Хор боли сменится всхлипами доверия, обещаю

      — Виски-кола: один к трем, усатик. — Энджел садится за барную стойку со стороны посетителей и складывает верхнюю пару рук на столешницу, подпирая одной грязную от крови щеку.       — И все? После такой хорошей заварушки, я думал, ты выберешь либо что-то покрепче, либо дозу побольше. — Хаск заходит на свое рабочее место, разворачиваясь спиной к «клиенту» и начиная набирать бутылки со спиртным.       — Ну, если у тебя есть горсточка-другая кокаина, я не откажусь.       — Я имел в виду алкашку.       — Тогда не нужно.       — А, я забыл, ты ведь в том баре уже точно успел занюхнуть.       — Не кори меня за это, усатик. У самого вместо соски бутылка дешевого пойла.       Хаск чуть притих, намешивая заказанный коктейль. Он знает о своих проблемах, ему не раз указывали на это: тот же Аластор периодически подзуживает его разбить бутылку и больше не покупать хотя бы эту дешевую отраву, пить что-то подороже; но почему-то именно замечание демона-паука будто задело за живое. Кажется, он слишком трезв, раз в голову лезут такие сентиментальные мысли, присущие чаще только слабакам. Хаск достает любимую бутылку и легонько отхлебывает: благо, она только началась, и не пришлось запрокидывать голову и демонстрировать Энджелу свою слабость. И почему перед ним он ощущает себя таким странным, неподвластным? Определенно, трезв. Еще глоток.       — Это… Спасибо, что ли?       — Че? Да погоди ты, щас закончу.       — Я не про выпивку. Я про… Ну, тот разговор на улице… И та заварушка. Это стало для меня здоровой такой пощечиной или холодным душем утром.       — А… Да, не за что… Все что хотел, я уже сказал там. Добавить мне нечего. — Хаск развернулся, пряча низ крыльев за спиной и подавая на стойку коктейль в чистом прозрачном стакане.       Энджел лишь сдержанно кивает, неумело скрывая легкую улыбку, что тронула треснувшие губы. Обычно скрывать чувства он умел, но сейчас, кажется, это было что-то, что прятать совсем не хотелось. Он забирает заказ и отпивает немного, смакуя вкус на языке, и лишь после глотает. Хаск слегка испытующе смотрит на демона-паука и ждет вердикта. Но внимание привлекает нехилых размеров синяк под глазом Энджела. Хаск приближается к чужому лицу, чем очень смущает обладателя, и пытается рассмотреть. Энджел поспешно разворачивается на высоком стуле левой стороной к демону-коту и лишь фальшиво улыбается.       — Это моя нерабочая сторона, — дешевое оправдание своему внезапному действию.       — Херня, твоя рабочая сторона как раз правая. Ты говорил мне это четыре дня назад.       — А теперь левая. В драке заехали.       — Кто умудрился? Я старался расправиться со всеми на расстоянии, чтобы тебя не задело!       — Ну, вот, один задел… Да похер, на мне как на собаке, ты же знаешь. — отмахнулся Энджел, стирая с лица зубастую улыбку.       — Да не пизди! Ты достал миниган, когда ко мне подошли, себя уж ты можешь защитить. Кто тебя ударил? Это в клубе? И ты с ними после этого еще флиртовал? Не думал, что ты такая портовая шлюха без самооценки. — Хаск сыплет колкостями, а в душе дичайше переживает, что не уберег его в не самой сложной битве, да еще и не самого слабого напарника. Возможно, именно из-за бури чувств он сейчас так резок.       — Да не в клубе это! Говорю же, в борьбе кто-то, видимо, все же попал! Сам не лучше! Прекрати прятать левое плечо, я вижу, что в тебя попали. — Энджел переходит в оборону посредством нападения, он давно заметил кровь, которая никак не может запечься.       — Навылет. Похер. — Хаск достал из-под барной стойки небольшую медицинскую аптечку и начал в ней рыться. Найдя мазь от отеков, он вылез из сумочки и снова приблизился к Энджелу.       — Да че ты, пройдет быстро, ну. — Даст капризничает и отклоняется назад, не давая Хаску даже дотронуться до его лица. Но тогда демон-кот хватает его за плечо раненной рукой, и Энджелу становится искренне совестно за то, что бармен пытается помочь даже в ущерб себе. Он сдается, наклоняясь к Хаску и чуть не тычась ему в лицо носом, и прикрывает оба глаза, позволяя когтистой лапе аккуратно намазать синяк под глазом мазью. Не обошлось и без нытья: Энджел успел отдернуться, когда Хаск, кажется, слишком сильно надавил на больное место.       — Бля, ты в своих фильмах, которыми так хвастаешься, члены побольше принимаешь и не пикаешь! А тут ноешь от того, что я мажу фингал?!       — Ты сам просил быть с тобой честным!       Крылья Хаска вмиг опустились, морщины на лбу и между бровей расправились, а взгляд тут же приобрел нотку сожаления, как если бы нашкодивший кот смотрел на хозяйку, мол, не ругай, я зато тебе мышь поймал. Он убирает руку от его глаза: все равно закончил уже, и вытирает ее о полотенце, заткнутое чуть ранее за пояс. Энджел не открывает глаза — наоборот: зажмурил сильно, отвернув голову слегка вбок и опустив вниз, тоже будто виноватый.       — А на съемках?..       — Я актер. На съемках все играют. — Даст всхлипнул, но, кажется, он не плакал, а подключал свои способности «лживого ублюдка», коим его за глаза окрестил Аластор, поделившись этим только с Хаском.       Сам же демон-кот сейчас поднял уже чистую лапу и аккуратно положил ее на щеку Энджела, попытавшись его так приободрить и погладить. На удивление, розовый паук не только не отстранился, но даже слегка прижался к мягкой лапке.       — Доставай бинт, я замотаю тебе плечо. — бормочет Энджел, позволивший себе минутную слабость: раскиснуть в руке Хаска. С ним все вокруг становилось каким-то более ярким, красочным, не таким бесячим. Это пугало. Он, как домашний кот, будто бы ложился на больное место и исцелял… Душу? Возможно, что-то от нее все же осталось, раз грешники ходят по Аду.       — Я истратил последний пару дней назад. Слушай, забей, а? Само затянется.       Хаск громко матерится, когда его вдруг хватают за лапу на чужой щеке. Энджел, все еще сжимая его руку в своей, обошел стойку и встал у «выхода», со словами «У меня в комнате есть, пойдем» потащил демона-кота за собой на второй этаж. Последний не сопротивляется физически, хотя словестно поливает грязью Даста, правда, когтистая лапа все крепче сжимает в себе длинные пальцы паука.       Уже у своего номера Энджел достает из кармана шорт ключ и вставляет в скважину, которая противно скрипит при повороте механизма. Хаск самостоятельно заходит в розовую комнатку, ибо его руку уже отпустили, а побывать у всем известной порно-звезды «дома» в любом случае интересно. Даже если ты не фанат такого, даже если ты никак не относишься к этой звезде, даже если она тебя бесит, ведь так? Навстречу демонам из ванной комнаты выбегает маленький поросенок, радостно хрюкающий и аж подпрыгивающий рядом с ногами Энджела, просясь на руки. Даст внемлет мольбам животинки и берет ее в лапы.       — Ты скучал по мне, Наггс? Скучал, скучал, моя детка. Мамочка дома, она не уйдет никуда. — Энджел нянчится с пóросей как с ребенком, коим, собственно, он и назвал свое животное. Хаск тихо кашляет, обращая внимание забывшегося родителя на себя. — Ой, извини. Садись на кровать, я сейчас, только найду бинты и зеленку или что-то в этом роде.       Хаск сдержанно кивает и наблюдает, как Энджел опускает поросенка на пол, а тот довольно идет в сторону своей лежанки. Демон-кот садится на большую кровать, чей матрац тут же прогибается под ним: мягко. Он осматривает комнату первого посетителя Отеля Хазбин и со смешком отмечает излишнюю девчачесть во всем интерьере. Интересно, Дасту вообще это все нравится всерьез или он снова играет? Он говорил, что груди у него даже нет, это мех, однако, он его очень подчеркивает. Работа на гребаных фетишистов? Ну и запудрил же ему голову этот Валентино. На туалете лежала многочисленная косметика, некоторые палетки валялись открытыми, на полу за ножкой тумбы одиноко таилась кисточка, видимо, Энджел уронил ее, когда в спешке красился на съемки. Рядом с кроватью стояла тумбочка, как во всех номерах, только вот демон-паук оклеил ее розовой бумагой с блестками. Рядом с лампой, внезапно, желтого цвета лежал разбитый в одном месте телефон Даста, пачка сигарет и мешочек «именной» дури. Хаск тяжело вздохнул, да так, что сквозь этот звук проскочил кошачий рык. Зажженая подсветка под потолком и отсутствие полноценного света успокаивало и располагало, яркая полоса неприятного белого свечения падала на пол и стену из-за приоткрытой двери в ванную, откуда прямо сейчас послышался грохот: кажется, Энджел что-то уронил. Тихое «блядь» сопроводилось цоканьем высоких сапог на каблуках, и в ярком свете появился хозяин номера, держащий в руках аптечку. Он чуть улыбнулся Хаску и щелкнул выключателем, туша неприятные волны. Энджел присел на кровать рядом с демоном-котом и открыл найденную сумочку, начиная рыться там сразу тремя руками. Тихо матерясь себе под нос, он достает из аптечки пустые упаковки от бинтов, а Хаск мысленно сочувствует другу, понимая, как много ему приходится залечивать всевозможные раны.       — Блядь… Так… А, точно, в тумбочке должно быть!       Энджел встает с кровати и подходит к тумбочке, открывая нижний ящик и склоняясь со своих двух метров практически к полу. Пиджак на голое тело задирается, показывая белую слегка пушистую спину с розовыми пятнышками. Хаск, посмотрев на это буквально секунду, протянул здоровую лапу и, схватившись за подол пиджака, натянул его до попы Энджела, скрывая интимную часть его тела. Последний удивленно обернулся на Хаска, мигая разными глазами. Но демон-кот перевел спокойный взгляд на паучка и слегка качнул головой вверх, мол: «Что такое?», а сердце Даста, кажется, пропустило пару ударов. Херня какая-то, казалось бы, а очень явно дала понять обоим тот статус отношений, который между ними сегодня возник. И Энджел это очень хорошо ощутил и даже слабо покраснел. Он выпрямился и положил на чужое колено чистый бинт, ногой закрывая ящик, уже не наклоняясь. Рука Хаска также мягко и незаметно соскользнула с одежды, как и прикоснулась к ней, не задев тела. Тепло. Как же, сука, тепло стало на душе.       — Сними лямку, она может сползти на рану. — Энджел присаживается рядом с гостем на кровать со стороны больного плеча.       Хаск послушно стягивает подтяжку, отчего штаны на тощем теле отстают от меха еще сильнее.       — Не пробовал купить штаны по размеру? Можем сходить в один магазинчик неподалеку: там очень хорошее качество. — бурчит Даст, попутно аккуратно промакивая ваткой с зеленкой рану. Он чертыхается, залезая на кровать с ногами и ползет на них же за спину Хаска. — Навылет, навылет, — передразнивает, — вот она, торчит. Подай пинцет из аптечки.       Демон-кот кладет аптечку себе на колени, начиная в ней рыться: пластырь, увлажняющий крем, Хэлланин, Эдемдерм… Вот и пинцет. Протягивая инструмент и готовясь к жгучей боли, Хаск широко раскрыл глаза. Когда пинцет оказался в длинных изящных пальцах, бармен снова порылся в аптечке, достав тюбик: действительно, Хэлланин. Большие брови сошлись у переносицы. Конечно, было понятно, что с его работой такого рода травм не избежать, но все равно. Отчего-то больно. Хаск перевел янтарные глаза на тумбочку, где все также молчаливо лежали наркотики и сигареты со слюной Валентино. Всё это больно. Больнее, чем пуля в плече. Больнее, чем осознание собственной никчемности, когда выпиваешь недостаточно много, чтобы забыться. Больнее, чем если бы все это происходило с ним.       Энджел слишком занят аккуратным извлечением пули, чтобы заметить застывшего кота, его взгляд и почти пустой тюбик мази от анальных трещин в его руках. Он только благодарит отца Чарли за то, что этот бармен зафиксировался в одном положении. Демон-паук без предупреждения хватает пинцетом пулю и рывком достает ее из уже начавшей затягиваться плоти. Хаск от неожиданности вскрикивает, роняя тюбик, и подскакивает на кровати, инстинктивно пытаясь ухватиться рукой за вновь кровоточащую рану. Даст успевает поймать чужую лапу и сжимает его пальцы.       — Тшш, не трогай: занесешь какую-нибудь херню.       Хаск болезненно шипит, сжимая руку друга. Он рычит и тихо просит поторопиться.       Энджела долго уговаривать не надо: он послушно и довольно быстро обрабатывает рану ватным шариком и обматывает бинт вокруг плеча мужчины. Фиксирует парой липких полосочек на особенно незакрепленных местах. Все это время белые когти сжимают одну из нижних рук паука: возможно, будь они короче, а руки Энджела больше, — они бы впивались в ладонь и рвали белую перчатку. Хаск отпускает его руку только тогда, когда сам Даст снова ползет на коленях к краю кровати.       — Подожди здесь, я… Сейчас вернусь. — Энджел забирает аптечку с колен кота, встречаясь с на удивление живыми, обеспокоенными глазами с черной склерой. Но ни один из них ничего не говорит: Хаск дергает носом-сердечком, а Энджел слегка улыбается.       Натужно.       Хаск откидывается на кровать, смотря в потолок. Он слышит хлопнувшую дверь и гремящую щеколду. Боится. Боится, что Хаск завалится к нему без спроса? Он надеется, что это просто машинальное действие, ибо, если Энджел боится его… Почему-то коту это неприятно. Будто не плевать на чужие чувства и мнение о нем. Будто не плевать.       Энджел роется в аптечке и упорно не может найти нужный тюбик. Пиздец, уже время подошло для нанесения, а он закончился?! Завтра перед работой нужно будет заскочить в магазин и купить сразу три. Паук оставляет косметичку на раковине и скидывает с себя грязную одежду, бросая ее в корзину. Сам же быстро залезает в ванну, включая душ и закрывая шторку. Нужно сполоснуться и стереть…всё. Вообще всё: кровь, сперму, смазку, масло, день. Не подставляет лишь лицо, где под глазом у него намазано Хаском. Вообще, не хочется оттирать и руки: на них осталось призрачное ощущение чужих нежных лап. И почему он был так… Учтив с ним? Пытался показаться лучше, чем он есть? В конечном итоге все в жизни Энджела оказывались последними тварями. Но… Здесь, в отеле, почему-то не так. Шарлотта добра и бескорыстна, Вэгги хоть и требовательна, но довольно жертвенна… Аластор… Его Энджел не воспринимает как часть Отеля. А вот Ниффти и Хаска — очень даже. Возможно, Хаск не так уж плох на деле… Вот уж точно: иногда нужно впустить кого-то в свои границы, чтобы тебе стало легче. Быть может, будь Энджел с ним менее фальшивым, Хаск бы заинтересовался им?       Уже после душа демон-паук облачается в халат, застегивая пуговицы, оставляя лишь пару штук сверху: из-за итак имеющегося пуха это место очень потеет. Он открывает дверь и сразу закрывает ее. На кровати, свернувшись калачиком, посапывает Хаск, а рядом с ним лежит Толстый Наггетс. Будить ни того, ни другого Энджел не стал: он аккуратно накрыл бармена одеялом, а сам лег с другого края, подтянув ноги к себе и обняв себя всеми четырьмя руками. Обычно он так спал под пледом или одеялом, иногда обнимал вместо ног Наггетса, но сейчас свинка выбрала гостя. Возможно, Хаск ему понравился. А животные не ошибаются насчет тех, кому можно доверять. Энджел повернулся к Хаску лицом и аккуратно поправил лежащее криво перо на большом крыле. Мягко. Хочется погладить. Но настолько торопить события он не привык: кот ему заедет еще по лицу спросонья, а это будет уже не обыденный синяк от Валентино. С этими мыслями паук закрывает два основных глаза, предварительно убрав руку от Хаска.       За последнюю неделю оба демона наконец-то выспались этой ночью, не мучаясь от кошмаров.