какая-то безымянная эмоция трепетала в его груди, лишая дыхания. Тишина была почти оглушительной, когда одинокая слезинка сорвалась с ресниц Чимина и скатилась по его щеке вниз, пока не исчезла в тени под подбородком. “Скажи что-нибудь.” взмолился Чимин. Юнги медленно моргнул, осторожно облизал губы. “Давай вытрем тебя, Чимин-щи. Пойдем.” Чимин тихо шмыгнул носом, его голос дрогнул, когда он спросил: “А потом мы поговорим?” Юнги натянуто кивнул. "Да. После этого мы поговорим.” Несколько минут спустя Чимин был один в офисе с несколькими полотенцами и одеялом с полки за дверью, в то время как Юнги направился к кладовке. Он нашел обогреватель, засунул его под пустые контейнеры и коробки, набитые праздничными украшениями, и развернулся, чтобы идти обратно. В тот момент, когда Юнги завернул за угол и закрытая дверь офиса снова появилась в поле зрения, мир почувствовал, как будто он снова меняется. Его желудок неприятно сжался, трепет в груди стал учащенным. Очень знакомо. Прошло очень много времени с тех пор, как он впервые почувствовал это, но теперь он понимал, что это. До сих пор помнил, как что-то сжалось у него в груди, когда Чимин остался, чтобы помочь ему и Сокджину прибраться после его мероприятия, как комок подступил к горлу, когда Чимин спросил его о рояле в углу. Это чувство только усиливалось в течение ночи - когда Чимин скользнул на скамейку рядом с Юнги и слушал, как он играет, запрокинув голову и с отсутствующим выражением на лице, покрытом медовыми поцелуями; когда они стояли на тротуаре прямо перед магазином, и воздух был наполнен туманом от дыхания; когда Чимин попросил его номер телефона. И это не унималось, не давало Юнги никакого снисхождения за те два года, что они с Чимином были вместе. И вот это повторилось. Как будто этого никогда и не было. Как будто они не были в разлуке полгода. Целых шесть месяцев, и Юнги пытался двигаться дальше. Он обнаружил, что было легче отодвинуть все на задний план, учитывая, насколько загруженным был музыкальный магазин из-за роста популярности Чимина (который много раз бывал в этом самом магазине, как любили отмечать его поклонники, когда заходили) и возрождающейся любви к винтажу. такие вещи, как пластинки. Здешняя коллекция пластинок была тем, чем Юнги гордился, потратив годы на сбор и организацию, начиная с тех пор, когда он был намного моложе и работал там только по выходным со своим дядей. Именно тогда, когда он был дома, в тихой темноте своей квартиры, или когда он не мог заснуть и все, что он хотел слышать, это голос Чимина на другом конце провода, все становилось не так просто. Кашель эхом разнесся по коридору из офиса, отвлекая Юнги от его мыслей, заставляя его ноги снова двигаться. 💫💫💫💫 Было тихо, настолько тихо, что тишина, казалось, имела какой-то вес. Юнги переносил это, затаив дыхание, передвигая вещи, чтобы включить обогреватель, протягивая шнур через всю комнату, пока он не оказался ближе к тому месту, где сидел Чимин, свернувшись калачиком в кресле напротив стола Юнги. Этот стол был полон воспоминаний. Раньше он принадлежал дяде Юнги. Единственный брат его матери и единственная связь, которая была у него с семьей большую часть его жизни. Как только его дядя скончался, оставив магазин Юнги, стол перешел к нему. Потребовалось некоторое время, чтобы он действительно почувствовал, что это принадлежит ему. Он подумал, что, возможно, ему не казалось, что это принадлежит ему, письменный стол или музыкальный магазин, пока он не встретил Чимина. Теперь это было единственное, что отделяло Юнги от Чимина. Как бы легко это разделение ни могло бы быть нарушено, для Юнги это не имело значения, когда он перебирал счета и накладные, которыми был завален стол. Все, что имело значение, это то, что оно было там, давая ему дистанцию. Отвлечение. Он не был готов к этому разговору. Он не знал, что когда-нибудь им станет. К сожалению, это зависело не от него. “Хен, пожалуйста, скажи что-нибудь”. Несмотря на умоляющий тон голоса Чимина и то, как расплывались слова на странице, Юнги не поднял глаз, когда спросил: “Сокджин-хен знает, что ты здесь?” “Это действительно все, что ты можешь сказать?” Чимин усмехнулся, прищелкнув языком. “Я бежал всю дорогу сюда под дождем. Я хотел увидеть тебя, хен”. Даже после того, как тишина была нарушена, тяжесть все еще окутывала Юнги, заставляя его грудь болеть. Он, наконец, поднял взгляд, позволив бумагам выпасть из его рук на стол, и моргнул, глядя на Чимина. Когда он выдавил слова из своего горла и протолкнул их сквозь зубы. “Зачем ты это делаешь, Чимин-щи?” “Не называй меня так,” огрызнулся Чимин, и его щеки порозовели; от гнева или от жары, Юнги не знал. Что он точно знал, так это то, что он устал, и не просто от того, что проводишь на ногах восемь или более часов. Нет, это была усталость, вызванная тем, что держишь все в себе. От притворства, что все в порядке, когда на самом деле это было не так. “Прошло шесть месяцев”, - прошипел он, опираясь руками о стол. “Шесть месяцев, и вдруг ты захотел меня увидеть? И ты подумал, что прийти сюда было хорошей идеей, и что? Напомнить мне обо всем, что я потерял, обо всем, чего я не могу иметь? Сказать мне, что ты любишь меня, даже если мы не можем быть вместе?” Он сделал паузу, чтобы резко вдохнуть, качая головой. “Почему, Чимин? Со мной наконец-то стало все в порядке. Я наконец-то начал двигаться дальше.” Одним быстрым движением Чимин оказался на ногах, одеяло упало с его плеч и растеклось по полу у его ног. “Я не хочу, чтобы ты двигался дальше, Хен, ” прохрипел Чимин. “Тогда чего ты хочешь? Потому что ты совершенно ясно дал понять, на чьей ты стороне, когда мы разговаривали в последний раз”. То, кем он был, заставляло держать Юнги в секрете. И Юнги не хотел, чтобы это было секретом, не хотел скрывать свою любовь к Чимину. Он хотел быть с Чимином, хотел состариться вместе с ним, даже несколько недель присматривался к квартирам побольше с намерением попросить Чимина переехать к нему. Проблема заключалась в том, что для айдола было почти невозможно иметь вторую половинку. Фанаты не хотели знать, что у их кумиров есть кто-то, кто ждет их дома. И было трудно держать все в секрете, когда они жили в эпоху цифровых технологий. Фотографии Чимина появлялись в социальных сетях и на так называемых новостных сайтах, когда он выбивался из графика, порождая слухи и дискурс среди его поклонников. Они оба жили в постоянном страхе быть разоблаченными, разрушить карьеру Чимина. Для Юнги это было слишком - постоянное беспокойство, прятки и нежелание идти на компромисс. И когда он ушел, Чимин не умолял его остаться. Он даже не попытался остановить его. Рана еще была свежа, как будто прошел всего день, а не полгода. “Я был идиотом, ясно? Таким чертовски глупым”. Его голос надломился, и даже с другого конца комнаты Юнги мог видеть, что из уголков его глаз текут слезы, оставляя мокрые дорожки на его медовой коже. “Я не должен был пытаться быть похожим на других айдолов. Я не должен был заботиться о своей карьере больше, чем о своем счастье. Больше, чем о тебе, хен. Я должен был ставить тебя на первое место. Всегда.” Тогда Чимин подошел ближе, к тому месту, где Юнги все еще использовал стол в качестве щита. “Мне так жаль, хен. За то, что заставил тебя пройти через это и за то, что позволил тебе уйти, когда это было последнее, чего я когда-либо хотел”. Чимин сделал паузу, переводя дыхание. “Как ты думаешь, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, хен?” Рыдание эхом разнеслось по комнате. Юнги потребовалось гораздо больше времени, чем следовало, чтобы понять, что звук вырвался из него, что теперь он плачет. Плакал навзрыд, с дрожащим подбородком и крупными слезами, катящимися по щекам. Его грудь болела. Горло горело. В его голове проносилось так много мыслей, воспоминаний и того, что могло бы быть, и эмоции накатывали на него волнами. Печаль, разочарование и гнев. Но были и другие. Большие и теплые. Облегчение. Счастье. Это переполняло его, лишая возможности говорить. Все, что он мог делать - это чувствовать. Когда его голос наконец вернулся, он был слабым, но твердым. “Чимин-а”, - сказал он, моргая сквозь слезы. “Пожалуйста, иди сюда и поцелуй меня”. Прошло шесть месяцев с тех пор, как они целовались в последний раз. Полгода. И все же Юнги точно помнил, как губы Чимина прижимались к его губам. Мягкость его губ, сладость его языка. Теперь все было по-другому, когда их губы соприкоснулись в тихой темноте офиса. “Я скучал по тебе, хен”, - прошептал Чимин в щеку Юнги через несколько мгновений после того, как они отстранились друг от друга. “Так сильно”. В какой-то момент во время поцелуя Юнги обнял Чимина за тонкую талию. Теперь он притянул Чимина ближе и ответил на поцелуй, нежно прижавшись губами к линии подбородка Чимина. “Я тоже скучал по тебе, милый”. 💫💫💫💫 International Idol Weekly (@intlidolweekly) “Айдол Пак Чимин (@therealjimin) шокирует фанатов, рассказав о своем давнем парне Мин Юнги в посте в IG. Менеджер Ким Сокджин комментирует: “Черт возьми, самое время”.”