Вспыльчивость и спокойствие

      Не сказать, что это стало каким-то секретом. Просто никто не спрашивал. Это не то, о чём вообще было бы принято спрашивать. В мафии нет места чувствам — есть только жестокость, расчетливость и предательства. Хотя есть ещё страсть. Как раз она живёт в сердце каждого, кто связан в этой паутине смертей и интриг. От неё никто не уйдёт и не спрячется — умей играть с огнём, который либо ты сам и зажжёшь на чужих останках, либо будешь им сожжён. Конечно, каждый предпочтёт первое, без вопросов.              Если что-то хочешь получить, то ты должен приложить усилия для этого. И, может быть, ты обретёшь желаемое. Но не в случае Чуи. Этот человек берёт всё, что считает нужным и желаемым. Он горяч на характер, очень упёрт, но подобное качество лишь помогает достигнуть цели. Его силу уважают, его самого — боятся. Но стоит увидеть Накахару вне его статуса лучшего бойца. Что уж скрывать, этот молодой человек мог бы быть тем ещё сердцеедом, если бы хотел того.              Кто бы мог подумать: они решили потанцевать. Вальс ли то был — чёрт его знает, но им было всласть то, что они чувствовали. Не бой, простой танец, но он пленяет душу, заставляет глаза гореть. Никто не запрещал использовать способности — можно начать новую игру. Кто же окажется победителем в том, что и нельзя назвать соревнованием? Они наслаждаются друг другом. Истинный восторг с пьянящем кайфом.              Этот танец состоит из страсти.              Способно ли что-то так привлечь внимание, удержать и заставить мысленно сходить с ума? Ода размышлял о переменах в жизни. Всё казалось чем-то призрачным, огненным. И всё лишь из-за одного рыжеволосого парнишки, который сам по себе напоминал шторм, способный в любый момент стать самой настоящей катастрофой. Но можно ли это увидеть в будущем?              Нет смысла что-либо скрывать. Они открыты друг перед другом. Может, и не всей душой, но телом уж точно.              Сегодняшний день предвещал свой исход, то, что произошло, должно было случиться. Это стоило предчувствовать. Так оно и есть. Этот номер какого-то отеля, совершенно на окраине города, сюда никто точно не придёт, не стоит переживать о чём-то подобном. Их миссия сегодня была проста: зачистить один из складов недругов, а после — короткий звонок «готово», и можно быть предоставленными самим себе.              В воздухе, кажется, ещё витает запах пороха, смешивающийся с прохладой наступающей ночи. До чего же это приятно — свободно касаться друг друга, притягивать к себе, показывать всё, что кипит внутри бренного тела. Чуя готов был бы утонуть в этом чувстве, ему нравится покусывать чужие губы, пусть его и прижимают к стене. Хах, будто этим Ода сможет сдержать чужой пыл? Может, и не пытается, а лишь подначивает?              Чуя предпочитает кусаться. Не так сильно, чтобы прокусить до крови, но стоит ему перейти к чужой шее, и на той начинаются виднеться красные пятна. Ода от этого лишь дышит через раз, но занимает себя тем, что стягивает с рыжеволосого жакет, который тот решил накинуть себя поверх свободной майки. Не пожалеет ли потом Накахара о выборе одежды, увидя себя утром в зеркало?              Основные вещи, как обувь и шляпа, остались ещё около двери, где-то на тумбе лежит три оружия, буквально ещё час назад они ещё были использованы. Сейчас же до них нет никому никакого дела. Верхняя одежда летит на пол, — ничего, потом подберут, — хотя в какой-то момент Чуя притягивал к себе Оду именно за края рубашки, борясь с желанием попросить оставить этот элемент одежды, но в конечном счете, когда Накахара был подхвачен под бедра и прижат и чужому торсу, все сомнения улетучились и ткань была отпущена.              Короткая передышка — нужно снять брюки, когда оба оказываются на кровати. Длится всего пару мгновений, но этого хватает, чтобы Чуя перебрался на чужие бедра, довольно ухмыляясь. Ему откровенно нравится вид лежащего под ним Оды, уже дышащий не так спокойно. Об этом парень самодовольно заявляет, а после ощущает то, как чужие ладони сжимают его ноги, удерживая, и Ода поддается вверх, давая ощутить собственное возбуждение. Чуя давится вздохом. Похоже, он недооценил того, с кем имеет дело. Хотя эта мысль вызывает новую улыбку.              Ода водит руками по чужой спине, зная где стоит нажать, зажать, чтобы Накахара опустился на согнутые локти. Секундная слабость и вот уже Чуя — тот, кого придавливают спиной к кровати, сидя между его разведенными ногами. В его глазах удивление, быстро уходящее на второй план.              На самом деле, Сакуноскэ довольно-таки нежен, но не значит, что ему самому сейчас по душе медлить. Он позволяет взять себя за плечи, пока сам выцеловывает чужую шею. Вновь поддаёт бедрами, чтобы услышать недовольно-загнанное «действуй уже, шестёрка». На это мужчина лишь усмехается, приподнимаясь и вглядываясь в горящий чужой взгляд. Ода уверен: сегодня Чуя разрешил взять себя, но с таким же успехом сам Сакуноскэ мог оказаться тем, кого будут брать.              Ладони скользят по груди, переходя на чуть впалый живот, сжимают бока, заставляя прогнуться в спине, а после одна переходит на бедро, а другая легко сжимает чужую плоть через ткань белья, что уже успела намокнуть. Слышится первый стон, который Чуя не успевает подавить. Хотя хотел бы он это делать? Наконец-то он получил желаемое — внимания к своему состоянию. Блаженно прикрывает глаза, сжимает в ладонях одеяло, на котором лежит и без стеснения толкается в чужую руку.              Ода усмехается, видя такую искренность в желаниях, и надавливает сильнее, чуть обхватив. У самого кровь тоже шумит в ушах, но он держится, не скрывается, будто думает: «Чуя будет против». Но нет, ему самому по душе то, как сейчас притих Накахара — пламя, что скоро начнёт гореть с новой силой.              Прелюдия недолгая — она совершенно не нужна, белье оказывается в куче с другой одеждой. Кожу холодит, но это приятно контрастирует с разгорячённостью тел. Чуя притягивает Оду к себе за плечи, когда ощущает давление чужих пальцев на анус. Чертыхнувшись, парень тянется за поцелуем, чтобы отвлечься от дискомфорта ниже. Ода целует, прикусывает чужие губы в ответ, пока проталкивает один палец в тело. Смазка оказалась удачно взята с собой самим Накахарой, который сейчас задержал дыхание, чуть мычал, хмурил брови, но не высказывался против чужих действий. Но юношу заставило томно выдохнуть касание руки к члену. Совмещать поцелуи, растяжку и ласку довольно-таки сложно, но Ода справляется, получая тихие полустоны, а также легкие царапины на плечах и спине.              Вскоре Чуя уже пальцами одной руки впутывается в чужие волосы, сжимая их и оттягивая. Ощущается пот, стекающий по спине, хотя кажется, будто не так жарко. На самом же деле, Чуя ловит себя на мысли, что ощущает себя пьяным, дыша так загнанно, пока его растягивают уже тремя пальцами, при этом водя по всей длине, уделяя внимание уретре, от чего парень прогибается с спине. Стоит встретиться глазам, когда Ода отвлекает от целования чужих плеч, у обоих скользит улыбка. У Накахары более откровенная — он всё ещё такой же уверенный, практически самодовольный, хищный. У Оды же улыбка хитрая и спокойная в тот же момент. А взгляды горят.              В самом деле, позже рыжеволосый должен будет признать — подготовили его хорошо, пусть и не дали кончить, когда пальцы коснулись простаты, выбивая тем самым из легких воздух, а из горла — протяжный стон. За этот момент Чуя ответил легким укусом в ключицу, оказавшуюся перед глазами. Сейчас же Ода держит его под коленями, входя постепенно, прикрыв глаза и давая обоим ощутить это момент. Чуя предпочёл чуть закинуть назад голову, шумно выдыхая и жмурясь от такого специфического дискомфорта. Но это не так больно, как могло бы быть. В какой-то степени это с новой силой зажигает то пламя, что до этого горело внутри.              Буквально пару мгновений, чтобы привыкнуть, — Ода смотрит на Чую, тот кивает, даже не нужно уточнять. Всё ещё поддерживая под коленями, Ода толкается. Полноценно. Чуя смешивает со стоном мат, но ему нравится то, что сейчас было. И он говорит об этом, практически приказным тоном говорит о том, чтобы Сакуноскэ повторил. И получает желаемое.              Не сказать, что сейчас они занимаются любовью — нет, это всего лишь страсть. Чую берут так грубо, как он сам того желает. Наклонившись, Ода целует в губы, получая ответ, но это лишь ещё один способ показать чувства, что сейчас взяли верх над всем.              Ладони с ног переходят на торс, вновь сжимают бока, притягивая к себе, от чего изменяется угол проникновения. Чуя довольно стонет, Сакуноскэ шумно выдыхает, ощущая давление. Как бы не казалось, но сейчас берёт Чуя. Если не телом, то действиями уж точно — не оставляет вариантов, ведь решает поменять позу. А кто такой Ода, чтобы отказывать шторму в чужих глазах?              Теперь уже Накахара сидит на чужих бедрах, двигаясь в нужном для себя темпе, не гнушаясь опереться ладонями на чужие ребра и использовать частично способность. Хотя даже тут Ода успевает предвидеть и нарушить чужие планы, взяв с силой чужие бедра и толкнувшись. Чуя давится вдохом, сверкая глазами в сторону мужчины, но не так уж он и зол.              Умеренный темп, частое дыхание, тихие и не очень стоны.              Чуя выгибается вперед, запрокинув голову назад. Он близок, но не хватает стимуляции. Неважно то, каким он является бойцом, а мышцы ног порядком начали уставать, так что право на действия перешли к Оде, что взял рванный ритм, одну руку продолжая держать на чужом бедре, а другой — начал надрачивать Накахаре по всей длине, беря то всей ладонью, то только кольцом из пальцев, чуть сжимая у головки. На это Чуя лишь вновь матерится сквозь стон, сжимая руками чужие колени, на которые решил опереться. И не зря решил, иначе бы упал, — от ощущений потряхивает.              Первым кончает Чуя, содрогаясь и, кажется, что-то говорит. Мышцы сокращаются, от чего сам Сакуноскэ низко стонет, чуть рыча, испытывая оргазм следом. Юношу подхватывают одной рукой, которая до этого была на бедре, и кладут на себя сверху. Пару минут на то, чтобы отойти от белого шума, царившего в головах, а после короткий переброс фразами о том, кто первый пойдёт в душ.