Что бы ты ни делал

— Стих, говорите?.. Костюмированный бал, — он немного задумался, глаза его вдруг просветлели поэтической мыслью, — в рот и жопу я ебал! Даром что не поклонился. *** То ли Вадик был в образе, то ли его внутренняя мальвинная часть рвалась наружу, но он со строгим лицом сидел на кухне, наблюдая за толкущимися и весёлыми гостями, перед ним стояла изящная мальвинная чайная пара. Глеб отхлебнул, взяв тоненькую кружку в руку целиком — в чайной паре был коньяк. — Не думайте, что если вы дрались с собаками и победили, спасли нас от Карабаса Барабаса и в дальнейшем вели себя мужественно, то вас это избавляет от необходимости спрашивать разрешения, прежде чем пить мой чай. — Так это всё, к счастью, был Буратино, а не я. И в чашке, вообще-то... — Не имеет значения! Я больше из мультика не помню ничего, — как-то растерянно признался Вадик. — Так я помню! — он скорчил очень грустную рожу, что при его намалёванных трагических бровях смотрелось скорее комично, и запел на всю кухню печальным-печальным голосом, — Поздней ночью в небе одна, так соблазнительно светит Луна, — не сдержался и поиграл бровями, — задумала, видно, ночные дела, на небе с ухмылкой сияет Луна! Кто-то зааплодировал из коридора, но Глеб продолжил, хотя в мультике было точно несколько иначе: — И я б хотел для Вас с небес её достать, но как мне быть, ведь ночью нужно спать? — привычно растянул последнее слово и чуть задумался, — не нужна мне причина, не страшна мне кончина, не хочу я ваще ничего! Лишь бы только Вадима!.. — Кхм, — вежливо кашлянула Мальвина. — Лишь бы только Вадима! Лишь бы... — КХМ. — Только Вадима! Все замерли и Вадик торопливо допел: — Лишь бы только меня не того! Кто-то снова захлопал из коридора, уже активнее, Глеб лыбился как дурак и взглядом обещал напакостить ещё. Он уже потянулся к Вадиковой чашке, но тот торопливо, залпом, допил и строго сказал: — Не балуйтесь, Пьеро. Кто вас воспитывает, скажите, пожалуйста? Горгера немного мешала дышать и он попытался оттянуть её пальцами, но в итоге только вляпался в жирную белую краску на своей щеке, не облегчив толком ничего. — К сожалению, — вздохнул Глеб, снова входя в печальную роль и тайком вытирая пальцы о скатерть,— никто. Никому я не нужен, одинокий белый клоун. Разве звёзды одинокие на небе понимают степень моей тоски! — расчувствовался он, — И даже они... Вадик, ты где? Только чайная пара одиноко и пусто стояла на столе, Вадик успел свалить и сныкаться. Ну ничего, квартира была всего двухкомнатная. *** — А победителем с лучшим костюмом, — немного пьяная фея с капроновыми крыльями на жёстком проволочном каркасе говорила под конец вечера, — объявляется... Пьеро! Глеб попытался встать, не смог, спихнул Мальвину со своего длинного рукава, встал, дошёл до центра комнаты, где ему немного похлопали. — Пьеро, — начала фея, но её перебил Вадик очень высоким и противным кукольным голосом: — Пьеро, говори какие-нибудь свои самые праздничные стишки! — Да, расскажи стих! — поддержали знакомые, явно не понимая, в отличие от Вадика. — Стих, говорите?..