Преступление и Наказание.

Холодный метал сжимает запястья, до боли натирая кожу. Рыжие локоны были в красных пятнах засохшей крови и взъерошены. Его голос давно охрип, изменился, получив угнетенный отчаявшийся окрас. Тяжело в таком состоянии не думать о худшем исходе. «я не выберусь и меня не найдут. Но думаю это к лучшему? Они не должны попадаться на глаза Рико». Джостен напевает тихую мелодию, думая о том, что готов пожертвовать своей жизнью, лишь бы лисы остались целы и невредимы. Чтобы Эндрю остался цел и невредим. Он слышит тихие, приглушённые шаги, что приближались к нему. Морияма предпочел покинуть его ещё несколько часов назад. Значит на улице предположительно 11 часов вечера. Некоторые языки Нил никогда не забудет Японский, один из таких. Поначалу с болью, севшим голосом, лисёнок начинает напевать уже слова. Кевин садится опираясь спиной о железную дверь, он ничем не может помочь, но делает всё, что в его силах. На экране его телефона светится "Эндрю". Дэй набирает его номер и трубку мгновенно снимают, в ответ на пение Нила лишь тишина. Но этого достаточно, ведь тот знает. Знает, что Миньярд слышит его и понимает, что рыжий невзрачный паренёк, что запал ему в душу – всё ещё жив. Сидя на сыром и холодном полу, в почти полностью разодранной одежде, с сотнями ссадин, синяков, ран, Джостен продолжает петь. Его голос ровный, уверенный. В нем проявляются частички злости. Кевин вздрагивает. Он знает японский слишком хорошо, и уж лучше бы он не слышал того, что слышит. Его сердцебиение учащается, страх подкрадывается и у него велики глаза. Эндрю тихо говорит в трубку: — О чем он поёт, Кев? И Дэй не может ничего сказать. Он ещё не понимает, почему ему так страшно, но вскоре чувствует вибрацию, что прошлась по спине. Характерный звук осыпающейся штукатурки?... Нет. Это осыпающийся кирпич. Гулким эхом в ушах отзывается скрежет металла, словно пёс срывается с цепи. В тоне голоса Нила нарастают ноты агрессии, он явно зол. Не как всегда, а словно вот вот кого-нибудь прикончит. По телу Кевина проходят мурашки, как только он слышит звонко упавшую цепь на бетонный пол. Вместе с этим отскакивает к противоположной стене роняя телефон. Бледные узловатые пальцы хватаются за рубашку, оттягивая её от горла, ведь воздуха всё меньше. Сердце вот вот выпрыгнет к чертям. Джостен срывается на душераздирающий крик, а вместе с этим раздается второй звонкий удар упавшего метала. Скрежет... — Кевин. Кевин Дэй! Ответь мне черт тебя подери, о чем он поет!? Конечно Эндрю замечал малейшие изменения в тоне голоса Нила. В этом, любимом им, голосе смешались боль, отчаяние, ненависть, агрессия, желание мести. Миньярд не может его успокоить, не может помочь, даже не может докричаться. Но вдруг голос приближающегося Джостена стал утихать, словно мгновенно потеряв все яркие краски. Это пугало в несколько раз сильнее. Даже Эндрю умолк, поняв, что докричаться до Кевина бессмысленная затея. Несколько мгновений спустя, когда даже Миньярд понял, что песня закончилась, послышался жуткий грохот. На железной двери осталась глубокая вмятина. Ещё несколько таких ударов металла об металл и Джостен вновь заговорил на японском: — Передай Рико, что как только я выберусь отсюда, я уничтожу его. Это говорил уже не Нил. Это был Натаниэль, сын мясника, чья жажда убийств была сильнее чего либо в этом мире. Жажда мести... Голос убийцы. Не смотря на дикую дрожь по всему телу, Кевин подскочил на ноги и словно щенок поджав хвост – убежал. Его сердце обещало остановится, а мозг кричал: «Умоляю... Пожалуйста... Только не это»