Там нити переплетаются,
Попробуй найти свою!
Одна за другою тянутся,
Друг друга не узнают…
Меж мелкого и весомого
Ведут бесконечный бой,
А выбор пути знакомого
Напрасно зовут
Судьбой.
(Рок-опера «Орфей» — Нити)
Астарион отчего-то отнёсся к приглашению прохладно. Лилит едва не танцевала от восторга, когда вчиталась в детали, написанные нетвёрдой рукой. Встреча всех друзей. Всех. Даже Гейла, с которым они расстались на не самой дружелюбной ноте. Но главное — вся её своеобразная семья соберётся там, где всё начиналось. Где по-настоящему началась для неё жизнь. Лилит считала дни, когда наконец сможет всех увидеть, расспросить, как и чем они теперь живут. Быть может, убедит почаще собираться их маленькой неблагополучной семейкой. Если не всех, то большинство. За прошедшие полгода она так долго варилась в своём внутреннем мире, перебегая на их мир с Астарионом на двоих… теперь уже на троих, что сама не замечала, как скучает. До восторженных криков от грядущего воссоединения. «Не будь таким букой! — фыркнула она со смехом, уже ничуть не боясь его холода по отношению к общему сбору. — В глубине души ты сам очень хочешь посмотреть на наших компаньонов. Как минимум, чтобы потом злорадствовать, насколько у тебя всё цветущее и замечательное, а у них не очень!» «Я не… я не бука! — возмутился он, но осёкся и спустя недолгую паузу добавил, тщательно подбирая слова: — Я ничего не имею против встречи с нашей стаей, просто… мы могли бы все собраться здесь. Во дворце. Наш приём был бы ничуть не хуже, чем у Иссохшего!» Лилит закатила глаза и рассмеялась. Дай волю Астариону — он весь мир попытается запихнуть в стены замка, чтобы быть уверенным в собственной власти над всем. Случай с первенцем-отродьем почти ничему его не научил. Кроме необходимости запугать всех обитателей дворца до икоты, чтобы боялись говорить, смотреть и даже думать в сторону Лилит. Стены дворца отчего-то казались ему оплотом контроля. Олицетворением того, как он превращает хаос в порядок своей тиранией. Лишь с одним исключением — больше он не сжимал её тисками своих правил. Когда наконец открылся портал, ведущий к трепетно любимому месту их первого лагеря в Изумрудной роще, Лилит изнывала от нетерпения. Астарион и Тёмный Соблазн, словно два терпеливых родителя, принимали с предельным спокойствием и смирением её неугомонное желание немедленно броситься к друзьям. Лилит слышала, как они перебрасывались мрачными предположениями о том, как всё пройдёт. Вампир наконец признался, что не доверяет всемогуществу богов. И не ждёт хорошего от всеобщего сбора. Тёмный Соблазн отчасти была с ним согласна, помня о троице, среди которых затесался папочка Баал. Боги ничего не делают просто так. Лилит качала головой с улыбкой, доводя их до точки кипения своей упёртой верой, что Джергал не навредит. Настал тот самый час. Воздух заискрился. Астарион протянул ей свою ладонь, в которую она с готовностью вложила свою руку. Так они вошли в портал и немедленно оказалась на празднике, от которого сердце Лилит запело. Их лагерь ничуть не изменился, но преобразился, став восхитительным местом для празднования. Даже на тонкий вкус Астариона с аристократическим высокомерием всё было «вполне неплохо». В центре по традиции горел костёр. Как же часто они раскладывали перед ним спальники, когда холодные ночи не позволяли безнаказанно сидеть по палаткам! Всюду, куда падал глаз, расцветали лозы с живыми цветами, а яркие флажки облагораживали серость скал. Интерес и уже бессмертный аппетит щекотали бочки с вином и большой стол для небольшого пира. Огоньки, палатки, украшения и сундуки манили погулять по лагерю. Посмотреть. Едва погас круг телепортации, который перенёс их, томный вечер в лагере осветили ещё несколько вспышек. Привнося запах серы и огня, рука об руку явились Карлах и Уилл. Окутывая флёром чистого плетения, с небес снизошел сияющий божественным светом Гейл, утративший всё, что делало его тем самым волшебником из Глубоководья. Интересное у них вышло сходство с Астарионом… С потоком неизвестных запахов появилась Лаэзель, больше напоминающая странный волшебный призрак, чем себя прежнюю. Вспышек становилось всё больше. И вот… собрались абсолютно все. Пока Астарион заинтересованно смотрел на стол с изысканными закусками и бутылками вина, явно не со вкусом уксуса, судя по заинтересованному лицу, Лилит с любопытством смотрела на барда. Неизвестный музыкант стоял на выстроенном возвышении и услаждал слух восхитительной музыкой. Сам он играл на лютне, но вокруг него парили сотканные из магии музыкальные инструменты и обогащали его музыку до силы маленького оркестра. Что-то в его внешности ей показалось странно знакомым. Но не как образ ранее встреченного незнакомца, а как картинка из книги. Возможно, она читала о нём? Но прежде чем она дала волю своему любопытству, пред всеми явился Иссохший. — Призвали вас сюда. Кого-то — сверху, а других — из глубины. Без вашей связи Колесо Судьбы тогда остановилось бы — но вы смогли его вращенье сохранить. Когда же пала Абсолют, пути вам разошлись; вы много месяцев не видели друг друга. Сегодня же судьбе угодно связавшие вас узы обновить. Их берегите — это мощное оружье, когда на благо обратить его. Иди же. Заново узнаешь ты друзей. Мимо со скоростью дикого скакуна и грацией слона пробежал выросший медвесыч. Они так и не подобрали ему нормальное имя и звали точно так же, как его называл Шкряб — Братик. Несмотря на немаленькие размеры, этот миляга продолжал считать себя малышом и только чудом не сшибал палатки и все украшения. Хотя в какой-то момент за ним пронеслась хвостом лента с флажками. Иссохший ничуть не расстроился и движением руки навёл порядок, вернув порванное украшение на своё место целым. Вслед за Братиком бегал Шкряб, радостно приветствуя всех вокруг. При виде всех собравшихся друзей и даже животных, Лилит едва не прыгала на месте, желая немедленно всех обнять, за исключением Гейла и Лаэзель. С гитьянкой поделиться теплом не давала её астральная форма, а с Гейлом отношения так и остались натянутыми, как струна. Его божественный облик будто кричал ей, что в какой-то момент она вновь допустила ошибку и не смогла найти нужных слов, чтобы увести этого новорождённого бога с кривой дорожки. Будучи отродьем одного из богов, что родился смертным, она понимала, что едва ли из Гейла получится что-то хорошее. Но остальных она желала засыпать вопросами и обнимать всякий раз как получится. Вот только Астарион… — Иди, любовь моя, у нас с тобой будет вечность на разговоры, — запросто подтолкнул он её к желаемому. — Смейся, болтай, сплетничай. Повеселись. А если наши друзья выболтают какие-то секретики, то не забудь принести мне всё самое интересное. Не сказать, что без его разрешения она бы не бросилась немедленно со всеми говорить, но его одобрение сделало атмосферу куда более приятной. Сам вампир с любопытством смотрел на бутылки вина, явно заинтересовавшись выбором Иссохшего. Лилит так и не научилась хорошему вкусу в винах и различала их по принципу вкусно и не вкусно, вызывая болезненный вздох у Астариона. При этом для бомонда Балдура их пара выглядела вполне органично — приземлённый в политике лорд и его эксцентричная леди, всецело принадлежащая искусству. — Я побуду здесь, — подмигнул он ей игриво, но добавил с возрастающим нажимом: — Но не переживай. Я буду присматривать. Всегда буду присматривать. «Вы посмотрите какая вредина злодеючная!» — мысленно захихикала она. «О да! Просто тёмный властелин, сошедший со своего трона! — поддержала её Тёмный Соблазн. — Прямо пугает-пугает-пугает! Тебе страшно? Мне — нет!» «По заднице получишь и начнёшь бояться! — фыркнул он, недовольный тем, что его серьёзный и зловещий тон немедленно осмеяли, и беззлобно повторил:. — Иди и веселись, Бусинка». Лилит немедленно бросилась исполнять задуманное, на мгновение застыв от незнания, к кому броситься в первую очередь. Одним из первых она поприветствовала Милила — бога песни, поэзии и вдохновения. Иссохший не разменивался на мелочи, когда искал для их маленького праздника музыканта. Лилит вспомнила образ почти забытого божества из старой книжки, прочитанной в детстве, и всецело выразила ему свой восторг. Для этого бога она стала бы Избранной добровольно и с великой честью. Лучшая часть праздника ждала её. Объятия. Сладость ностальгии. Истории. Множество историй. Герои Балдура заслужили достойный эпилог для сюжета своих приключений. Карлах и Уилл со всей скромностью преуменьшили свои подвиги в Аверно, зато похвастались хорошими новостями. Надеждой, что очень скоро они смогут подниматься в Фаэрун чаще. В первую очередь это была надежда для Карлах обрести если не нормальную жизнь, то какую-то её часть. Пламенная подруга даже обронила фразу, что с любимым можно преодолеть все невзгоды, вызвав у Лилит понимающую улыбку. Шэдоухарт с гордостью рассказала о своём огромном зверинце и уютном собственном домике, вдали от суеты. С чуть робкой улыбкой она поделилась хорошими новостями от родителей. Лаэзель уверенно несла освобождение своему народу не только мечом, но и переговорами. Минск остался верным себе и в своей манере присматривал за преступными организациями, наводя на них ужас. Бу, гордо восседавший на его плече, стал грозой для многих негодяев, боящихся вердикта хомячка, который немедленно выполнит силач из Рашемена. Шкряб и Братик радостно бесились вместе. Тара грустно и недовольно смотрела на Гейла, ругая Лилит, что не остановила того от ошибки. Спустя множество объятий, воспоминаний, историй и обещаний, что они будут собираться так почаще и даже одну подаренную деревянную уточку, Лилит подобралась к Джахейре, сидящей у костра. Отчего-то к мудрой друидке она робела подходить. Едва речь заходила о её жизни, вампирша с игривой улыбкой, совсем как у Астариона, говорила о спокойной жизни под крылышком у лорда, включающей все блага и достаточно ресурсов для плодотворного творчества. Но Джахейра всегда была невероятно проницательной. Разговор начался с подшучивания друидки над ней. Её бурчания в сторону строителей и банкиров города, с которыми она собачилась месяцами. Её гордости старшей дочерью, ставшей ночным кошмаром огненных кулаков со своим лидерским характером. И её стремлению сразу после их праздника отправиться в приключение в неизвестную сторону, чтобы вновь соскучиться по дому. Лилит улыбалась, кивала, вставляла свои реплики ответной шуткой, пока наконец Джахейра не сказала: — Девочка моя, ты уверена, что у вас всё хорошо? Выглядишь ты бледненько. — Я… мюзикл мой ставлю и недосыпаю немного, — растерялась Лилит, машинально поправляя волосы со стороны своего рубиново-красного глаза. Только наедине с Астарионом она чувствовала себя комфортно в новой форме. Даже удивлялась, как запросто у неё получилось привыкнуть к особенностям вампирского тела. Но, после нескольких его загадочных улыбок, поняла, что львиная доля её комфорта — это его заслуга. Она отражалась в зеркале, не сходила с ума от жажды, не боялась солнца и текущей воды. Могла войти в любой дом без приглашения. Только пока он рядом. — Да-да, я заметила эти типичные симптомы творческого труда, — отмахнулась от её слов Джахейра и добавила с сарказмом: — Шрам от зубов на шее. Красные глазки. Клыки. Обострившиеся черты лица. Смена температуры тела. Равнодушие к еде. Мне продолжать?.. — Да… это тоже, — виновато опустила глаза Лилит, чувствуя стыд. Тот самый стыд, который, она знала, обязательно возникнет, едва детали её отношений прозвенят в воздухе. Джахейра недовольно покосилась в ту сторону, где только что был вампир, но его не было видно. Только летучая мышь кружила недалеко от них. У берега. — Ты сама этого захотела? — голосом строгой матери спросила она, стараясь смягчить тон. — Я ничего не имею против, если всё добровольно, но не если он заставил. — Я… — язык не повернулся соврать. Лилит вздохнула: — Всё сложно. Друидка понимающе кивнула и, дав знак Минску, принесла со стола два кубка и бутылку вина. Бу со своим силачом теперь находились неподалёку. Будто бы просто так и совсем не для того, чтобы оградить женщин от одного конкретного мужчины. — Тётушка Джахейра всегда тебя выслушает! Давай. Только между нами, — подмигнула она и, наполнив кубки, протянула один Лилит. — Я не знаю, с чего начать… — Тогда начинай с самого начала. Тёмный Соблазн молчала, хотя прислушивалась к каждому слову. Астарион был где-то недалеко. Из-за этого становилось нервозно. Лилит чувствовала возрастающую тревогу за последствия своих слов. Но, выпив вина для храбрости, негромко начала. — Прости, что не писала и не приходила. Один раз я пыталась, но никого не было… — прошептала она. — Первые месяцы я хотела понять, кто я. Кто я без прошлого с Баалом. Что я люблю. Чего я хочу. Какие изменения готова принять. Тогда стало понятно, что с Астарионом не будет просто. Но с кем вообще может быть просто, ведь так? — Допустим, так, — кивнула Джахейра, не забывая подливать ей вина и поглядывать по сторонам. Но вампира рядом не было. Только летучая мышь недалеко кружила, но после попытки Бу с ней поиграть отлетела подальше. — Обращение было лишь вопросом времени. Мне пришл… Это было неизбежно. Если хочешь быть с вампиром, то придётся ему уподобиться… — О, вот значит как? Какие красивые слова. Твои? Или его? — уточнила друидка, глядя ей в глаза так, как, должно быть, смотрят родители, чтобы дитятко поняло, в какие проблемы влезло. — Я дала ему согласие… — прошептала Лилит и наконец услышала голос Тёмного соблазна: «Да-да, почти что из-под палки дала, когда он тебя к стене прижал и давил, пока ты не перестала отказывать. Ну может не прямо к стене, но ты поняла меня!» «Ты… Зачем ты вмешиваешься?» — растерялась она. «А зачем ты пытаешься отрицать, что Астарион обратил тебя против воли? Я так подозреваю, что ты не собираешься рассказывать Джахейре про Куклу и остальное!» — язвительно отозвалась её тёмная сторона. «Это наше личное. Да и… а какой в этом смысл? Вот расскажу я всё Джахейре, и что? Она подставится сама и подставит своих детей, чтобы дать мне убежище от него? Она добрая и не отпустит меня с ним во дворец, чтобы он и дальше меня…» — она лишний раз порадовалась, что в новой сущности для минутки переговоров мир словно замирал для них двоих. И даже Астарион не мог их услышать, если они не хотели. «Тут полно твоих друзей. Давай, попроси помощи. Даже Джергал мог бы тебе помочь. Просто разделить вас порталами. Его в Балдур, а тебя в Невервинтер или Рашемен… да хоть в Подземье к миконидам!» «Чтобы вечность трястись, как трусливая крыса? Чтобы дрожать от каждого шороха? Или чтобы сходить с ума, представляя, как он сначала отомстит моим друзьям за эту помощь?! Ты точно на моей стороне?» «Я на нашей стороне! Да, всё так. Есть риски, но это не значит, что ты должна жертвовать твоими желаниями из-за страха. Если ты хочешь попытать счастье и сбежать от него. Если хочешь обрести свободу. Жить самостоятельно. С ограничениями вампира, но всё же без его правил. Короче говоря, делай это сейчас. Здесь ты в безопасности. Джергал точно не испугается мести зазнавшегося вампирчика», — продолжила говорить Тёмный Соблазн, сбивая её ещё больше с толку. Их мир только обрёл хоть и шаткое, но равновесие. Да, прошло несколько дней. Но Астарион разительно изменился. Кукла нанесла ему рану, которая обещала очень нескоро затянуться, если вообще затянется. Он ни разу не проявил к ней ничего настораживающего. Она буквально стала для него всем. И в действиях, и в гремящих в обоюдной связи, и в чувствах. Худшее в их отношениях исчезло. Она снова начала жить. Почти поставила своё детище! Так зачем ей всё рушить и бежать? Куда? С какой целью? «Мы ведь уже со всем разобрались!» — напомнила она. «Точно? Тогда почему ты боишься сказать Джахейре правду? Если в тебе нет сомнений, то убеди её в этом. Она прозорливая. Её не обмануть!» — её правда разила наотмашь, словно резкое слово Такхизис. «Она симпатизирует мне, но не Убийце Баала. Узнает о тебе и готовься к арбалету от неё или скимитару!» «Верно. Но я буду сидеть тихо. Расскажи ей всё. Подумай, зачем так пытаешься похоронить это как что-то стыдное? Чего ты стыдишься? Это ему надо стыдиться. Не тебе». Лилит тяжело выдохнула. Она знала, как всё выглядело. Она поставила своё отмщение на долгую паузу. Тёмный Соблазн объявила, что станет убийцей Астариона в нескором «однажды». А сама Лилит действительно чувствовала себя спокойнее, позволяя «играть в любовь», как это называла её тёмная сторона. Но она не играла. Сложно любить и желать расквитаться. Шаткое равновесие позволяло. У неё не было уверенности. Только желание, чтобы тот самый тёмный час наступил нескоро. Чтобы хоть немного пожить так, как хочется. Но это совсем не годилось даже для плохонькой истории любви. Лишь для неуверенных самооправданий. И для страшной истории на ночь о вознесённом вампире и двух отродьях Баала в одном теле, снедаемых желанием продолжать резню. — Какая-то часть меня знала, что это произойдёт, — прошептала она, возвращаясь к мудрой друидке. — Это вообще не звучит как «я сама захотела и добровольно согласилась», но продолжай. — Ладно, — она выпила для храбрости бокал вина залпом, совсем не чувствуя вкуса. — Да, я не соглашалась… ну, точнее говоря, согласилась, но не добровольно. Он надавил. Я поддалась. Поэтому пропала так надолго. Я потеряла себя. Была не в себе. Не контролировала себя. Всё было плохо. По-настоящему. Совсем. До недавнего времени. Но… Я… Ох, Джахейра, я так хотела прийти к тебе раньше, до того как… На глазах выступили слёзы обиды. Разросшегося негодования от поворотов своей судьбы. Циничная жестокость, подаренная в ответ на её доверие. И даже тысяча извинений не могла исправить содеянного. Ей следовало бежать к ней тогда, когда после ссоры Астарион обронил разрешение на прогулку. Уйти и не возвращаться. Разбить их пару до того, как они намертво спаялись на всех уровнях мироздания. Друидка немедленно обняла её, ничуть не боясь, что острые зубы могут вонзиться в её шею. Она по-матерински гладила её по голове и едва слышно шептала: — Девочка моя, если ты боялась, что я тебе не помогу из-за твоего нового… статуса, то забудь об этой глупости! Если тебе с ним плохо — приходи, я не осужу. Не тебя. Его — да! — Это всё было ошибкой! — выдохнула Лилит, позволяя слезам наконец выплеснуться. Плакать при Астарионе она перестала. Даже в их оттепели она зажималась. Ощущала его хищником, при котором слёзы воспримутся слабостью, которой можно воспользоваться, и тогда равновесие падёт. — Моей и его. Его в большей степени, да. Он поступил плохо, но он усвоил урок. Мы уже помирились и я пока… я дала ему ещё один шанс. До первого косяка. — Он усвоил? Допустим, верю. А ты усвоила? — Но… — Если он… Нет, не так. Если ты почувствуешь, что больше не можешь быть с ним, то просто бросай всё и беги, хоть в чём мать родила! Приходи ко мне. Или к арфистам. Или к старику Рейвенгарду. Или к Минску. К любому из нас. Мы не осудим. Я точно не осужу. У меня собственных провалов в личной жизни хватит на сотню историй. Вспомни, какая я потрясающе чуткая мать, и всё поймёшь! — встряхнула её Джахейра, заставив улыбнуться сквозь слёзы. Она позволила себе смешок и стёрла с лица лишнюю влагу. Друидка хлопнула её по плечу, напоминая, что даже будучи легендой, героиней и не просто примером для подражания, а чистейшим идолом, совершила немало ошибок. — Дракона с Императором было проще убить, чем потом… дальше жить! — усмехнулась она. — А вот это верно. Лилит, — мудрая женщина заглянула ей в глаза, и та отчётливо на секунду почувствовала себя её дочерью. — Отношения не похожи на убийство дракона… с драконами проще. Или он тебя убьёт, или ты его. А в отношениях, да ещё с таким упырём… Джахейра возвела глаза к ночному небу и терпеливо выдохнула. — Я пару раз хотела его убить. Может, не пару… Один раз даже попыталась. В хлам разрушила его кабинет, — призналась вампирша под аплодисменты Тёмного Соблазна. — И порой думаю, что повторила бы. — Даже так? Ну, может быть, шансы есть, — пожала плечами Джахейра с улыбкой, — вот если бы ты без конца талдычила, что у вас всё теперь будет прекрасно и идеально, то я бы точно била тревогу. И поселила тебя или у меня, или у арфистов. — Я громовой волной его в стену швырнула пару раз… — с робкой улыбкой добавила Лилит, получив одобряющий хлопок по плечу. — Вот и умница. А вообще, тётушка Джахейра может тебе рассказать очень подробно, что надо делать с мужиками, которые распускают руки! Подойдёт и для властных вампиров, не соображающих, что властность должна заканчиваться до любимой женщины, а не после! — фыркнула она, потянувшись за следующей бутылкой, которую ей с готовностью протянул Минск. «Мне тоже интересно послушать!» — живо отозвалась Тёмный Соблазн, без шуток решив ознакомиться с методами выживания от легендарной друидки. Несколько коротких баек про покойного мужа Джахейры заставили обеих искренне расхохотаться. На огонёк подсели Шэдоухарт и Карлах с Лаэзель, пожелав женской компанией послушать, что мог при жизни учудить Кхалид. Когда рассказы с вином подошли к концу, легендарная пара супругов-авантюристов получила куда более реалистичный образ. Не без ссор и даже потасовок. — Скажи мне вот что. Ты хочешь от него уйти? — шепнула Джахейра, когда всеобщий хохот стал неплохим щитом между ними и Астарионом. — Никто тебя не осудит. Никто! Никогда! Просто кивни. Мы с Минском тебя прикроем. Остальные встанут горой ну, кроме этого новоявленного божества. Мы никогда тебя не бросим. — Я… — от растерянности она застыла, не в силах дать хоть какой-то ответ. Как никогда Лилит чувствовала себя слабой маленькой девочкой, заблудившейся в лесу. — Нет ничего постыдного в том, чтобы попросить помощи у тех, кому ты столько раз помогала. Одно твоё слово, дитя. Одно слово… «Момент настал, Дитя, ты можешь выбрать», — шепнула Тёмный Соблазн, ничуть не помогая. «Но ты же сама говорила…» — непонимающе покачала она головой. «Говорила. Советовала. Но твоё слово будет решающим. Как ты решишь, так и будет» «Мне страшно…» — как никогда она боялась ошибиться. Боялась, что Астарион вновь обвёл её вокруг пальца, а она теряет свой последний шанс обрести свободу. И если упустит этот шанс, то когда их мир и гармония осыпятся песком, она окажется взаперти. А следом начнётся настолько лютый мрак, что даже её насильное обращение вампира и последующее заточение в теле Куклы покажется лёгкой разминкой. Но ещё больше она боялась, что отвергнет Астариона, который искренне собрал ради неё всё светлое в своей душе ради последней попытки построить совместно что-то достойное. Тогда она своим побегом не просто похоронит их отношения, она самолично уничтожит всё хорошее в нём. И тот Астарион, которого она любит, несмотря на всё произошедшее, безвозвратно исчезнет. «Вспомни, какой ты была храброй в храме Баала. Я бы никогда не смогла отвергнуть отца. Ты смогла. Вспомни этот момент и скажи, чего хочешь именно ты!» Лилит сдавленно прошептала Джахейре, что ей нужно подумать. Мудрая друидка запросто заслонила её от Астариона, да ещё и позвала на подмогу Минска с Хальсином. Завуалированно. Их она отвлекала беседами, создавая между Лилит и Астарионом шум. Время подумать. Без давления со стороны. Увы, давление изнутри невозможно было убрать. Через обоюдную связь она чувствовала тревогу, но постаралась отстраниться от его чувств. Подумать о том, чего она действительно хочет. Предложение разбить их узы пришло слишком внезапно. Она не была готова. Не теперь, когда на руинах прошлых ошибок они начали выстраивать что-то настоящее. И всё же… Решение не приходило. Тогда она последовала совету Тёмного Соблазна и припомнила во всех деталях храм. Тяжёлую победу в неравном бою. Она победила Орин чудом. У неё не осталось никаких сил. Тело дрожало. Она едва не упала на колени, услышав голос отца. Не из почтения, он почти взял её измором. Сдавил её волю. Вцепился хваткой в её кровь. Дал последний шанс одуматься и быть хорошим отродьем. Почему она отказалась? Как нашла силы?.. Чувства момента плавно накрыли её. Отдающий железом запах крови. Смертельная усталость. Никаких сил бороться и сопротивляться. Жизнь почти на краю. Измученное израненное тело требовало согласиться на всё, чтобы не страдать. И тогда она перевела взгляд в сторону. По привычке, взявшей исток с Изумрудной рощи. Привыкла искать один конкретный взгляд. Одно конкретное одобрение. Астарион. Уже вознесённый Астарион. Всё его тело — сжатая пружина. Лицо непроницаемое. Без попытки улыбнуться или казаться увереннее, чем есть на самом деле. Его настоящее лицо. Едва скрывающее ужас от мысли, что потеряет её. Она смотрела на него, когда нашла в себе силы отказать отцу. Лилит вынырнула из образов прошлого, не сразу вспомнив, где находится. Настолько чувства оказались всепоглощающими. Даже стало интересно, зацепило её погружение в прошлое супруга. Супруг. Она даже мысленно ещё ни разу его так не называла. Даже Тёмный Соблазн придумала ему прозвище, а для неё, Лилит, он всегда был Астарионом. Не больше, не меньше. Даже после вознесения, совместных месяцев жизни, её обращения, заточения и последующего возвращения. Она изменилась. Всё изменилось. Но не он. Тёмный Соблазн молчала. Не толкала ни к какому из итогов. Но решение вновь споткнулось о её рану. Притихшую в наступившем равновесии. Советы не помогали. Воспоминания тоже. Тогда она мысленно посмотрела на двух будущих себя. На Лилит, сбежавшую от Астариона, и на Лилит оставшуюся с ним. Впервые взрослым и циничным взглядом, как у Тёмного Соблазна. Лилит, сбежавшая навсегда, потеряла солнце. Впрочем, подземный мир и пустеющая башня мага казались не худшим вариантом для жизни. Никакого комфорта, вновь сугубо выживание, но это ведь свобода. С неумелой охотой на подземное зверьё, которое, по словам её супруга, во много раз хуже крови думающих существ. И бесконечный страх, что Астарион или его отродья её найдут. Ещё больший страх за друзей, которым он может и будет угрожать. Даже если один только Джергал ей поможет, ярость вознесённого вампира пронесётся по всем, кто ей дорог. Он оставит выжженную землю там, где ей могли бы дать приют и поддержку. И однажды он неотвратимо её настигнет. Нет, её настигнет не сам Астарион, а монстр, что встанет на его место от её побега. И этот монстр будет во много раз хуже Касадора. Даже повторит некоторые из его особенно изощрённых наказаний. Начнёт с запирания её на год в холодной пыльной могиле. Или больше чем на год… Она не отомстит за себя. Она не получит жизнь и свободу. Она превратится в затравленного зверька. Отвратительно. Лилит, оставшаяся с Астарионом, получила всё. Кроме возможности существовать вдали от супруга. Но стоит ли плакать от этого ночами в подушку, если взамен он готов выполнить любой её каприз? Без исключений. Если его не смутили репетиции её мюзикла прямо во дворце, то едва ли он будет долго думать, если она попросит себе театр. По одному театру в каждом крупном городе. Город целиком. В самом худшем случае он попросит её немного подождать, если каприз окажется слишком уж трудновыполнимым. Но в конце концов подарит ей всё. Рядом с ним солнечные лучи не будут обжигать, а жизнь вампира не покажется кошмаром. Её любимый и любящий мужчина будет рядом. Но если он перестанет быть любящим, то Тёмный Соблазн проведёт с ним воспитательную беседу. И в любой момент их будущего Лилит будет иметь шанс выполнить своё обещание. Выбор очевиден. «Я хочу остаться. Это окончательное решение!» «Вот как? Ты выбрала правильно. С точки зрения холодного рационального подхода. Астарион после рабства смертельно боится потерять то, что ему дорого. Свою свободу, включая право распоряжаться телом, и тебя… нас, — спокойно отметила Тёмный Соблазн. — И он готов на любые действия, чтобы удержать самое дорогое для него, даже самые чудовищные.» Лилит посмотрела по сторонам. Друзья. Её приобретённая и отчасти потерянная семейка. Такие разные, но в одном схожие — каждый из них знал, что такое совершить ошибку и всецело вкусить последствий. Довериться существу, которому нельзя доверять, под гнётом обстоятельств. Пойти на поводу чувств из-за незрелости и влюблённости не в того мужчину. Жить в тени ложного или лживого бога. Утратить свободу. Потерять себя. И встать на длинный путь, расходящийся ветвями в стороны искупления и предательства. И нести дальше на себе рубцующиеся раны пережитого опыта. Кто-то справился. Кто-то согнулся. Кто-то сломался… «Он мне кое-что рассказал. Когда ты спала. — вдруг вклинилась в раздумья её тёмная сторона. — Вспомни бал. Некроманты, тэянцы, вампиры и прочие сукины дети всех мастей. Ты была для них забавной зверюшкой-сказительницей. Развлечением, которое можно взять у хозяина. Поиграть. А потом не вернуть или вернуть в потрёпанном виде, но с извинениями и компенсацией. Он не просто так объявился под конец. Он обозначал перед ними своё. Но ты всё равно оставалась всего лишь диковинной зверушкой вампира. Любимым питомцем. Не настолько важный статус, чтобы кто-нибудь из гостей не выкрал ради своих хотелок». Лилит вздрогнула, вспоминая. Все эти взгляды. Комплименты. Предложения отправиться в Невервинтер. Приглашения… Всё это могло закончиться чем-то пугающим. Похищением. Что сделал бы Астарион, если бы кто-то из гостей выкрал бы её, как забавную игрушку, представленную толпе для потехи? Лилит точно понимала, что он не остановился бы ни перед чем. Бросил бы легионы своих и союзных сил. Выжег бы землю и покрыл её солью, убивая магию на корню. Сделал бы всё… «Но ведь он на следующий день…» — она осеклась, вспоминая. «Сама знаешь. Он принял меры.» Обращение. Оно не было болезненным, но оставило худшие воспоминания. Страх. Беспомощность. Бессилие. Она чувствовала себя игрушкой в его руках ещё до Куклы. Эту часть она так и не простила. Как и последующие действия. Не смогла. Это было насилие. Над ней. Какими бы причинами он ни прикрывался, это не отменит всего пережитого… Воспоминание о нём возвращали её в бесконечно повторяющийся цикл. Незаживающая рана в сердце. Её обещание, лежащее на ране пластырем. Но всё это сгорало в пламени ещё более упорного чувства. Чувства, лишённого смысла. Чувства, живущего вопреки всему. Давно недоброго. Чувства, окрашивающего мир в краски смысла. Каким бы болезненным ни стал итог. «Я не хочу бегать от него. Бесконечный бег не имеет ничего общего со свободой, а от него я уже никогда не освобожусь. Мы слишком крепко скованы, сцеплены и связаны. Эту связь разве что смерть разрушит, но… я не уверена, что и она сдюжит, — отчаянно выдохнула она. — Но если он снова…» «Я приму меры и он не повторит!» — уверенно сообщила Тёмный Соблазн. «Ты за меня?» «Всегда!» Лилит поставила пустой кубок на стол и, поймав взгляд Джахейры, покачала головой. Быть может, это её самая страшная ошибка. Быть может, нет. Но она сделала свой выбор. И теперь будет жить с ним. Впрочем, она помнила, что срока давности у помощи Джахейры нет. Если вдруг… то она обещала себе принять помощь арфистов. Быть может, совсем не так, как об этом думала Джахейра. А пока она нашла глазами Астариона. Он скромно стоял в стороне, наблюдая за остальными. Будто бы совершенно ни о чём не волновался, но слишком уж намеренно не смотрел на неё. Она быстрым шагом пересекла расстояние, разделяющее их и без предисловий обняла ершистого лорда вампиров. — Дорогая моя… — он наверняка заготовил речь, но от её действий слова застряли в его горле. — Тсс… не сейчас. Просто. Ничего не говори. Хорошо? — прошептала она, чувствуя, как за спиной смыкаются его руки. Не слишком уверенно. Он так и не привык к объятиям. Но привыкнет. Однажды. Они с Тёмным Соблазном приручат его к рукам. Она свой выбор сделала.***
«Ой какая прелесть. Не шевелись. Я покажу тебя Минску как моего питомца. У него Бу, а меня Летучий Астариончик!» — радостно взвизгнула она, когда он вновь обратился крупной летучей мышью и немедленно попался в её крепкую хватку. «Только попробуй я и тебя так выдеру, что сидеть не сможешь!» — возмущённо возопил вампир, не ожидавший, что его почти безграничная сила, которая в первую очередь должна была наводить трепет, сделала его питомцем. Минск был в восторге от сравнивания питомцев. Бу тоже. Астарион больше не превращался в летучую мышь, видя что Карлах с Шэдоухарт не против потискать его в таком виде, а Братик готов познакомиться с новым маленьким другом. Не считая пугающей заминки, когда старая мудрая друидка добралась до его женщины и вновь начала настраивать против него, ночь встречи с друзьями прошла прекрасно. Да, они не проливали слёз, надеясь, что Астарион и Лилит вернутся в их серые никчёмные будни, а были счастливы. И всё же. Было нечто приятное в том, чтобы вернуться туда, откуда всё началось. Уилл и Карлах без конца танцевали. Да так заразительно, что Лилит требовательно потащила и его танцевать у костра.***
Две пары глаз встретились во мраке тёмной комнаты. Воссоединение друзей завершилось, и портал Иссохшего вернул их домой. Дом. Дворец Касадора всегда был только узилищем. После уничтожения хозяина в кровавом ритуале он стал трофеем. И только сейчас, когда Лилит лежала рядом с ним на широкой кровати и согревала взглядом, это место по-настоящему ощущалось домом. Кровавые возлюбленные. Заклятые супруги. Его женщина никуда не денется, пока не убьёт его. Лилит всецело будет принадлежать ему всем своим любящим сердцем. Но в алом всполохе глаз будет ждать своего часа Тёмный Соблазн, а потом даст своей ненависти уничтожить его. Его кроткая супруга и обезображенная жизнью любовница. Одна будет всё также ребячиться и с нежностью подставляться под ласку его рук. Оживлять своей любовью. Наполнять его неисчерпаемым вдохновением. Другая схватится за нож сразу, как услышит в свою сторону злое слово. Они безжалостно расправятся с любым его врагом, разложив внутренности погибших кровавым хороводом, но только потому, что не позволят кому-то опередить себя. Однажды они повторят попытку и преуспеют. И нынешний расклад устраивал их всех. Астарион едва сдерживался, чтобы не стиснуть её в объятиях. Он всё слышал. Джахейра вновь пыталась настроить его супругу против него. И почти преуспела. Тишина на месте громких мыслей Лилит, срывающихся в их обоюдную связь, пугала. Он понимал, что это значит. Понимал, что именно в тот момент был в меньшинстве. Попроси она помощи у своих друзей, среди которых затесалось два божества, и он бы мог навсегда её потерять. Навсегда. А она снова выбрала его. Выбрала, когда могла уйти. Почему? — Я люблю тебя. Когда с едкой улыбкой, на глазах ставшей тёплой и родной, она произнесла те самые три слова, он замер, недоверчиво уставившись на неё. Он смотрел долго, пытаясь высмотреть уловку или манипуляцию. Осознание давалось титаническим трудом. Её слова на самом деле реальны? Его ужасное чудовищное «Я» по-настоящему искренне любимо? Ещё полгода назад он был уверен, что никто во всём мире не будет его искренне любить. Пользоваться, презирать, ненавидеть, вожделеть... Но теперь он безоговорочно верил в её любовь. Только после того, как она наполнилась ненавистью и стала понятнее для его восприятия мира. Тёмный Соблазн и Лилит. Ненависть и Любовь. Обе в одной женщине. Чаша с блаженством и ядом, которую он намеревался испить до дна. Настолько, чтобы сказать первую в своей жизни правду, включающую то самое слово: — Я… тоже тебя люблю.