Тысяча проблем

У Макото тысяча способов оставить всё как есть, и ни одного способа изменить что-то в лучшую сторону. Он мучается «идеальным решением», которое Номер Один оставил ему, словно в наследство, не просто воспоминанием — установкой, смыслом жизни, единственной целью. Но ничего не выходит; поворачивать назад становится слишком поздно; у Макото тысяча проблем, которые нужно решать прямо здесь и сейчас, и он не успевает вставить в график самую важную, тысяча первую — «как всех спасти». Видимо, даже Номер Один не был настолько многозадачным. Макото всё больше сталкивается с огрехами своей оригинальной личности, исследует границы идеала и раздражается каждый раз, когда спотыкается о них — потому что даже самый умный человек в мире, как оказывается, отвратительно готовит и грешит то идеализмом, то перфекционизмом, то всем сразу. Из тысячи существующих, у Макото есть одна огромная проблема с выкрашенными в яркий алый волосами, с длинным кнутом и совершенно без совести. Пуля в лоб уже давно кажется самым очевидным решением этой проблемы, но Йоми пойди убей — он и в ночи под подушкой наверняка хранит если не автомат, то хотя бы нож, да и спит одним глазом, если вовсе спит. Йоми создаёт проблемы налево и направо, и ответно уверен, что сможет решить их, как только разберётся с Макото. Макото на это лишь вежливо улыбается (для Йоми всё равно никогда не будет дела, что за выражение лица у Макото под маской) и спокойно терпит — то есть, отзывается ласково и мирно, не идёт на открытый конфликт. Какое-то время они с Йоми даже могут сосуществовать. А потом красноволосая проблема хватает его за галстук, вытаскивает из офиса за угол и смыкает пальцы на его шее. Йоми совсем невысокий среди других Миротворцев, но Макото всё ещё на двадцать сантиметров не дотягивается даже до него по росту, и примерно на столько же лет тренировок не догоняет его по силе, поэтому когда Йоми держит его над землёй и сжимает шею всё сильнее, Макото не способен сопротивляться. Угрожающие крики и обвинения сливаются в одну противную какофонию, меркнут фоновым шумом, пока Макото слышит только своё искусственное сердце, сходящее с ума, и открывает рот, словно рыба на берегу, пытаясь вдохнуть хоть что-то. Единственный раз в жизни он ненавидит свою маску, потому что та словно сговаривается с Йоми, прилегает плотнее обычного и мешает, мешает, мешает... На языке появляется солёный привкус слёз, потому что Макото вдыхает всё что угодно, но только не воздух, а в ушах звенит единственное, что удалось расслышать и разобрать по словам — «Без тебя здесь, в Канай Уорд, всем было лучше, ты, уебище в маске!» Лучше? После — Макото чувствует и бурлящее внутри возмущение, и его плечи теперь трясутся не только от недостатка воздуха, но и от ненависти, потому что он никогда не был тщеславен, но как эта лживая, лицемерная, жестокая мразь смеет даже заикаться про то, что без него было лучше? Если бы не Макото, тот бесчеловечный и аморальный эксперимент до сих пор продолжался бы; если бы не Макото, жители бы так и не обрели рассудок, в конце концов разорвав под солнечными лучами на части друг друга; если бы не Макото, Канай Уорд бы оголодал... Но разум затуманивается, и Макото кажется, что если он не потеряет сознание от удушья, то Йоми, наверное, ещё раньше сломает ему шею. И он, конечно, не может умереть, но это больно, больно больно больно — ...директор Йоми? — Чего тебе блять- ай! — Йоми отвлекается на Сета, и Макото из последних сил цепляется ногтями за его лицо. Нападающему приходится невольно разжать руки, потому что он теряет равновесие; Йоми грубо бросает Макото на пол и смотрит так, что готов испепелить взглядом (да и не только) на месте, но Макото не может даже смотреть на него в ответ, свернувшись на земле клубочком и судорожно вдыхая с сипящим звуком снова и снова. — ...директор Йоми? — повторяет Сет, и его вечно хриплый голос звучит так, будто это его сейчас душили. — ...что произошло?.. — Не твоё собачье дело! — когда Макото наконец находит силы поднять голову, он видит, как Йоми после этих слов хватает Сета за капюшон и тащит его обратно в кабинет — точно так же, как несколько минут назад вытащил оттуда за галстук самого Макото. И его снова трясёт. Дверь щёлкает и Макото тут же срывает с себя маску, захлёбываясь слюной и воздухом, он закрывает лицо руками и не может понять, давится ли он или просто всхлипывает. Наверное, это слишком жалко для того, кто во всём должен быть идеальной копией Номера Один. А Йоми в топе проблем перемещается с какого-то жалкого третьего или четвёртого места на первое — железно и непоколебимо. Детективы прибывают так вовремя, и Макото чудится, что хотя бы часть своих проблем он точно сможет свалить на них. Даже если глава Ночного детективного агенства при малейшем конфликте сразу же стремится бежать, чужаки оказываются куда более дееспособными и бойкими, пусть их количество в пять раз меньше заявленного изначального (несомненно, Йоми со Свэнком постарались). У Макото нет времени оплакать погибших, он успевает только обрадоваться тому, что со сцены уходит наёмный убийца под командованием Йоми, потому что это значит, что у Йоми на одного верного пса меньше — но потом, помимо фальшивого Зилча, прочие преступники внезапно начинают умирать один за другим, и Макото сразу понимает, что он здесь. Его настоящее «я» уже здесь. И если Макото не нашёл идеальное решение, то он-то обязан его найти, верно? На что ещё ему сила Бога Смерти? Йоми бросает Сета в карцер за собственные преступления, Мартина смотрит на это хладнокровно и отстранённо, а Макото укалывает вина — если кто-то среди Миротворцев ему и симпатизировал, то это безусловно Сет, — и в какой-то момент генеральный директор Аматерасу обнаруживает себя в ночи, по ту сторону стекла карцера, без какой-либо охраны или Миротворцев — наедине с Сетом. Правда вместо Сета он находит только трясущийся в углу камеры клубок — интересно, он сам выглядел так же, когда Сет его ненамеренно спас от Йоми? — и осторожно похлопывает по спине, ласково и заботливо: — Ну-ну, я со всем разберусь. Сет отшатывается, отползает, в общем всеми силами пытается вжаться в тот угол, который никак не хочет с ним сливаться, и только спустя полминуты суеты в его рассеянном взгляде появляется осознание. По поджатым губам становится ясно, что он изо всех сил пытается то ли не заговорить, то ли не заплакать, и с Сетом никогда не знаешь наверняка, потому что семья Берроуз твердит «молчание — золото» и все дела — этот девиз Макото как-то раз углядел на фамильной вышивке у Сета, спрятанной под слоями формы Миротворцев. Макото терпеливо дожидается, пока глаза заключённого за померещившимся образом красноволосого монстра разглядят его — безобидного и дружелюбного (и маска у него самая милая из всех других вариантов), широко улыбается (Сету всё равно кроме улыбки ничего не видно) и склоняет голову на бок почти игриво — а на сердце скребутся кошки. — Это всего лишь я. У Сета во взгляде сплошное недоверие и страх — Макото даже не знал, что у него и за очками такие большие глаза, и он развлекает себя этой мыслью на ту секунду, пока парень на полу собирается с мыслями и, как обычно, бормочет так, что Макото едва разбирает слова в этом звуке: — Что вы... здесь делаете... мистер Макото?.. — Пришел поболтать с моим любимым Миротворцем. — беззаботно отзывается Макото и опускается рядом с Сетом на корточки, опираясь на стену, чтобы находиться на одном уровне. — Я больше не... — Ты же не планируешь здесь задерживаться надолго? — тон у Макото дружелюбный (и, как он надеется, успокаивающий), он поворачивает голову к Сету, ожидая ответа. Но Сет не отвечает, смотрит перед собой, и явно скучает по капюшону, который можно было натянуть до глаз или до носа. Слух Макото — почти идеальный, — вновь практически не различает звуки, которые собеседник выдаёт, но что-то всё-таки цепляется самым важным и жестоким. — ...лучше...исчезнуть... У Макото преимущество в виде маски — он видит Сета полностью, но Сет не видит полностью его; и всё же кажется, словно даже маска не скрывает тревоги, которой пробирает после чужих слов. Сет, по правде говоря, уже тысяча вторая или даже тысяча третья проблема в списке, и Макото правда не до того, чтобы разгребать новые проявления власти и злости Йоми, но он смотрит на Сета и, даже не разбирая его бормотания, слышит эхом в голове: «Проще исчезнуть.» И затем далёким, знакомым и ненавистным возгласом: «Если бы ты исчез, чудище одноглазое, всё бы наладилось!» Рука по инерции тянется к маске, за которой перед глазами (двумя даже, идентичными человеческим) темнеет. Макото чуть съёживается, и теперь они с Сетом выглядят так, словно заключённых в камере уже двое. Сет не замечает этого, потому у Макото есть все возможности взять себя в руки и без единого намёка на подступившую тревогу в голосе заявить, по-заговорщически понижая голос (хотя он знает, что сам же отключил камеры и запись, некому их слышать): — Ничего, скоро Йоми получит по заслугам! — воодушевляющий, как кажется самому Макото, смех. А затем позволяет себе чуть больше искренности, чем было бы надёжно, потому что никто не должен знать, что Макото что-то планирует, но как будто это не повредит никому, если он скажет об этом Сету сейчас, — Я знаю, что делать. Совсем скоро, обещаю, я позабочусь о том, чтобы его настигла ответственность за всё, что он наделал, — Макото и вправду обещает, — и всё будет хорошо. На пару мгновений кажется, что в глазах Сета искорками сверкает надежда, ради которой Макото это и говорил, а потом эти искорки становятся слезами, и похоже, надежды в них и не появлялось. — Директор Йоми точно задушит вас, когда узнает об этом... — эта фраза куда отчётливее предыдущих; она звучит не как шутка или даже предупреждение, а обречённо, разочарованно. У Макото идут мурашки по коже, он едва не чувствует холодные пальцы на своей шее прямо сейчас; но он не винит Сета за то, что он сказал, вместо этого притворяется, что посмеивается: — Он не узнает об этом. Обещаю. Сет тоже издаёт в ответ звук, похожий на смех, но уголки его губ не поднимаются ни на сантиметр. Они общаются ещё какое-то время — ладно, хорошо, нет, большую часть времени они сидят молча, но, по-видимому, для Сета это своего рода комфорт — насколько он возможен здесь, — а Макото есть о чём подумать. Однако просто ради болтовни они всё-таки каким-то образом заговаривают о какой-то очередной недавней причуде Гийом, и под конец разговора Сет даже слабо улыбается, пусть и своей жутковатой, рассеянной улыбкой — но, справедливости ради, кто в Аматерасу улыбается не жутко? Макото с его маской точно не тот, кто будет осуждать. — До скорого, Сет. — протягивает улыбчиво Макото перед выходом, потому что по его идеальным расчётам уйти сейчас — самое безопасное решение, прежде чем смена охраны вернётся к карцеру, и придётся договариваться и с ними. Сет что-то снова шепчет, и только по губам читается «до свидания, мистер Макото». Как бы звук громкоговорителя не резал слух, Макото даже начинает скучать по нему — без него Сет выглядит совсем бессильным и беззащитным. Директор Аматерасу проводит всю ночь без сна, — сон ему, кажется, технически и не нужен, в отличие от всех остальных в городе, — потому что тратит время на очередную попытку расследования того, что за подозрительная деятельность происходит у доктора Хуэски. У Макото тоже есть девиз, оставленный ему (повешенный на него) предшественником — нельзя полагаться ни на кого, кроме себя, ведь никто другой не будет настолько же способным и работоспособным, как Номер Один — то есть, теперь, как Макото. К сожалению, никакой гениальный ум лучшего в мире детектива до сих пор не помогает выяснить, с кем доктор сотрудничает, сколько ночей Макото бы не тратил, и он даже почти думает о том, что не справляется в одиночку. На мгновение и вовсе приходит мысль, что он может затащить к себе кого-нибудь типа того же Сета, вытащить его из-за решётки и привлечь к помощи, потому что Макото не может довериться никому в этой организации, но вдруг он сможет довериться кому-нибудь, кого эта организация подвела? Возможно, ему стоит поставить Сета выше в списке приоритетов, он всё-таки смышлёный парень. Макото старается не думать о том, что почему-то немного видит в нём себя. Утром Макото вызывает к себе Йоми, чтобы потребовать отчёты о работе Миротворцев, потому что последние дни что-то снова творится в городе, и это что-то наверняка связано с его настоящим «я», то есть, с Номером Один, а Макото хочет оставаться в курсе его перемещений. Однако никто не приходит, и на этот раз это не глупое проявление ненависти — Макото слышит от Миротворцев о том, что «госпожа Мартина занята делом в школе в городе, а директор Йоми отправился в карцер по делам вот буквально только что». Чёрт с ней, с Мартиной, она, вероятно, делает свою обычную работу — но что понадобилось Йоми в карцере? Йоми вполне мог узнать о его ночном посещении, но что с того? Макото не собирался это сильно скрывать. Йоми ведь всё равно не получит записей с камер, а если и получит — не услышит, о чём они говорили с Сетом; а если бы даже и мог услышать — разве там было что-то настолько уж криминальное? О взаимной неприязни, стоило полагать, Йоми догадывался и сам. Может быть, это вообще никак не связано с ночью. Может быть, Йоми просто поехал по своим делам — в конце-концов, Сет там не один. Все эти мысли думает рациональная, та самая, идеальная часть его сознания. А другая часть, о которой Макото даже не задумывается, внезапно захватывает тревогой, хватает за шею, скребёт холодом по коже и не даёт дышать. Рациональная часть не знает, что такое плохое предчувствие без объективных причин, но сам Макото представляет себе концепт, а ещё знает, что Йоми Хэллсмайл является каким угодно, но не объективным. Нельзя полагаться ни на кого, кроме себя, потому что кто-то другой может предать — так думал Номер Один. Но может быть, на самом деле нельзя полагаться ни на кого, кроме себя, потому что к кому-то другому может прийти Йоми Хэллсмайл и избить до того состояния, когда «предать» будет единственным выбором помимо «умереть». Бросая всю свою тысячу проблем, Макото срывается в карцер, слишком долго задерживается на входе, споря с Миротворцами, которые отвечают, что Йоми приказал его не впускать, и Макото удаётся применить свою власть лишь к тому моменту, как он уже слышит какие-то крики дальше по коридору, там, где находятся камеры заключёнными. В крике «ты ебанутый?!» он отчётливо слышит Йоми и впервые плюёт на следование протоколу, не дожидаясь разрешения от Миротворцев — Макото бежит дальше по коридору, и внезапный запах крови ударяет в нос ещё раньше, чем шокирует картина перед ним. Сет Берроуз корчится на полу открытой камеры, и где-то между его шеей и грудью расплывается всё больше огромное, противное, токсично-розовое кровавое пятно. Абсолютно вся приоритетность проблем рушится в рациональной и умной голове Макото, когда он разворачивается к Йоми и открывает рот, чтобы, впервые за всю его недолгую трёхлетнюю жизнь, потерять контроль над собой по собственной воле, но Йоми даже здесь умудряется вставить своё слово быстрее: — А-а, наш одноглазый фрик уже тут как тут! — в голосе столько неприкрытой ненависти вперемешку с неистовым бешенством, что едва ли слюной не брызжет. — Смотри-ка, этот ебанутый только что решил выполнить за меня мою работу! Может, мне очень повезёт, и ты тоже решишь застрелиться у меня на глазах сегодня? — Уходи отсюда, — ровный тон — это всё, на что хватает самообладания Макото, чтобы не сделать что-нибудь с директором Миротворцев прямо сейчас, вопреки гарантированному провалу, — Йоми. — Кто ты, блять, такой, чтобы приказывать мне, директору Миротворцев, ты, уродливое… Макото не дослушивает его — вряд ли там что-то оригинальное — и в мгновение оказывается рядом с Сетом. У него бесконечность теорий о том, что случилась, но самая очевидная кажется самой настоящей — потому что Йоми уже заходил так далеко множество раз, и ничего не помешало бы повторить это. — Что произошло? — спрашивает Макото у кого-то ещё из присутствующих Миротворцев, и пока те неловко переглядываются и оглядываются на до сих пор вопящего Йоми, один наконец отвечает: — Эм… Заключённый посреди разговора с Директором выхватил у меня пистолет и выстрелил в себя… — Несите сюда что-нибудь, на чём можно его унести, — добавляет свой приказ Макото Миротворцам, которые стоят у входа, — сейчас же! И опускается рядом с Сетом. Большие глаза Сета сверкают слезами, всё его лицо искривлено болью, а рот бессильно открывается в попытках дышать. Его хрипы такие же тихие, как он весь, и едва ли он сможет выдавить хоть слово — так считает Макото, потому и удивляется, когда, безусловно, замутнённый болью взгляд узнаёт одноглазую маску, а по губам и хрипам Сета читается что-то вроде: «Он спросил.» И затем: «Вы сказали, что он не должен узнать. Я не хотел, чтобы он узнал.» И как только Макото понимает, о чём эти слова, прежний холод по коже захватывает его полностью, встряхивает, окунает в ледяную воду и вытаскивает оттуда на ещё более холодную улицу. Номер Один ошибался. Нельзя полагаться ни на кого, кроме себя, потому что когда кому-то другому придётся выбирать между «предать» и «умереть», он может выбрать «умереть». Та самая нерациональная часть Макото твердила, что он подвёл Сета, как и многих других людей, ещё вчера, когда тот услышал, что он предпочёл бы исчезнуть; сейчас Макото сам знает, что подвёл его, потому что Сет выбрал исчезнуть ради него. К огромному счастью Макото, этого не происходит — он лично отдаёт все распоряжения насчёт срочного лечения Сета, и Йоми, у которого внезапно возникают какие-то проблемы с Мартиной, наконец-то не мешается под ногами и временно даёт делать всё то, что вздумается. Врачи Аматерасу спасают Сету жизнь, пусть не спасают его голос, а Макото смотрит на это и каждую секунду думает о том, во что превратился бы Сет, позволь они ему умереть. Макото ненавидит приходить на запретную зону. Каждое подобие человека, которое там есть — это человек, которого Макото подвёл. Он всегда знал, что он может положиться только на себя. Стоило ожидать, что Йоми не даст ему ни секунды на отдых — следующим же утром Макото, только по счастливой случайности, раньше исполнительного отдела получает приказ о предстоящей казни Мартины Электро, который почему-то подписан именем Йоми в строке «подтверждено директором Аматерасу». Это уже не первый документ, который Йоми подписывает таким образом, и Макото последнее время практически не тратит силы на то, чтобы подкидывать Йоми проблем и писать жалобы на недействительность подобных распоряжений, потому что у него и так достаточно других дел и проблем. Однако в этот раз Макото успевает разглядеть, что именно приказывает сделать Йоми, и уже в который раз за эту неделю — слишком часто, честно, — приходится всё бросить и плюнуть на все приоритеты, которые были до этого. На этот раз Макото даже не знает, правильно ли поступает, однако позволить этому случиться он не может. У Макото тысяча проблем и к концу недели он утомляется решать все те, которые провоцирует его красноволосая проблема просто своим существованием. За происходящее в городе временно отвечают Гийом и Доминик, и Макото кажется, что это даже хуже, чем Йоми — но нет, оказывается, что хуже — это когда Йоми тратит своё свободное время на то, чтобы подорвать подлодку с детективами. Макото спасает всех по очереди и у него не остаётся сил и времени в графике на проблему «как спасти всех в Канай Уорд». Он знает, что его уму нет равных, и что он обязан найти ответ сам, но, может быть, он слишком искусственный, чтобы действительно этого достичь? Может быть, он не такой идеальный клон, каким мог бы быть? Номер Один говорил, что нельзя полагаться ни на кого, кроме себя. И тогда Макото срывается из башни последний раз за неделю — на этот раз, чтобы спасти настоящего себя, потому что, просто может быть, если следовать словам Номера Один — хотя бы на себя можно положиться.