***
Школьные коридоры в целом всегда напоминали лабиринт, где роль минотавра занимала смертельно злобная уборщица, о которой даже ходили слухи, что она живет в школе. — Стой, казак! Куда несется этот Феррари? — Манера Тэрэ присвистывать перед фразой всегда казалась довольно раздражающей, но вид этого бедолаги, сиротливо стоящего в коридоре как тополь на Плющихе, как-то даже сбавил уровень ответной язвительности. — А ты чего в коридоре ошиваешься? — У нас там сейчас убьют ребенка, хочешь посмотреть? — Конечно, — не задумываясь, отвечает Риу и делает шаг в открытую дверь кабинета. Открывшаяся сцена напоминает скорее серию из экшен-фильма, где царит полный хаос и неразбериха от толпы семиклассников, открытого конфликта Сончана с одним из детей и нездорово красного Харуа, с открытым ртом наблюдающего за ситуацией со стороны доски. — Если ты думаешь, что мне не смешно со слова «многочлен», то неправильно думаешь, но я же не ржу на весь класс! — напряженно заявляет Сончан. — А раньше ржал, — вставляет пять копеек Харуа. — Не лезь, я занимаюсь воспитанием! — Как думаешь, если я сфотографирую процесс драки с семиклассником?.. — настраивая камеру, спрашивает Риу. — Флаг в руки, — тут же отвечает Тэрэ. — Тронешь меня, и я всё родителям расскажу! — Семиклассники в целом довольно противный народ, но этот ребенок, кажется, особенно мерзкий. — Да пиздани ему уже, — закатывает глаза Харуа, присаживаясь на край учительского стола. — Тут дети! А ну-ка за языком следи, блять! — встревает Тэрэ. — Вот пиздец, — с тяжестью в голове констатирует Риу. Хлопок по левому плечу сзади заставляет Тэрэ вздрогнуть от неожиданности, а Риу — от страха за камеру. — У вас тут стрелка, а мы и не в курсе. Че не сказали? — Сынхан опирается всем своим весом на плечи Тэрэ, что заставляет последнего прогнуться и время от времени издавать звук, напоминающий дедовское кряхтение. — Что там? Да что там, мне нихрена не видно? — Сонхо с боем пытается привстать на носочки, чтобы разглядеть происходящее в классе, но живая стена из людей выбора особенно не предоставляет. — Бои ММА тут. — Кто кого? — Сонхо опирается на Сынхана столь активно, что в какой-то степени пирамида из двух начинает походить на пизанскую башню. — Сончан семиклассника. Пятьсот рублей за зрительское место, — отвечает Харуа. — А вообще: вы чего тут делаете? — Ну лично я вот собираюсь ставку сделать. Сотка на Сончана. — Сынхан достает из кармана потрепанную жизнью купюру, демонстрируя остальным. — Жмотяра, — откашливается Тэрэ, на что получает толчок в плечо от Сынхана. — Сотка на семиклассника, он тут дикий, — вступает Риу. После рукопожатия и разбивки, ставки вступают в свою фактическую силу, а это значит, что остается только дождаться исхода битвы.***
Благодаря слитому с барского плеча списку кабинетов, Риу хотя бы знает, куда идти, а не просто заглядывает в чужие кабинеты, пытаясь найти знакомые лица и с гордо поднятой головой делая вид, что является проверяющим, а не идиотом. Именно таким образом он и узнает, что следующая остановка — это ИЗО пятого класса, где свое бремя несут Гювин и новенький Рики. С последним он все обещался встретиться, но так этого и не сделал, потому что… да кто ж его знает. Весомой причины нет, просто не хочется рвать вуаль тайны. В классе слышатся тихие и как будто стеснительные смешки, поэтому, едва ли успев переступить порог, Риу тут же кидает взгляд на доску: — Ух ты! Перевернутый член! — Картина вырисована во всю доску в некого подобия эскизном исполнении. — В смысле? А я еще спрашиваю у него, что ж это за цветок такой! —отвечает крайне перепуганный светловолосый старшеклассник. Риу рискнет предположить, что это и есть Рики. — Хуевый цветок. — Гювин гаденько хихикает и тут же продолжает свой штатный обход между рядами, отпуская комментарии о рисунках пятиклассников. Рики сию же секунду хватается за тряпку и начинает стирать произведение современного искусства, приговаривая что-то себе под нос. — Ну, привет. — Риу равняется с ним и взглядом провожает остатки мела на доске. — Да хрен с ним, забей, оставил бы этот прекрасный рисунок для потомков. — А ты, собственно, кто? — LilРеву к вашим услугам, собственно. — Ух ты! Реально метр с кепкой, Хао был прав. Ой, буллинг, да? Я не планировал, оно само. — Я когда-то под стол пешком ходил… О, вижу у тебя до сих пор с этим нет проблем! — Где-то из-за спины материализуется Гювин, начиная что-то черкать на доске. — Да ладно тебе, итак человека природа обделила, а ты еще добиваешь, — добавляет Рики. — Бездушные скотины, конечно. — И на этом моменте Риу предстоит продолжить свой путь великого путешественника.***
Нет в школьной программе ничего, что заслуживало бы осуждения больше, чем само существование такого явления как «стихи наизусть на уроках литературы». Начиная с факта того, что зачем их учить — это вообще тайна за семью печатями, — и заканчивая тем, что выступать перед собственными же однокашниками — это настолько великая степень кринжа, что хлеще по сей день придумано ничего так и не было. — Слава богу! Ты пришел! — Риу не успевает даже шагу сделать в кабинет, как тут же становится крепко обвитым руками Дохуна. — Я уже не могу, я клянусь, это самые длинные сорок минут в моей жизни. Смысла спрашивать, что случилось, нет никакого. Риу готов поклясться, что никогда в жизни не видел Вонбина хотя бы в половину столько же заинтересованным. — Ты не проживаешь, понимаешь? Ты просто заучил текст, а надо рассказывать с толком, с пониманием. — Семиклассник, потупивший взгляд в пол, кажется, ничего не понимает и вот-вот заплачет. — «Как ныне сбирается Вещий Олег…!» Это ведь поэма! Это восхваление подвигов Олега! Выше тройки поставить не могу, уж увольте. — И как давно это шоу талантов продолжается? — Риу ситуацией интересуется едва ли, хотя семиклассников, конечно, жаль. — Ну, сначала он с ними поздоровался, а потом устроил разбор полетов. — Дохун разводит руки по сторонам, как бы демонстрируя поникшие лица детей в классе. — А ты что? — А я только вчера узнал, что в «Песне о Вещем Олеге» больше двух четверостиший, и этот бедлам написал Пушкин. Ты прикинь! Пушкин! Такой подставы я от кого угодно, но от него не ожидал. — Опять вносишь звено критики в творчество Солнца русской поэзии? — встревает Вонбин, заполняя импровизированный журнал, представляющий из себя кривенько оторванный листок в клетку. — Солнце или не солнце, не колышет, но если это говно, то я так и скажу, что это параша полная. — Пауза после этих слов длится буквально на секунду, а потом Дохун продолжает: — Если мне только не заплатят за положительный отзыв, тогда уже другое дело, тогда поговорим. Дверь открывается настолько резко, что все присутствующие в классе чуть не подпрыгивают, и все внимание тут же становится обращено на непрошенного гостя. Как только в кабинете появляется растрепанная голова Мён Джэхёна, то все вопросы тут же отпадают. Вид у него крайне похоронный. — У вас весело? — Отчаяние в голосе прослеживается даже на уровне интонации. — Нет, — тут же угрюмо отвечает Дохун. — Я сейчас умру! У меня критический недостаток хихонек и хахонек, я в серотониновой яме, пацаны! Вы хоть представляете, с кем я в тройке? — Понятия не имею, и мне все равно. — В противовес ментального упадка Джэхёна, голос Вонбина звучит абсолютно безразлично. Речь ведь не о «Песне о Вещем Олеге», а о старосте — тут отношение совершенно другое. — Джо и Ёнджэ! ВЫ СЛЫШИТЕ? Знаете, что мы делаем? Преподаем физику! Знаете, где заканчиваются мои знания по физике? — Нигде? — Резолюция Риу достаточно предсказуема. — Верно! Они даже и не начинались, умоляю. — Джэхён глубоко выдыхает, наконец-то обращая внимание на семиклассников, которые явно не рассчитывали застать столь душещипательную сцену, и добавляет: — Ищите друзей смолоду, дети, а то будете как я.***
Даже несмотря на драматичную натуру Джэхёна, аура в кабинете физики и правда как на поминках. Риу даже по началу решил, что всё происходящее — это одна большая игра в «море волнуется раз», разве что застыли все поголовно, в одной скучающей позе, и по-новой раунд почему-то не начинается. Молекулярная физика никогда не являлась особенно веселой наукой, но из уст Ёнджэ и вовсе принимает вид молитвы, способной забрать душу. Фактически, душа Джэхёна итак на исходе. — О, привет! — Ёнджэ отвлекается от своего конспекта ровно на секунду, поднимая взгляд на зашедшего Риу. — Чего пришел? — Это моя эмоциональная поддержка, я с вами больше не могу! Я умираю! — Возможно, в день родов мама Джэхёна рожала двойню — сначала вышел драматизм, а уже за ним сам Джэхён. — Ну ладно, — пожимает плечами Ёнджэ и поворачивается к школьникам: — Так вот, дети. Моль — это вполне определенная порция вещества, которое содержится в одной молекуле. Записываем внимательно, конспект в проверю в конце урока. — И все начинается заново. — Моль — это такая ебанина, которая ест мое старое черное пальто в шкафу уже третий год, — шепчет Джэхён. Примерно в этот момент Риу вспоминает, что где-то в классе должна быть персона Джо, и сколько бы он не водил глазами от угла в угол, шокирующе огромного подростка под метр девяносто ростом нигде не видать. — А где Джо? — Спит под кафедрой, — умирающе отвечает Джэхён, выписывая на листке бумаги буквы «А», которые одна за другой складываются в один большой крик «ААААА». Ну, справедливости ради, должно же хоть кому-то в этом классе быть хорошо.***
— Если отпустить часть с нудотством, то Восток и Запад — это как левое и правое полужопие; они существуют вместе, но по факту отличаются, — и это первая фраза Николаса, которую слышит Риу, как только заходит в кабинет. Ыйджу в учительском стуле чуть закатывает глаза и глубоко выдыхает: — Территории к западу от Эгейского моря — Европа, к востоку — Азия, поэтому чтобы определить страны, которые находятся к Европе, необходимо просто найти на карте Эгейское море. Николас крепко жмет руку Риу в знак приветствия и тут же упирается взглядом в карту. Далеко не взглядом эксперта. — Я, честно, хрен знает, как читаются эти слова, но само название Европа произошло от какого-то ассир… аси… аса… — конспекты Николасу не помогают ровно нисколько. — Короче, от какого-то непонятного слова с какого-то непонятного языка. — От ассирийского слова «эреб» что в переводе означает «запад», — тут же поправляет Ыйджу настолько спокойно, насколько возможно быть в такой ситуации. Риу даже интересно: это он так здорово привык, или у него нервный срыв? — И давно у вас тут борьба мозгов и их отсутствия? — У Риу от происходящего окончательно разболелась голова. — Слушай, да я вообще этот конспект первый раз в жизни вижу, у меня тут шоу «Импровизация» по полной программе фигачит, — пожимает плечами Николас, а потом, бросая быстрый взгляд на своего напарника по предмету, наклоняется к Риу и подозрительно шепчет: — Не хочу хвастаться, но, по-моему, я крутой — детям я нравлюсь больше. Риу готов поклясться, что Николас звучит достаточно тихо, но сию же секунду Ыйджу начинает отрицательно качать головой, не упуская осуждение из взгляда. — Ладно-ладно! Я дебил и не отрицаю этого! — уже громче добавляет Николас. — Но географию я в рот ебал в любом случае. — И снова возвращение к шепоту «для своих». А Риу определенно точно входит в круг этих самых «своих».***
Не то чтобы Риу когда-то был беливером в какие-то шипы, но сама история перемирия Отечественной войны всегда вызывала в его голове некоторые вопросы. — Знаете, я, конечно, не хочу рушить ваше детское восприятие, но я уверен, что Александр I и Наполеон Бонапарт заключили переговоры анально, — раздается голос в кабинете истории, и Риу очень рад, что Мэттью разделяет его видение. По классу проходит стеснительный гогот восьмиклассников, а Шиню устало потирает лицо, исподлобья посматривая на собственного одноклассника. — Откуда вообще взялась такая теория? По-моему, перемирие было максимально логичным, учитывая провалившиеся планы Наполеона. — Ох уж эти умные люди! — В Мэттью уже проснулся настоящий оратор. — Это ж очевидно! — Дети, давайте не будем верить всяким домыслами, — обращаясь к классу, говорит Шиню. — Прошло почти две сотни лет, мы точно не можем быть настолько голословными. — А вот и можем! Кстати, на этих двоих арты есть прикольные на «пинтересте», поищите на досуге. Поставлю пятерку тому, кто найдет самый классный арт. — Мэттью явно не спешит сдаваться. — Да как так можно? Ты там был, что ли? — Я был, — подает голос Риу. — Я в тебе и не сомневаюсь. — И, судя по голосу, Шиню и правда нисколько не собирается спорить с этим.***
— Дети, если у кого-то будут затруднения с заданием, то, пожалуйста, скажите нам об этом, мы подойдем и поможем. — По какой-то крайне загадочной причине Антон в роли учителя выглядит так, будто работает тут не первый год. — Хорош! Легенда! — вырывается из уст Риу почти автоматически. Почему-то восхищаться Антоном — это неизбежная участь любого, кто находится в непосредственной к нему близости. В контраст Антону, который как будто попал в свою натуральную среду обитания, стоит Тэсан, прижавшийся спиной к двери и скрестив руки на груди. — В поте лица работаешь, да? — Стараюсь не уснуть. — Голос Тэсана и правда звучит до того сонно, что можно со всей уверенностью предположить, что отруб произойдет через три… два… один… — Как там у остальных? В чате тихо, не считая Сынхана, но ему в целом всегда весело. — Ну, Сончан идет на душевный разговор с матерью семиклассника, Мэттью утверждал, что Наполеон ебал Александра Первого, Вонбин литературно раскидал детей… — если так посмотреть, то перечислить всё увиденное за одно утро — это совсем задача не из легких. — Ничего нового. — Антон охуенный, да? — Вопрос Риу ответа особенно не требует, поэтому Тэсан просто кивает, равнодушно пролистывая конспект подготовки к уроку. — В чате все то и дело пишут, какой ты везунчик, что тебе в пару достался Тоха. Радуйся возможности, а то сам знаешь, у нас целая очередь из тех, кто хочет затусить с Антоном. Тишина в классе стоит такая, что Риу честно кажется, что он сейчас тоже падет под силой грез Морфия. Стараясь не уснуть за компанию с Тэсаном, он продолжает болтовню: — А почему так, кстати? Кей вас так распределил? — Вопрос и правда насущный, потому что, как он уже сказал, быть такого не может, что никто не захотел быть в паре с Антоном. Сынхан скорее всего отдал бы ради этого левую руку, правую почку и пять пальцев на ноге. — Нет, мы его сами попросили. — Что? — удивленно спрашивает Риу, уже предвкушая реакцию чата на эту новость. Он готов зуб дать, что Джэхён устроит истерику в духе «как так вышло, что мы тут все по очереди Антону ноги целуем, а он себе в любимчики выбрал эмарьское нутро Тэсана?» — Что? Иди давай. — И примерно на этом моменте рука Тэсана указывает Риу на дверь.***
В класс Сонхо и Сынхана Риу заходит предварительно перекрестившись. Он понятия не имеет, кто додумался назначить этих двоих преподавать информатику шестому классу, а поэтому переживает даже не столько за сохранность школьного имущества, сколько за жизнь и здоровье детей. Подозрения подкрепляются, можно сказать, сразу же: — Дебилы одноклеточные! Я же просил не рисовать член на весь экран! — Сонхо с душой отчитывает какого-то ребенка, который по уровню развития, кажется, уже сейчас достиг Гювина и дай бог не остановится с этого момента. — О, фотограф явился! «Фотогра-а-а-фия девять на двенадцать!» — А вот и караоке-машина подрубилась, ну все, пути назад нет. — «С наивной подписью на память», — на автомате продолжает Риу — не может же он не знать такую классику. — Ты тут как? Снова тунеядствуешь? Сынхан ухмыляется: — Обижаешь! Тружусь в поте лица! Вот, как видишь, учу школьничков классике. — Кого ты там учишь, дубина? Ты с детьми вообще не общаешься, — фыркает Сонхо, продолжая свой обход по классу с периодическим матом на детские художества. — Да потому что меня обижает, что кто-то может не знать Мираж. Типа, если вы ни в зуб ногой, что идет после строчки «Музыка нас связала», то нам не о чем разговаривать. Это как личное оскорбление не только меня, но и всей русской классики. — Да «тайною нашей стала», успокойся уже, — отвечает Сонхо, судя по всему, явно не в первый раз. — Ты бы детей чему полезному научил, а не своим стародавним песням. Сынхан хоть и погружен в экран ноутбука на учительском столе, но тут же отвечает: — Вот поэтому я и жалею, что меня не поставили в пару с Антохой. Он бы меня понял! — Он театрально вытирает с лица невидимые слезы. — И не просто понял, а поддержал бы. Ты бы был в меньшинстве, душнила-матершинник. Сонхо открывает было рот, чтобы, как Риу успел прикинуть, окунуть Сынхана в чан трехстопного отборного мата, подтверждая тем самым свое звание матершиника, но отвлекается на какого-то школьника, поднявшего руку. Сынхан усмехается, все еще глядя в экран, и краем глаза Риу вдруг замечает свечение проектора, тут же впадая в ступор.Сильвания Фэмили
Попытка№5: Пацаныыыы Попытка№5: Пиздюков сбагриваем минут через 10 и кабанчиком несемся в кабинет Попытка№5: Я не буду пить никакой поганый чай, сгоняйте за пивой — Э-э… тут это, самое, — начинает Риу, смотря на Сонхо и пальцем показывая себе за спину, на экран во всю стену. — Интерактивное шоу началось, походу. — Ты чего, идиот?! Вырубай! — только и слышится крик Сонхо, который отвлекся от ученика и теперь устремил злобный взгляд на Сынхана, а глаза второго, тем временем, приобретают вид куда круглее пяти копеек.