Только ты и я

Комната слабо освещена. Из всех работающих в ней электроприборов включён только телевизор. На большой кровати разместился Глеб, смотря Кубок Первого Канала. Лутфуллин бы очень хотел оказаться там и классно провести время в этой непередаваемой атмосфере. Но его, как и некоторых фигуристов, не взяли. Конечно было завидно, что не попал. На этот кубок взяли даже юниоров, от чего Глебу почему-то стало ещё более неуютно. Но если отбросить все мрачные мысли в сторону, то на КПК отобрался Матвей. За него Лутфуллин был несказанно рад, ему даже в радость поболеть за любимого человека. Он бы с удовольствием поехал на трибуны, но мало ли что подумают люди вокруг. Да и Матвею будет ещё более нервозно выходить на лёд. Поэтому было решено Глебу сидеть дома и переживать за Ветлугина дистанционно. Брюнет и дома сидел как на иголках и старался выловить из толпы родную светлую макушку. Перед КПК Матвей думал как бы удивить зрителей, на что Глеб ему предложил откатать прошлогоднюю короткую программу, если он конечно в костюм влезет. К большому удивлению Лутфуллина, блондин сразу же согласился на это предложение и побежал к профессору. Глеб представляет какая сейчас сумасшедшая, пропитанная адреналином атмосфера в Юбилейном. Если его с дивана мурашит не по-детски, то он не может представить, что творилось бы с ним там. И вот наконец Лутфуллин дождался, когда Матвей выйдет на лёд. У Глеба дыхание перехватывает, мысли растворяются, а все внимание переходит на Ветлугина. Лутфуллин не мог передать словами то, как восхищался скольжением и артистичностью Матвея. Глеб дал бы ему отдельный приз именно за это, и ему правда будет все равно, что будут думать остальные. От бабочки в прокате на секунду замирает дыхание, а потом уже хочется кричать. Кричать прямо на трибуне слова поддержки. Громче всех, чтобы Ветлугин обязательно услышал. Во время просмотра Глеб испытал феноменальный спектр эмоций. Прокат, конечно, вообще не задался, но то как Матвей выкатил дорожку. Лутфуллин почти расплакался от этих непередаваемых чувств. Он даже представить не может, что испытывает Ветлугин сейчас на льду. Но от одного лишь вида Матвея после проката у Лутфуллина сердце разрывается. * Глеб ждёт его в их квартире. Заранее зная, в каком состоянии приедет Матвей. Впереди целая ночь на то, чтобы успокоиться и завтра приехать бодрым. У брюнета в голове ураган, но он так сильно переволновался за Ветлугина, что у него уже и сил особо не было. Но Матвея, как только он переступит порог квартиры, сразу очень крепко обнимает. От смс на телефоне он даже вздрагивает, слишком погрузился в себя. Матвей написал, что уже сел в такси и скоро будет дома. Глебу стало так тепло на душе, от этого сообщения. Они уже несколько месяцев живут вместе, но Лутфуллина все ещё постоянно покрывает мурашками от присутствия Ветлугина рядом. Матвей заходит в квартиру, на пороге его уже встречает Глеб. Лутфуллин выглядит, как олицетворение чего-то домашнего. На нём какая-то мешковатая футболка, заляпанная, видимо, в ягодном варенье. У Глеба волосы растрепаны, от этого в груди ещё больше разливается что-то невероятно теплое. Глеб раскрывает руки для объятий и Матвей сразу же утыкается куда-то в грудь и кратко то ли всхлипывает, то ли вздыхает. Лутфуллин молчит, прижимает крепче. Знает, что Ветлугину стыдно, подвёл команду, но даже несмотря на это был очаровательным. Как и всегда. Глеб аккуратно, поднимает голову Матвея со своей груди, смотря в эти очаровательно щеначьи глаза. — надо раздеться, Моть. Тот лишь молча кивает, Глеб помогает ему снять куртку и развязать ботинки. Глеб ему с радостью во всем поможет, о чем бы он его не попросил. — сходишь в душ? Тебе бы расслабиться не помешало — Лутфуллин смотрит на собеседника обеспокоенно. — можешь рядом побыть? — Матвей спрашивает аккуратно, еле слышно, на что Глеб смотрит удивлённо. — ну, просто рядом посидеть, мне так спокойней будет — Моте неловко, но ему правда сейчас очень нужен Лутфуллин на каждый сантиметр квартиры. Глеб медленно кивает. Отправляя парня в душ. А сам берёт полотенце и пижаму Моти из шкафа и идёт в ванную комнату. Матвей уже сидит в ванной. Глеб кладёт все на стиральную машинку и садиться рядом на стул. Опирается головой о стену. С Ветлугиным жизнь заиграла совсем иными красками. Он даже заимел новые привычки. Например, убираться под какую-то бодрую музыку. Глебу казалось, что Матвей вообще ничего без музыки не делает. Именно поэтому у Ветлугина все время куча пропущенных на телефоне. Каждый раз, заставая Матвея за чем-либо по дому, невольно улыбался, ведь блондин даже не слышал его приходов. Ветлугин всегда пугался неожиданному появлению его парня, и не важно,что Лутфуллин стоял в проёме уже минут 10. За Матвеем хотелось наблюдать, он был чем-то удивительным. При его виде хотелось писать картины и стихи. Он был музой, о которой мечтали бы все великие художники и музыканты мира. — Глеб — почти шёпотом зовёт Мотя, выводя Лутфуллина из транса. Глеб опускает голову, вопросительно смотря на собеседника. — вот скажи, я правда так плох? Наверное Лутфуллин никогда бы не подумал, что ему прилетит такой вопрос в ванной. Атмосфера тут была необычайно спокойной, нахождение в ней не нагнетало ещё большей печали в ситуацию. В бледном освещении, кожа Матвея, казалось, стала фарфоровой. Он был точно куклой, самой очаровательной, о которой только и могли мечтать все маленькие девочки на свете. — почему ты так решил? — Глеб говорит спокойно, стараясь не давить на Ветлугина. — я снова подвожу всех, и снова срываю прокат — голос Матвея дрожит, от усталости и подступающего кома в горле. — но это же не делает тебя плохим — возражает Глеб, с какой-то бесконечной нежностью в глазах, смотря на Мотю. Руку перемещает на светлую макушку, бережно оглаживая. Матвей замолк. Глебу правда интересно, о чем он сейчас думает. Казалось в голове Ветлугина происходят какие-то уникальные процессы, которых нет у остальных людей. Именно поэтому, каждый раз перед сном Лутфуллин выслушивал сотню идей и теорий обо всем на свете. — тебе помочь помыться? — спрашивает Глеб, как будто пару минут назад не отвечал на довольно неприятный вопрос. — если тебе не сложно, можешь только голову — Матвей говорит устало, по нему видно, что он эмоционально оставил себя там. На льду. Брюнет включает режим душа, слабый напор, чтобы расслабить хотя бы немного Мотю. Шампунь с запахом лаванды, ужасно подходил Матвею. Почему-то у Глеба Ветлугин ассоциировался именно с цветочным, нежным запахом. Лутфуллин аккуратно массирует корни волос, перебирая меж пальцев прядки. У Матвея глаза закрыты. Но тело по-прежнему напряжено. — не планируешь сегодня расслабиться? — Глеб спрашивает как бы невзначай, давая Моте понять, что его тут не отчитывать пришли — меня съедают мысли об этом прокате, я с ума сойду, клянусь тебе — Матвей злится сам на себя, злиться за то, что не может собраться никак. Злиться, что даже на таком турнире откатал не очень. Глеб слушает внимательно, параллельно смывая шампунь с волос. — тебе не кажется, что после неудач, обычно начинаются удачи — задумчиво произносит брюнет. — мне кажется, у меня это ещё нескоро будет — Ветлугин усмехается горестно — считай, что главная удача в твоей жизни – это я — Глеб старается говорить с максимально серьёзным лицом, хватает его, конечно, ненадолго. Матвей смеётся, и как будто даже расслабляется. — и то правда, спасибо за то, что такой чудесный и сногсшибательный у меня в жизни появился Глеб рад, что хотя бы сейчас Матвей улыбается. Вытерев Ветлугину голову полотенцем, тот стал похож на взъерошенного цыплёнка, что очень умиляло Глеба. — тебя как мама делала в детстве? Замотать в полотенце и унести на кровать? — Лутфуллин улыбается, он очень любил вечера, проведённые с Ветлугиным. Они были чем-то очень родным, от чего в груди всегда было приятно горячо, а мысли, и так доверху заполненные Матвеем, наполнялись ещё больше. Блондин уже жил в мыслях, сердце и душе Глеба. — думаю, я в состоянии одеться самостоятельно, но донести до кровати звучит очень даже заманчиво — Матвей смеётся, точно какая-то кокетка. Глеб покорно ждёт, пока блондин оденется. Он сам себе иногда удивляется, он бы никогда не подумал, что его повседневная жизнь будет такой удивительно разной. — чего завис? Все хорошо? — говорит Матвей, кладя руку на плечо Лутфуллина. — сегодня в вакууме каком-то весь день просто — Глеб правда сегодня донельзя задумчивый — ну, что? Пошли в комнату, принцесса Оба парня смеются. Лутфуллин рад видеть лучезарную улыбку Матвея. Ветлугин был воплощением чего-то ангельского, иначе Глеб никак не мог объяснить, почему Матвей так невероятно выглядел. Светлые волосы, такие чистые карие глаза, аккуратное телосложение и мелодичный голос. — тебе может чай сделать? — если будем вместе трапезничать, то конечно. Одному на кухне скучно — задумчиво отвечает Мотя. Глеб конечно заварит им обоим чай. У них дома была огромная коллекция вкусов и видов чаёв. От обычного чёрного, до какого-то фирменного китайского, подаренного Женей Семененко после Олимпиады в Пекине. Парни любили сидеть за чаем вместе. На кухне всегда осуществлялись самые откровенные, весёлые или тяжелые диалоги. Им всегда было что обсудить друг с другом. Начиная от прокатов и походов в магазин, до детских энциклопедий про динозавров и древний Египет. Глеб заваривает обоим чай с ромашкой, Матвею он поможет спать лучше. Зная его, он бы всю ночь мог прокручивать свои неудачи в голове, от чего Лутфуллин иногда просыпался ночью, и ждал пока уснёт Ветлугин. Чтобы он получил хоть какую-то дозу сна перед стартами или тренировками. — чай готов! - кричит Глеб, ставя две чашки на стол. Даже посуда в их доме была довольно не типичная. Забавной, наверное, самое подходящее для неё слово, каждый раз проходя мимо отделов с посудой парни брали самую смешную на их взгляд. Именно поэтому вся посуда в доме была разной, не было каких-то комплектов. Матвей сказал, что комплекты покупать чересчур банально, с чем брюнет конечно не мог не согласиться. Матвей, шаркая ногами, доходит до кухни и останавливается в проёме. Ему просто нравится то, как Глеб сидит за столом с двумя чашками чая, такой родной и горячо любимый. Мотя улыбается своим мыслям, садится напротив и смотрит прямо в глаза Лутфуллину. — хочешь поиграть в гляделки? — голос Глеба, уже охрипший к вечеру. — нет, просто ты очень очаровательно выглядишь — Матвей ни капли не льстил. Глеб смущается, улыбается ещё шире. —зачем я делал чай, если мы могли просто сыпать друг друга комплиментами? — Лутфуллин смотрит довольно. — сыпать друг друга комплиментами за чаем – звучит ещё лучше — говорит Мотя и отпивает немного. Казалось Лутфуллин мог работать профессионалом по чаям в Китае, устраивать чайные церемонии, потому что любой чай, который он делал, был невероятно вкусным. Глеб встаёт со своего места, садится на корточки рядом со стулом Матвея и смотрит в глаза. Завораживающе. Ладони аккуратно помещаются на щеки Ветлугина, и его утягивают в поцелуй. Трепетный, совершенно без пошлостей. Губы у Матвея всегда сухие, покусанные, но чарующе мягкие. Его так и хотелось целовать и целовать, безостановочно. Мотя всегда был не против бесконечных поцелуев и объятий. Ему, как очень тактильному человеку было бы очень тяжко без всего этого, но Глеб, конечно, готов обниматься с ним хоть до самой смерти. Лишь бы он был рядом, такой родной, любимый. Лутфуллин мог с уверенностью заявить, что был на 100% болен, и на 100% из них Матвеем. Мотя уже и не думает об этом гребаном прокате на КПК. Зачем? Если дома его всегда ждёт такой нежный и драгоценный Глеб. Он всегда поддержит, всегда будет рядом. От чего у Матвея сердце приятно обжигает, а от бабочек болит живот. Им обоим плевать на неудачи, ведь главной удачей в жизни друг друга были именно они. Именно их любовь.