мерцание

а вдруг звёзды живые? а вдруг они люди? кто-то скажет, что это глупо, ведь звёзды — раскалённые гигантские тела, но нет. зачем же тогда люди? разве не затем, чтобы мечтать, думать? правда, не всегда мысли эти успокаивают. чаще всего они тревожат и заставляют задуматься над собой, своими проблемами и переживаниями, над людьми и их светом. вот вчера у тебя хорошее настроение, вдохновение. а сегодня ты едва встаёшь с постели. ты заставляешь себя подняться с кровати, и опять думаешь, думаешь, думаешь. проклинаешь мир, людей, будильник. звёзды, в конце концов. за то, что ночь прошла, и их больше не видно. но с другой стороны, ведь звёзды мерцают. всегда. как и люди. даже когда много думают и тревожатся. а вдруг это потому, что они сомневаются? как и люди. вдруг, они подают знаки? или... просят о помощи неважно. мы никогда не узнаем. хотя, может, и узнаем. вот видите? даже здесь сомнения. так что это не странно, что минхо вечно сомневается. в близких людях, в чужих людях, да и в себе. сам себе, порой, кажется чужим. потому что мышление такое. то есть... он добился многого. он стал звездой, можно даже не бояться так говорить. в этом сомнений нет. только вот для кого он звезда? вот это вопрос. потому что для себя... для себя он искорка. маленькая искорка, которая теплится где-то в мрачном уголке сердца, но — странно — согревает много людей вокруг. как это получается у него — он сам не знает. иногда хочется плакать. в последнее время слишком часто хочется. только что был в зале, раздавал подзатыльники тем, кто двигался, как деревяшка, а сейчас... сейчас он переступает порог их с джисоном квартиры и почти ничего не видит, открывает дверь наугад. потому что слёзы застилают глаза. ком в горле вот этот, головокружение от тревоги, навязчивые мысли. как же раздражает всё это, когда тебе нужно — просто жизненно необходимо — сохранять хладнокровие в обычной жизни. у минхо и получается, вроде бы. всё-таки, он профессионал. он через день посещает съёмки, записи и тренировки. там времени распускать сопли нет, но иногда так хочется сорваться. спасают только ребята и джисон, которые всегда оказываются рядом. хотя это тоже слегка напрягает, как бы не казалось, что они всегда рады друг другу. отдых нужен всем. и личное время — тоже. если плакать — то самому. не хочется видеть их. не хочется их жалости. не хочется объяснять что-то, ведь не всегда есть какая-то серьёзная причина для такого поведения. иногда просто наступает апатия — с виду, конечно. внутри-то всё взрывается. как вулкан. хах. как джисон-и правильно написал. он — опять допоздна в студии, и минхо об этом знает. поэтому старший позволяет себе расплакаться ещё до того, как закрывается за ним тяжёлая входная дверь. он медленно сползает по двери вниз, почти садясь на спортивную сумку сзади, и кладёт лоб на свои колени, сжимаясь. тишина. только тиканье часов на полке возле зеркала. от этого ещё хуже. сколько времени проходит — неизвестно. минхо плачет тихо: привык. не хочется показывать свою слабость даже самому себе. не хочется жалеть себя, успокаивать. порой, бывает, хочется плакать, а слёзы не идут. мозг будто сам блокирует это действие, как бы заставляя терпеть и копить всё в себе. но зато — ты не плачешь, да. ты сильный. с виду. никто мозгу не объяснил, что это немного не так работает. что так будет только хуже. но это уже последствия, это потом. пока что он сидит на полу их, вроде бы, тёплой квартиры, но ему ужасно холодно. он дрожит, дышит часто, к горлу подступает истерика. он сжимает руками волосы на голове, закусывает губу и пытается отвлечься. не хочется всё так запускать, нельзя позволять этого. к тому же, голова болит, и спине тоже неудобно. лино через силу заставляет себя встать с пола, разуться и пойти в ванную. слёзы льются теперь сами, их не остановить, поэтому он просто старается шагать, не обращая внимания. как всегда. главное — что он один сейчас. так что пусть хоть весь пол станет солёным — никто не заметит. и хорошо. высохнет до прихода хани. глаза у минхо красные, шея покрылась пятнами, и хочется расцарапать себе все плечи, когда он видит своё отражение в зеркале. аж тошнит. взгляд безжизненный, но даже думать об этом не хочется. всё хорошо. всё нормально. просто слишком много сомнений. из-за себя, своего образа, из-за неуверенности в том, что достоин хоть чего-то. а так ли это? действительно ли он добился этого сам? многие говорят, что минхо стал сильнее, улучшил навыки, переступил себя, открылся новому. может, и так. только вот все эти люди за стенами маленькой квартирки не видят слёз и бесконечных сомнений в себе. все считают его холодным, и им нет дела до тёплого огонька в самом сером уголке доброго сердца. просто так легче, наверное. им легче считать, что всё хорошо, а минхо даже как-то благодарен этакой глупости и поверхностности людей. но сомнения всё равно убивают. достоин ли он такой жизни? достоин ли он ребят, стэй? достоин ли он джисона? просто противно от себя становится. может, люди правы, когда говорят, что ему следовало уйти ещё до дебюта. иногда правда так кажется. тогда не было бы этого хейта, не было бы вокруг стольких мнений, которые вечно заставляют копаться в себе и подвергать сомнению каждое своё действие. минхо даже не закрывает дверь в комнату, принимает ванну так, потому что ужасно душно. от горячей воды, от ощущений, от себя. душно, противно и сонно. сил почти нет, но нужно дойти до кровати и написать джисону, что всё в порядке. он так любит его. он так благодарен своему мальчику. если бы не джисон, вряд ли бы он решился на карьеру айдола. вряд ли бы он позволил себе сейчас оставаться рядом. минхо медленно, будто продумывая каждый свой шаг, одевается и идёт в спальню, хотя на самом деле теперь мыслей в голове нет никаких. свет гаснет, остаются только огни ночного города, проникающие в комнату через окно.       "я в порядке, дома. люблю тебя." палец замирает над экраном, прежде чем отправляется сообщение, когда слышится щелчок входной двери. минхо удивляется, потому что думал, что успеет уснуть к приходу младшего. оказалось, что нет. сообщение стирается. экран телефона гаснет. он ложится в кровать, притворяясь спящим, надеясь, что джисон слишком устал, чтобы рассматривать его опухшие глаза.       — хён...? глухой голос вдали и шаги по коридору. минхо хочется обнять его. он правда очень скучал по джисону.       — чаги-я? — голос становится тише, когда дверь в спальню открывается. тишина. минхо хочется разорваться от чувства вины и стыда. наверное, глупо вот так прятаться от любимого человека. лино уже за 25, но ведь в этом-то и дело. ему уже за 25! и ведь это джисон-и, джисон-и нужна поддержка и защита. у него всегда были проблемы с общением после дебюта. за ним нужно приглядывать. ради него нужно быть сильным. минхо ведь второй по старшинству. он должен защищать младших. он должен быть рядом, если кто вдруг почувствует себя неуверенно. чан — как родитель. ему все доверяют, но иногда не хотят разочаровывать или показывать слабость. а минхо... он как те дядя или тётя, которые ненамного старше тебя самого, и которым, почему-то, хочется довериться. потому что знаешь, что тебя не осудят, а только подбодрят шуткой какой-нибудь или совет дадут. это нужно всем. так что минхо хочет стараться ради ребят. и отчасти для себя самого. но он не уверен, сможет ли это помочь ему увидеть в себе то, что в нём видят другие. сейчас же минхо пытается сохранить спокойствие и не заплакать вновь, вот так бессердечно предавая джисона. это правда ощущается, как предательство. они ведь обещали держаться друг за друга, как бы трудно не было.       — минхо. — на грани шёпота. кровать прогибается под весом хана.       — ты же не спишь, я знаю. — лёгкое касание: джисон перебирает волосы любимого хёна. минхо хмурит брови — вроде во сне, а у самого сердце из груди выпрыгивает.       — вода тёплая в ванне. ты бы не успел уснуть, хён. минхо стыдно.       — ты не рад мне? — голос, полный грусти. глаза минхо распахиваются. он не может позволить себе расстраивать его.       — в чём дело, хо? — джисон смотрит сверху, не переставая гладить лицо старшего. в глазах минхо все чувства на свете: от скрытой мольбы о помощи, до нежности к этой маленькой белке. он переворачивается на бок, утыкаясь носом в футболку хана и тихо шепчет:       — прости. джисон молчит.       — котёнок. — шёпотом. минхо сжимает ткань на талии хана.       — ты плакал?       — нет.       — врёшь.       — нет.       — хён. джисон находит подбородок минхо у своей груди и поднимает его лицо вверх.       — ты плакал, хён. у тебя глаза опухшие. минхо поджимает губы.       — ты не написал мне.       — я хотел, правда! — вышло чересчур резко. — то есть, я написал, но не успел отправить и...       — ...и решил притвориться спящим? — джисон не сердится, он смотрит как-то... тоскливо? грустно. минхо снова опускает голову.       — хани, прости. ты же знаешь, что это не из-за тебя. — он почти плачет снова. джисон вздыхает и опускает голову на подушку, обнимая минхо за плечо и прижимаясь губами к его лбу. они молчат. хан поглаживает затылок минхо, его волосы, не торопит его. через пару минут начинает:       — мы песню начали записывать. — почти шёпотом. минхо благодарен. младший пытается отвлечь его. он улыбается сквозь слёзы, губами касаясь ключицы джисона и обнимая его за спину.       — и как?       — скоро начнём записывать ваши партии.       — это хорошо. — минхо выдыхает. — устал?       — да. уши болят от наушников. минхо хихикает. джисон слабо улыбается. старший тянется пальцами к бедным ушкам хана и щекочет хрящи. затем кладёт ладонь на пухлую щёку и поднимает влажный взгляд. смотрит безотрывно.       — я скучал. — пальцем поглаживает скулу.       — я тоже. — джисон прижимается носом к носу старшего и закрывает глаза. минхо терпеть больше не может, ему губы напротив просто необходимы. он целует джисона так отчаянно, но вот здесь точно не сомневается ни в чём. здесь всё так правильно, как должно быть. у минхо губы сухие, а щёки влажные, хан сразу замечает. он утирает дорожки от слёз большими пальцами и отстраняется, мелко целуя вокруг губ и поглаживая щёки минхо, не останавливаясь. тот жмурится, будто сдерживая слёзы, и джисон начинает тихо шептать:       — тссс... тише... — хан находит руки минхо у себя за спиной. они ледяные. — тише, я здесь, маленький. — держит ладони в своих, зажимая между их телами, чтобы согреть. — такой холодный... минхо шмыгает. хочется рассказать ему.       — прости.       — нет-нет, тише, хо. — хан шепчет, прижимается к его лбу своим и молчит. потом тихо:       — дыши. дыши спокойно. и минхо дышит. он повинуется просьбе своего джисон-и, закрывает глаза и восстанавливает дыхание.       — хён. — пауза. — в порядке?       — да. — голос сиплый.       — ты... расскажешь мне?       — да. и тишина.       — ты будешь злиться.       — глупости. ты знаешь, что не буду. — джисон немного отстраняется и чмокает старшего в нос. минхо слабо усмехается.       — да. знаю. — и правда, ведь он знает. знает, что доверил бы своему хани всё.       — я люблю тебя, малыш. — хан шепчет тихо-тихо, надеясь показать, что он выслушает. ли не отвечает. только дрожащим голосом через некоторое время спрашивает:       — за что?       — что?       — за что ты меня любишь? джисон замирает, выдыхая через рот. смотрит неверяще, может, ожидая услышать продолжения вопроса, но его нет. хан обнимает голову минхо, желая спрятать его от всех этих ненужных мыслей в его красивой головушке, вот только это всё — внутри него. и чтобы достать всё это, нужно — как минимум — забраться под рёбра. но джисон умел это с самого начала.       — что ты такое говоришь, хён? — джисон сам почти плачет и шепчет без перерыва. — я... я просто люблю тебя. мне не нужна причина. за всё. за то, что ты есть. за то, что ты рядом со мной. за то, какой ты. я люблю всё в тебе, минхо. — он чувствует всхлипы у своей груди. — ты — моё сокровище, ангел. и я люблю тебя всего. — он мелко успокаивающе сжимает плечи старшего.       — я просто... — минхо поднимает взгляд. — я устал сомневаться во всём.       — почему сомневаешься? в чём? в себе?       — в том, — слёзы льются, — в том, что я достоин всего этого. — джисон открывает рот, чтобы сказать что-то, но минхо не даёт ему. — нет, хани. я правда... правда! не знаю. я запутался. до сих пор, до сих пор многие считают, что я здесь не нужен! и я... для чего? я просто... — слов не хватает. — прости. не хочу подводить тебя. и ребят.       — не подводишь. и знаешь, что? — джисон подбирает слова, но его голос спокоен, он хочет, чтобы минхо услышал его. — пусть эти мудаки считают, как хотят. они и взгляда твоего не достойны. я считаю, что ты нам нужен. нужен мне, хён. ты будешь слушать их или меня? эти люди ничего не понимают. они не видят тебя сейчас. не видят тебя, пока ты падаешь от усталости на тренировках. не видят, как ты расстраиваешься из-за растянутых связок, но всё равно приходишь петь на следующий день. они не знают тебя, хён. а я знаю. и я знаю, что я люблю тебя. я бы больше усомнился в том, достоин ли я тебя.       — хани-       — нет, слушай! хён, ты невероятный. я восхищаюсь тобой, я уважаю тебя. ты — мой компас. ты — моя звезда. почему сомневаешься? мм? — он смотрит в кошачьи глаза старшего и ждёт ответа.       — я запутался.       — я вижу. но ты не должен думать плохо о себе. мы разберёмся с этим вместе. слышишь? только не прячься от меня, пожалуйста, хён. минхо сглатывает и смотрит виновато.       — прости. я просто не хотел-       — я знаю. и я таким бываю. но ты сам сказал мне тогда, что нужно поговорить об этом с кем-то, кому доверяешь. — да, минхо и правда так говорил. за столько лет он видел джисона в разных состояниях, и именно разговор со старшим всегда приводил хана в норму.       — я доверяю тебе, хани. — голос уверенный.       — я знаю. — улыбка. — поэтому поговори со мной, когда станет плохо. минхо смотрит в блестящие глаза напротив и мелко кивает, снова утыкаясь носом в шею джисона.       — я люблю тебя.       — я тебя больше. не сомневайся в себе. ты самый лучший, нежный и прекрасный котёнок. мой котёнок. минхо хихикает.       — перестань.       — не-а. — джисон чмокает его в макушку. — я выбираю только самых лучших мужчин, ты знал?       — тогда мне повезло. — минхо снова с улыбкой поднимает голову. взгляд оторвать от джисона не может, так он нужен ему. смотрит с нежностью, так трепетно, а затем берёт ладони младшего и целует запястья. тихо шепчет. — спасибо, что выбрал меня. — подмигивает. хан улыбается и чмокает крошку-родинку на крыле аккуратного носа.       — спасибо, что ты есть. у минхо опять в носике щиплет, опять хочется плакать, только теперь от всей этой нежности, которую дарит младший.       — эй-эй, ну чего ты опять? — джисон надувает щёчки и улыбается. — настроение поплакать?       — угу.       — поплачь. только не из-за этих глупых людей. они не достойны твоих драгоценных слёз. лино смущается, и хан замечает это.       — хочешь, я тебе рэп зачитаю? не зря ж у тебя парень — ас четвёртого поколения. минхо прыскает сквозь слёзы.       — ли минхо, мой ангел сердца! теперь открыта в душу дверца! тебя люблю я больше мира-       — хани!       — ... и жить вдвоём будем красиво! джисон останавливается и даже в слабом свете луны замечает потемневшие уши старшего.       — что? не нравится? я могу в колыбельную... минхо утягивает его в сладкий, тягучий поцелуй. джисон улыбается в родные губы и не может не ответить. они цепляются друг за друга, начиная толкаться и пихаться, постоянно меняясь местами на кровати. отрываются запыхавшиеся, красные, но довольные. минхо шмыгает носом, но тут же расплывается в довольной улыбке.       — так вот, колыбельная! лино прыгает сверху на хана, зажимая его рот ладонью, пока тот брыкается и смеётся.       — ты... ай! хён! ты не даёшь мне быть романтичным! почему? — минхо нечаянно цепляет его локтём. — ай! не дерись!       — прости-прости. просто ты много говоришь. — минхо расслабляется на секунду, а джисон пользуется этим моментом: переворачивает их и прижимает старшего спиной к кровати.       — я тебе стихи посвящаю, кстати. м? — целует в нос. — в чём дело-то опять? — щекотка неожиданно настигает минхо. пальцы джисона двигаются от шеи к рёбрам, и старший не может сдержать вопли. — вот так! скажи, что тебе нравится!       — мне... мне нравится, хани, нравится! — минхо не может смеяться так долго. — нравится, перестань, пожалуйста! ах!       — если тебе нравится, почему я должен переставать? — джисон злобно хихикает, а после — прижимает запястья минхо рукой к подушке над головой старшего и нежно целует шею. смех перетекает в высокий стон, а тело снизу замирает, выгнувшись в спине. джисон ухмыляется, отпускает руки минхо, и тот сразу же обнимает хана, пальцами вплетаясь в мягкие волосы.       — тсс... — поцелуй. — такой мягкий... — чмок в кадык и подбородок. — колыбельную?       — угу. — минхо едва слышно отвечает и ложится на крепкую грудь младшего. — ещё поцелуешь?       — конечно, детка. чмок в губы, в нос, между бровей и в лобик. мягкое поглаживание волос и нежный голос у уха. «운다고 옛사랑이 오리오마는 눈물로 달래보는 구슬픈 이 밤 고요히 창을 열고 별빛을 보면 그 누가 불러주나 휘파람 소리»

«когда я плачу о своей старой любви,

ориомар

утешь меня слезами

в эту печальную ночь.

тихонько открой окно.

если ты посмотришь на свет звёзд,

кто зовёт тебя?

только свист.»

минхо смыкает веки, умиротворённо выдыхая и вслушиваясь в звучный голос своего джисон-и. спокойно. теперь спокойно. хан вырисовывает узоры на плечах старшего, сплетая свои ноги с его, прижимаясь как можно ближе, чтобы согреть ли. и ему становится тепло. наверное, от присутствия младшего. теперь можно провалиться в сон, зная, что рядом есть, кому защитить. и даже не надо думать о том, что сам минхо должен защищать. не с джисоном. минхо в эту ночь понял одно: все люди — звёзды. они излучают свет, освещают свою жизненную дорогу, принимая какие-то важные — или не очень — решения. иногда мерцают, когда сомневаются. когда очень тяжело. но тогда с трудностями могут помочь звёзды рядом. и джисон — его самая любимая звезда, которая успокоит своей колыбельной, поцелует нежностью и заставит поверить, что ярче самого минхо во всей вселенной никого нет.