notre petit secret

«Трое могут сохранить секрет, если двое из них мертвы.»

Нити Скарлетт найти совсем не трудно. Они словно угарный газ - стоит поднести к нему огня, как он сразу явит свое присутствие ярким взрывом. Маленький, запуганный и загнанный в угол кролик, которого столь легко удалось заманить в прочные сети нужным лакомством. Бедняжка даже не представляет, в насколько опасную ловушку она угодила. Ее здравый рассудок настолько затуманен мыслями об эфемерном удовольствии, которое Скарлетт наивно считает своим спасением, что не замечает, как нити ее тянутся к рукам кукольника, покорно позволяя ему управлять своей хозяйкой и умело манипулировать любыми возможными способоми. Ее всегда терзало одиночество, и Винсент учтиво позволил ей увидеть в себе отдушину. Причина крайне проста: это вполне соответствовало его планам. Априори подчиненную гусеницу будет куда легче преобразить в "бабочку". Связь Скарлетт и Синклера-старшего весьма взаимовыгодна. Он дарует Скарлетт то, чего она была лишена, тем самым все более затягивая петлю на ее шее, заставляя ее не просто думать о нем - заставляя ее нуждаться в нем. Станет ли мужчине оттого легче использовать Кацен ради своих корыстных целей и вынудить делать то, что нужно ему? О, безусловно. Поломанный рассудок доверчивой девушки находится в его руках, и ее нынешняя верность это то, что сделает все донельзя проще в будущем. Однако углубившись можно отметить, что Синклер и сам не стал бы отрицать той отрады, что он чувствует во время их встреч под именем "терапии". Не каждый день доводится наслаждаться молодым и, право, стоило признать - прекрасным - телом, что так сильно вожделеет его близости, вынуждая Винсента ощущать себя вновь молодым и полным сил, окутывая дымкой ностальгии его беспечный разум и подпитывая его - общеизвестно - чрезмерное эго. Она считает это взаимной симпатией. Романом. О, пускай! Он позволит ей так считать. Наблюдая трепет в девичьих глазах мужчина сам ощущал, как нечто просыпается и в нем самом: удовлетворение от осознания того, насколько сильно Скарлетт лишена власти над собственной волей. Ее разум — в его руках, как и ее тело сейчас. Очередная терапия, очередная связь, которую Кацен зовет подлинным романом. А что до истины: подлинность здесь присутствует лишь в самоутверждении Винсента и ее наивной вере в любовь. Любое взаимодействие между людьми направлено на получение взаимовыгоды, и, если мужчине быть честным с самим собой — выгоду отсюда он извлекает невероятную. «Наш маленький секрет. Я и Малышка Скарлетт.» Ее чудесные изгибы, податливость - все отзывается в Синклере наивысшим чувством удовольствия. Как приятно лепить ее сейчас, и как приятно будет ломать ее позже. Если наблюдать за этим взаимодействием со стороны, может казаться, что мужчина действительно проваливается, ни раз задавая себе вопрос: «А точно ли для Кацен я кую оковы?» Кроваво-красный пиджак Скарлетт расстегнут наполовину, открывая вид на ее грудь. Каждый раз, глядя на нее, он ненароком подмечает, что не видел еще ни одной девушки, кому униформа шла бы так же хорошо, как она шла ей. Ее округлые, такие прекрасные обнаженные бедра так моляще ерзают по простыне, пока Винсент позволяет своим рукам исследовать ее тело, забираясь под уже давно приглашающе задранную юбку, до синяков сжимая мягкую плоть. Каждый раз, влекомый порывами эфемерной страсти, он опускает свои губы к ее груди, словно одержимый, оставляя на нежной коже синюшные засосы, чтобы она всегда помнила, кому отдается каждый раз, когда заходит в это инфернальное пространство под именем номера отеля. Чтобы она не забывала, чем занимается, оказываясь наедине с хозяином отеля. Такова его натура: он ни за что не позволит Скарлетт отрицать происходящее, тем самым все больше заполняя собой ее разум. Словно под действием дурмана, казалось, ему хотелось испробовать на вкус все больший участок, словно он не делал этого уже множество раз раннее. Тело Кацен так маняще покоится на матраце в столь соблазнительной и притягательной позе, и она может быть так открыта лишь для него одного. Наблюдать смущение Скарлетт и чувствовать жар ее тела под натиском его собственных губ - все, что ему нужно на данный момент времени. Чем ниже он спускался, попутно отодвигая в сторону надоедный пиджак, тем более ее чудное, бледное лицо заливалось красками. С Винсентом девушка была вынуждена забыть о нежности, полностью отдавая себя любви к безрассудным касаниям. Он не был ласковым, когда язык его проскользил выше по внутренней стороне ее бедра, одновременно с тем закусывая нежную кожу, оставляя следы от своих зубов - жгучие, неприятные, помечая пространство все большим количеством видных засосов, желая оставить на ее теле как можно больше воспоминаний о случившемся после каждого соития. Стало быть, мужчина сам не до конца осознавал, что именно в этой девушке взывает к его внутренней, давно усыпленной страсти. Но Скарлетт...Скарлетт ему хотелось поглотить целиком. Стоило ему задрать ее юбку еще выше, а его языку - коснуться чувствительной точки, как Скарлетт сразу выгнула спину, сжимая простыни так, словно намереваясь разорвать их. Он просто обожает изводить ее. Видеть, как она ерзает, умоляя, шепча его имя, прося о большем — наибольшее для мужчины наслаждение, наилучшая пища для мегаломана. Винсент испытывал ее, сам наслаждаясь процессом. «Больше? Я дам тебе больше, Малышка Скарлетт.» Два пальца проникли внутрь, сопровождая хаотичные движения языка между женских ног, вынуждая ее извиваться, как гремучую змею и ненасытно двигать бедрами ему навстречу. Синклер словно желал поглотить ее целиком, неторопливо исследуя языком половые губы девушки, изредка нежно покусывая, а затем - снова принимаясь выводить замысловатые узоры на влажной плоти, аккомпанируя глубоким, но медленным проникновением пальцев. Он сам, очевидно, невероятно наслаждался ощущением ее легкой дрожи и тем, как девушка реагировала на него. Нежные перста Скарлетт, что лихорадочно перебирали мужские волосы, ее откинутая голова, тяжелое, надрывистое дыхание, столь широко разведенные ноги, пытающиеся отыскать опору на плечах Винсента, и стоны первородного блаженства — стоит ли говорить, какой эффект имеет на него ее реакция? Его язык неистовствовал, а его губы, казалось, обладали самой большой властью в мире. Он не торопился, но и не намеревался давать ей слишком много, дабы не покончить со всем слишком быстро, как бы сильно ему ни хотелось ощущать столь желанную на него реакцию Скарлетт на своем языке как можно дольше, наслаждаясь тем, как она змеится на кровати. Один легкий укус на внутренней стороне ее бедра - и Синклер отстранился, внимательно разглядывая бледное, но налитое румянцем лицо девушки. Слизнув остатки женского тела со своих губ, мужчину словно окутало всепоглощающее желание физически ощутить ее разочарование от столь внезапно прервавшегося удовольствия, а потому он немедленно поспешил опуститься к ее подрагивающим устам, впиваясь в них грубым поцелуем. Движения их губ резкие, почти животные, словно это борьба за власть и территориальное превосходство между их языками. Винсент подхватил ее за бедра, внезапно меняя положение их тел и присел на край постели, располагая Скарлетт на своих бедрах. Тут же его губы нашли ее изящную шею, чередуя нежные, чувственные поцелуи с грубыми укусами, заставляя девушку тереться о мужские ноги и издавать столь желанные для него стоны. Синклеру хотелось оставить на ее ягодицах синяки от своих рук, которые так сильно сжимали девичью кожу, шлепая, поглаживая, а после - снова шлепая, заставляя Скарлетт прижиматься к Синклеру все сильнее, обхватывая его спину, словно спасательный круг, умоляя о большем. О, как же ему это льстило. «Моя маленькая, такая податливая Малышка Скарлетт.» Кацен стоит лишь моляще прошептать "пожалуйста" мужчине в шею, обжигая своим горячим и надрывистым дыханием, как он сразу же теряет рассудок, словно одержимый. Винсент Синклер совершенно далек от звания ценителя ласк – каждый раз он входил в нее резко, грубо, но никогда еще не замечал на ее лице признаков недовольства. Ее громкий блаженный вскрик, так нагло прерывающий тишину этажа, на коем из посторонних находился лишь сын Синклера в своем номере - услада для его ушей. Стон был настолько звонким, что казалось его действительно могли услышать. В такие моменты мужчине начинало казаться, что видеть в глазах Скарлетт истинное наслаждение не менее приятно, чем абсолютное отчаяние. Винсент всегда был обладателем образцового самоконтроля, тем, кто всецело и полноправно владеет своим разумом, однако во время близости с Кацен ему казалось, словно тонет он, отнюдь не она. Гладить бедра девушки, что находилась в самом расцвете своих сил, совершенно изумительной, словно она сошла с картины эпохи Ренессанса, казалось ему действием, затягивающим в кружащую голову бездну. Чередовать ласку своих пальцев с более грубыми шлепками, срывая с уст Скарлетт, столь пленительной своей молодостью, желанные стоны — все это заставляло мужчину ощущать себя подростком, только-только вкушающим прелесть связи с девушками. Скарлетт так крепко обвивала его плечи, наклоняясь, выгибаясь, прижимаясь к нему все сильнее, тем самым позволяя мужчине двигаться быстрее под этим углом. Он не жалел ни ее, ни себя, отдавая все силы на грубые толчки, которые вынуждали девушку до крови впиваться ногтями в чужую кожу. Во время близости с Синклером-старшим Скарлетт становилась куда смелее - вела себя нагло, так, как ни за что бы не стала вести себя с ним в обычных обстоятельствах. Ее руки крепко сжимают его кожу под расстегнутой рубашкой, и каждое внезапное скольжение ее пальцев отзывалось импульсом по телу мужчины. Непрошенные мурашки, мурашки абсолютного удовлетворения, каких он не знал столь долгое время. Кто бы мог подумать, что именно этот агнец, которого он в скором времени собирается принести в жертву своим целям, сможет доставить ему подобное - давно забытое - чувство удовольствия? Чем дальше они заходят, тем больше Винсент желал всецело обладать ее телом. Пометить, подчинить, заставить ее мысли полниться им, только им. Он чувствовал, как его разумом овладевает Скарлетт, и пускай зная, что это лишь временное ощущение и по окончании акта оно испарится вместе с напряжением в мышцах, Винсент не мог перестать думать о том, что то, что он чувствует — полнейшее сумасбродство, лишенное всякой логики. Скарлетт двигает бедрами навстречу его и без того грубым движениям, желая ощутить Синклера больше, взять от него больше. О, как же это льстило его самолюбию. Мужчина в действительности не мог припомнить, чтобы кто-то вожделел его столь же сильно, как она. Словно Кацен действительно видела в хозяине отеля, своем начальнике, терапевте и названом ею самой любовнике иллюзорное спасение, искренне наслаждаясь тем, что может получить хотя бы недолговременное забвение от всех проблем в его постели. Это, безусловно, подпитывало его эго более всего. Звуки ее сдавленных, всеми силами сдерживаемых стонов и громкие хлопки двух единенных тел распространяются по мрачному пространству, отскакивая от стен и наполняя номер сладостной какофонией. Кацен словно сходила с ума, пытаясь с головой погрузиться в это безрассудное взаимодействие, лихорадочно исследуя руками тело объекта своей одержимости мужчины под его иссиня-черной расстегнутой рубашкой. Винсент почувствовал тонкие пальцы, зарывающиеся в его волосах. Скарлетт делала это совершенно бесцеремонно, оттягивая локоны, грубо столь же, сколь все его движения. Он бы предстал абсолютным лжецом если бы сказал, что ему это совсем не понравилось. Однако, конечно, Синклер не мог допустить, чтобы Кацен имела возможность думать, что имеет хотя бы малейшее, фиктивное право контролировать суть дела. Он мгновенно перехватил ее руки, сцепив их у нее за спиной, лишая возможности двигаться. "Руки тебе не понадобятся, дорогая. Это не твоя игра." — прошептал мужчина у ее уха, аккуратно, почти невесомо закусив мочку. Его бархатистый, слегка хрипловатый тембр мгновенно распространился импульсом по ее особенно чувствительному телу, наполняя ее изнутри, как и сам Винсент сейчас. Ах, это выражение изумления и искреннего смущения на ее лице. В подобные моменты Скарлетт казалась такой невинной, словно сейчас не занимается столь грязным и во всех смыслах неправильным прелюбодеянием со своим начальником в тайне от всех. Ее лицо стало вдвое краше, когда ладонь мужчины скользнула к ее горлу. Скарлетт запрокинула голову, прикрывая глаза, позволяя грубым пальцам обхватить ее тонкую, бледную шею, что теперь пестрила множеством ярких и броских засосов со слегка видимыми следами от зубов. Она — словно дикий, вольный тигр в клетке циркового шатра, которого опытному дрессировщику удалось обуздать - отобрать у тигра всю его волю, квалитативно обучив всем необходимым командам. И этот некогда непокорный зверь ныне принадлежит ему. Он входил и выходил из нее, дразня, придерживая за шею, наслаждаясь ее недовольным и молящим мычанием напонить ее вновь. Он испытывал ее, испытывал ее всегда - вне зависимости от того, находятся они в его постели или в совершенно иных, более формальных обстоятельствах. Толчок. Толчок. Сильный толчок, сопровождаемый крайне сильным шлепком по ягодице, пока вторая его ладонь все также покоилась на ее горле. С уст девушки наконец слетел этот долгожданный крик, так долго ею сдерживаемый. Крик чистого наслаждения и абсолютного принятия своей нечистивости. Синклер замедлил темп, позволяя себе потонуть в звуке тяжелого дыхания Скарлетт, что сейчас менее активно опускалась на него, пытаясь прийти в себя. В этот же самый миг, за дверью послышались шаги. Слышал ли он их изначально? Безусловно. Именно поэтому, его главной целью было вырвать этот крик из горла Кацен. Весьма чудесный получится спектакль, где Винсент Синклер — главный постановщик. Как и было всегда. Как и будет всегда. «Кто-то вошел в мой номер без приглашения? Как интересно. Сомневаюсь, что это может быть кто-то, кроме Шанталь или Адама. Каспер? Ах нет, не думаю, слишком позднее время.» — непринужденные размышления проносились в его голове, совершенно не отвлекая его настойчивое поглаживание женской талии – напротив – дополняя. Во всяком случае случае, Синклер отнюдь не наблюдал в этом проблемы. Только вот Скарлетт не разделяла его беспечности. Стук в дверь вот-вот грозится прозвучать, вызывая в девушке бурю эмоций. Мужчина не смог сдержать ехидной ухмылки, наблюдая за нарастающей внутри нее паникой. «И это будет ее маленькая плата за то, что я дарую ей освобождение от всепоглощающего одиночества. Маленькая плата за наш маленький секрет. Ничего не достается просто так, верно?» Анализ в голове мужчины происходил с невероятной скоростью, являясь противоположностью темпа размеренных толчков, вызывая у Скарлетт нечто, схожее с негодованием, нечто, что возмущало ее до глубины души. Как он мог так беспечно продолжать эти грязные вещи, когда они вот-вот могут быть раскрыты? Ее сердце колотилось, грозясь вот-вот выпрыгнуть из грудной клетки, а разум работал на износ, пытаясь сгенерировать наилучший план, как им ей выпутаться из этой ситуации. Право, его мало волновала репутация Скарлетт. Впрочем, Смнклер бы не позволил болтать кому-то о том, что здесь произошло. Почему? Винсенту это было не выгодно. Однако, иных причин было множество. Признавался ли он в них себе сам? Сейчас это не имело значения. Его голова была занята размышлениями и вереницей различных умозаключений, что ныне выходила на первый план, затмевая любые другие проблемы. *** «О, я узнаю эту поступь из тысячи. Аккуратная, ныне взволнованная, в коей чувствуется попытка выразить угрозу и растущее внутри чувство гнева тяжелыми шагами. Но неровный стук по паркету выдает в этих попытках испугать тревожную неуверенность. Сын всегда был слишком обеспокоен нашими со Скарлетт маленькими терапевтическими встречами. О, было бы весьма глупо его осуждать. Он хотел стать мной, но он не стал. Адам - лишь отражение некоторых моих поведенчиских сценариев, усвоенных им в детстве. Он оказался совершенно далек от своего истинного предназначения - мое личное разочарование. Несмотря на то, что наши представления о бытие абсолютным образом разнятся, он всегда обладал непревзойденной интуицией. Да, он имеет все основания на беспокойства о Малышке Скарлетт, его шестое чувство его совершенно не подводит. Он явился как раз вовремя! Однако, я не позволю ему влезать в то, что его отнюдь не касается. О ее сохранности я позабочусь сам. Адам сделал свой выбор в пользу наблюдателя, а посему ныне будет довольствоваться лишь привелегиями зрителя, несведущего о сути сюжета спектакля.» *** Легкий, неуверенный стук в дверь раздается по гулкой тишине комнаты, глухо ударяя по ушам. Слышится знакомый голос, который сейчас пытается казаться строгим и твердым, однако дрожащие ноты выдают в нем нерешительность: "Все в порядке?" Скарлетт попыталась вскочить, однако Винсент не позволил ей этого сделать, тут же грубо хватая ее за бедра и резко опуская обратно, погрузив себя тем самым в девушку донельзя глубже, за чем последовала базовая реакция тела - сдавленный, короткий и приглушенный стон, что сорвался с уст их обоих, смешиваясь воедино. — Входи. На лице Скарлетт застыл панический страх. Ее тело лихорадочно затряслось, в отчаянии пытаясь выкрутиться из цепкой хватки. Одной рукой Синклер настойчиво удерживает женские запястья у ее груди, второй - не позволяет Скарлетт встать, крепко располагая ладонь на ее бедре. Она на взводе. Все ее существо твердит об этом. Он ни за что не смеет отказать себе в удовольствии вывести ее еще больше: — Чудный вечер, не так ли? Тебе стоит сидеть на месте и не издавать ни звука. Реакция на тихий шепот прямо у ее уха вполне оправдала ожидания. В ее глазах теперь можно прочесть множество немых вопросов, отражающихся на пелене слез, что непрошенно начала застилать морскую гладь ее зениц. Дверь медленно распахнулась, впуская в комнату незамысловатую игру отблесков огней камина из гостиной, являя собой высокую фигуру сына хозяина отеля, что отнял у девушки последнюю надежду на избежание столь ужасной для нее ситуации. — Отец? — выражение шока на его лице Винсент счел за молчаливый ужас. Ну и, что-же — реакция Скарлетт, что теперь стыдливо осталась бездвижно сидеть на мужских бедрах и смотрела в сторону вошедшего с немым раскаянием, олицетворяла те же чувства. Ее тело словно окаменело, более не способное двигаться. Девушка переводила взгляд с одного мужчины на другого, метаясь средь множества мрачных мыслей, наполняющих ее разум. Одному лишь Винсенту было отрадно. Ситуация, в которой они оказались, казалась ему весьма зрелищной. Он редко переживал о чем-то, кроме своего собственного удовлетворения. "А что ты ожидал увидеть, когда открывал дверь, Адам?" — отцу не нужно произносить предложение вслух, чтобы сын прочел его в глазах родителя и его приподнятой в ироничном вопросе брови. «Он отвел взгляд. Как чудесно. Сын никогда не отличался способностью поддержания зрительного контакта со мной. Мы – взаимное разочарование друг друга.» Адам мгновенно захлопнул дверь, и можно было полагать, что теперь он осознает правоту отца в том, что не каждое воспоминание имеет место быть. Наверняка единственное, о чем он будет мечтать все последующее время — это забвение, лишь бы никогда больше не помнить об увиденной сцене, которую застать он никогда не должен был. Фрейд утверждал, что лицезренное соитие между родителями воспринимается ребенком за насилие. Что-же, Адам - давно не ребенок, да и Скарлетт - не его родитель. Однако, он определенно воспринял увиденное за акт насилия. В его понимании Кацен — наверняка не в своем уме, а Винсент — змей-искуситель, что принудил девушку к плотскому греху ради собственной утехи. Знал бы Адам, что это - лишь средство для истинной цели его отца. Это придавало происходящему еще большего азарта в глазах самого Синклера-старшего. «Маленькая, маленькая Скарлетт. Как же ты справишься с этим?» Она пережила животный ужас, который заковал ее своими цепями, не позволяя сдвинуться с места. Ее обнаженная грудь покрылась красноватыми пятнами, что свидетельствовало о крайней степени нервозности на данный момент. Винсент соврет если объявит, что от открывшегося перед ним вида он не почувствовал прилив очередного возбуждения. Негативные эмоции, особенно - на ее прекрасном лице - то, что заставляет мужчину трепетать более всего. Скарлетт ненавидит его, о, как сильно она его ненавидит. И именно это ее чувство - то, что Винсент так сильно любит. Чувство страха, стыда и отблески чистой, искренней ненависти в ее глазах – все смешалось воедино, представляя для него самую потешную и одновременно с тем - самую соблазнительную картину. «Нимфа. Не иначе.» — Ты ведь не думала, что наш маленький секрет навсегда останется между нами? Ты всегда знала, что рано или поздно это вскроется. Роман с хозяином отеля – весьма громкая тайна. Ты пошла на это добровольно. Имей же смелость посмотреть последствиям в глаза, дорогая. — Господи. Зачем?... — она накрыла свои губы ладошкой, кажется, неспособная больше совладать с собой. Она шокирована, готова провалиться под землю. Ее выражение лица напомнило мужчине их первую "терапию" подобного рода. Осознав содеянное, накрывшая ее тогда волна эмоций весьма схожа с той, что можно было наблюдать сейчас. Винсент больше не держал ее — он давно отпустил ее руки, охваченные легкой дрожью, он больше не удерживал ее бедра. Однако она не спешила вставать. Скарлетт словно совершенно забыла, в каком положении находится. Словно забыла о том, что она - все еще на нем. Он - все еще в ней. Или, стало быть, это попросту перестало иметь какое-либо значение для нее. — Для вас это все – игра, так? — тревожное бормотание вызывало на лице Синклера легкую улыбку. Мужчине до боли захотелось ощутить эту бурю физически, впитать в себя каждую частичку этого тайфуна и почувствовать на языке всю прелесть человеческих эмоций, что были для него таким чудным деликатесом. Его рука потянулась к ее растрепанным волосам, словно под притяжением магнита. Одно лишь маленькое действие, одно касание и один заправленный за ухо локон – и теперь, и без того румяное от стыда лицо Кацен залилось красками еще пуще прежнего. От злости, стыда или смущения? Предположительно — от суммы всех этих чувств. — Бога здесь нет, малышка Скарлетт. У всего есть своя цена, а у отеля — есть глаза и уши.