Кесарь. Перо и хребет

Однажды Даня нашел книгу. Вернее, это книга его нашла. Что за бредовые фантазии! Он еще тогда посмеялся, а потом неожиданно для самого себя втянулся и прочитал до конца. Там был рассказ о мире, где не было магии. Дичь! Магия есть везде. И вот в обычной семье рос мальчик-сирота с магическим даром. Лоб его был отмечен шрамом, и жил он под лестницей. Мальчик, естественно, а не шрам. А потом он — мальчик, который выжил — отправился на поезде в школу, где учились такие же маги, как он. Парень показал находку своей полоумной бабке. — Странно, что не наоборот, — прошамкала она. — Сирота без дара в магической семье. Твоя мать любила такие книги, она вечно их покупала на рынке. Только деньги зря тратила. Магический инвалид, который потом всех побеждает! Чушь. Что-то про любовь. Я потом топила ими печку. Она так сказала «про любовь», словно это было преступление. Наверное, в ее понимании так и было. Ныне покойного деда она не любила, но исправно навещала могилу и проводила ритуалы. «Чтобы не восстал», — словно оправдываясь, объясняла она. А то придет, и снова начнутся ссоры с битьем посуды и метанием сковородок, как у соседки, которая ни разу не навестила покойного муженька. Тот вернулся и хорошенько наподдал ей, прежде чем навеки уйти в канун осеннего равноденствия. Даня не любил вспоминать о матери. Он бы ни за что в жизни не признался, что скучал. Со временем эта неясная тоска притупилась. Однажды, когда ему было десять лет, за ней приехала красивая машина. Лимузин. Белый, как на свадьбу. Говорили, что она уехала к Самому Хозяину ГОРОДА. В доме появились деньги и еда, но мама исчезла навсегда. Впрочем, деньги вскоре тоже исчезли, когда их домик на окраине обнесли грабители. Еда кончилась, и мальчику пришлось помогать бабке на огороде и на рынке, чтобы прокормиться. Годы летели быстро. Скоро он должен был закончить школу. — В армию забрили батьку, — каркала бабуля, глядя на него выцветшими бледно-голубыми глазами. — И тебя заберут. Все, все меня бросают… Состарюсь и умру одна. — Ну, ба… Не плачь. — Когда это я плакала? — сердито сбросила она его руку с плеч и ушла возиться на кухне. Даня еще удивился, почему она «состарится». Кажется, она всегда, сколько он себя помнил, была старой. Но вскоре, перебирая бумаги, парень с удивлением выяснил, что ей всего пятьдесят пять. Матери, получается, сейчас было тридцать шесть, а когда она уехала, исполнилось двадцать восемь. Бабка была седой, словно все ее силы высосали досуха. Спина согнута дугой, лицо избороздили морщины. Если бы она показала паспорт патрульным гоблинам, над ней бы посмеялись, не признав женщину с фото. — Полина Эдуардовна Радзивилл, — прочитал он и повторил: — Радзивилл. Почему же тогда он Волков? Иногда Даня воображал, что он — потомок тех самых Волковых, которые издавна служили Самому Хозяину ГОРОДА. Мальчика дразнили за фамилию, но однажды уличный мусорщик сказал то же самое, и парня просто перестали замечать. Даня иногда мечтал, что всесильный отец однажды приедет и увезет его на дорогой машине прямо в ГОРОД. К маме. Но потом он стал старше и понял, что не приедет никто и никогда. И лучше бы туда вообще не ездить. «В армию забрили батьку». Что бабка имела в виду? *** У книги не оказалось продолжения. Более того, не было такого издательства. Парень не знал, как такое может быть. Этой книги никогда не существовало. Но ведь так не бывает? — Ничто не берется из ниоткуда и не исчезает в никуда, — говорила бабка, помешивая суп на плите строго посолонь, чтобы было вкусно. — Магия тратится и возвращается в круговорот. Маги выгорают. Магов выпивают. У одного прибыло, у другого убыло. Вещи делают и сжигают, люди рождаются и гниют в могилах… Чем больше расходы, тем меньше доходы. — Закон сохранения! — Закон жизни, — шлепнула она внука по руке, когда он попытался выловить косточку с остатками мяса на ней. — Мой руки, садись ужинать. Парень ополоснулся из настенного рукомойника и уселся за стол. Старуха поставила перед ним фаянсовую миску и положила алюминиевую ложку, а сама уселась рядом, ожидая, пока остынет. Горячее она никогда не ела. — Не чавкай! Выпрямись, — командовала она, не сводя зоркого взгляда с Дани. — Не горбись. Локти убери со стола. Ты как с голодного острова. — Ну, ба! Мы же не эти из ГОРОДА. — Поговори мне еще. Даня благоразумно заткнулся. Тем более что сегодня был «мясной» день. Здоровый молодой организм требовал свое. — Когда последний экзамен? — спросила она, дождавшись, когда внук доест. — Через месяц. — А комиссия? — В понедельник. — Будет целитель, и упыри припрутся, — проворчала бабка. — Поешь чеснока перед осмотром. — Не велели, будут ругаться. — Наври, что простыл. Даня чеснок не любил, но бабку слушал. Она плохого не посоветует, он уже не раз в этом убедился. Соседи, которые давно жили рядом, всегда раскланивались с ней. Те, кто переехал в пригород недавно, сначала не понимали, но им быстро объясняли, что к чему. Старая ведьма Радзивилл знала то, чего не знают другие. Она видела людей насквозь. Она была в родстве с Невестой Хозяина. Она не прощала оскорблений. (Тех грабителей, кстати, нашли потом высосанными досуха на окраине. Но денег это не вернуло. Гоблин из ментовки для проформы записал показания, но бабку тоже пальцем не тронул.) Внук думал, что она права. До совершеннолетия он не сдавал кровь в пункте приема, и впредь не хотел этого делать. Лучше уж пойти копать траншеи в стройбате, чем кормить кровью власти. Ни он, ни она не сказали это вслух, но подумали о том же самом. *** В понедельник он вместе с ребятами из класса пошел на медосмотр в призывную комиссию. Анализы сдали с утра еще в пятницу, результаты уже там. Сегодня будут их смотреть, измерять, взвешивать и решать, куда пошлют защищать Родину. Родился Даня аккурат на Самайн, так что это была не только дата ухода матери, но и его день рождения. Такой вот странный подарок преподнесла ему незадачливая родительница, избавив от своего присутствия. Так что на осенний призыв парень уже не попадал, а вот на весенний — вполне. Успеть бы аттестат получить. — Говорят, весенний призыв самый плохой, — говорил толстяк Пашка. — Пошлют куда-нибудь на северные рубежи, где тролли. Да и на границе с Халифатом начинается заварушка. Ребята начали горячо обсуждать, что было в новостях. Даня прислушивался, потому что дома кроме приемника ничего не было. Паша рассказывал, что кочевники на песчаных червях атаковали блок-посты. Канцелярия ГОРОДА уже послала ноту протеста в Халифат. Людей в пограничных гарнизонах полегло изрядно, и требовалось пополнение. — Не накаркай! — шикнул староста класса, Антон Пухов. — Так, все построились по алфавиту, заходим к хирургу по одному. Потом с заключением и бегунком по остальным специалистам. — Пуха, ты охренел! Раскомандовался. Нафига? — протиснулся к нему второгодник Гусевич из класса младше. — Я первый пойду, а то до вечера здесь куковать. Его-то заберут в любом случае, закончил там, не закончил учиться. Выдадут справку, а вернется — пойдет в вечернюю школу. Староста не решился возбухать, поглядев с опаской на пудовые кулаки Гуся, и его дружно пустили первым на растерзание эскулапам. Даня помалкивал и слушал. Когда он вошел к хирургу, то там кроме него оказались еще двое странных типов, по виду настоящие упыри. Да, они. Кто еще кроме них станет средь бела дня носить солнцезащитные очки? Одеты они были с иголочки в шикарные костюмы, но загара, как у знаменитостей, не было. Оба бледные. — Раздевайся. Да не здесь, за ширмой! — раздраженно, словно в сотый раз, сказал замученный хирург с длинной «лошадиной» мордой и добавил вслед: — До пояса. Даня правда растерялся и чуть не снял джинсы. Ладно, и так сойдет. Пусть любуются на его тощие мослы. Был он тонок, звонок, худощав, голубоглаз и белобрыс. Выглядел парень моложе своих лет, максимум на пятнадцать, хотя уже достиг совершеннолетия. Выйдя, он встал перед столом с сидящими людьми и нелюдями, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Имя! — Даниил Волков. Хирург невольно вздрогнул, но тут же справился с собой. — Димитриевич? — Да. Изучив список, врач линейкой отделил нужную строку и отметил явку. Перевернув несколько страниц, он нашел направление и анкету. — Так, повернись, пройдись. Нагнись, коснись пальцами носков. Руки поднял-опустил. Встань. Мужики за столом о чем-то зашептались. — Что-нибудь беспокоит? — Нет. У Дани вдруг волосы зашевелились на голове. Мужик в очках ткнул пальцем куда-то в анкету и тихо что-то спросил. — Четвертая отрицательная? — озвучил за него хирург. — Да. — В особый список, — кивнул медик. — Кровь раньше не сдавал? Нет? Странно. Ничего странного Даня в этом не усматривал. Бабка не велела. Он вообще узнал, какая группа крови, только тогда, когда делали тестирование в девятом классе. Даже в карте почему-то было написано «вторая положительная». — Татуировки, шрамы, гемотрансфузии? — Что? — Операции с переливанием крови? — уточнил врач. — Не было, — растерянно ответил парень. Медик переглянулся с упырем, и тот довольно кивнул. — На вот бегунок, одевайся и на выход. К другим специалистам. Ф-фух… Закончили. А то ему все казалось, что упыри просверлят его взглядами сквозь очки. Когда он подошел и нагнулся, оба кровососа поморщились. Наверное, учуяли чеснок. Бабуля самолично скормила внуку целую головку перед тем, как он пошел на осмотр. — Следующий! *** Еще часа три его крутили-вертели, мучили, смотрели со всех сторон. Словно в космос отправляли. Парень все думал, что мать — Невеста Самого Хозяина ГОРОДА, а от армии сына отмазать не хочет. А, может, ее и в живых-то нет. Или она про него совсем забыла. Все, кто уезжал в ГОРОД к этим, никогда не возвращался, чтобы рассказать, как там. С таким же успехом ее могли выпить сразу за первым же поворотом. Непонятно только, почему все было обставлено с такими шикарными церемониями. Хотя кто их разберет, этих нелюдей. *** Вернувшись домой, Даня жадно поужинал, попутно отвечая на вопросы бабки. Как смотрел доктор, что спрашивали. — Да нормально все, ба! — Погруби бабке еще! — получил он подзатыльник, так что чуть не уткнулся носом в тарелку с супом. — Спрашиваю — отвечай. — Ладно. Грубить он не хотел, но иногда хотелось просто всех послать и уйти куда-нибудь далеко, где нет магии, как в той книге. И где он — просто один из многих, и где живут только люди. — Бабуль, а если бы в мире жили только люди? — Молчи!!! — подскочив, взвизгнула она. — Молчи… Он испуганно замолчал, удивившись, чего это она вдруг. Бабка в этот миг была похожа на самую настоящую ведьму. Седые волосы клоками поднялись над головой, нос стал похож как птичий клюв, пальцы скрючились, как когти, а спина изогнулась горбом. — Ба! — испугался он. — Никогда и никому не говори про мир без магии, — прошептала она, нагнувшись к его лицу и взяв за подбородок костлявыми пальцами. — Никогда. *** Еще с детства Даня понял, что он человек второго сорта. Просто потому, что человек. Люди — скот. Они плодятся и размножаются, быстро отживая свой срок, стареют и умирают. — Мотыльки, мотыльки, — говорила бабка, когда вязала внуку варежки. — Мы все мотыльки. Они на нас и не смотрят. Это хорошо. Они — высшие. Вампиры, кровососы, носферату, упыри… Понятно без слов. Почему хорошо, старушка не поясняла, но Даня привык верить ей на слово. И правда, что хорошего во внимании Высших? Мать привлекла чужой взгляд, и ее забрали. — Ба, почему все так хотят попасть в ГОРОД? — однажды спросил он, думая про Дарию. — Потому что… потому что судьба. Полина Эдуардовна, казалось, поняла, о ком он спрашивал. Она наконец довязала, попутно вплетая хитрые защитные знаки. Какой-то узелок ей не понравился. Бабушка досадливо вздохнула и принялась распускать ряд, кинув на внука недовольный взгляд, но это его не остановило: — А мама… — Потому что дура! — повысила голос старушка. — Не стоит попадаться на глаза высшим. — Значит, мама не могла отказаться? — Разумеется, — поджала губы бабушка. — Владыки не терпят отказов. Они всегда берут свое. *** Владыки берут то, что им понравилось. Жизнь смердов им не принадлежит. Остается смириться. Маги защищают скот от нежити, забирая долю кровавыми жертвами. Гоблины пасут стадо, чтобы не теряло покорности. На вершине пищевой пирамиды находятся владельцы стада — высшие вампиры, что кормятся на крови. Даня размышлял об этом и гнал от себя эти глупые мысли, но они раз за разом возвращались. Ему казалось, что люди — куски мяса на витрине магазина. Покупатели ходят и выбирают, что приглянулось. Например… Например, владелец фермы заботливо растит коров и овец, чтобы потом их забить. Люди владеют животными, а людьми владеют нелюди. Вроде бы логичный и вполне объяснимый миропорядок. В чем же подвох? Почему внутри нарастает глухое недовольство? Почему он завидует вольным магам и жалеет, что бездарь? *** Спустя несколько лет соседская девчонка, ровесница Дани, понравилась парочке мажоров-упырей, и они ее выпили. До дна. Обычно оставляли немножко, чтобы не убивать, но не в этот раз. Было в этом, наверное, особое удовольствие. Утром бледная девушка с ранками на шее и в паху нашлась на лесной опушке неподалеку от их поселка. Им ничего за это не было. Все ведь по обоюдному согласию. А что обещали обратить — так это они пошутили, ха-ха. Скоту можно обещать что угодно. Все равно человек умрет, и спросить некому. На, мамка, отступного. Радуйся, что хоть что-то получила. А пойдешь в суд — пожалеешь. — Молодая, какая молодая, — сокрушалась бабка. — Еще жить да жить. Поди, посмотри, ты должен это видеть. Даня тащил тяжелые сумки с картошкой. Поставив их на землю, он подошел ближе. Парень был высоким. Заглянув из-за спин столпившихся возле ленточки ограждения односельчан, он увидел, как гоблины из ментовки осматривают тело. Среди них выделялась полуэльфийка, которая была каким-то там экспертом. Она на чем свет стоит ругала гоблинов за нерадивость; те ворчали или отмалчивались. Парень до сих пор помнил тело и то, что он должен был это видеть. *** — Ба, — окликнул он ее, когда она перестала злиться. Даня успел доесть и разорвал молчание. — Что, мой хороший? — Ба, я пойду в армию. Лучше там. Я не хочу на корм. — На корм? — снова взвилась она. — Неужели запах понравился? — Нет, что ты, — замахал он руками. — Ты же видела, я ел чеснок. А еще сказали, недостаток массы. Тощий я, короче. Наверное, дадут отсрочку, а потом пошлют куда-нибудь. Но не в десант. Копать траншеи. Я даже норматив не сдал в школе. — Хорошо. Старуха успокоилась. Но задумалась. Она пошла в сени и вернулась оттуда с какой-то шкатулкой. Парень еще удивился, что не стырили во время грабежа. Наверное, все это было хитро спрятано. — Поди сюда, что покажу. Он с опаской приблизился. Бабка открыла шкатулку. На бархотке лежал орден или что-то такое. Брошка не брошка, но похоже. Узор — летящий дракон, весь в камнях, которые таинственно переливались и мерцали. Даня потянулся и тут же получил по рукам за самоуправство. — Не трогай! Он не активирован. — Что не активирован? — не понял внук. От предмета шло слабо различимое сияние. Даня даже сморгнул несколько раз, пытаясь избавиться от миража, и понял, что ему не мерещится. — Сейчас, сейчас. Стара я стала, умру скоро, — завела бабка свою обычную песню. — Иди к столу, подкрути керосинку, чтоб ярче горела. Верхний свет не включай. Шторку занавесь еще. Даня выполнил указание и сел рядом с бабкой. Она взяла в руки странный артефакт и вдруг выдохнула, как утопающий, которого достали из воды. Лицо старушки порозовело, и морщины как будто разгладились. Она выпрямилась. — Ба, что с тобой? — не на шутку испугался он. — Достаточно, пожалуй, — сказала она молодым голосом и вернула предмет на место. — Слишком сильно будет заметно. Соседи обратят внимание. Она разом сбросила лет двадцать, из столетней карги превратившись в восьмидесятилетнюю пожилую женщину. — Возьми в руки, — велела эта незнакомка, непохожая на привычную бабушку. — Возьми, кому сказала! Он взял.