Полнолуние

Ризли — человек неглупый. Достаточно, чтобы сложить два и два, сопоставить погоду Фонтейна и самые тяжёлые судебные заседания — все дела осуждённых так или иначе проходили через его руки, а о происходящем на поверхности благодаря сети информаторов он знал так хорошо, словно сам находился там. В природе Нёвиллета он был уверен на девяносто девять процентов (минус один на статистическую погрешность) — и относился к ней абсолютно спокойно. Дракон и дракон, кому от этого плохо? Чего Ризли никак не мог взять в толк — это что творилось с верховным судьёй стабильно раз в месяц. То, каким отстранённым тот становился, если Ризли доводилось застать его в такие дни, — не от мира сего; то, как смотрел куда-то сквозь Ризли и мыслями будто бы был где-то очень далеко. Его расширенные зрачки, его лихорадочный румянец и письма Ризли, остававшиеся на время без ответа, — нет, не деловые, служебным долгом юдекс никогда не пренебрегал. Ответ — и извинения за задержку в силу скверного самочувствия — Ризли получал позже. Для этой задачки два и два пришлось покрутить в голове чуть дольше. Время года? Нет. Колебания атмосферного давления? Тоже нет. Быть может… И тут у Ризли в голове щёлкнуло — ну конечно. Что ещё может быть циклично каждый месяц и почему он не подумал об этом раньше? Вопросов всё же получилось больше, чем ответов. По всему выходило, что странное недомогание Нёвиллета — Ризли решил дать ему рабочее название «драконья болезнь» — каждый раз приходилось на полнолуние. Это было уже что-то, но всё же никак не объясняло, как и чем можно Нёвиллета лечить. Наверняка он сам, вынужденный скрываться, не может обратиться ни к кому за помощью, напряжённо думал Ризли, бесконечно прокручивая в пальцах чернильное перо и чувствуя ответственность за тайну, которую ему случайно удалось раскрыть. — Принести лекарство? Конечно, — нежно-голубые лепестки отростков на голове Сиджвин мягко покачиваются от кивка. — От чего? Вам нехорошо? — детски округлое личико становится очень серьёзным, когда она обеспокоенно всматривается в лицо Ризли. — От всего, — лаконично отвечает Ризли. — Это не для меня. Близится полнолуние, и в этот раз ему стоит подготовиться. — Месье Нёвиллет не принимает посетителей, — Седэна качает головой. Это маленькое существо состоит из непреклонности, и Ризли подозревает, что единственный способ устранить помеху на своём пути — взять её на руки и вынести за пределы Дворца Мермония. — Вы можете записаться на визит в приёмные часы в понедельник и среду с двенадцати до восемнадцати, во вторник и пятницу с… — Седэна, — Ризли опускается на одно колено, чтобы оказаться с мелюзиной вровень и не смотреть на неё сверху вниз. — Седэна, — он вкладывает в свой голос всю доступную ему убедительность и надеется, что взглядом выражает то же. — Я прошу тебя об одолжении. Сообщи, пожалуйста, месье Нёвиллету, что я пришёл по очень важному вопросу. По вопросу, не терпящему никаких отлагательств. — Хорошо, — после некоторого колебания соглашается Седэна. — Я сообщу. Но месье может отказать в приёме. Месье не отказывает. В кабинете его зябко — Ризли ёжится от порыва ветра из приоткрытого окна, но Нёвиллет будто не замечает этого. Его глаза всё так же блестят каким-то нездоровым блеском, кончик языка нервно проходится по пересохшим губам — привычка, обычно ему не свойственная. — Вот это, — без лишних предисловий заявляет Ризли и опускает кулёк на стол. Внутри тихо звякает бутылёк о бутылёк. — Что это? — поднимает бровь Нёвиллет, поддевая обёртку. — Микстура от кашля, — загибает пальцы Ризли. — Пилюли от рвоты и от вздутия живота. Порошок от мокроты в лёгких, пастилки от больного горла, сироп от… — Но зачем? — Нёвиллет то ли хмурится, то ли улыбается, в его нынешнем состоянии разобрать сложно. — Потому что вам нехорошо, — пожимает плечами Ризли. — Потому что если вы не можете позаботиться о себе сами, это сделаю я. Он решается на дерзость, которой надеется получить прощение, — опустить ладонь поверх чужой, мягко сжать в доверительном жесте. Ощутить жар тела сквозь двое перчаток. Нёвиллет совершенно точно не в порядке. — Не отказывайтесь от помощи, — вздыхает Ризли. — И не стесняйтесь её просить. — Вот как. Нёвиллет прикрывает глаза, что-то обдумывая. Ветер между тем разгоняет тучи, и в окне показывается луна — полная, жемчужно-белая. Нёвиллет в её свете такой же жемчужный — словно это и не свет небесного светила вовсе, а его собственный. Неземной. Слишком красивый для этого мира, для этого кабинета. Для Ризли, всё ещё держащего его руку в своей. Когда Нёвиллет открывает глаза, дыхание перехватывает, а все мысли улетучиваются. Драконы болеют просто невероятно, смазанно думает Ризли. — Тогда я не буду отказываться, — заключает Нёвиллет и — до Ризли заторможенно доходит происходящее — переплетает их пальцы. — Побудьте со мной этой ночью. Это всё, о чём я прошу. Ризли гадает, как можно выглядеть одновременно таким переполненным нечеловеческой силой — и таким уязвимым. Думает, что этой ночью он был бы готов сделать гораздо больше — гладить Нёвиллета по волосам, как делала ему самому приёмная мать, случись Ризли заболеть. Поить с рук водой. Избавить от всех слоёв одежды, укрыть одеялом и… — Хорошо, — просто отвечает Ризли. — Хорошо. С удовольствием. Ему самому становится несколько жарко несмотря на открытое окно — словно драконья болезнь передалась Ризли воздушно-капельным, хоть он никакой не дракон и шансы заразиться наверняка отсутствуют. К сожалению или к счастью, полная луна восходит каждый месяц — а значит, у него будет ещё много ночей, чтобы выяснить это.