Координата

      — Что за херня?       Сукуна смотрел на окраплённые чужой кровью руки, недоумевая, почему потоки его проклятой энергии, которые он явно ощущал каждой клеточкой своего бестолкового сосуда, ведут себя самовольно, не реагируя ни на одно повеление их хозяина.       — Обидно, правда? — раздался хриплый мужской голос позади. — Обладать, но не владеть.       Зрачок одного из четырёх глаз метнулся в сторону говорящего.       — Сказал тот, кто смог подчинить лишь шесть Теней из десяти, — уничижительно прозвенел Сукуна. — Сопляк.       Фушигуро намеревался продолжить их умиротворяющую словесную перепалку, но нестерпимая боль пронзила его затылок, которым Сукуна со всей силы приложил мага во время их ожесточённой схватки. Ещё пару минут назад они, не жалея ни капли проклятой энергии, пытались каждый достичь своей цели: Мегуми – уничтожить, Сукуна…       Фушигуро огляделся вокруг. Глаза его ещё не привыкли к полумраку; тусклые ускользающие отблески неизвестного света и непривычно тяжёлая одежда натолкнули на мысль, что его сплошь окружает вода. Студент попробовал двинуть рукой, окаменевшей сродни скалистому дну, по которому безжизненно распласталось его тело. В ответ раздался лишь слабый всплеск. Сырой затхлый воздух, пропитанный запахом плесени, противно наполнял лёгкие, не принося и толики облегчения. Однако всё это было неважно. В первые секунды пребывания в этом пропащем месте, Мегуми понял, где именно они находятся и почему.       — Ага, и этот сопляк только что запечатал Короля Проклятий.       В воспоминаниях всплыла последняя секунда перед тем, как оба провалились в вязкую мглу: Маки, одной рукой прижимающая сочащуюся рану на животе, а другой замахнувшаяся катаной, Кугисаки, яростно преграждающая путь Ураюме, и Инумаки, словно в замедленной съёмке протягивающий руку другу.       — Ты слишком рано-то не радуйся, — спокойно ответил Сукуна на колкость юноши. — Детишки нынче такие самонадеянные, амбиций хоть отбавляй.       — Не из-за моих ли амбиций ты ко мне так липнешь?       — Заметил всё же? — оживился Двуликий. — Амбиции, знаешь ли, могут быть беспочвенны, так что до них мне дела нет. А вот сама почва очень даже интересует.       Мегуми услышал звук грузных шагов, взволновавших тёмные воды. Они ожидаемо становились всё громче и отчётливее, и уже вскоре тёмная пелена накрыла тело мага, оставив в поле его зрения лишь внушительный силуэт противника. Сукуна вплотную подошёл к юноше и нагло переступил через него, заключив его обессиленное тело между своих ног.       — Тройной теневой барьер?       — Двойной, если быть точнее.       — Ха, на большее силёнок не хватило?       Рёмен по-варварски схватил Фушигуро за ворот пиджака, протащил наверх и откинул на огромный валун с такой силой, что парень прочувствовал изрезанный каменистый рельеф каждой косточкой своего хребта и тут же с приступом закашлялся.       — Бесись сколько влезет, — сквозь урывистые глотки воздуха и свистящие хрипы вещал Мегуми, — это не изменит тот факт, что отсюда тебе путь только на тот свет.       — Слышь, малец. Думаешь, ты самый умный? — спокойно спросил Сукуна, изучавший возможности замкнутого пространства. — Если здесь нельзя пользоваться проклятой энергией, то кто ещё в проигрыше, а? Чёрта с два ты подлатаешь свои дыры, — он склонился над Фушигуро и повернул его острый подбородок, обнажая на тусклом свету внушительный порез. — А выглядят они ой как паршивенько.       Мегуми строптиво дёрнулся, вырвав своё лицо из цепких когтей и вызвав тем самым лишь довольную ухмылку Рёмена.       — Возможно, ты уже догадался, но это место очень похоже на Тюремное Царство, — он продолжал забирать у Двуликого надежды на освобождение.       — Похоже, да не то, — безразлично ответил Сукуна.       — Верно. Разница в том, что отсюда можно выйти самостоятельно, — Мегуми вкрадчиво улыбнулся, насколько позволяли оставшиеся силы, — но лишь по воле заклинателя, поставившего барьер. По моей воле, сечёшь? — он усмехнулся, тут же захлебнувшись собственной кровью, которая не прекращала стекать по глотке, противно наполняя желудок.       Сукуна, казалось бы, даже бровью не повёл.       — И какова плата за такую славную игрушку?       — О чём ты? — юноша чуть повременил с ответом.       — Не держи меня за идиота. У такой силы всегда есть цена.       Маг притих.       — Либо вдвоем, либо никак, я прав?       Юноша обреченно прикрыл глаза. Проклятый артефакт клана Зенин действительно не был столь совершенен. Оставалось лишь надеяться, что именно в эту секунду Король Проклятий не наблюдал за его очевидной реакцией.       — Ха! - безумно воскликнул Двуликий. — Так ты, стало быть, решил разделить со мной вечность? Как романтично, — он вальяжно развалился рядом с Мегуми, разделяя с ним единственный сухой клочок проклятой земли. — Ну, теперь понятно, почему ты не особо переживаешь за свою жалкую жизнь.       Глухая тишина заполнила пространство, растекаясь до самых барабанных перепонок.       — Слушай, ты, конечно, ценный сосуд, но меня уже порядком заебало таскать твоё бездыханное тельце к вашей красотке-врачевательнице. Имей совесть, мать твою. Раздражаешь.       Сукуна, не дождавшись хоть какой-то реакции на свои заботливые слова, повернул лицо в сторону притихшего студента.       — Эй, отличник, ты разве не в курсе, что, как только отъедешь, воля заклинателя передастся мне, и я просто целёхонький выйду отсюда? — его начинало раздражать, что Фушигуро не подавал признаки жизни, хотя он отчётливо видел его вздымающуюся грудь. — Этому вас ещё не учили в школе? Звиняй, я не в курсе вашей программы. Этот идиот вечно дрыхнет на занятиях, — Рёмен глухо постучал по голове, как по пустой бочке.       — Да, тебе передастся воля вошедшего, — Мегуми наконец ответил, и Сукуна тут же оживился, услышав слабый голос юноши, — однако это не единственное условие, необходимое для освобождения.       Впервые за всё время их недолгого нахождения здесь Король Проклятий нахмурился.       Мегуми продолжил.       — Чтобы покинуть это место, нужно обладать не только волей, но и знанием.       Последнее слово далось магу с большим трудом. Он больше даже не скрывал, что держится в сознании из последних сил.       — О каком знании лопочешь, малец?       Ответа не прозвучало. Двуликий настороженно оторвал спину от холодной скалы, чтобы вглядеться в потускневшие черты лица, но Фушигуро, будто опережая его немой вопрос, первым подал голос.       — Расположение врат, через которые мы сюда попали, остаётся неизменным ровно двадцать четыре часа, и знаю о нём лишь я. Даже если протяну ещё сутки, с укорочением светового дня слабое место теневого барьера изменится, и ни ты, ни я не сможем выйти отсюда даже с самой сильной волей на двоих, — его губы растянулись в болезненной, но довольной ухмылке. — Вот как работает эта техника.       Сукуна помолчал, а затем рассмеялся так резко и громко, что Фушигуро непроизвольно вздрогнул всем телом.       — Про дружка-то своего не забыл? — Рёмен сложил руки на груди. — Куда я, туда и он, знаешь же.       Мегуми не потерял ни капли самообладания, которые рассчитывал испить Двуликий.       — Техника барьера работает на основе проклятой энергии. Не хочу расстраивать, но попал ты сюда уже в полном сознании, а значит, проклятая энергия Итадори была подавлена. Однако мы оба знаем, что это ненадолго. Как только Итадори очнётся, это место, рассчитанное лишь на двоих, вытолкнет его, приняв за ошибку системы. Ты же со своей проклятой энергией останешься гнить здесь, вместе с моим «бездыханным тельцем».       Сукуна впился взглядом в Фушигуро, оценивая правдивость его слов.       «Съел, мудак?» — торжествующе подумал про себя студент, наблюдая за тем, как сосредоточенно Двуликий ищет в его поведении признаки обмана, которого в действительности не существовало.       Мегуми казалось, что всё идёт по плану. По паршивому, абсолютно не продуманному, но всё же его плану. Тёплое чувство удовлетворения разливалось по груди, убаюкивая тревогу за жизни своих друзей. Он справился. Перехитрил Рёмена Сукуну, пусть и ценой своей жизни. И плевать. У него всё равно не клеилось с этой реальностью, так пусть его бесцельное существование хотя бы завершится с пользой.       — То есть всё, что мне нужно сделать, — задумчиво протянул Сукуна, — это не дать тебе подохнуть ближайшие двадцать четыре часа?       Уверенные рассуждения врага встревожили упокоившиеся мысли юноши.       — И за это время выбить из тебя заветные координаты? — уголок его губ пополз наверх, обнажая безумный оскал.       Наследник техники Десяти теней хоть и не видел лицо Сукуны, но чувствовал его посыл всем нутром.       — В твоём паршивом состоянии я даже силу применить не могу, чтобы ты ненароком кони не двинул… Но не переживай, — Сукуна поднялся, отряхивая ладони от едкой земли, и обошёл раскинутые ноги юноши. — Будет тяжело, но мы справимся.       — Ничего у тебя не выйдет, ублюдок, — прошипел Фушигуро. — В нынешних условиях ты можешь похвастаться лишь недюжинной физической силой Итадори.       Рёмен заливисто рассмеялся и опустился перед магом.       — Думаешь, боль – это единственный способ выудить информацию? — он внезапно перешёл почти на шёпот, вглядываясь в полуприкрытые измученные глаза напротив. — Поверь, уж на тебя я найду управу.       Зрачки Мегуми вопросительно следили за Сукуной, мостившимся меж его обмякших ног.       — Вы, людишки, так чувствительны к своим границам, — Двуликий согнул колени парня и скользнул под его бёдра своими, подаваясь всем телом чуть ближе. — Блюдёте права, отстаиваете взгляды, чтите традиции, следуете морали, со скуки придуманной каким-то дураком… Скажи, малец, — он откинулся чуть назад, оценивая развернувшуюся перед ним картину, — прежде чем умирать, ты хотя бы успел распробовать женскую дырку? Или тебе по вкусу мужские?       Фушигуро рвано втянул воздух. И Сукуна с наслаждением поймал этот вдох.       — Мне вот без разницы.       Он толкнулся бедрами вперёд, уперевшись в пах юноши. Фушигуро вздрогнул и выжидающе замер, вычисляя, реальность это или же его больная предсмертная агония.       — Я поделюсь с тобой ценнейшим многовековым опытом, — сладко протянул Рёмен, словно лаская его своим голосом. — Ты ведь знаешь, что у людишек тоже есть проклятая энергия? Однако они настолько ничтожны, что не могут пробудить её, — искуситель вновь качнул бёдрами, и Мегуми ещё отчётливее прочувствовал его размер. — У меня была возможность долгое время наблюдать за дремлющей проклятой энергией. И знаешь, — он слегка потёрся о натянутую ткань чужих брюк, — ей тоже можно делиться.       Фушигуро судорожно прикидывал, сколько ещё ему придётся потерпеть, прежде чем он накопит достаточно сил для противостояния. Руки чесались выбить из этого отродья всю извращённую дурь, которой он понабрался за своё древнее существование.       — Люди делают это изо дня в день, даже не задумываясь, во имя удовольствия и продолжения своего рода, — приговаривал Двуликий, увеличивая амплитуду каждого размеренного толчка и внимательно изучая реакцию Фушигуро. — Ну же, малец, ты ведь уже догадался, о чём я? Или тебе дать ещё одну подсказку?       Рёмену было недостаточно сдержанных придыханий, изредка вылетающих сквозь плотно сжатые губы. Король Проклятий полностью контролировал своё желание и постепенно поднимал его градус, однако цель свести Мегуми с ума горела красным чуть ли не с первых секунд их тесного взаимодействия.       — Уж у меня проклятой энергии хоть отбавляй, — продолжал Сукуна, — и пусть сейчас я нахожусь в том же положении, что и никчемные людишки, но желания поделиться ею с тобой у меня более чем достаточно.       Вразрез своим словам, он прекратил тереться о Мегуми и выскользнул из-под его бёдер. Тот с облегчением выдохнул, почувствовав, как ослаб скрутившийся внизу живота узел.       — Ты должен быть благодарен, — наигранно вещал Двуликий. — Вот выплесну в тебя свою проклятую энергию – глядишь, и ранки какие заживут. Только посмотри на себя, — он приблизился к окровавленному лицу, — течёшь со всех щелей.       Сукуна скользнул взглядом по морщинкам, рождённым из ненавистной близости, и жадно слизал сочащуюся кровь с подбородка и рта юноши. Он специально замедлился в области губ, скользнув кончиком языка в ложбинку меж ними, словно собирался протолкнуться внутрь. Мегуми задрожал, представив, во что может вылиться это омерзительное намерение. Он собрал последние силы на единственный рывок, но тут же расслабился, почувствовав, как язык Сукуны скользнул выше, к живописному порезу на щеке.       — Блядь, так и знал, что вкуснее, чем у других.       Двуликий пропустил пальцы в шлёвки брюк Фушигуро и резко дёрнул на себя. Парень приложился острыми лопатками по ледяному грунту, но успел согнуть шею и защитить многострадальный затылок, который всё равно начал гудеть от сотрясения. Юношу передёрнуло: он почувствовал, как чужая широкая ладонь легла на пах, вскользь оценивая степень его возбуждения. Длинные когти застучали по металлической молнии, подбираясь к краю брюк; Сукуна схватился за ткань с явным намерением избавиться от одежды в обход всех докучающих пуговиц и ширинок, но тут же услышал протестующее шипение.       — Ты же планировал сдохнуть здесь, а теперь переживаешь, что я тебе штанишки порву?       В глубине души Мегуми всё же теплилась надежда. Что Итадори очнётся раньше, чем врата сменят расположение, что вместе они придумают, как им выбраться из этой заварушки, что у него вновь появится возможность обедать под привычные перепалки друзей и вздыхать на сумасбродные выпады их ветреного учителя. Надежда, которую Мегуми искренне хотел бы потушить, упрямо тлела, не желая угасать.       — Ну ещё скажи, что придётся раздевать тебя, как принцессу, — Сукуна одной колкой фразой вызволил юношу из миража.       Когтистые пальцы подцепили пуговицу брюк, освобождая её от петли, и медленно распустили молнию, попутно рисуя дорожку на выпирающих боксерах.       Развратный вид раскрасневшегося юноши щекотал эго Падшего. Сукуна знал, что не предвкушение, а гнев горит румянцем на щеках, однако именно этого он жаждал: увидеть, как ярость обратится вожделением, как похоть застелет пеленой глаза и поставит во главе низменные человеческие нужды.       — Вот где начинается настоящее противостояние, — Двуликий бесцеремонно коснулся Мегуми через бельё и нащупал затвердевшую плоть. — Ты уже проиграл мне однажды, помнишь? Каково было видеть, как горячее сердце твоего дружка трепыхается в моей ладони?       Мегуми сверкнул глазами.       — Это ты меня так возбудить пытаешься, ничтожество? — стиснув зубы, проскрипел юноша. — Так себе выходит.       — Я бы тебе поверил, если бы не твой пульсирующий член в моей руке.       Он грубо сдёрнул с Фушигуро штаны вместе с бельём и отбросил в сторону. Мегуми окатило лихорадочным холодным потом. Он сопротивлялся мыслям, играющим наперегонки с его фантазией, но туманные картинки то и дело мелькали перед глазами, заставляя часто жмуриться в тщетных попытках их прогнать.       — А ты, я смотрю, не любитель прелюдий, — саркастично подметил Сукуна, оттянув двумя пальцами обезвоженные губы юноши. — Ну, мне же легче.       Рёмен грубо толкнулся пальцами вглубь горячего рта, достав до самой глотки, и повторил эту пытку несколько раз, не обращая внимания на жалкие захлёбывающиеся звуки. Он резко отнял руку и завороженно проследил, как слюна, перемешанная с кровью и слезами, обволокла выступающие вены его жилистого запястья. Сквозь пальцы он бросил взгляд на сжатые кулаки Мегуми и ухмыльнулся с мыслью, что тому уже хватало сил на незначительное сопротивление. Падший знал, что беспомощный маг перед ним давно ощущал слабые приливы проклятой энергии всякий раз, как Рёмен вожделенно касался его с очевидной целью.       — Ну как, не появилось желания поведать мне координаты врат? — он опустил тяжёлые веки и направил руку между ног Мегуми. — Будет поистине обидно не распробовать тебя своим членом, но обещаю, я остановлюсь, если поделишься своим маленьким секретом.       Мегуми замер, когда холодный влажный палец начал оглаживать его, вырисовывая бесконечные спирали. Сознание внезапно прояснилось; он судорожно попытался подняться, но проскользнул локтём по склизкому илу и снова с грохотом ударился настрадавшимся затылком.       — Аккуратнее, принцесса. Я, вообще-то, планировал быть нежным.       С этими словами он вогнал в него два пальца с импровизированной смазкой на всю длину. Мегуми почти подскочил, но тяжёлая рука Двуликого предупредительно вдавила его поясницу в холодный грунт.       — Блядь, отпусти меня, урод!       Мерзко, пошло. И горячо. Да, всё дело в температуре тела этого ублюдка, которого Мегуми пытался отвергнуть каждой клеточкой своего тела. Проклятия должны быть мертвенно холодными, но этот точно вылез из самого адового пекла. Юноша пытался не обращать внимание на простирающееся по всему телу приятное тепло. Он старался выровнять прерывистое дыхание и готовился перезапустить все свои системы. Накапливал те мизерные дозы проклятой энергии, которые перетекали с каждым погружением Сукуны. Фушигуро давно не чувствовал ноющие раны - притупившиеся рецепторы истощили весь резерв нейромедиаторов. Но именно сейчас юноша предпочёл бы вопить от раздирающей боли, нежели бороться со сладкой истомой.       — Хватит с тебя.       Слова, которые должны приносить облегчение. Но только не в его случае.       Рёмен подхватил Фушигуро под худощавые кости и, словно марионетку, перевернул на живот. В нос ударил резкий запах влажной земли, и Мегуми рефлекторно вдохнул, только усугубив противные ощущения. Пыльная взвесь осела на его тёмных волосах, и слипшиеся пряди повисли перед глазами рваным частоколом, решетя поле его зрения.       Сукуна приоткрыл рот, позволяя вязкой слюне стечь с высоты его роста прямо на копчик Мегуми. Тот надрывно простонал, предчувствуя приближение неисправимого.       — Всё ещё не появилось желания рассказать? Только представь, какая картина предстанет перед твоим лучшим другом, если он вернёт контроль прямо сейчас, — охотно расплывался в речах Двуликий. — Хотя, уж если этому суждено случиться, то пусть лучше застанет себя с набухшим членом в твоей заднице.       Сукуна несколько раз игриво проскользил между худощавых ягодиц, заставляя Мегуми сжаться на каждом толчке.       — Расслабься, принцесса, а то больно будет.       — Да пошёл ты, уебок.       Двуликий растянулся в ужасающей ухмылке, в которой читались вперемешку раздражение и восторг.       — Делай со мной что хочешь, но наружу ты не вый…       Рёмен вошёл в Мегуми одним толчком, и тот, скуля, прокусил губу до крови.       — Я тебя не расслышал, — почти пропел Сукуна, медленно выскальзывая назад, — повторишь?       — Я сказал, — Фушигуро яростно сплюнул кровь, — пошёл ты на х…       Сукуна вновь не щадя вошёл до упора.       — Блядь, — Мегуми прошипел в землю, так и не закончив желанную фразу.       — Это были мои слова, — Двуликий наращивал темп. — Как же давно я не получал удовольствие таким способом, с ума сойти.       С этого момента секунды казались Мегуми часами, а минуты – днями. Его тело крепло, подпитываясь ненавистной проклятой энергией, а душа слабла, но он ни за что не позволил бы Сукуне сломить себя. Закипающая ненависть к Королю Проклятий подогревала его стойкость, но где-то рядом нарастало похожее чувство, которое, однако, отравляло сознание Фушигуро. То была ненависть – ненависть к самому себе за то, что цикличные движения заклятого врага начинали туманить его рассудок. Сукуна не был нежен, хоть и трепался об этом, однако Мегуми всё равно приходилось подавлять рвущееся наружу неправильное желание, и это делало его извращенцем в собственных глазах. Возможно, так работали новые ощущения и грязные разговорчики Рёмена, но для юноши всё это было унизительным испытанием его непоколебимой ранее выдержки.       В один из толчков Сукуна рванул руки Мегуми на себя, чуть не вывихнув ему плечи. Под таким углом маг испытал на себе новую глубину погружения, и с его губ сорвался стон, который Рёмен тут же заглушил ладонью.       —Ш-ш-ш, — опалил он своим дыханием красные уши парня. — Меня гораздо больше возбуждает, когда ты до последнего сдерживаешься.       Фушигуро было тяжело дышать. Кровь, прилившая к голове, наполнила сосуды, нос не переставая кровил, а рот был запечатан увесистой рукой. Маг захрипел и рефлекторно приоткрыл губы, глотая воздух, но вместо заветного кислорода натолкнулся на влажный язык, который Сукуна виртуозно выпустил из ладони.       — Мы вроде как не любовники, чтобы целоваться, но так, думаю, не считается, — он хмыкнул, одной рукой изучая извивающийся язык Мегуми, а другой соскальзывая вниз по его животу.       Когда парень уловил привычные телу ласки, которыми он сам изредка баловался, как и полагается нормальному подростку, его разум забил тревогу.       — Посмотри на меня, малец: я спрятал коготки, когда растягивал тебя, теперь любезно забочусь о твоём стояке, не первую минуту надрачивая тебе, а в ответ никакой похвалы? Я мог бы просто вдолбиться в тебя со всей дури насухую и порвать к херам твою девственную задницу, но гораздо приятнее осознавать, что не только я, а мы оба получаем удовольствие, — он резко вышел из него и перевернул на спину, закинув ноги себе на плечи. — Хочу видеть, как ты плачешь не от боли, а от осознания, что такое мерзкое отродье, загубившее тысячи душ, сейчас делает тебе очень, очень хорошо.       С этими словами он по новой вошёл в парня, на этот раз почти без сопротивления, даже не обнаружив страдальческую складочку меж выразительных бровей.       — А ты сдался быстрее, чем я ожидал, — усмехнулся Двуликий и навалился на мага всем телом, сложив того почти пополам.       — Не припоминаю, чтобы выдал тебе координаты врат, — Мегуми впервые за долгое время огрызнулся полностью окрепшим голосом.       — О, я совсем не об этом, — посмеялся Рёмен.       Целью Мегуми было уничтожить. Целью Сукуны – подчинить.       Желание овладеть кем-либо всегда похоже на любовь. В стремлении достигнуть цели мы отказываемся от своих потребностей, поступаемся принципами, забываем про личные убеждения, лишь бы стать ближе, весомее, лишь бы не упустить объект вожделения с радара, заметить любые изменения и, если надо, оградить от опасности ценой собственного безумства. Рёмен Сукуна не видел необходимости разделять эти понятия. Он давно признал высокое чувство, которое, как ни называй, останется прежним в своей сути: когда-нибудь Фушигуро Мегуми точно будет принадлежать ему. Не только телом, но и душой.       — Ты, малец, явно переоценил свои силы, позарившись на такой сложный артефакт, — Сукуна склонил лицо над его, не прекращая приносить наслаждение обоим. — Но даже эта наивная самонадеянность приводит меня в трепет, чёрт возьми.       Мегуми был готов впасть в беспамятство, но его сознание встревожил неведомый ранее вкус на губах. Это было слабо похоже поцелуй в представлении невинного юноши: Рёмен вжимал свои губы в его, кусал и тут же зализывал, словно пытался съесть его живьём. И всё же сердце Фушигуро пропустило удар от неожиданной близости, которую в его понимании должны делить лишь возлюбленные.       — Тебе ещё столькому предстоит научиться, юнец. Говоришь, знания и воли достаточно, чтобы покинуть это место? А знаешь ли ты, что во время соития мы энергетически становимся единым целым с тем, кого избрали своим партнёром?       Зрачки Мегуми затмили радужку, когда он осознал, к чему ведёт Двуликий.       — Так скажи мне, — слова Рёмена щекотали ухо мага, — в наших нынешних отношениях… достаточно ли будет твоего знания и моей воли?

***

      Первое, что увидел Мегуми, очнувшись от ослепляющей белой вспышки, – обеспокоенное лицо Итадори, нависшее над ним так близко, что маг, растерявшись, с разлёту зарядил тому по уху. Почему-то эта картина отозвалась мурашками в пояснице, а перед глазами туманом расплылись чёрные отметины, которые он не разглядел на Юджи, как бы ни приглядывался.       — Ты чего, Фушигуро? — Юджи обиженно отряхивал брюки. — Ну подумаешь, ресничку смахнул.       Мегуми огляделся вокруг. Неподалёку, закинув ногу на ногу, сидела Иэйри Сёко. На соседней койке скучала Маки, а рядом беспокойно сновал Юта. Всё было вполне привычно, но Фушигуро не мог отделаться от ощущения недостающего пазла.       — Эй, Итадори.       — А?       — Как ты вернул контроль тела?       Юджи виновато почесал затылок.       — Я не уверен, — пробормотал парень. — Все жутко перепугались, когда ты открыл артефакт клана и утащил Сукуну за теневой барьер, и завалили меня вопросами, когда мы оба невредимые вернулись через пару минут, — Итадори замялся. — Но почему-то я совсем ничего не помню. А ты, Фушигуро?       — Я тоже, — без запинки ответил тот, но в глубине души сомневался в собственных словах.       — Как-нибудь повторим, чтобы ты не забыл.       Пальцы Мегуми замерли над пуговицами пиджака.       — Что?       Итадори вопросительно посмотрел на друга.       — О чём ты, Фушигуро? Я ничего не говорил.