***
Утренние лучи солнца слепят глаза. За окном слышен мужской смех, а затем громкий звонок проезжающего велосипеда. Кацуки открывает глаза. В горле остаётся ком. Он подносит руки к мокрым векам, трёт их, затем резко останавливается, убирает ладони с лица и ужасается. Садится на постель, рассматривая худые руки с разных сторон. Глаза округляются, а пульс учащается. Он озирается по сторонам, и сердце начинает щемить. Впереди него стоит стеллаж с фигурками всемогущего, ещё старой коллекции. И эти стены синего цвета, прикроватная тумбочка, на которой лежит пустующий кошелёк рядом с наполовину пустым стаканом апельсинового сока. Всё абсолютно то же самое. Он вскакивает с постели и быстрыми шагами подходит к зеркалу. «Боже, боже, боже…» Трогая себя с разных сторон: лицо, волосы, руки — он не хочет верить увиденному. Всё точно так же, как в самом начале. Ему снова тринадцать лет. Опять эта же чёрная футболка и штаны серого цвета. — Блять! — истерично кричит он и начинает лупить себя по щекам. — Сука-а-а! Он не верит. Не хочет верить. В каком он дне? Всё с самого начала? Что происходит? Изуку мёртв? Бакуго садится на корточки и обнимает себя за колени. Его трясёт. Зрачки сужаются, сердце колотится так сильно, что перед глазами начинает темнеть. Всё навалилось резко и сразу. Вырываются всхлипы. Слёзы наполняют глаза и не могут держаться в них дальше. Всё кажется несмешной шуткой, ночным кошмаром — но никак не правдой. Жестокая действительность ставит на нём мысленные отметины. Чувство вины сжирает его с ног до головы, не оставляя и кусочка. Хочется по-настоящему провалиться под землю. Одна мысль, что, если бы Кацуки не был мелким засранцем, обижающим свой же объект любви, никто бы не умер. Он бы сам не оказался в этой ситуации. Ему стоило всего-то лишь протянуть руку в ответ на той самой реке. Когда мокрая одежда липла к телу, болела голова. Когда «друзья» сверху глазели. Когда Изуку с обеспокоенным взглядом протягивал ему свою маленькую ручонку. Спрашивал, не ушибся ли он. Именно тогда надо было прекратить обижать веснушчатого. Кто же знал, что такая херня имеет такие большие последствия. В ушах начинает звенеть, и он зажимает их руками. Затем резко встаёт и в порыве истерики сбрасывает все фигурки со стеллажа, книги со стола, кидает подушки с постели, выкидывает вещи из гардероба. Всхлипы не прекращаются. — Ненавижу! — истерично кричит он. Подходит к стене, не обращая внимания на то, как наступает на кинутые на пол вещи, и со всей силы начинает бить её кулаком. — Ненавижу себя! Ненавижу себя! — тараторит он, сжимая зубы до боли в дёснах. — Сдохни! Сдохни! Сдохни! На костяшках выступают капли крови, но он не обращает на это внимания, продолжая дубасить стену, невзирая на боль. Слёзы скатываются по щекам, изредка попадая в рот, пока вдруг его не оттягивает от стены мать, держа за талию. — Кацуки, какого чёрта? — обеспокоенно спрашивает его Мицуки, поворачивая сына к себе лицом. — Ты даже не услышал, как я вошла! Бакуго не отвечает. Из-за прерывистого дыхания и слова не вставить. Он лишь всхлипывает и обессиленно падает на колени. Мать садится следом. — Боже мой, да что происхо… — не успевает она договорить, как Кацуки прижимается к ней и начинает крепко обнимать, словно она вот-вот исчезнет. Мицуки приоткрывает рот от неожиданности и обнимает в ответ, поглаживая его макушку. — Всё из-за меня. Я-я такой мудак… — всхлипывая, говорит Кацуки. — Как вообще таких, как я, земля носит? Прости, мам, прости меня. — Не смей так говорить про себя, Кацуки. Ты хороший, очень хороший человек. Я твоя мать — знаю тебя лучше всех. Ты можешь казаться агрессивным, антисоциальным, но это всего лишь оболочка, которую ты по каким-то причинам образовал вокруг себя. — Я не могу выносить себя… Я всё испортил. Мне нет оправдания. Мать не представляет, о чём он говорит. Лишь сидит на коленях с глазами, полными переживания. Сердце сжимается. — Всегда есть шанс исправить. Всегда, родной. Кацуки отлипает от матери и смотрит в глаза. — Такое уже не исправить. — Всё можно исправить. Или хотя бы попытаться это сделать — всегда возможно. Блондин снова прилипает к Мицуки и начинает обнимать её, жмуря глаза. — Я люблю тебя, оболтус. Знаю, что ты сможешь исправить, если сам того захочешь. — Затем, выдерживая небольшую паузу, продолжает: — Я верю в тебя. Всегда верила. Всегда буду любить. Всегда любила. Кацуки постепенно успокаивается. Действительно, мама права. Он по-прежнему не знает, в каком он находится дне. Пусть даже ему придётся пройти через это с самого начала — он сделает всё, что есть в его силах, чтобы с Изуку в конечном итоге всё было в порядке. Он попытается. Он исправится. Сейчас ему нужно заглянуть в календарь и понять, какой это день. Или в телефон, чтобы судить по перепискам. В конце концов причуда Мидории — альбом. Фотографии не бесконечны. Хоть он до сих пор и не знает точно, как она работает. От мысли об Изуку сердце сжимается. Пусть он был и злодей, пусть они и не общались, это всё ещё тот парень, которого он любил. А от мысли, что тот Изуку, который был связан вместе с ним, лежит где-то там в отключке, всё внутри сжимается. Больно, очень больно. Ему так сильно не хочется его терять. Кацуки отодвигается от матери, трёт глаза тыльной стороной ладони и смотрит на неё. — Спасибо, мам, — говорит он, а затем одаривает её самой искренней улыбкой, которую она только видела. Мицуки непроизвольно улыбается в ответ. Она очень рада снова видеть настоящего сына. — Я уберусь. Но мне нужно кое-что сделать, — поднимаясь, говорит Бакуго. — Хорошо-хорошо, не отвлекаю, — отвечает мать, встаёт, в последний раз кидает взгляд на разгром в комнате и выходит, тихо закрывая дверь. «Изуку всё ещё должен быть тут. Я постараюсь», — решает Кацуки, осматривая комнату. Он подходит к календарю, но дата ему ничего не даёт. Потому что он не помнит точно дату того дня, когда попал сюда впервые. Затем Кацуки подходит к столу, на котором лежит смартфон, и включает его. Восемь утра. Открывает сообщения и уже собирается читать все чаты, которые есть, но натыкается на самый первый: «Деку: бесполезное дерьмо». Поморщившись от такого противного никнейма, который он приписал когда-то Мидории, он заходит в их чат и видит сообщение: «Привет. Прости, что пишу. Можем встретиться через час на крыше школы?» Сообщение новое, пришло тридцать минут назад, так что Кацуки моментально печатает: «Привет, хорошо, давай». Он с облегчением выдыхает. День новый. Такого сообщения он не припомнит. А одна мысль о том, что Изуку тут есть, согревает его. В этот раз он точно не проебётся. Шмыгая, он подходит к зеркалу, осматривает свои опухшие, красные глаза и чуть возмущается. Затем оборачивается и подбирает школьную форму, чтобы надеть её и поспешить к Изуку. В груди загорается неподдельное чувство решимости, что у него появился ещё один шанс исправиться.***
Под ногами проносятся металлические ступени. Кацуки весь запыхается, пока бежит к школе, а затем сразу же сворачивает к лестнице. «Что он хочет сказать?» — вспоминает Кацуки, так как, по всей видимости, этот день он уже проживал, но забыл, если опираться на слова Изуку. Погружённый в свои раздумья, он не замечает, что остаётся пара ступеней до металлической двери. Он встаёт, чтобы отдышаться, и осторожно отворяет её. Перед глазами он видит того самого — хлипкого тринадцатилетнего парня с зелёными волосами. Кацуки не может сдержать лёгкой улыбки. Изуку не замечает его: полностью погружённый в свои мысли, бормочет что-то себе под нос. Только тогда, когда дверь громко, со скрипом захлопывается, Изуку дёргается и устремляет свой взгляд на Кацуки. — Каччан! — пугливо и одновременно радостно выкрикивает Изуку. — С-спасибо, что пришёл. — Да, привет, — отвечает Кацуки, не сводя взгляда. — Прости, что заставил прийти. Просто… — Мидория мнётся, собираясь с мыслями. — Один человек сказал мне, что всегда лучше говорить правду. Кацуки медленно подходит ближе, из-за чего Изуку пугается и отходит назад. Бакуго замечает это и останавливается, обеспокоенно поджимая губы. «Деку боится меня? — А потом, подумав, сам же себе отвечает: — Блять, да я так его хуесосил, как ему теперь меня не бояться?» — Каччан, знаю, что ты мне скажешь после такого, но всё же во мне есть маленькая надежда. — Он опускает взгляд. — Мы знаем друг друга с самого детства. Ты правда мне очень дорог. Знаю, какое у тебя ко мне отношение, но я не могу молчать… Потому я хочу сказать… — Изуку поднимает взгляд, вжимает голову в плечи и жмурит глаза. — Я хочу сказать… Ч-что ты мне н-нравишься! Последние слова, как эхом, отдаются в голове блондина. Они… так… знакомы ему? «Ты мне н-нравишься!» — выкрикнул Изуку. Ребята сзади заливались смехом. И он вспоминает, как Мидории было обидно тогда. Как он в мгновенье потух. Как всегда горящие глаза погасли. «Позорище…» — процедил тогда Кацуки. Вспоминая это, Бакуго чувствует, как его сердце начинает щемить. И как же он рад, что теперь такую ошибку он не совершит. Он больше не забудет этот день из-за чувства вины. Кацуки будет его помнить вечно. Он исправит события прошлого. Нежная улыбка не может слезть с лица Бакуго. Он точно знает свой ответ. — Ты мне тоже нравишься, балда, — по-доброму отвечает Кацуки. Этого достаточно, чтобы Изуку изумлённо посмотрел на него. Чтобы глаза его округлились. Он невинно хлопает ими и спрашивает: — Ты… не шутишь? — Нет, мне давно стоило тебе об этом сказать. Прости меня за всё. — С лица спадает улыбка. Он опускает голову и раскаивается. — Я всегда тебя любил, всегда буду. Мне всегда хотелось быть к тебе ближе, но я был лишь закомплексованным мальчишкой. Мои друзья полные тупицы. Мне действительно стыдно, что я так поступал с тобой. Мидория подрагивает, трёт глаза, которые моментально наполняются слезами, и улыбается через боль, которую он прошёл. Это ощущается как победа. Как вкусить самый вкусный торт спустя годы потребления кошачьей еды. Сердце колотится. Изуку не понимает, как так просто всё вышло. «Впредь, если кто-то посмотрит на тебя как-то не так, я убью этого человека на месте», — клянётся себе Кацуки. Лучи солнца теперь кажутся не такими назойливыми и даже приятно согревают их двоих. Кацуки уверен, что после такого всё будет иначе. А если нет — он изменит. Сможет. Придумает. В груди загорается надежда. Он смотрит на плачущего веснушчатого, затем медленно подходит и крепко его обнимает.***
Роса плавно скатывается с маленьких травинок, оставляя за собой приятное чувство жизненного потока, по которому Кацуки уже успел соскучиться. Одежда неприятно липнет к телу, но в то же время вызывает чувство дежавю. Царит приятный аромат — тот запах, что возникает после того, когда дождь проливается на землю. Кацуки припоминает, что есть отдельный термин такому духу: «петрикор». Он неспешно открывает глаза. Обычно пасмурное небо вызывает у блондина лишь негативные эмоции, но только не сейчас. Именно такая погода поможет ему восстановиться. «Всё… кончено?» Он подносит руки к лицу — точно его. Те, к которым он привык. Главный признак того, что ему определённо не тринадцать. Но тогда возникает вопрос: сколько ему сейчас? Нет, вопросы сваливаются на его плечи, как самый тяжкий груз. Голова начинает болеть, отчего он морщится. Почему он мокрый? С ним такое впервые: он очнулся в нестандартном месте. Превозмогая себя, Кацуки опирается на локти и пытается разобраться, где он: перед глазами масштабное поле, явно вдали от города, всё это окружает лес и небольшая дорога слева. Бакуго тянется в карман насквозь промокших шорт в надежде отыскать там телефон. И он находит. С облегчением выдыхая, включает его и видит кучу сообщений от «Изуку». «Изуку? Я называю его по имени?» — В глазах зарождается надежда, а в груди возгорается трепет. «Каччан, где тебя носит?» — читает он первое сообщение. «Пожалуйста, ответь, я волнуюсь». «Ты не любишь такую погоду… Так куда ты мог уйти?» И последнее сообщение, отправленное двадцать минут назад: «Я догадываюсь. Скоро буду». Кацуки уже хочет напечатать в ответ сообщение о том, что с ним всё в порядке, но зарядка предательски не вовремя подводит. Экран темнеет и вовсе перестаёт реагировать. — Чёрт возьми… — обессиленно шипит он и плюхается обратно на промокшую землю. «Надеюсь, и вправду найдёшь». Он прикрывает глаза, и его в полной мере настигает осознание. Всё закончилось. «Впрочем, брось. Что важнее — каким образом ты дошёл до предпоследнего дня? Кто тебе помогал?» — слышится голос Изуку. Предпоследний день. Он признался Мидории на крыше — это была крайняя фотография. Значит, сейчас он выбрался. Губы непроизвольно начинают кривиться от подступающих слёз. «Ну и плакса, — осуждает себя блондин. — Какой раз не могу себя сдержать». Запястьем он накрывает глаза, а затем еле слышимо смеётся. Абсурдные, странные чувства покрывают все клеточки тела. Ему не верится, что теперь всё действительно будет в порядке. Издалека слышится шум подъездающей машины. Кацуки не открывает глаза, совсем позабыв про Изуку, который обещал его найти. Транспорт останавливается с характерным звуком резиновых шин. Дверца открывается и тут же захлопывается. — Каччан! — кричит обеспокоенно Мидория, подбегая ближе. Кацуки встревоженно распахивает веки, поворачивает голову и видит парня лет восемнадцати с зелёной шевелюрой, несущего под мышкой плед. — Нашёлся… — Шумно выдыхая, Изуку чуть ли не падает на колени и начинает поднимать ошарашенного Бакуго. — Потом расскажешь, что за дела… Кацуки садится, и Мидория накидывает на него тёплый шерстяной плед серого цвета. — Вставай, пойдём в машину, — впопыхах говорит веснушчатый и обнимает за спину, чтобы помочь подняться, но Бакуго не поддаётся. Смотрит на Изуку так, словно нашёл давно потерянную любимую мягкую игрушку. Как на бесценное сокровище. — Хей, ну ты чего? Замерзаешь же… — продолжает зелёноволосый, сопереживающе окидывая взглядом. — И-изуку? — пробует Кацуки назвать имя. — Да?.. — с недоумением спрашивает Мидория. И как же Бакуго начинает понимать слова: «Только тогда, когда встреваешь ты, я не в силах контролировать эмоции…». Какая же истина. Это всегда было правдой и для Кацуки. — П-погоди, ты чего? — встревоженно спрашивает Изуку, когда видит, как по щеке Бакуго скатывается слеза. — Что стряслось? — Не знаю… — поникшим голосом отвечает тот, потирая глаза запястьем. Сжимает губы так, что они превращаются в тонкую дрожащую ниточку. Без слов зелёноволосый парень садится рядом и начинает понимающе поглаживать спину, кладя голову на плечо блондина. — Нам нужно ехать домой, родной, — ласково говорит Изуку с лёгкой улыбкой на губах. — Завтра учёба, нужно поесть, выспаться. Первый курс как-никак, нужно постараться… Как наберёшься сил — расскажешь, что стряслось, и… — Я так скучал… — перебивает Кацуки. — Думал, что больше не увижу тебя. Мидория поджимает губы в улыбке и устремляет взгляд на плачущего в запястье парня. Затем подносит свою руку к лицу Бакуго и аккуратно поворачивает его к себе так, чтобы Кацуки стало видно. Блондин стыдливо опускает голову. Промокшие локоны волос липнут к лицу, но Изуку аккуратно разводит их в разные стороны. — Я тоже очень скучал, Каччан. Впредь предупреждай, если решишься сбежать средь бела дня, хорошо? Бакуго бы кивнул, только вот он не знает точно, зачем это сделал. Он вообще ничего не знает о том мире, в котором ему предстоит уживаться. — Поедем домой? — с небольшой улыбкой предлагает Изуку. — Приготовлю тебе что-нибудь. — Нет, — резко вставляет Кацуки, поднимая голову. — Это я тебе приготовлю самый, чёрт возьми, вкусный ужин. Эти слова согревают веснушчатого, он узнаёт своего парня. — Хах. — По-доброму посмеиваясь, Изуку встаёт и протягивает руку Бакуго. — Как скажешь. Нехотя поднимаясь, Кацуки плетётся за Мидорией к машине, пристально пялясь в спину. «Сделай уже это». Блондин хватает Изуку за руку, и они останавливаются. Зелёноволосый оборачивается и с недоумением глядит на него. «Не тупи». Кацуки ласково тянет Мидорию к себе и протягивает руки к его лицу, начиная большими пальцами поглаживать мягкую кожу. Смотрит на него любящим взглядом, осматривая россыпь веснушек, и, недолго думая, впивается в поцелуе. Изуку чуть округляет глаза от такого резкого и неожиданного действия, но почти сразу отвечает тем же. Бакуго знает, что больше не позволит себе его потерять.