Deep blue ( but you painted me golden )

Жан Жан помнит свой первый день в Гнезде, юное лицо в синяках и дрожащие пальцы, испуганное, но хмурое лицо хозяина. Он ненавидел все, от просторного двора Эвермора до узких туннелей, ненавидел черноту и тесноту. В тот день, когда он узнал, что отец продал его, чтобы вернуть долг японской мафии, он поклялся, что никогда никому не будет доверять и любить, он был уверен, что все они - чудовища. Если человек считает, что может купить другого человека и владеть им, значит, в нем не осталось ни капли человечности. Его мысли подтвердились, когда он увидел голодный, нечеловечески собственнический взгляд на лице Рико и холодный - на лице хозяина, и в тот же миг почувствовал, что все двери вокруг него закрываются. Он застрял здесь, и все, вот какой будет его жизнь, без семьи - не то чтобы она у него была, - без друзей, даже без союзников. Ничего, кроме экси и экси. Через некоторое время ему доказали, что он ошибался. Это было больше, чем экси. Это было выживание. Сначала все началось с трости мастера, удары за ударами за каждую ошибку, и Жан это почувствовал. Он чувствовал, как со временем становится побежденным, как будто его тело сдается, а разум заперт где-то в другом месте, как будто он два разных человека, застрявших в одном сломанном теле. Он начал прогибаться, слушаться, опускать голову и прикусывать язык, пока не почувствует вкус крови, и он ненавидел это. Каждую минуту. И как только он подумал, что хуже уже ничего быть не может, ему снова доказали, что он ошибается. Потому что потом случился Рико, сначала это были удары, толчки и сломанное ребро или два, потом в ход пошли ножи, разрывы, кровотечения и слезы, и вскоре он стал наградой для больных ублюдков вокруг него, для людей, которым было все равно, в каком состоянии он находится, лишь бы они могли с ним поступить по-своему. Жан никогда раньше не знал, что ему может быть так больно. Ему было 15, и он был готов все бросить. Огонь, который когда-то охватил его, сжег его, превратив в пепел. Никто не осмелился бросить вызов хозяину и Рико, никто не осмелился встать и заговорить, поэтому Жан, как и все остальные, подчинился и не высовывался. Он был слишком сосредоточен на себе, чтобы замечать кого-то еще, даже Кевина, который тоже не высовывался и молчал. Его лишили права говорить, что плохо и что правильно, а может, он был просто трусом, но Жан не мог его винить. Либо ты выживаешь и не высовываешься из гнезда, либо сгораешь дотла. Все предпочли закрыть себе глаза и кивать головой на все, что им швыряли, они принимали побои и несправедливость, не поднимая взгляда на несправедливых, потому что либо так, либо ты слишком глуп для своего собственного блага. Все были одинаковы. Все они двигались, как куклы на ниточках, привязанные к монстру, претендующему на звание короля Все, кроме одного человека. Может быть, Жан был слишком слеп, чтобы увидеть его, а может быть, потому, что был слишком занят ненавистью к нему, чтобы по-настоящему его заметить. Рыжий мальчик, который был меньше почти всех вокруг, мальчик, который был слишком красив для своего собственного блага, чтобы быть брошенным на глаза голодным волков, мальчик, который, казалось, не замечает всего внимания, которое он получает, мальчик со смертоносными глазами и жестокой улыбкой, мальчик, который стоял на своем и оскорблял всех, даже хозяина, мальчик, чьи крики эхом разносятся по темному гнезду каждую ночь, но когда наступает утро, он снова стоит на месте и бросает вызов всем, мальчик, который играет так, будто ему есть, что терять. Тот самый мальчик, который заступился за Жана, тот самый мальчик, который зашивал его обратно после жестоких рук Рико, тот самый мальчик, который вытирал его слезы и обещал защищать его, даже когда Жан так долго презирал его, завидуя ему даже за то, что он все еще стоит на ногах после всего, что на него обрушилось. Что-то изменилось, может быть, это мягкие глаза и легкая улыбка Нила, может быть, это его обещание, может быть, это то, как он обнимал Жана, когда тот плакал и рыдал, а потом обнимал его во сне, когда он бодрствовал всю ночь, присматривая за ним, может быть, это когда он успокаивал его, когда тот просыпался с криком от кошмара, и нежно проводил дрожащими пальцами по его волосам, пока Жан спал. Может быть, это безобидные препирательства, может быть, это то, как он заступался за него и принимал его наказания, может быть, это когда он, наконец, прогнулся под Рико, ради безопасности Жана, или, может быть, это когда рыжий предлагал себя бесчисленное количество раз, только чтобы он мог сохранить Жана целым и невредимым. Жан не был уверен, когда все изменилось, но это произошло, и Нил стал его другом..... Более того, он был подобен огоню, который освещал темные одинокие ночи, Нил был здесь, чтобы помочь ему и удержать его, он все еще был здесь, когда видел ночью слабость и шрамы Жана, но когда наступало утро, он все еще был игривым и дерзким, несмотря на то, что держал Жана всю ночь напролет. Нил был здесь со всем своим умным ртом, который плюет огонь направо и налево, со своими рыжими волосами, большими голубыми глазами и вызывающей ухмылкой. Он также Нил, который просыпается по ночам, крича и потея, Нил, у которого шрамы, которых не должно быть у 13-летнего мальчика, тот же Нил, чей отец - его самый большой страх, Нил, который встает на колени, чтобы держать Рико подальше от себя. Нил, который не замечает голодного взгляда на лице Рико и старших парней-воронов и даже некоторых девушек, Нил, который не может смотреть на себя в зеркало, но поворачивает голову, когда уходит. Нил, который стоит слева от Жана и говорит несколько язвительных замечаний на французском или японском, только чтобы разозлить Рико и отвлечь Жана от боли, Нил, который дразнит Кевина день и ночь, но первым толкает любого, кто подходит к парню. Нил, который не замечает взгляда Ичиро. Но Жан был там, чтобы видеть все, видеть взгляды, которые следят за рыжим, видеть голодные и собственнические глаза Рико, видеть, как разбитый Нил каждую ночь смотрит вдаль и выглядит слишком взрослым для 13-летнего мальчика, Жан был там, чтобы успокоить маленького мальчика, когда он проснулся, задыхаясь и звал маму, Жан был рядом, чтобы прижать его к груди и бормотать на французском языке. Жан был рядом, когда однажды он вернулся, пошатываясь, со слишком бледным лицом, что заставило Жана беспокоиться о рыжем, но Жан был рядом и остался с Кевином, когда Нил рассказал им о своем отце, Жан был рядом, когда увидел, как Ичиро смотрит на него. Он был рядом в течение многих лет, когда они росли вместе, и, возможно, это было плохо для Нила, когда он вступил в период полового созревания, потому что боль и кошмары стали для него еще хуже. Он был рядом, пока его не стало. Он был рядом, пока однажды ночью Рико не зашел слишком далеко и не сломал руку Кевина. Нил и он были в своей комнате, Нил лежал на кровати, а Жан рядом с ним читал книгу. Все они знали, что Кевин и Рико все еще тренируются, но тут раздался громкий крик, и Нил в считанные секунды оказался на ногах, а Жан последовал за ним. Жан не может забыть ужас, который он увидел. Рико был в стельку пьян, Кевин держал свою сломанную и кровоточащую руку с выражением ужаса на лице, один миг - и Нил бросился на Рико с таким сильным ударом, что тот упал. Жан простоял так всего одну минуту, а потом побежал за сломанным человеком. Все произошло слишком быстро: мастер пришел, чтобы отцепить Нила от Рико. Жан вернулся в их с Нилом комнату с плачущим Кевином, затем вошел Нил с синяками на лице и кровоточащим носом, но что заставило Жана встревожиться, так это холодный взгляд его глаз и пустое выражение лица с зажатым в руке телефоном. –Что ты сделал? – Жан не мог узнать свой голос, все это казалось ему далеким воспоминанием или скорее кошмаром, но он отчетливо помнит, как Нил посмотрел на него, потом на Кевина, и Жан понял, что это было прощание. –То, что должен был сделать. В тот момент, когда эти слова вырвались из его уст, на Жана навалилась какая-то тяжесть, но прежде чем он успел что-то сказать, дверь распахнулась, и перед ним появился Ичиро Морияма с пустым лицом, Тэцудзи и несколькими телохранителями. Ичиро посмотрел на Жана, затем на Кевина, но потом перевел взгляд на Нила, который стоял с пустым лицом и отрешенным взглядом, но его взгляд все равно был устремлен на Ичиро. Жан знал, что это действительно так, но не хотел в это верить, он не мог этого понять. Он не мог понять, как Ичиро вытер кровь Нила с его губ, не мог понять, когда Нил собирал их одежду, и даже когда Нил стоял перед ним, обхватил лицо ладонями и вытирал слезы, которые Жан не помнит, он не мог понять, что Нил говорил своим сладким голосом, не мог понять, когда Нил обнимал плачущего Кевина, который говорил, что не уйдет, он не мог понять ничего, но в тот момент, когда Нил вложил ему в руку ключ от машины, он сорвался с места. –Я не оставлю тебя. И Нил, глупый, глупый, самоотверженный и прекрасный Нил просто улыбнулся, маленькой нежной улыбкой, которую могли видеть только Жан и Кевин, он улыбнулся, но от его следующих слов у него перехватило дыхание –Вы можете идти, вы оба. –Нет, я не пойду без тебя. Нил взглянул на Ичиро, затем повернулся к Жану и заговорил по-французски –Пожалуйста, забери Кевина и отправляйся к его отцу, теперь вы оба свободны. Не делай так, чтобы то, что я сделал, было напрасным. Жан понял это, полностью осознал, и перевел взгляд на молодого лорда, который стоял, засунув руки в карманы –Какого черта ты сделал? Его тон стал резким, когда он заговорил с рыжим, потому что он не мог .... оставить Нила одного, когда они обещали, что всегда будут рядом друг с другом, не когда они говорили о том, что они будут делать, если когда-нибудь выберутся, обо всех местах, которые они хотят посетить, о вещах, которые они хотят сделать. Нет, Жан не оставит Нила одного. –Мы должны были остаться вместе, помнишь? Может, Нил забыл, он не может его винить, если забыл, когда они часто говорили об этом в тишине, когда они зашивали себя и были почти пьяны, спали в одной постели, потому что Нилу нравится быть спиной к тому, кому он доверяет, а Жану нравится уверять себя, что он не один. Но Нил снова улыбнулся, и эта улыбка заставила сердце Жана разбиться еще сильнее. –Я помню, и мы сделаем это, но сейчас ты нужен Кевину. И ..... Мне нужно, чтобы ты ушёл отсюда, Жан, ты заслуживаешь лучшего. –А ты нужен мне, Нил. Да, и ты, как никто другой, заслуживаешь этой свободы. – Я приду, хорошо? Я не оставлю тебя одного, ни тебя, ни Кевина, так что пока, пожалуйста.... Пожалуйста, иди, а я постараюсь связаться с тобой, чтобы ты знал, что я в порядке. Жан собирался снова отказаться, но на этот раз терпение Ичиро, видимо, закончилось, потому что он заговорил на твердом японском языке –Они уйдут сейчас, у нас есть дела. Нил с мольбой в глазах повернулся к Жану и обнял его с такой силой, что у Жана помутилось в глазах –Иди и живи, Жан, ты поймешь, что делать. Это были его последние слова, обращенные к Жану, прежде чем он обнял Кевина и прошептал по-французски –Ты всегда будешь для меня номером один, Кев, иди и сделай так, чтобы они увидели, кто настоящий сын Экси. С этими словами их вывели из комнаты, и последнее, что увидел Жан, - это Ичиро, обхватившего лицо Нила. Дальше все было размыто: машина, поездка, Кевин, потерявший сознание, последние слова Нила, которые звучали в его голове до тех пор, пока они не оказались снаружи "Лисьей норы". Лицо Дэвида Ваймака, когда он увидел Кевина, было шокированным и растерянным, но он тут же позвал медсестру лисов, которая сделала все возможное, чтобы помочь Кевину, Кевин замолчал, только слезы бежали из его глаз и взгляды, которые он посылал в сторону Жана. Но мысли Жана все еще были с Нилом, поэтому он побежал и вышел из двора к машине, собираясь открыть дверь и войти внутрь, но ноги подвели его, и он упал на колени рядом с машиной. Чья-то рука схватила его за руку, чтобы поднять, и он даже не вздрогнул, нет... с чего бы ему вздрагивать, он ведь не в гнезде. Он вылез, Нил был там..... Нил остался там, и теперь он совсем один, и кроме него никого нет. Кто-то говорил, но он не мог понять, кто или что говорит. –Верни меня обратно. Он прошептал тому, кто держал его, прикосновение было знакомым, и поэтому он повернул голову и увидел Кевина, стоящего рядом с ним со сломанной рукой, прижатой к груди. Кевин тоже плакал, и его рот был сложен в тонкую твердую линию. –Верни меня обратно, Кевин, он один. Он повторил, как он надеялся, твёрдым голосом, но его голос был тихим и дрожащим, и Жан не мог не беспокоиться, когда Нила там наказывали. –Мы не можем, не сейчас. Кевин прошептал в ответ, и Жан возненавидел его, он оттолкнул его руку и повернулся, чтобы посмотреть на него, было легче выпустить свой гнев на Кевина, просто потому что он был здесь, а Нил нет, и это несправедливо, Жан знает, что это несправедливо, потому что зеленоглазый мальчик заботится о Ниле так же сильно, как и Жан –Ты не понимаешь, что они собираются с ним сделать, трус, я не могу оставить его одного. Кевин поник еще больше, он вздохнул и, бросив взгляд на Дэвида и медсестру, перешел на французский. –Я знаю, ладно? Я знаю обо всем..... Я слышал это, я не мог ничего сделать из-за Рико, и, может быть, я трус, но я больше не буду им, Нил сказал мне позаботиться о тебе, и я так и сделаю, поэтому, пожалуйста, просто пожалуйста, вернись со мной, и мы найдем способ вернуть его. Его тон был умоляющим, как и его глаза, но Жану было все равно, не сейчас, когда его друг остался в жестоких руках монстров. –Ичиро был там. Он заявил, что они оба думали об одном и том же, и Кевин сокрушенно пожал плечами. –Мы оба видели, как он всегда смотрел на него. Прежде чем он успел ответить, Кевин снова заговорил твердым тоном. –Он тот, кто вытащил нас, и ты думаешь, что наше возвращение принесет Нилу пользу? Молодой лорд воспримет это как пренебрежение к его словам, и Нил снова понесет ответственность за последствия. И будь он проклят за то, что был прав: возвращение к Нилу сейчас означало бы, что они оба нарушили приказ лорда, и то, что сделал Нил, было бы напрасным. Жан почувствовал безнадежность, впервые с тех пор, как он пришел в гнездо, он больше никогда не чувствовал этого, а теперь он чувствовал ее, как и свою бесполезность, и она сжигала его заживо, и единственное, что он мог сделать, это проклясть рыжего за то, что он всегда был таким самоотверженным. –Я так его ненавижу, он не должен был ничего делать. Потому что это все, что он может сделать, легче притвориться, что ненавидишь его, чем думать о том, что происходит с ним в данный момент. Кевин улыбнулся маленькой грустной улыбкой, закрывая глаза. –Он.. Нил, я уверен, что он думал об этом некоторое время, и сегодня у него появился шанс вытащить нас. –Не хочу прерывать ваш разговор, но нам нужны ответы. Что, черт возьми, происходит? Хрипловатый голос Ваймака напугал Кевина и Жана, они и забыли, что вели весь этот разговор на стоянке с двумя другими людьми, хорошо, что они говорили по-французски. Однако Жан повернулся к Кевину, пытаясь предупредить его, и заговорил на быстром японском. –Дай мне поговорить, мы не можем ничего сказать, пока Нил не напишет или не позвонит. Кевин кивнул головой и повернулся к отцу: –Мы можем вернуться в здание?.... Мы все объясним. Тренер собирался что-то сказать, но когда он посмотрел на сломанную руку Кевина, он вздохнул и кивнул головой: –Только ради твоей мамы, малыш, - прошептал он, прежде чем повернуться на пятках и пойти назад. Лицо Кевина было отрешенным, и Жан положил руку ему на плечо, а когда он встретил его взгляд, он прошептал мягким голосом: –Он хороший человек, не волнуйся. Кевин улыбнулся и похлопал Жана по плечу, и они пошли следом за тренером, а медсестра проверяла руку Кевина. Они не сказали ничего особенно важного, только немного правды о том, что Рико был во всем виноват, и они оба сбежали, Ваймак спросил, помог ли им кто-нибудь, потому что он слышал, что убежать из гнезда было трудно, а Жан просто кивнул и ничего не сказал. В любом случае ему это и не нужно было, потому что на следующий день в дом Эбби пришло письмо, адресованное Кевину и ему, с передачей сообщения в PSU и еще один пакет с остальными их вещами, однако на дне коробки лежал конверт, на лицевой стороне которого было написано по-японски “Прочтите, когда будете одни, для K & Ж.” Жан и Кевин поспешно взяли его, пошли в комнату, где они спали, и закрыли дверь, чтобы прочитать его. Как и ожидалось, в нем было письмо и телефон. Это было письмо от Нила. Жан открыл последнее и посмотрел на Кевина, который слегка кивнул ему. –Жан и Кев. Я буду в порядке, не беспокойтесь обо мне и просто сосредоточьтесь на том, чтобы жить сейчас, Кев, ты помнишь, что я тебе сказал? Ты лучший нападающий в мире, не забывай об этом, а если забыл, то помни, что Жан рядом с тобой, чтобы напоминать тебе, играй за нас, но еще важнее за свою мать, ты сын Экси, никогда не забывай об этом. И Жан…Ты всегда говорил, что я дьявол, и я думаю, что ты прав, нет ничего, что ты мог бы сказать или сделать, что заставило бы меня изменить свое мнение, я обещал тебе, что ты будешь свободен однажды, и я всегда держу свое слово (не закатывай глаза), так что просто иди живи и играй, но на этот раз свободно. И последнее, не забывайте, что маладший лорд следит за вами обоими, вы можете быть свободны, но вы слишком много знаете, и он не может просто отпустить вас обоих без присмотра людей, не стоит об этом волноваться, потому что я попросил дядю прислать кого-нибудь на всякий случай. Кстати, я попросил дядю прислать этот конверт, лорд не знает о нем и, конечно, о телефоне. Держите этот телефон при себе, я буду связываться с вами через него, но также сохраните свои старые телефоны и ничего не сообщайте, пока не получите от меня новые известия. Я хотел бы сказать, что мне жаль, но это не так, просто берегите себя, это все, о чем я прошу. От Н. Жан так его ненавидит. И Нил сдержал слово: он связался с ними через три дня, но разговор был коротким. Через неделю он позвонил снова, но его голос стал еще тише. Он позвонил через десять дней, его голос стал еще хуже, и он отказался что-либо говорить. Кевин продолжает напиваться каждую ночь до потери сознания, и Жан не знал, что делать, поэтому он сделал единственное, что знал, - отправляет сообщение Нилу. «Я не могу без тебя, дьявол». Нил позвонил ему той ночью, его голос был тихим, может быть, потому что все спали, а может быть, потому что его голос был хриплым. –Ты можешь это сделать, Жан, ты всегда это делаешь. –Ты так говоришь, но для меня все в новинку, Кевин не хочет со мной сотрудничать и продолжает напиваться до беспамятства. Нил издал смешок: –Это просто Кевин, ты же знаешь, что он иногда бывает таким, к тому же ты всегда знал, как с ним справиться. Жан вздохнул, глядя на Кевина, пьяного и спящего в машине: –Ты всегда был тем, кто знал, как это сделать. Нил на какое-то время замолчал, прежде чем снова заговорить. –У него стресс, и он не знает, как об этом сказать, так что просто расчесывай его волосы, когда он в таком состоянии, и постарайся понять его. Жан так и сделал, он перестал на него срываться, он начал больше понимать его, начал наблюдать за его движениями, и это сработало, потому что однажды ночью, напившись, Кевин расплакался, и сердце Жана разбилось от того, что он сказал –Он был моей единственной семьей после матери, почему он должен был быть таким упрямым глупым ребенком. Со временем Жан и Кевин сблизились, и Жан начал замечать, как Кевин его опекает. А еще он снова начал играть. Ночные звонки Нила стали короче. Он звонил через две недели, а иногда и через три. Потом это стало месяцем. Потом два, потом три. Его голос становится все холоднее и холоднее, и Жан беспокоится. Прошло шесть месяцев с тех пор, как они покинули гнездо, и Жан с Кевином были объявлены лисами, и ад прорвался наружу. Некоторые фанаты были в бешенстве, некоторые были в восторге, и с "Лисами" было трудно иметь дело, некоторые были мудаками и грубиянами без причины, а некоторые были хорошими и приветливыми. Но это не имело значения, потому что Кевин всех бесил своим "ты позор для Экси". Их первый год был трудным, очень-очень трудным, но он все равно прошел, и как бы Жан ни ненавидел все, он не мог остановить время, и так время шло, а сообщений и звонков от Нила становилось все меньше. Жан волновался, так волновался, что перестал спать, опасаясь пропустить звонок от Нила. Но звонков не было. В конце первого года обучения тренер набирал команду, и они увидели молодого светловолосого парня, вратаря, которого так хотел Рико. Кевин все время говорил о нем, и тренер пошел к нему, но тот сначала отказался. Потом второй раз. Потом в третий раз, но тут вмешался Жан и впервые в жизни поговорил с ним. Жан видел много людей в гнезде, он общался со многими важными людьми, когда они ходили в башню с Нилом, так что он поговорил с парнем и попытался уловить, как он может убедить его присоединиться, и когда он нашел это и сказал тренеру, и две недели спустя они были в аэропорту, чтобы встретить накачаного лекарствами блондина с его близнецом и кузеном. Это был бардак. Эндрю отказывался иметь дело с лисами, лисы отказывались иметь дело с Эндрю, а Кевин сходил с ума. Оскорблений и ругательств было слишком много, настолько что дошли и до Жана с Кевином, как однажды, Сет покрыл Жана бранью, Кевин вмешался, чтобы ударить его, и началась драка. Удивительно, но Эндрю вмешался и выбил все дерьмо из Гордона, это было удивительно, но не так удивительно, как то, что он предложил им сделку. Он обещал защиту. Они предложили честность и обещание жить ради чего-то. Он не может сказать, что доверяет Эндрю после того, что тот сделал с Мэттом, Дэн и Рене, даже если Жан может понять, к чему он клонит, и даже если между ним и Рене сложились какие-то отношения или дружба - он не очень уверен - Жан не доверял его методам и поэтому сказал ему. –Мы с Кевином не попадемся на те же уловки, что ты проделывал со всеми. Маниакальная улыбка Эндрю растянулась, когда он изогнул бровь: –С чего ты взял, что я буду накачивать и вас тоже? –Потому что ты нам тоже не доверяешь. –Ты выглядишь умнее своего парня. –Может быть, потому что я не ослеплен экси. –Хмм.... Я не буду накачивать вас, если ты беспокоишься об этом, я обещаю. –С чего ты взял, что я доверюсь твоему обещанию? –Потому что ты бы не заключил со мной сделку, если бы не доверял. И он был прав, и Жан начал понемногу доверять ему, и Эндрю, похоже, делал то же самое. Он начал задавать вопросы, и Жан или Кевин отвечали честно, а когда вопросы стали касаться гнезда и Эдгара Аллана, Жан вмешался и стал отвечать осторожно, и, конечно, Эндрю уловил это –Вы предложили правду, а не полуправду. –Мы не можем рассказать тебе всего, - ответил Кевин. –И почему же? И тогда Жан выбрал только этот вопрос, чтобы ответить на него честно, что, возможно, заставит Эндрю понять. –Потому что это опасно, и нет, пока ты не сошел с ума, твоей семье ничего не угрожает, пока они не знают. –Если есть какая-то опасность, то я сам решаю, есть она или нет для моей семьи. –Это Морияма, - сказал Кевин, и Жан бросил на него взгляд, а затем посмотрел на Эндрю, который нахмурил брови, а его рука нависла над повязкой. Жан вздохнул: –Они - японская якудза. –Мафия? И какое это имеет отношение к делу? И тогда Жан рассказал ему совсем немного, о том, что Экзи был их прикрытием и о некоторых ужасных вещах, которые произошли, он признался, что был продан им, чтобы вернуть долг, но все это вызвало больше вопросов, например, как они выбрались, и если он был продан, как он может выбраться, не заплатив за это, но прежде чем он смог что-то сказать, Кевин пробормотал –Кое-кто помог нам. –Кто? –Мы не можем тебе этого сказать, но кое-кто нас вытащил, и это все, Эндрю, - огрызнулся Жан, глядя на Кевина, который пошел искать бутылку виски или что-то в этом роде. Эндрю, на удивление, оставил все как есть и больше ничего не спрашивал, но он казался любопытным и время от времени задавал вопросы, один из которых был о том, как все было в гнезде и из-за чего Кевин потерял сознание от выпивки. Ещё один вопрос был задан Жану, когда они переодевались после игры, о том, как он получил свои шрамы, и Жан честно ответил на него –Я собственность, они делали со мной что хотели. –Был. –Что? - Жан в замешательстве посмотрел на Эндрю, но блондин переодевался, не глядя на него. –Ты был собственностью, ты больше никому не принадлежишь. Все, что он мог сделать, это моргнуть на слова блондина и продолжить переодеваться в полной тишине. После этого они сблизились со всеми - с Эндрю и его семьей - и все остальные стали отдаляться от них, никто даже не смел их беспокоить, а если они были настолько глупы, что делали это - как Сет и его друзья - вмешивался Эндрю. Они называли их монстрами, и Жан был готов спросить, что они знают о настоящих монстрах. Поездки в Колумбию и Райские сумерки, а так же мороженое допоздна, даже когда они говорят ни о чем. Они жили в одной комнате общежития, самой большой в башне, всем пятерым было поначалу очень тесно и тяжело, но они справились, и даже если Жан не хотел признавать это, было приятно иметь близких людей, даже если твое сердце просит только одного человека. Шутки Ники и то, как он раздражает Кевина, язвительные замечания Аарона и его раздражающее отношение, апатия и незаинтересованность Эндрю, даже если он принимает лекарства, Жан привык к ним, и Кевин тоже, даже если его раздражают они и их предпочтения в еде. Но Нил начал исчезать на несколько месяцев. Его звонки и сообщения со временем становились все реже, а когда он звонил, разговор длился пять минут, его голос становился все более усталым, и он по-прежнему отказывался что-либо говорить. Начался новый год, и они занялись играми, в которых царил бардак, потому что все отказывались сотрудничать друг с другом, Жан точно мог сказать, что команда разделилась на две части, на команду Эндрю и остальных. Постоянные драки в команде и Сет, не упускающий ни одного шанса наброситься на Кевина, начали сильно раздражать Жана, и это заставляло его давать отпор тому, кто пытался драться с ним или Кевином, он не мог не защищаться, и это сильно смущало его, потому что единственный человек, который заставлял его быть таким, застрял с настоящими монстрами, и, возможно, из-за этого, из-за безнадежности, которую он чувствует, он шел к единственному человеку, который кажется достаточно знакомым. Кевин и он становились все ближе, он начал чувствовать себя единственным знакомым, когда все вокруг изменилось. Иногда он чувствовал себя похожим на Нила, но никогда не был настолько близок, чтобы быть им, и это заставляло Жана скучать по рыжему еще больше. Но Нил по-прежнему отсутствовал. Жан звонил и писал смс, пытаясь занять свои мысли чем угодно, но ничего не получалось. Потому что, когда наступала ночь и все спали. Жан просыпался и не мог сомкнуть глаз, не увидя рыжие волосы и голубые глаза, поэтому он просыпался и тихо закрывал дверь в спальню, чтобы сесть на подоконнике и ждать. Он сидел и смотрел на звезды или луну, и в памяти всплывали воспоминания о том, как однажды ночью Нил взял Жана за руку, и они молча пошли на крышу корта, где легли на спину и стали шептаться друг с другом, глядя на ночное небо. Они часто так делали, даже когда становилось холодно, Жан брал одеяло, и они шли, особенно когда он видел, как Нил иногда устает, он предлагал пойти, и они шли, и в конце концов Нил засыпал, обняв руку Жана, а Жан просто оставался там и закрывал глаза, а когда первый луч света начинал падать на горизонт, он осторожно расчесывал волосы Нила, чтобы разбудить его, и они спускались вниз перед тренировкой. Жан слишком хорошо помнит эти тихие ночи, тихие разговоры о прошлом и глаза Нила. Он так скучал по нему, но ничего не может с этим сделать. Поэтому он просто сидел и смотрел. Иногда он скорее чувствовал, чем видел, что Эндрю выходит его искать, но оставался в стороне, когда видел его на том же месте, смотрел на него лишь мгновение, прежде чем снова заснуть. Но Жан никогда не спит. И Нил перестал звонить. Проходили недели и месяцы, а Нил не звонил и не присылал сообщений. Кевин начал волноваться, очень сильно волноваться, и Жан не мог его винить. Он пытался звонить, но телефон всегда был отключен, он отправлял сообщения, пока однажды ночью их не перестали получать. Он продолжал пытаться в течение многих месяцев, пока однажды, спустя четыре месяца, Рико не прислал им сообщение на японском языке со словами -Вам больше некому помочь. И Жан почувствовал, как его сердце разбилось на миллионы осколков. Им больше никто не поможет. Единственным, кто помогал, был Нил. Нила больше нет. Он не мог понять, он не мог позволить своему разуму обработать все это, потому что он отказывался понимать. Не Нил. Не его друг. Кто угодно, только не он.. Жан никогда не чувствовал такой боли, даже когда Рико растерзал его кожу, даже когда на него надели наручники, даже когда родители продали его. Это было слишком, и он не знал, что делать. С Кевином дело обстояло еще хуже: если он и был алкоголиком, то это никак не повлияло на то, каким он стал. Он пил день и ночь, перестал тренироваться и стараться, и все это заметили. Тренер волновался и злился, а когда он спрашивал, Кевин просто бросал ракетку и уходил, ничего не сказав. Эндрю тоже было любопытно, он изредка спрашивал, но Жан только качал головой и отказывался говорить, он не мог ничего сказать. Да и что он мог сказать? Что единственное, что было для меня домом, мертво? Что единственного, кто имеет для меня значение, больше нет? Что его больше нет, чтобы называть меня французским ублюдком. Его рот не хотел произносить ни одного из этих слов, а сердце, казалось, сжималось при одном только их произнесении. Но все равно это была правда. Жан по-прежнему просыпался по ночам, сидел на подоконнике, держа в руках телефон и глупо надеясь, что тот когда-нибудь зазвонит, а когда просыпался, обнаруживал себя на диване, укрытым пледом, и никогда не спрашивал, кто его туда положил, потому что рядом с ним всегда спал Кевин в кресле-мешке. Дни шли, а игры продолжались, они играли и то выигрывали, то проигрывали. Время не остановилось, и Жан не забыл о своем обещании Нилу..... жить. И Кевин тоже не забывал, потому что играл снова и снова и выигрывал немало игр. Обещания - это все, что осталось у них, чтобы напоминать о рыжем мальчике, но они еще не могли отпустить его. Год шел, а Жан потерял надежду, он по-прежнему не спал по ночам, по-прежнему просыпался с Кевином рядом, но он потерял надежду. Иногда он часами смотрел на телефон, но терял надежду, что тот зазвонит. Кевин бормотал его имя, когда спал, или когда напивался в сумерках. Жан никогда не сможет не думать о нем, никогда не сможет не вспоминать о нем. Нил вошел в его жизнь, как огонь, растопив весь холод, как луч света в темной ночи. Он помог Жану и Кевину так, как никто и никогда не смог бы сделать. Он спас Жана, а Жан не смог спасти его. Он никогда не сможет избавиться от чувства вины, и теперь ему придется жить с этим. Второй курс закончился, и наступило лето. Все разъехались по домам и семьям, а Жан и Кевин отправились в единственное место, которое они могут назвать домом... на корт. Корт, на котором когда-то смеялись и бегали по ночам трое мальчиков, корт, который напоминает Жану о том, каким живым выглядел Нил, играя на нем. Даже если это не тот корт, на котором они выросли, главное - это игра. Игра, которая была всем, но отняла у них все. Одна и та же игра для всех них, но с разными целями. Игра, которая была тем, что напоминало им о рыжих волосах и больших голубых глазах. Игра была Нилом для Жана. И так прошло лето. Тренировки, тренировки, райские сумерки каждую пятницу и ужины у Эбби. Каждый день одно и то же, и ничто не могло разорвать этот круг. До того дня. В тот день Жан заметил фигуру, о которой мечтал два года, человека, который охотился за ним все ночи, человека, имя которого выгравировано в его сознании, глаза, которые Жан видит каждый раз, когда закрывает свои. Его друг. Его дом. Объятья Нила были похожи на сон, Жан не мог поверить, что тот жив, он боялся, что если отпустит Нила, тот исчезнет, как если бы он был фрагментом воображения Жана, он не мог поверить, что это реальность, пока знакомые пальцы не коснулись его волосы, и Жан оказался дома. Все было как в тумане, пока не вошел Эндрю и не наставил кинжалы, и Жан не вынырнул из этого состояния. Вопросы и страхи захлестнули его, но все это сгорело дотла в тот момент, когда Нил попросил Ваймака присоединиться. Надежда, которая когда-то увяла и умерла в нем, восстала из пепла, как птица, которая всегда напоминала Нила о нем. Надежда, которая слишком опасна для таких людей, как Нил, надежда, которая когда-то уничтожила Жана, та же надежда, которая может ожить в рыжем. Все будет проклято, если Жан снова отпустит Нила. Больше никогда И когда все они пришли к Эбби на ужин, Жан не мог отойти от него дальше, и Кевин тоже. Они оставались рядом с ним, когда сидели, они оставались рядом с ним, когда ужинали, и они оставались рядом с ним, когда перешли в гостиную. Кевин напился - если бы Жан не был так удивлен, он бы тоже напился - и, положив голову на плечо Нила, начал говорить на трех разных языках, словно хотел убедиться, что это действительно Нил –Ты перестал звонить. –Мы думали, что ты умер, Рико так сказал. –Ты все еще отличный нападающий. –Что с тобой случилось? –Я сдержал свое обещание. –Я могу снова играть. –Это для моей мамы, но и для тебя. –Не оставляй нас, Нил, ты моя семья. –Жан очень волновался за тебе. Нил взглянул на Жана, когда Кевин пробормотал последнее предложение, и выражение его лица было наполнено беспокойством и сожалением. –Я же сказал, что со мной все в порядке. Мне жаль. Жан улыбнулся и взял его за руку, потирая большим пальцем слегка поцарапанные костяшки пальцев. –Я не могу не беспокоиться о таком дьяволе, как ты. В ту ночь он оставался рядом с ним и держал его за руку, замечая взгляды, которые бросал на него Нил, потому что, конечно, так всегда и бывает: растерянные - Ваймак, обеспокоенные - Эбби, настороженные - Аарона и заинтересованные - Ники. Однако внимание Жана привлек взгляд Эндрю - он никогда не видел, чтобы Эндрю так задерживался на ком-то, даже на парне, с которым он переспал в клубе, - да, Жан заметил, даже когда никто не замечал - его взгляд был оценивающим, заинтересованным - Жан бы сказал, что это заставило его на некоторое время растеряться, потому что Эндрю никогда ничем не интересуется. Они разговаривали, все вместе, пока все не начали укладываться спать, Эндрю вышел на улицу покурить, и Жан заметил, как взгляд Нила следовал за ним, пока он не скрылся из виду, и Жан воспользовался этим моментом, чтобы перейти на французский. -Что у тебя с ним? Нил в замешательстве посмотрел на Жана: –Кто? С Миньярдом? –Когда Жан кивнул, Нил прикусил губу и посмотрел в ту сторону, где остался Эндрю: –Ничего, мне просто интересно, что с ним, ты сказал, что он защищал вас обоих, так что... Он пожал плечами, и Жан мог понять это, когда он рассказал ему о сделке, Нил волновался об этом и сказал Жану, что он обыскал всех лис и прошлое Эндрю было самым жестоким, даже когда Нил сказал, что он понял его, потому что парни напали на его кузена, и Нил сделал бы то же самое, если бы кто-то напал на него или Кевина. Когда все улеглись спать и уговорили очень пьяного Кевина отпустить Нила и лечь в постель, Жан остался с ним, и Нил не стал задавать вопросов. Жан лежал на диване, привалившись спиной к спинке дивана, и когда он протянул руку, Нил прижался к нему и обхватил его за плечи. Они так и остались лежать в полном комфорте и тишине, все было так знакомо, даже их тела нашли друг друга, словно эти два года были ничем, словно их не существовало, словно они ничего не изменили и, может быть, потому, что они не изменились. Потому что даже спустя два года Нил все еще Нил, да, Жан уверен, что у него больше шрамов, да, Жан замечал, как иногда он смотрит вдаль и как он ничего не ест, словно не доверяет еде, но это все еще Нил, все еще молодой парень с его недостатками, длинным языком и голубыми глазами, которые смягчаются каждый раз, когда он смотрит на него. Это просто Нил, даже когда Жан понятия не имеет, что с ним произошло за эти два года. Он прижал его к себе и поцеловал в лоб, Нил прижался к нему и с тихим вздохом положил голову ему на плечо. –Я скучал по тебе, - прошептал Жан и закрыл глаза. –Я тоже скучал по тебе, - прошептал Нил в ответ. И в кои-то веки после двух лет Жан заснул спокойным сном, чувствуя себя как дома.