съездили, блять

В машине трясло, напоминая, что они давно выехали за пределы нормально сделанных столиц и теперь неслись в сторону злосчастного Брянска, едва превышая допустимые пределы. Переворачиваясь на бок, в надежде урвать пару часов сна, Глеб кинул взгляд на сосредоточенного, отстранённого Серафима, который курил одной рукой и вёл машину уверенно, не задумываясь. Он выглядел хорошо — едва заметно хмурящиеся брови, яркие голубые глаза, спрятанные за линзами очков и выступающее переплетение вен на руке, которая твёрдо лежала на руле. Он вёл уже два часа из предполагаемых трех, почти не отвлекаясь на остановиться покурить или дозаправить бак. Даже Глеб на втором получасе не выдержал и переполз назад, в надежде поспать перед концертом, а у этого — ни в одном глазу. — Как ты ещё не уснул? — поинтересовался Глеб, разочаровавшись в крепком сне. Подремал полтора часа, и на том спасибо. — За рулём как-то даже не хочется, — кинул взгляд в зеркало заднего вида Серафим, улыбаясь. — Выспался? Да, Глеб и забыл это ощущение за рулём, когда концентрируешься на дороге, забывая про базовые потребности в сне или даже туалете. Правда, если специально не отвлекаться и не выходить из машины, то потом с ног валишься, буквально выпадая из машины. — Ну так, — зевнул Глеб, садясь прямо и безучастно пролистывая пришедшие уведомление за те полтора часа его сна. — Может, остановимся? За кофе? На самом деле, есть и пить ему не хотелось, но останавливались где-то они в самом начале пути, ещё под Наро-Фоминском, и он хотел заставить Серафима размять ноги и немного отдохнуть. Глеб бы с радостью сменил его за рулём, но отобранные права оставались отобранными, да и у Серафима страховка вроде не предполагала других водителей за рулём. Поэтому пришлось думать, какой предлог сможет заставить остановиться на ближайшей заправке. Проверено, что просьба Глеба — безотказная вещь. Серафим даже срывался из Питера или Турции, стоило ему один раз написать неловкое «скучаю». — Да, давай, — кинул взгляд на навигатор Серафим. Что и требовалось доказать. — У нас всё равно ещё в Брянске времени с запасом будет, даже поспать успеем перед концертом. — Супер, — потянулся Глеб, чувствуя, как болят от неудобной позы плечи, — а Юра в курсе вообще, что мы к нему едем? Молчание с переднего сидения заставило его просунуть голову между сидений и с хитрой улыбкой заглянуть в улыбающееся лицо Серафима. — Мы че, сюрпризом? — прищурился Глеб, сразу представляя ахуевшее лицо Юры. — Ну, я в канал пост сделал, — пожал плечами Серафим, — но они в поезде, вряд ли увидят. Откинувшись назад, Глеб засмеялся злобно, радуясь невольно устроенной шалости. Вскоре они остановились на какой-то заправке и вышли из машины, опираясь на капот, и закурили почти синхронно, выпуская клубы дыма в воздух. На улице слабо светило солнце, и Глеб улыбнулся, чувствуя запах в весны в воздухе. — Че лыбишься? — повернул голову Серафим, разглядывая его довольное выражение лица и расслабленную позу. — Да хуй знает, — пожал плечами Глеб, — а че, запрещено такое в этом чате? Глеб боднул его головой в плечо, сверкая глазами и пытаясь казаться разозлённым. Но хитрая улыбка и тепло в глазах выдавали с потрохами. Серафим засмеялся и обнял его за плечи, прижимая к себе и выбрасывая бычок куда-то в сторону. — Тебе точно нет, — он прижался поцелуем к его виску, замирая так на долгие, тёплые десять секунд. Прикрыв глаза, Глеб уложил голову на его плечо, расслабляясь и забывая на время про концерт, других людей и все бесконечные заботы. Светило яркое солнце, на заправке не было никого, кроме них, а улыбка сама растягивалась на лице. Хорошо. А с таким настроением и вечер пройдёт великолепно. Отстранившись, Глеб поцеловал его коротко и слез с капота, проверяя баланс на карте. — Тебе что взять? — спросил он, не поднимая взгляда от открытого приложения банка. — На свой вкус, — потянулся Серафим, немного недовольный, что его так быстро отпустили. Улыбнувшись, Глеб как-то умилённо взглянул на надувшегося Серафима и пошёл в сторону магазинчика. Там приветливая женщина-кассир узнала его и в подарок к двум кофе и двум энергетикам бесплатно положила сникерс, заставляя Глеба улыбнуться и обнять фанатку. — Смотри, че мне подогнали, — Глеб довольно помахал сникерсом перед лицом Серафима, ставя ячейки с кофе на капот. — За отсос? — хмыкнул Серафим, доставая свой капучино и делая глоток, поморщившись от высокой температуры. — За красивые глазки, дебил, — закатил глаза Глеб и укусил батончик, морщась от количества сахара. — Фу, как сладко блять. — Значит, за сахарную жопу, — заржал Серафим, откидывая голову от смеха. Глеб подавился сникерсом от смеха, опираясь рукой на машину и пытаясь откашляться и просмеяться одновременно. — Сука, — задыхаясь, сказал он, — мудак блять. Серафим чуть не упал от смеха, слезящимися глазами следя за тем, как Глеб делает большой глоток кофе и пытается отдышаться. От горячей жидкости он, кстати, не поморщился. Видимо привык к кипятку у себя в аду, демон. — Поехали, — выдохнул наконец Серафим, выпрямляясь и подхватывая банки с энергетиком, — нам ещё поспать бы. — Решил узнать, за дело ли сникерс дали? — хмыкнул Глеб, садясь в машину и устраивая на коленях стаканчики с кофе. — Да я и так знаю, — улыбнулся Серафим, замечая покрасневшие щеки и отведённый смущённо взгляд. Доехали они до дома Юры за какой-то жалкий час, и Глеб жалел невольно, что Брянск был так недалеко. Из-за работы и разных городов виделись они нечасто, а просто так сидеть, разговаривая обо всём сразу, слушая музыку, получалось и того реже. Выкидывая пустые банки и стаканы с кофе, улыбались хитро, готовясь к сюрпризу и представляя во всех красках удивлённое лицо Юры. Они не виделись вот так, втроём… очень долго, и поэтому уже были в предвкушении очень весёлого вечера. Единственное, что отличалось от чудесного 21 года, так это непьющий Глеб, но ему хватало бесоватости, чтобы творить хуйню и без алкоголя. Поднявшись на этаж, Серафим резко утянул его в тёмный угол, целуя напористо, забрался руками под расстёгнутую куртку, обнимая за талию и прижимаясь ближе. Глеб не успел опомниться, и ему оставалось лишь цепляться пальцами за крепкие плечи, чтобы удержаться на резко ослабевших ногах, и прогибаться в пояснице, прижимаясь ближе. — Ебанулся? — охрипшим голосом спросил Глеб, пытаясь сфокусировать плывущий взгляд на довольном лице, когда Серафим наконец оторвался. — Ещё долго не сможем даже поцеловаться нормально, — придерживая его за талию, улыбнулся довольно Серафим. — Пойдём, обрадуем Юрца. — Сука ты, — выдохнул Глеб, пытаясь совладать с дрожащими ногами и унять возбуждение, совсем неуместное перед встречей. Он не знал, сколько времени должно пройти, чтобы он не растекался лужей от одних лишь поцелуев и собственнических касаний, но времени размышлять не было — Серафим уже нажимал на звонок. Пригладив растрепавшиеся волосы, Глеб улыбнулся, предвкушая встречу. Спустя ещё секунд десять дверь распахнулся и они увидели уставшего, не понимающего ничего Юру. Моргнув удивлённо, он улыбнулся широко, обнимая довольного устроенным сюрпризом Серафима. — Ебать, а вы какими судьбами? — удивлённо улыбался Юра, пропуская внутрь ребят. — Бля, Глеб, я тебя лет двести по ощущениям не видел. Глеб засмеялся и шагнул в объятия, радуясь другу, которого не видел действительно очень давно. Пискнув, он почувствовал, что его ноги оторвались от земли, а его самого подняли, обнимая крепко. — Пиздец улетел, — прокомментировал Серафим из коридора, вешая куртку и подхватывая рюкзак со сменной одеждой. — Вы на концерт же пойдёте? — спросил у них наигранно-серьёзно Юра, отпуская Глеба и позволяя ему скинуть мешающую куртку. — Если нет, можете разворачиваться и ехать обратно. Глеб разулся, кидая хитрый взгляд на замершего Серафима. — Ну вот, придётся идти-и, — протянул он, якобы недовольный, — а я-то думал просто отлежаться и ехать обратно. Они засмеялись, уходя на кухню, по пути обмениваясь последними новостями. Пока более умелые в этом деле Серафим и Юра готовили что-то, напоминающее обед, Глеб залез в телефон, проверяя последние посты. — Юр, а где вся орава? Даня, Артём, все вот эти, — спросил он, разглядывая фотографию в канале Юры. — Часть сразу на площадку поехала, часть в отель, отдохнуть, — обернувшись, ответил Юра, — у нас, кстати, час на всё, потом надо будет ехать. Нам ещё внезапных гостей придётся в программу встраивать. — Обращайся, братик, — хмыкнул Серафим, садясь рядом с Глебом и делая большой глоток чая. Севший напротив Юра начал эмоционально делиться историями из тура, в котором находился по сей день, а Глеб ушёл в какую-то прострацию, улыбаясь рассеянно на смешные моменты и не обращая внимания на кидавшие на него взгляды Серафима. Очнулся он только когда почувствовал с силой сжавшие под столом бедро пальцы, вздрагивая едва заметно и кидая возмущённый взгляд на Серафима. — Ты ебанулся? — спросил тихо Глеб, когда Юра отвлёкся на зазвонивший телефон. — Да он всё равно не видит, — улыбнулся хитро Серафим, пальцами скользя выше. — Ты главное лицо такое не делай, а то спалишься в секунду. — Так может тогда руку уберёшь? — возмущённо зашипел Глеб, покрываясь мурашками от руки, которая лежала слишком близко к члену. Серафим лишь покачал головой, переводя внимание на завершившего звонок друга, и спросил у него что-то незначительное, не позволяя заинтересоваться немного странным поведением гостей. А Глеб горел изнутри, пытаясь отодвинуться, но сжавший до синяков бедро Серафим не дал, заставляя сидеть на месте и пытаться не выдать их горящими щеками и плывущим взглядом. Было одновременно что-то тревожное и будоражащее голову в том, что стоило Юре заглянуть под стол, как он сразу поймёт характер их непростых отношений. И сразу поймёт, почему его взгляд бегает, не в состоянии сфокусироваться на чём-то одном. Но, на его счастье, час прошёл слишком быстро, и им пришлось убирать посуду и собираться на площадку, где будет слишком много народу, чтобы внимание концентрировалось на них двоих. Злобно посмотрев на Серафима, Глеб выпихнул его на переднее сидение, рядом с Юрой, а сам устроился сзади, давая себе время выдохнуть и успокоиться. Понемногу огонь в груди утихал, а он смог наконец включиться полноценно в разговор, отмахиваясь от вопросов Юры по поводу своего состояния. — А че, кто выступает сегодня? — поинтересовался Глеб, — Мы втроём, Монро и Ким? — Ага, — бросил Юра, паркуясь возле здания клуба, — ну вас двоих мы на конец оставим, чтобы все ахуели. Глебас, споём про скучные наркотики сегодня? — Только про весёлые, — засмеялся Глеб, выходя из машины и получая подзатыльник от Серафима. — Ай! За что? — Я тебе дам, блять, весёлые наркотики, — нахмурился Серафим, рассматривая явно повеселевшего и успокоившегося Глеба. — А просто дашь? — оглянувшись на достающего из багажника вещи Юру, негромко спросил Глеб, улыбаясь хитро и незаметно беря его за руку. — Пизды разве что, — улыбнулся его игривому настроению Серафим, отпуская руку и помогая Юре с вещами. Закатив глаза, Глеб подхватил рюкзак и какую-то сумку, первым заходя в клуб, и пошел сразу в сторону гримёрок. Сам выступал здесь не так давно, помнит ещё, где что расположено. Там, бросив вещи на диван, он с широкой улыбкой обнял охуевшего от таких гостей Даню и пожал руку Артёму, с которым жил несколько недель, когда у того не было денег на съём. — А че за приколы? — спросил всё ещё шокированный Даня, обнимая Серафима и глядя на них так, будто они восстали из мёртвых, не меньше. — Сюрприз, — улыбнулся Серафим, разводя руками. Обменивались новостями и шутками долго и громко, до тех пор, пока менеджер Юры не раздала им подзатыльников и почти силком утащила того чекать звук. Артём, от скуки, поплёлся за ними, а Даня погрузился с головой в работу над чем-то в ноутбуке. Выдохшийся от такого количества социальных контактов Глеб не успел даже опомниться, как почувствовал на плече знакомую тяжёлую руку, утягивающую его куда-то в коридор и дальше, в пустую гримёрку. — А как же «времени потом не будет»? — язвительно поинтересовался Глеб, приземляясь на край стола и с улыбкой разглядывая закрывающего дверь Серафима. Тот, не ответив ничего, быстро подошёл к довольному собой Глебу, расставляя руки по обеим сторонам от него, заключая в своеобразный плен из твёрдой столешницы и самого себя. — Ну, так получилось, что освободилась одна минутка, — негромко сказал Серафим, кладя руку на заднюю сторону шеи и поглаживая покрывшуюся мурашками кожу. Прикрыв глаза, Глеб подался ближе к прикосновениям, наслаждаясь прохладными пальцами, так нежно обхватывающими шею. Чуть согнувшись, Серафим затянул его в легкий, ненавязчивый поцелуй, который с каждой секундой становился всё откровеннее, вместе с укусами и очередной, безуспешной попыткой Глеба занять первенство в жарком, тягучем танце языков. Увлекшись, Глеб сел на столешницу, руками зарываясь в растрепанные, пушистые кудри, и прижался ближе, притираясь бёдрами и чувствуя жгучее, кипящее возбуждение, закручивающееся весь день медленно, постепенно внизу живота. Простонав от очередного укуса в поцелуй, Серафим приподнял края огромной футболки и оцарапал горячую кожу на пояснице, заставляя Глеба выдохнуть жалобно и прижаться ближе, пытаясь потереться уже болящим членом хотя бы о что-то. — Бля, мы чекаться-то… идём? — дверь резко распахнулась, и в проёме появился Юра, моментально сменивший настроение от весёлого предвкушения концерта до слишком явного ахуя. — Блять, — выдохнул Глеб, роняя голову на плечо Серафиму и судорожно думая, как вообще выкручиваться из ситуации. — Юрец, — начал Серафим, отстраняясь и отходя на середину комнаты, тоже не понимающий, что говорить. — Нет, ну я конечно знал, что вы ахуенные друзья, — улыбнулся как-то нервно Юра, неловко переминаясь с ноги на ногу, — но чтобы настолько? И как давно? — С «Малолеток», — ответил уставший Глеб, сползая со стола и скрещивая руки на груди, неосознанно пытаясь защититься от неловкой ситуации. — Нихуя себе, — выдохнул Юра, отводя взгляд и явно пытаясь уложить ситуацию в своей голове. — Относись, как хочешь, — начал Серафим, глядя на него внимательным, цепким взглядом, — но молчи, пожалуйста. Если это выйдет за пределы нас троих, будет совсем уж дерьмово. — Да я ж не мудак, — вскинул голову Юра, глядя как-то даже оскорблённо, — я просто ахуел. Ебитесь, как хотите, чуваки, мне плевать на самом деле. Мы чекаться-то будем, нет? До концерта два часа, зрителей через полчаса запускают. И вышел из гримёрки, оставляя их прийти в себя и привести растрёпанный внешний вид в порядок. Глеб неловко отвёл взгляд, приглаживая волосы и пытаясь согнать стыдливый румянец с щёк. Это было очень, очень неожиданно и совсем не то, что должно было произойти. Но Юра повёл себя, как настоящий друг, даже нашёл предлог, чтобы оставить их успокоиться и прийти в себя. — Надо было дверь запереть, — как-то виновато протянул Серафим, внимательно следя за его реакцией. Несмотря на воспитание, ему было плевать, узнает ли кто-то из друзей. Если попадёт в массы — неприятно, но можно списать на шутки. А в их окружении каждый занимался хоть чем-то не совсем одобряемым или законным, поэтому было безразлично. А вот впечатлительный Глеб мог сильно загнаться по поводу всей этой ситуации, и поэтому первым делом Серафим подошёл к нему, помогая поправить задранную футболку и ловя растерянный взгляд. — Надо было, — кивнул отстранённо Глеб. — Странно, что Юра не психанул, на самом деле. — Мне кажется, ему реально поебать, — пожал плечами Серафим, выходя из гримёрки и направляясь в сторону сцены. — Он как-то бухой в очко делился, что хотел бы попробовать с парнем чисто из интереса. — А ты, как великодушный друг, подставил жопу помощи? — хмыкнул Глеб, идя след в след и нервно заламывая пальцы. — Ахуел? — обернулся через плечо Серафим. Глеб лишь похлопал глазами невинно и проскользнул мимо него на сцену, надевая свои мониторы и хватая протянутый звуковиком микрофон. Звук уже был почти настроен, поэтому у Глеба было время заметить на них немного неверящий, но заинтересованный взгляд Юры. Вздохнув про себя тяжело, он понял, что стоит Юре выпить — он завалит их вопросами, от которых не получится отвертеться. Ночуют-то в одной квартире. Но сейчас удавалось игнорировать эти взгляды, вытягивая немного забытую «Скучно», и отходить в сторону звуковика, оставляя за спиной Юру и Серафима. Но репетиция подошла к концу слишком быстро, и снова пришлось выдумывать темы для разговора, лишь бы не дать любопытству Ангела вылиться на них огромным потоком. Благо, уже выпивший Артём Монро обладал чудесной в этой ситуации способностью пиздеть, не затыкаясь, перетягивая всё внимание на себя. В попытке спрятаться от любопытного взгляда Юры Глеб устроился на диванчике в углу, пряча взгляд в телефон и не замечая севшего рядом Серафима. — Ты как? — спросил тихо он, делая глоток чего-то, смутно напоминающего виски с колой из стакана. — Нормально, — отозвался Глеб, поднимая глаза, — жду, пока Юра напьётся достаточно, чтобы заебать нас вопросами. Серафим хмыкнул, наблюдая за действительно пьющим Юрой, который периодически кидал на них взгляды, в которых читалось язвительное «а я всё знаю» и нескрываемый интерес. Из зала раздавались крики толпы, и Юра, в шутку перекрестившись, наконец-то свалил на сцену. Артём, выступавший чуть ли не на третьей песне, вышел за сцену, а Даня с самого начала тусовался в випке, потягивая коктейли из бара и всё снимая на телефон. — Блять, Сим, это пиздец, — выдохнул Глеб и уронил голову ему на плечо, когда наконец последний человек вышел из гримёрки, оставив их наедине. — Что именно? — голубые глаза уже чуть помутнели, но для Серафима второй стакан был не действеннее половины слабоалкоголки, поэтому он без раздумий зарылся пальцами в мягкие кудри на макушке, поглаживая. — Юра. — Юра будет молчать, это же понятно, — Серафим замер, чувствуя, что вот-вот ему выскажут настоящую причину тревоги. — Да ты видел, как он смотрит теперь? Он же в каждом действии теперь намёки видеть будет, — как-то отчаянно пробурчал ему в футболку Глеб, сжимая в пальцах телефон. — Ну, ты бы тоже ахуел, наверное, если бы узнал такое о лучших друзьях, — рассудительно заметил Серафим, делая глоток. — У меня из головы твой с ним диалог пьяный не выходит, — признался наконец Глеб, не поднимая головы. Серафим улыбнулся тонко. Вот, в чём дело. — Кому-то захотелось попробовать втроём? — подразнил он, перебирая его волосы и прижимая ближе. — Ебанулся? — моментально, не задумываясь ответил Глеб. А потом его мозг, вроде трезвый, но от этого не менее ебанутый, подкинул ему любопытную картинку, где он зажат между двух тел, не в силах вымолвить ни одного связного слова. И от этой картинки внезапно все внутренности обожгло огнём, а с губ невольно сорвался тихий, едва слышный стон, от которого он мгновенно смутился и спрятал лицо, чтобы Серафим ни в коем случае не прочитал всё у него по глазам. — Представил? — тихо спросил Серафим, но в его тоне не было ни капли насмешки. Только рука в волосах сжалась сильнее, выдавая его возбуждение. — Отвали, — как-то неуверенно, полушёпотом послал его Глеб, жмурясь и пытаясь стереть эту сцену из головы. Но мозг, противный мозг дорисовывал сюжет за него, и было сложно не представлять, как, наверное, необычно и правильно ощущались бы сразу две пары рук на теле. И как горячо было бы давиться членом Юры, пока сзади его бы брал Серафим. Откуда-то из горла вырвался едва слышный скулёж, а все руки покрылись градом мурашек от этих картинок, и Глеб сжал неосознанно чужой огромный свитшот в пальцах, пытаясь успокоиться и прийти в себя. — Даже интересно, что ты там представил, — теперь в низком тоне Серафима было слышно, что он всё-таки выпил. И возбудился, конечно.— Представил, как тебе вставляют с двух сторон? Чтобы ты наконец замолчал во время секса, тебя надо просто заткнуть вторым членом, чтобы ты мог только всхлипывать? Или ты представил как Юра наблюдает за нами, не вмешиваясь? — Сука ты, — протянул Глеб, ударяя его несильно кулаком в грудь и кусая губы, пытаясь не скулить от одних только слов. Его проблема была не только в сверхчувствительности — от любого касания, даже лёгкого, он покрывался мурашками, но и в откровенной слабости перед грязными разговорами, которыми так любил его дразнить Серафим. — Пойдём, нам выступать через трек, — за волосы потянул его Серафим, отрывая от своего плеча и глядя прямо в глаза. — Плывёшь жёстко, котёнок. Глеб спрятал глаза и вскочил, тряся головой и пытаясь выкинуть все картинки, навеянные его словами и собственным мозгом. Получалось скверно, поэтому, стоя за кулисами и чувствуя на спине жгучий, тяжёлый взгляд Серафима, он слабо представлял, как сейчас выходить выступать. Но выбора ему не оставили, заиграли первые ноты «Бедной юности», и Глеб вышел на сцену под оглушающие визги толпы, сразу замечая сотни направленных на них камер. Но он умел на сцене отключать мозг и отдаваться музыке, поэтому улыбнулся Юре и начал свою часть, забывая на время про всё происходящее. А потом вышел Серафим, которого встретили не менее громко, и всё стало совсем уж правильно. Они подхватывали строчки друг друга, действуя, как единый механизм, и дышали, жили музыкой, зная наверняка, что сердца всех троих сейчас бьются в унисон. Но мозг снова включился и начал обрабатывать ситуацию, стоило песне закончиться, а им втроём встать на сцене плечом к плечу. Точнее, Глебу и Серафиму встать плечом к плечу, поздравляя друга с туром и концертами, а Юре навалиться на них сзади, обнимая за плечи. Глеб не поворачивал головы, но краем глаза прекрасно видел, каким взглядом его сверлил Юра. Тот пил в процессе концерта, поэтому теперь не скрывал какого-то жгучего интереса вперемешку с чем-то тёмным на дне зрачков. И Глеб замер неловко, сжимая обеими руками микрофон и молясь, чтобы Серафим закончил свою импровизированную речь и ушёл со сцены, обрывая этот момент. Неловкий, но из-за выжженой на задней стороне век картинки он становился каким-то горячим, обжигающим всё внутри. В тысячный раз он благодарил создателя одежды оверсайз за то, что его возбуждения не было видно. Было бы невероятно неловко. Но Серафим закончил всё-таки тёплыми словами в сторону Юры и обнял его крепко, оставляя их на сцене вдвоём. И, почувствовав на себе очередной нечитаемый взгляд, Глеб решил всё-таки взглянуть ему в глаза. Он не знал, что читалось в его глазах — была ли видна его тревога, или разрывающее на части возбуждение? А может, в его глазах был ответный интерес, который легко мог считаться за приглашение? Но Юра, поймав его взгляд, замер на секунду, а потом улыбнулся пьяно, тонко, переводя вновь всё внимание на толпу. И Глебу не оставалось ничего, кроме как выключить мозг и стать на ещё одну песней единым с музыкой, вспоминая первый альбом и каждую строчку, каждую эмоцию песни. А обнял его на «прощание», в благодарность Юра крепче, чем при встрече, прижимая на секунду к себе вплотную и ухмыляясь на еле ощутимую дрожь в его теле. Отстранившись, Глеб избежал его взгляда и почти сбежал за сцену, приваливаясь к стене коридора, и выдохнул, пытаясь успокоиться. Сердце колотилось, как ненормальное, а голова кружилась, не давая успокоиться и сосредоточиться на реальности. Услышав откуда-то из гримёрки приближающийся голос Артёма, Глеб понял, что не сможет сейчас и двух слов связать, не то, что ответить на расспросы о своём состоянии. Поэтому сбежал, куда глаза глядели, а вели они его на улицу, к машине, возле которой стоял и курил Серафим. Замерев на секунду, Глеб всё-таки подошёл ближе и упал в его объятия, пытаясь успокоить бешеное сердце и как-то угомонить возбуждение, которое не давало думать нормально. А горячее дыхание на ухо и поглаживающие спину руки никак ему с этим не помогали. — Ты как? — спросил он тихо, заставляя покрыться мурашками от низкого голоса. — Пиздец, — выдохнул едва слышно Глеб, сжимая в руках его куртку и прижимаясь ближе, давая бедром почувствовать свое возбуждение. А Серафим, черт такой — непонятно, почему в честь ангела назвали, приподнял ноги, давя на налитый кровью член и заставляя Глеба застонать хрипло ему в плечо и вздрогнуть всем тело. — Бля, сколько там осталось от программы? — спросил Серафим, сжимая его талию сильными руками, явно намереваясь оставить синяки. — Не больше одного трека, — выдохнул трясущийся Глеб, стискивая пальцами куртку и дыша тяжело, не в силах успокоиться. — Пойдём, куртку твою заберём, — предложил Серафим, отодвигая его от себя и заглядывая в мутные, нефокусирующиеся нормально глаза. — Выглядишь, как будто напился и употребил одновременно. Очаровательно. Фыркнув, Глеб ударил его по плечу и выкрутился из рук, отходя. Холодный воздух никак не помогал унять возбуждение, поэтому, не дожидаясь Серафима, он сбежал в здание, идя торопливо в сторону гримёрки. — О-о, Глебыч, — протянул пьяный Юра, прижимая его за плечи к себе и не давая даже подойти к своим вещам, — ну как концерт? — Ахуенно, поздравляю, — выдавил из себя улыбку Глеб, пытаясь не концентрироваться на том, как сильно плечи сжимали его пальцы и как легко он его остановил, будто это не стоило ему никаких усилий. И, подняв глаза и столкнувшись со внимательным взглядом пьяных, но всё ещё цепких до деталей глаз, замер. Он привык к тому, что у них с Серафимом разница в росте не больше нескольких сантиметров, и, даже стоя рядом, на него не давят настолько сильно. Но Юра, который был выше почти на десяток сантиметров, сейчас казался буквально нависающим над ним, давящим одним взглядом, в которых без лишних слов помимо интереса читалось теперь откровенное желание. А зашедший в гримёрку Серафим, который незаметно для всех провёл осторожно ладонью по его пояснице, не помогал ситуации никак, только хуже делал. Откашлявшись как-то смущённо, Глеб поблагодарил всех богов за то, что все присутствующие были пьяны, и поэтому не заметили неловкой длинной паузы, когда они с Юрой почти съедали друг друга взглядами. Выскользнув из-под сильной руки, Глеб подошёл к куртке, накидывая её на плечи и игнорируя заинтересованно-насмешливый взгляд Серафима. — Видишь, как он смотрит? — наклонился к нему якобы чтобы что-то спросить Серафим, опаляя ухо горячим дыханием с явным запахом алкоголя. — А у тебя в глазах читается мольба тебя выебать так, чтобы ты двух слов связать не смог. Странно, что ещё никто ничего не заметил. Глебу пришлось опереться руками на спинку дивана, чтобы не упасть в обморок от резко прилившей к щеками крови и жгучего, плавящего смущения напополам с возбуждением. — Один уже заметил, и где мы теперь? — также тихо ответил Глеб, избегая пересечений взглядами хоть с кем-то, надевая куртку. — Собираемся ехать в квартиру к Юре и ебаться, — пожал плечами Серафим. — Пойду, попрошу у него запасные ключи, чтобы не ждать. На секунду внутри промелькнуло безумное, необузданное желание попросить Юру поехать с ними, но потом Глеб понял, что поездку с ними двумя в такси он не переживёт, его сердце остановится прямо там. Поэтому лишь пожал Дане и Артёму руки на прощание, обмениваясь обещаниями потом пересечься в Москве, и вышел из гримёрки, быстрым шагом выходя на улицу и глубоко вдыхая ледяной воздух. — Рюкзак забыл, — раздался сзади голос Серафима, а потом в его руки легла лямка. — Спасибо, — негромко, удивляясь своему охрипшему голосу, поблагодарил Глеб, накидывая сумку на плечо. Он всеми силами избегал пересекаться взглядом с Серафимом, потому что знал, что не сдержится и поцелует его в эту же секунду. А сегодня они уже спалились один раз, второго он не переживёт. Но на счастье, такси приехало меньше, чем через минуту, и Глеб запрыгнул в него, выдыхая и сжимая невольно ноги в попытке хоть как-то сдержать возбуждение. А Серафим, видя его метания, кинул взгляд на сосредоточенного на дороге таксиста и положил на его колено руку, сжимая и поглаживая, медленно ползя ладонью выше. Глебу едва удалось сдержать стон, закусив губы, и он повернул голову, умоляюще-возмущённо глядя на Серафима. — Не здесь, блять, — без слов просил он, одним взглядом пытаясь передать бушующие внутри эмоции. А Серафим, улыбаясь и глядя ему прямо в глаза, добрался пальцами до сгиба бедра, кладя ладонь на пах и сжимая крепко, почти до боли. Глеб закатил глаза невольно и откинул голову назад, сдерживая стоны-всхлипы из последних сил. Кипящее весь день внутри возбуждение рвалось наружу, и единственное, чего хотелось — наплевать на таксиста и переползти на колени к Серафиму, целуя жадно и подаваясь его рукам. А Серафим резко, внезапно убрал руку, вырывая его из фантазий и заставляя открыть мутные глаза, недоумённо глядя в окно на приближающийся дом Юры. — Спасибо, — улыбнулся лучезарно таксисту Серафим, выходя из машины и протягивая руку Глебу, который из-за дороги со стороны таксиста был вынужден вылезать с его стороны. Поднимались на лифте в тягучем ожидании, а Глеб чувствовал, что ещё немного, и его буквально разорвёт на части от кипящего в крови возбуждения. Поэтому, стоило двери закрыться, он прижал отчаянно Серафима к стене, целуя сразу глубоко и сжимая в пальцах его куртку. — Как же тебя размазывает, — выдохнул пьяно Серафим, одним движением меняя их местами и прижимаясь губами к шее, помогая расстегнуть и скинуть куртку. — Бля-ять, — застонал во весь голос Глеб, когда почувствовал прикусившие кожу зубы, — блять, Серафим, я не могу уже, пожалуйста, сука-а. Ответом ему послужила только усмешка, хитрая, лукавая. Серафим поднял голову и заглянул ему в глаза, которые почти умоляли сделать хоть что-то. Скинув с плеч куртку, он втиснул ногу меж дрожащих бёдер, надавливая и заглушая жалобные стоны поцелуем, кусая губы и сплетаясь языками. А Глеб уже не сомневался, что вот-вот его сердце не выдержит такого напряжения и остановится, потому что Серафим давил на член почти до боли, до ярких вспышек перед глазами. Подаваясь бёдрами, он пытался потереться, хоть как-то добиться разрядки, но Серафим резко убрал бедро, заставляя его всхлипнуть жалобно, громко, глядя широко распахнутыми, мокрыми глазами умоляюще. Сжалившись, Серафим опустил руку, расстёгивая ширинку и забираясь прохладными пальцами под слои ткани, обхватывая головку члена и прижался губами к его щеке, выдыхая горячий воздух на ухо. — Давай, ты заслужил, — и Глеб всхлипнул, чувствуя, как картинка плывёт перед глазами от быстро, резко двигающейся на члене руки и низкого, родного голоса на ухо. Прогнувшись в спине, Глеб не сдержал вскрика, кончая ярко, до звёзд перед глазами, пачкая в белёсых каплях одежду обоих и почти оседая в сжимающих талию руках. Но на этом Серафим даже не думал останавливаться, за руку утягивая слабо соображающего Глеба в комнату, садясь на кровать и заставляя сесть его сверху, целуя жадно, сжимая руками напряжённую спину и невольно подаваясь бёдрами вверх, имитируя толчки. За жадными, кусачими поцелуями они даже не услышали открывающейся двери и не заметили замершего в дверях Юру, жадным, пьяным взглядом разглядывающего их. — Во-первых, дверь вы закрывать так и не научились, — сказал он негромко, заставляя обоих вздрогнуть и разорвать поцелуй. — А во-вторых, на моей кровати? Ну вы в край ахуели. Глеб зажмурился и упёрся лбом в плечо Серафима, боясь обернуться и столкнуться с тем самым тёмным, жадным взглядом, который ловил на себе весь вечер. — Ну прости, — Серафим выпил меньше и был трезвее, но всё равно не скрывал пьяного, лукавого блеска в глазах. — Кажется, у меня есть идея, как загладить вину. — Предлагаешь присоединиться? — не церемонясь, прямо спросил Юра, по звукам подходя ближе. Услышав это, Глеб вскинул голову, смотря возмущённо-поражённо на Серафима. Он, конечно, мог сколько угодно представлять эти картинки в голове, но никогда не думал, что это случится всерьёз. Особенно сегодня. — Ну, — Серафим кинул взгляд на вновь поплывшего Глеба, улыбаясь и сжимая его пальцы в своих, — я не вижу хоть одного человека против. И, как предатель, спихнул Глеба на кровать, отходя к рюкзаку, брошенному в коридоре, куда сам утром кинул бутылёк со смазкой, оставляя на какое-то время их наедине. Но, спасибо пьяной решительности Юры, у Глеба не осталось даже времени смутиться или задуматься, что за хуйню они творят. Наклонившись и сжав мягкие кудри в пальцах, Юра заставил его запрокинуть голову назад и впился в губы поцелуем грубым, болючим, но вызывающим дрожь в ногах и всплеск возбуждения где-то внизу живота. Вцепившись пальцами в шею, Глеб притянул его ближе к себе, со всем пылом отвечая на поцелуй, в этот раз даже не пытаясь перенять инициативу, поддаваясь грубым, уверенным движениям и руке, сжимающей его волосы и направляющей, не давая даже сделать нормально вдох. Отстранившись, дав ему хотя бы перевести дыхание, Юра поймал расплывающийся взгляд и ухмыльнулся, цепляя пальцами подбородок и не давая отвести глаза. Глеб сегодня точно ничего не пил, но в эту секунду чувствовал себя так, будто выпил залпом бутылку виски, настолько кружилась голова, а тело ощущалось ватным. — Мне интересно, а сосёшь ты также хорошо, как женщины? — хрипло, низко спросил Юра, цепляя свободной рукой его за предплечье и заставляя сесть на колени на кровати. — Успел наловчиться? — Ты, блять, в край ахуел, — выдохнул Глеб, невольно краснея, но смотря прямо, со смесью возмущения и жгучего желания во взгляде. — А ты слишком плывёшь от одних поцелуев, чтобы сопротивляться, — парировал Юра, — давай, котёнок, покажи, что умеешь. Вздрогнув от прозвища, которое Юра то ли подслушал, то ли просто удачно угадал, Глеб кинул на него последний возмущённый взгляд и помог расстегнуть ширинку и стянуть штаны с бельём, обхватывая плотным кольцом основание члена и проводя с силой вверх-вниз, слыша первый хриплый выдох. Но он не успел сделать ничего, почувствовав до боли знакомые руки на бёдрах, заставившие отползти ближе к середине кровати и встать на колени, упираясь руками в кровать. — Сука, — выдохнул он, оборачиваясь и кидая умоляюще-возмущённый взгляд на Серафима, который не мог оторвать от него глаз, приподнимая футболку. — Ага, — улыбнулся как-то слишком довольно Серафим, наклоняясь и целуя в поясницу, — не отвлекайся, котёнок. Уже собравшийся возмутиться Глеб был бесцеремонно прерван впившимся поцелуем Юрой, который успел до конца снять штаны и забраться на кровать, за шею удерживая его и не давая отвернуться. А Глеб плыл, плыл слишком нещадно, чувствуя, как сзади Серафим расстегнул и снял с него штаны, оглаживая руками оголённые ягодицы и явно залипая на грубый, мокрый поцелуй. Оторвавшись от распухших, искусанных губ, Юра заглянул в чёрные в полутьме глаза, улыбаясь пьяно, довольно, не скрывая тьмы желания в глазах. Встав на колени, он приставил бордовую от прилившей крови головку к его губам, одним взглядом заставляя открыть рот, облизывая и насаживаясь ртом медленно, языком оглаживая каждую венку. И, увлечённый занятием, Глеб не сразу почувствовал вошедший в него медленно, привычно смазанный палец, и оттого не сдержал громкого стона, который вибрацией прошёлся по члену протяжно выдохнувшего Юры. Стоило Серафиму вставить второй, нащупывая простату и заставляя Глеба дёрнуться всем телом от прошивающего током удовольствия, как Юра сжал его волосы в руках, подаваясь бёдрами вперёд, входя полностью и проскальзывая в горло. Едва сдержавший рефлексы Глеб выдохнул и зажмурился, расслабляясь и позволяя ему входить, как вздумается, буквально трахать его горло. Знающий его характер Серафим редко позволял себе быть по-настоящему грубым, потому что знал, сколько нытья и причитаний выслушает потом. Но Юра, не знающий нюансов, не боялся сжимать волосы сильнее, насаживая его горло на свой член. И от этой грубости, жёсткости, и из раза в раз бьющих по простате пальцев Серафима, Глеба мазало, и он едва мог удержаться на дрожащих конечностях, успевая только пытаться делать вдохи через нос. — Сука, — простонал откуда-то сверху Юра, сжимая его волосы и входя грубо, не заботясь о выступивших у Глеба слёзах. — Знал бы я раньше… — Добро пожаловать, — хмыкнул сзади Серафим, доставая пальцы и оглаживая спину дрожащего Глеба широким движением. Возмущённый, но не имеющий возможности сказать хоть что-то Глеб оторвал руку, намереваясь дотянуться и ударить Серафима по ноге, но Юра перехватил его запястье, сжимая крепко, наверняка до синяков. — Тебе же сказали, — низким, хриплым тоном сказал он, сжимая волосы до боли, заставляя всхлипнуть жалобно и поднять слезящиеся глаза, — не отвлекайся. Выглядишь, блять, великолепно, кто бы знал. Насмешливый выдох сзади даже не успел обработаться в пустой голове Глеба, потому что в следующую секунду он почувствовал, как Серафим вошёл в него резко, сразу до конца, сжимая пальцами талию крепко, невольно заставляя насадиться горлом на член сильнее, до низкого стона Юры. — Так вот, оказывается, как заставить тебя не пиздеть в постели, — низко выдохнул Серафим, начиная двигаться, вбиваясь медленными, но сильными толчками, — просто вставить с двух сторон, чтобы у тебя времени язвить не было. А Глеб уже даже не пытался переваривать слова, которые слышал, они сразу жгучей лавой падали в низ живота, не оставаясь в мозгу. Он просто чувствовал, как ускорялся Серафим, выученными, точными толчками из раза в раз попадая по простате, и как сжал его волосы Юра, толкаясь сильно, заставляя давиться и чувствовать бегущие сами по себе слёзы. У него не было сил ни сжимать покрывало, ни даже пытаться что-то сделать. Всё, что ему оставалось — пытаться податься одновременно назад к вбивающемуся Серафиму и к входящему грубо, глубоко Юре, и стонать жалобно, всхлипывая. Но надолго Юры не хватило, и он достал член, позволяя Глебу отдышаться, быстрыми движениями руки доводя себя до разрядки. С низким, протяжным стоном он в последний раз провёл по всей длине члена, пачкая брызгами спермы одеяло и раскрытые в попытке захватить больше воздуха губы. Зажмурившись, Глеб почувствовал, как руки подогнулись, и он опустился на локти, вскрикивая жалобно от того, как точно в такой позе Серафим, тяжело дышащий и сжимающий до явных синяков талию, попадал по простате. Всхлипнув, он почувствовал, как перед глазами темнеет, и кончил без прикосновений, сквозь звон в ушах слыша, как низко, рычаще матерится Серафим, заканчивая на его дрожащие бёдра. Без сил завалившись на бок, Глеб попытался отдышаться, невидящим взглядом уставившись в потолок и сквозь пелену чувствуя, как чьей-то футболкой с него стирают белёсые капли и притягивают ближе, успокаивающе, извиняющееся гладя по волосам, плечам, спине. — Пиздец, — выдохнул откуда-то от окна Юра, пытаясь прийти в себя и поджечь, наконец, сигарету. — Звучит как что-то, что можно повторить, — устало, обессиленно выдохнул Серафим, прижимая вымотанного Глеба ближе. — Ага, было ахуенно, — согласился Юра, глядя куда-то вдаль и улыбаясь разморено. — Пошли нахуй, оба, — последнее, что успел сказать Глеб перед тем, как провалиться в глубокий сон, уже не слыша сдавленного смеха.