Что бы ты ни делал

Мужчина ещё раз постучался в тонкую металлическую дверь, крашенную бледно-красной краской. — Откройте, пожалуйста. Извините, это правда ужасный розыгрыш, но поймите: мы не хотели ничего плохого! Это просто шутка. Ну не будьте детьми, открывайте. Помещение нужно сдать, вы там два часа уже сидите. Глеб? Вадим? — он помолчал, прислушиваясь. За дверью что-то прошуршало и затихло, — Закрывается телестудия! Вы что, ночь тут прокукуете из-за того, что мы так глупо пошутили? Дверь ответила металлическим молчанием. В паре метров от неё истерически мигала лампа дневного света, в огромном здании уже никого не было. Он плюнул и отвернулся, сползая по соседней стене. На полу были какие-то неровно высохшие мокрые пятна. — Вот мы придурки... И почему отдуваюсь за шутку я? И они придурки те ещё... За дверью обиженно зашуршали. Мужчина начал тихонько биться затылком о стену. Наступало 31 декабря. *** Слышался глухой равномерный стук о стену. Тихонький, но противно ритмичный. И ругательства. Не менее тихие и противные. Два мужчины сидели на диване, каждый вцепился в край короткого чёрного полотенца, немилосердно смятого и растянутого. Вадик смотрел на Глеба, Глеб смотрел в окно. Вариантов разрешения ситуации не наблюдалось. Обоим было холодно в наполовину мокрой одежде. Разрешения этой ситуации ждать не стоило. Глеб бы давно ушёл домой, но, во-первых, нельзя было оставлять чёрное махровое знамя победы глупому брату, а во-вторых, единственный ключ покоился глубоко в кармане асимметричных глупых штанов того самого глупого брата. Начиналось всё, в общем-то, не ужасно... *** — ЭТО ТЫ ВСЁ ПОДСТРОИЛ! ТВОИ ДРУЗЬЯ-ЖОПОЛИЗЫ И ТЫ САМ, ДА ЧТО ЗА ПОВОД ЕЩЁ ТУПОЙ? — он, покрасневший, резко вздохнул, устав орать, и заговорил едко и ехидно, — Новогоднее шоу! Концерт легенд русского рока! Неголубой огонёк! ДА ГОЛУБОЙ ОН, ПОТОМУ ЧТО ВЫ ВСЕ ПИДАРАСЫ! — Всё сказал? — абсолютно разбешённым леденющим тоном ответил брат, — Я тебе ещё раз повторю, если ты с первого раз не понял, соображалка подводит? — Чего?! — Так вот, повторю. Я никакого отношения к ЭТОМУ не имею. Я точно так же, как ты, думал, что еду на концерт. Мне даже не сказали, что ты будешь! — Да-да-да, так я и поверил. И что гримёрка одна, тебя не смутило. И что НИКОГО БОЛЬШЕ НЕТ! — Смутило, Глеб. Смутило. А ты, такой умный и смекалистый, какого хрена пришёл, если сразу понял, что всё не так? — Я! Да я! Я... — он растерялся. — Ты-ты. Чего ты тут делаешь? Чего не ушёл, гений? — не преминул подколоть Вадик, — С пидорасами-то комфортно? Этого Глеб, конечно, вытерпеть не мог. Он подхватил со стола бутылку с водой, крутанул крышку и быстрее, чем брат опомнился, плеснул из неё вперёд. Прямо на брата, стоящего в дверном проёме. Вода стекала с его кудрей, бровей, зажмуренных глаз, чёрного худи и смешной маленькой кожаной сумки. Стекала ручьями на пол, как будто в несчастной бутылке было не 0.5 воды, а добрых пару литров. Вадик отфыркнулся, вытер ладонью лицо и поднял взгляд на брата. Если минуту назад он был в абсолютном бешенстве, то сейчас стрелка улетела за пределы шкалы. Глеб видел, как он в подобном состоянии подрался с трёмя здоровыми пацанами и ни один из них не встал в последующие минут пятнадцать. Вадик медленно. Крайне медленно. Закрыл дверь, повернул ключ в замке и убрал его в карман. Глеб инстинктивно попятился к окну, бросил нервный взгляд — четыре этажа, не соберут, — и снова посмотрел на брата. Драки было не избежать, поэтому он прикинул, как дотянуться до дурацкой статуэтки на полке, не подходя к Вадику слишком близко. Брат же приближался. И молчал. Подошёл совсем близко. Глеб зажмурился. Послышался пластиковый шорох и ровно на его макушку хлынул холодный поток воды. Глеб махнул рукой, выбивая бутылку из его руки, и, забыв о страхе, крикнул: — Ты чего творишь?! — Я считаю, теперь мы квиты. — Вадик не думал отходить, но глаза его потеплели и успокоились. — Я считаю, ты идиот. Два мокрых мужика смотрели друг на друга с минуту. Драться не хотелось, от глупости ситуации можно было бы покраснеть, но тоже не хотелось, разойтись тоже не хоте... Конечно хотелось! Что значит не хотелось?! Глеб отвернулся и пошёл к столу, хватая за угол полотенце, лежащее там. Потянул к лицу, но за другой край ухватил брат и потянул к своему. — Ты это чего? Это моё полотенце. — Тут одно полотенце, Глеб. Одно. Не выёбывайся, давай оба вытремся. — Моим полотенцем? Да никогда! Тут конфликт мог бы пойти на очередной виток, но в дверь постучал виновник всего этого безобразия, весёлый-весёлый. — Ну как вы там, Самойловы? — улыбку было слышно в голосе, — Что делаете? Вадик? Глеб? Он подёргал ручку. О том, что всё не так весело он догадается только через несколько минут. *** — Ладно, забирай. — Глеб отпустил полотенце, — Я и так уже высох. Пошли домой? — Да ладно, мне тоже не надо уже. У меня в машине футболки запасные должны быть. — Обойдусь. Ключ давай. — Не дам. — Чего?! — Да сейчас открою, не кричи. Но я ещё сказать хочу. — Говори. — Спасибо, что разрешил, — Вадик осёкся, — Блин. Прости, Глеб. И за воду эту дурацкую, и за всё это. Прости. Он выдохнул и поднял взгляд на Глеба. Глеб всё так же отрешённо смотрел в окно, волосы его практически высохли и мелко вились. — Пошли тогда? — Вадик встал, поняв, что ответа не будет. Он подошёл к двери и вставил ключ, когда брат взял его за руку, развернул и неловко быстро обнял. — С Новым Годом, Вадик. — С Новым Годом, Глеб. Ключ хрустко провернулся в замке, дверь открылась и с пола послышалось гневное: — И меня, блять, с Новым Годом.