pretty crazy

глубокая ночь. внутри забытого богом здания стоит практически гробовая тишина, хотя каких-то полчаса назад здесь были слышны душераздирающие крики. теперь не осталось ничего, кроме довольного напевания под нос и стука железа о стол. высокий силуэт, видневшийся в глубине здания, освещался тусклой лампой, но был виден достаточно чётко, чтобы различать его махинации над привязанным к стулу телом. нож аккуратно разрезает необходимые места, пока с лица парня не сходит улыбка. он наконец замечает, что жертва никак не реагирует на его действия, и разочарованно вздыхает, осматривая результат. по израненному телу и лицу ещё текла кровь. пустые глазницы напоминали о недавних криках, от которых по телу будоражащие мурашки побежали. руи потянулся к немного испачканному диктофону, выключая его. эти крики и стоны боли были немного выше, чем ожидалось, но вторая запись, не нашедшая места в коллекции, явно это исправит. сзади послышались тихие шаги, и камиширо насторожился, пока не почувствовал тёплые руки на своей талии, улыбаясь. — долго продержалась в этот раз? — нежный голос приятно ласкает слух. самый идеальный, какой можно услышать, он создан, чтобы записывать с ним нежные баллады под аккомпанемент низких хриплых стонов. все записи с ним без сомнения были самыми лучшими — и двух часов не продержалась. а в классе когда-то была такой громкой выскочкой, — вздыхает, нежась в объятиях и прячась в них от всего мира — но ты ведь доволен своей работой, руи, — в голосе слышна самая нежная улыбка, заставляющая смутиться руи разворачивается и искренне улыбается при виде мужчины в маске, откладывая свой любимый нож на стол рядом и закидывая руки ему на шею, осторожно снимая ткань с лица и оказываясь в плену сладких губ. он без причины оказывается сидящим на столе, где всегда остаётся пустое место, чтобы не тратить время на уборку в порыве чужой нежности или страсти. камиширо довольно зарывается рукой в мягкие синие волосы и продолжает улыбаться, прижимаясь сильнее и с такой же улыбкой отстраняясь, чтобы довольно коснуться кончиком носа чужого-родного – как поставки? — спрашивает почти шёпотом, чуть отстраняясь и разглядывая пару синих глаз — успешно. даже акито не натворил делов, — удивлённый присвист и смешок в ответ, — так что, если найдёшь окно в своём отвратительно бешеном расписании, мы сможем поехать отдохнуть на пару дней руи вновь смеётся, целуя коротко в губы, и опускает руки к торсу мужчины с осторожностью, чуть задирая кофту и осматривая никак не заживающий шрам. — ещё болит? — касается кожи аккуратно, поглаживая по краям — уже не так сильно, даже заживает довольно быстро, так что жить буду — прости. мне нужно было уследить за этим, кайто — не вини себя. ты бы мало что сделал против пуль, руи, — аккуратно поправляет упавшую на глаза голубую прядь и стирает с щёк немного липкие капли крови, смешавшиеся с маленькими слезинками руи кивает, уткнувшись носом в шею. ему бы провести хотя бы пять секунд в спокойствии и приятном тепле. кайто только осторожно поглаживает немного испачканные в крови волосы и собирает их в небольшой хвостик, вдыхая пряно-железный запах, от которого привычно кружилась голова, и обращая наконец внимание на труп какой-то девушки — оставишь её тут? — тихий голос вырывает руи из благоговейной тишины, заставляя вспомнить, где они находятся — да, нужно будет только убраться и сделать пару штрихов. она сильно потрепала мне нервы на выпускном, — бубнит лениво куда-то в плечо, обращая наконец внимание на труп без малейшего интереса во взгляде — хорошо. давай я помогу тебе, а потом мы поедем домой ужинать. ты наверняка голодный после сегодняшнего дня, — кайто целует смазанно между скулой и щекой, заставляя парня смутиться. он знает, что ему это прощается из раза в раз руи кивает с кошачьей улыбкой, вновь бросив короткий взгляд на остывающий труп с пустыми глазницами и слезая наконец со стола, чтобы приняться за бело. его деяния должны знать все! камиширо с ювелирной аккуратностью вкладывает в глазницы свои старые запонки с дорогими камнями и принимается расстёгивать её рубашку с особым терпением. стало видно ажурное бельё с пуш-апом, от чего парень фыркнул брезгливо. такая же искусственная кукла, как и все остальные в его бывшем классе — какое интересное зрелище, — внезапный поцелуй теряется где-то между шеей и плечом, и младший на мгновение забывается, тихо хихикнув — нужно поторопиться. мы должны успеть в кино. я помню про билеты, — улыбается, сжав своими пальцами любимые руки кайто тепло усмехается и всё же отстраняется, чтобы надеть одноразовые перчатки, найдя на столе небольшую ванночку с кровью, от которой несло сладковато-прелым запахом, и макая туда два пальца, и написать коронную фразу руи на оголённой груди ещё не совсем остывшего трупа девушки: «бог наказал меня» руи тихо смеётся от увиденного, покрываясь румянцем — ты льстишь мне, кайто — возможно так посчитают не многие, но разве это важно? она увидела бога своими глазами, и я даже немного ревную её, — снимает перчатку и гладит по голове в попытке похвалить, заставляя смутиться сильнее руи спешит отвести взгляд и шутливо отмахивается, слыша тихий смешок и совсем не зная, куда себя деть от пристального взгляда лазурных глаз — вроде со всем закончили. забирай свои любимые игрушки и пойдём домой. до кино ещё три часа, мы можем успеть, — тёплый тон голоса греет, заставляя вновь чувствовать себя ребёнком — вечно у тебя всё по расписанию, — обиженно дует губы, чувствуя осторожный поцелуй на костяшках пальцев — зато успеем принять ванную и отмыть твои пятнышки, мой маленький художник руи вновь хихикает, кивая и принимаясь собираться, после получив свой законный поцелуй от кайто. познакомиться и начать отношения с таким человеком стало для него большой находкой, ведь камиширо удалось найти того единственного, кто понимает его душу и не осуждает ни за что, кроме сгоревших утром тостов — из списка осталось только восемь? — пять. те трое в конце не считаются, они хорошие кайто понимающие кивает, вычёркивая из списка очередное имя и выделяя зелёным три других. от мысли, что даже в те непростые времена у руи были доброжелатели, у обоих внутри стало чуточку теплее