Под короной

Сон к Эйгону не шёл. Слишком много мыслей занимали гобелены. Эйгон не понимал, а с чего он вообще стал про них спрашивать? Что в них такого необычного, удивительного и по мнению многих других, страшного? Их сюжет хоть и был забавен, но совершенно безумен. Да и прокручивая в голове этот злополучный ужин раз за разом, он казался Эйгона все абсурднее и глупее. Вся ситуация не имела смысла: гнев лорда Грандисона, отговорки и испуг его жены, какая-то там «кровь» — вообще ничего. К своему огромному сожалению, Эйгон быстро понял, что не сможет заснуть сегодня. Если в его несчастной, глупой голове появлялись вопросы без ответа, бессмысленно пытаться просто забыть и успокоиться. Раньше, в таких случаях на помощь приходило вино. Но он сам дал клятву не пить. Может зря? Он поднялся с кровати и позволил ногам нести себя, куда только возможно. Он бродил по высокому, абсолютно незнакомому замку, совершенно не ощущая себя чужим. И прежде восхищавший своей необычностью замок стал монотонным и единообразным, словно люди никогда здесь и не жили. Такая обыденность. Ощущение, словно он вырос и родился здесь, в Живописном, неясной поземкой преследовало его длинную тень от маленького пламени свечи по серым стенам и коридорам. Они его манили, шептали, чтобы остался тут навсегда, в темноте и однообразно покое. Вырвался Эйгон из иллюзорного плена только оказавшись в том самом злополучном обеденном зале. Брат смотрел на него ярким зелёным глазом. Эйгон выдохнул. Под чужим взором дышать стало легче, а ноги снова почувствовали твердый пол. Он глупо улыбнулся: — Не спиться? Брат закачал головой: — Хелейне тоже. Она внизу с Мечтой. Я вот, ей одеяло несу. Эйгон кивнул. Да, компания родных ему сейчас не помешает: — Идем тогда. Не стоит оставлять нашу драгоценную сестру в холоде, — он забрал у брата большое шерстяное одеяло, совершенно непонятного из-за полутьмы цвета. Они передвигались не спеша. Тусклое пламя свечи танцевало при каждом шаге, и серые стены словно творили ему. Они растекались, плавились, меняли форму. Казалось ещё чуть-чуть и Эйгон с братом утонут в них, как в болоте. Но почему-то вызывало только усмешку: — Словно существуют два Живописных: один ночью, другой днем. Эймонд кивнул: — Зато понятно почему у него дурная репутация, — Эйгон ничего подобного не слышал. — Говорят, гостям здесь нет покоя. Эйгон кивнул: — Ну мы с тобой не самые впечатлительные, да? — Но я все равно летал к Сваннам другим путем. Эйгон заинтересовался: — Давно ты с ними знаком? — теперь понятно, почему дед там легко отпустил их всех в Каменный шлем. — Меня туда как-то Вхагар принесла. В реке рядом много рыбы, — Эйгон кивнул. — А что насчет Живописного… не знаю. Дом как дом. Я видел много подобного за-Вуалью. Эйгона это тут же обеспокоило: чтобы архитектура Штормовых земель совпадала с за-Вуалью — что-то на гране безумия. А Эймонд продолжал крутить головой, разглядывая стены и потолки: — Длинные коридоры, комнаты на одну сторону, низкие потолки. Они же низкие? — Эйгон до боли сжал подсвечник в руке, но ничего не ответил. — Мне немного сложно сейчас… Эйгон поспешил прервать его: — Забудь, — кажется, брату все-таки нужен настоящий отдых, а не иллюзорный, как Эйгон предполагал ранее. Но Эймонд не унимался: — Те гобелены. Это же генеральская единица. Я видел пару таких за-Вуалью. Они страшные и больше Вхагар… — Эйгон вздрогнул. — А как они сюда попали, что их изобразили на гобеленах? Они могут придти сюда? Если да, то все очень плохо, Эгг, — все, это терпеть больше нельзя! — Нужно минимум три астролога… Эйгон бросился к брату, резко тряхнул его за плечи, и лишь убедившись, что к нему вернулся осмысленный взгляд, отступил. Темно. Кажется, свеча погасла и сейчас катается где-то по полу. Эйгон на ощупь нашел одеяло: — Идем. Надо укрыть Хелейну. Он смог успокоиться, лишь услышав торопливые шаги брата позади. Уверенности внутри не было никакой. Он вспоминал этот трижды проклятый гобелен. То жуткое изуродованное существо. Эйгона не бросало в дрожь от воспоминаний, но скреблось понимание: увидев своими глазами он вряд ли бы не сошел с ума. И поведение Эймонда лишь укрепляло догадку. Если брат это видел, если он еще помнит, то потребуется куда больше времени на его восстановление, чем отпущенная им неделя. Надо будет потом поговорить с дедом, мамой и Кристоном об этом. А еще о Живописном и гобеленах. Ведь правда, кто-то изобразил эту тварь. Если это конечно то самое, о чем толковал Эймонд, а не лишь плод больного сознания. Да даже если и плод. Его стоит изучить и обезопасить. Но это также наводило на мысли. А если не плод? А если это правда что-то пришедшее из-за-Вуали? Когда оно пришло? Оно еще здесь или уже давно умерло? Могут ли прийти сюда ей подобные? Они больше Вхагар? Это как? Эйгон не видел ни одного живого существа больше Вхагар. А эта тварь вообще живое? Эйгон покрутил головой, смахивая с себя бесполезные мысли. Разберется потом. Сейчас куча других, не менее важных, дел.

***

Хелейна спала прямо на весенней траве, прижавшись под бок своей Пламенной Мечты. Будить ее и вести обратно в холодную чужую постель не имело смысла. Под крылом своего дракона всегда теплее и уютнее. Уж это Эйгон знал не понаслышке, хотя не так часто прибегал к подобному. Хелейну же, особенно в детстве, чаще можно было застать именно в Логове, чем в собственных покоях. И Пламенная Мечта так же потакала желаниям своей наездницы. Девяностолетняя драконица ластилась к девочке, как самая настоящая кошка: урчала, резвилась, тыкалась носом, обожала поглаживания — разве что только на коленки не просилась. А стоило Хелейне заснуть рядом с ней, и Пламенная мечта тут же сворачивалась вокруг нее клубочком, насколько позволяло ее огромное тело, и бдила, настойчиво, свирепо. Сначала вся семья и смотрители противились этому: пытались растолкать рычащую драконицу, забрать Хелейну из-под ее крыла, сестра плакала. Но потом Эйгон брякнул что-то, мол дело в предыдущем наезднике, и буквально через пару дней дед нашел какие-то записи, в которых так и не оказалось нужных сведений, как же умерла принцесса Рейна. Все знали, что в возрасте пятидесяти лет, во сне, но никаких подробностей. Тогда возникли вопросы, почему столь бодрая, могучая и властная женщина, к тому по всем замечания, пышущая здоровьем, умерла столь рано. Предположения так и остались не озвученными, но от Пламенной Мечты и ее чрезмерной защиты Хелейны отстали — может так даже лучше. С такой стражей, вряд ли принцесса вообще сможет хоть когда-то пострадать. Да вот только это накладывало новые ограничения и обязательства. Так что с драконицей Эйгон близко знаком довольно давно. Он поднял вверх одеяло, чтобы Пламенная мечта могла его тщательно осмотреть, обнюхать и понять, пришли с добрыми намерениями. И лишь когда она спокойно уложила огромную голову на землю, Эйгон двинулся дальше. Он подошел к Хелейне, осторожно подложил одеяло ей под ноги и укутал левое плечо, не прижимавшееся к драконице. Хелейна нахмурилась во сне, сжала рот, прямо как Эймонд — их милая и нежная сестра. Эйгон аккуратно дотронулся жесткой чешуи Пламенной Мечты. Теплая, почти горячая, как и всегда: — Позаботься о ней, — драконица в ответ тихо, утробно заурчала, поудачнее прикрыла наездницу крылом от зыбкого ветерка. Ее глубокое и частое дыхание продолжало поддерживать необходимое тепло. С ней Хелейна не замерзнет, несмотря на паршивую весну. Эйгон поднялся. Беспокойство немного отступило, оставив лишь полусонное забытье. И вдруг, краем глаза Эйгон поймал свет. Эймонд внимательно смотрел в темное небо, покрытое россыпью звезд. И бледный, почти белый, крохотный огонек зажигалки едва освещал его руки. Его губы дрожали, словно хотел что-то сказать, но слова никак не вылетали из уст. Эйгон мотнул головой. Он, правда, совсем забыл об Эймонде. Его тоже стоит уложить спать. Особенно его: день просто отвратительный. Эйгон подошел к нему, но брат словно и не заметил. Его единственный глаз был устремлен в небо, дыхание сбилось. Что-то не так. Что-то по-настоящему не так. Эйгон тут же дотронулся до его предплечья: — Эд? Брат сильно вздрогнул. На Эйгона устремился пустой взгляд, лишенный блеска, словно после макового молока. Раздался глубокий вздох, Эймонда словно с цепи сорвало: — Раз приказ. Считай на раз. Два приказ. В бой с лету враз. Три приказ. Считай стволы. Звезды нынче не мудры. Устав четыре, номер пять. Пауки всех жрут опять. Номер шесть, за ним Седьмой. Вас похороним под Тихóй. Восемь, девять — свет горит. Единица здесь летит. Счет на ноль. Здесь нет воззвания. Лишь сплошное «до свидания».