Пепел на зеркале

ГЛАВА 9. Мадам Президент «Чуть отстранись, взгляни, я все тебе отдам, Он, устремясь вперед, твою пронзает душу, Увидев, как он тверд, прекрасен и послушен, Ты, низко поклонясь, скажи ему: «Мадам!» (Жан Женэ) 14-15 апреля 1992 года Марсель, бульвар Дюнкерк, 20, головной офис «Компании морских перевозок» В комнате отдыха повисло напряженное молчание. Родольфо утратил всякое желание продолжать трапезу в компании Диего, но воспитание не позволило ему последовать примеру кума и повести себя столь же бестактно. Обед следовало завершить приличным образом и смыть с языка горечь неуместной ссоры. Начинать разговор первым не хотелось, но положение обязывало; да и Сонья сильно расстроится, если узнает, что муж и названный брат опять поругались. «Ах, Сонья, Сонья, только ради тебя я снова и снова готов прощать Диэ его дурацкие выходки… прощу и на этот раз, что ж поделать!» — усмехнулся про себя Руди. Взявшись за вилку и нож, он приступил к лососю и спарже, оценил отменный вкус блюда и миролюбиво заметил: — Чего у тебя не отнять, так это мастерства по части выбора рыбных блюд! — Хорошо бы ты и в бизнесе доверял моему чутью так же, как и в стряпне… — пробурчал Диего, но было видно, что он уже не сердится. — Я достаточно доверяю вам, всем троим, — возразил Колонна. — Все тактические шаги, включая маркетинг и распределение согласованного бюджета — это ваша епархия, но все, что касается стратегии, инвестиций и оценки рыночной перспективы проектов — моя зона ответственности! — Чудно. Значит, никаких эмиров, верблюдов, египетских пирамид! Никогда, никогдашеньки, прости-прощай! — Диего надул губы и скорчил совершенно уморительную гримасу ярмарочного дурачка. Глядя на этого прирожденного комика, Родольфо, как ни старался, не сумел сохранить серьезное выражение лица и рассмеялся в голос: — Ну что ты дуешься! В точности, как мой крестник, когда я не делюсь с ним десятым печеньем! Дались тебе эти шейхи! — Вот дались, представь себе! У них в жилах вместо крови — нефть, и деньгами они пахнут сильней, чем куртизанки — духами! Да и вообще… таинственный Восток… золотые дворцы в пустыне… оазисы… минареты… финиковые пальмы… специи — острые, как ятаган! Женщины в шелковых покрывалах, все как одна — красотки! — Вот никогда бы не подумал, что ты такой горячий поклонник сказок Шахерезады. — О, за это тебе следует сказать спасибо Эдгару! Я же прочел книгу о его приключениях в Саудии от корки до корки! — Понятно. — Руди хотел сменить тему, но не тут-то было; Диего восторженно воскликнул: — Захватывающее чтиво, надо признать! И если правдива хотя бы половина из того, что понаписал этот… как его?.. Ну тот, кто использовал историю Эдгара… — Доминик Лабе. — Да, Лабе! Так вот, если это — правда, а не сказки Шахерезады, то мы будем дураками, если упустим шанс наладить общий бизнес с богатенькими шейхами! Это тебе не жадюги-египтяне и не марокканцы-нищеброды! А ты что же, времени не нашел, чтоб в книгу хоть одним глазом заглянуть? — Не читал и не собираюсь! — отрезал Руди. — Ну и зря! Прочел бы — и сразу оказался со мной на одной волне! — Это полезный навык для регаты, но не для бизнеса. Все, что мне было нужно узнать про Ближний Восток, я уже узнал из первых уст. Изыскания Доминика Лабе мне не интересны… но к обсуждению круизов по Красному морю и Персидскому заливу мы вернемся в четверг. — Эх, я предпочел бы не обсуждать, а лично сгонять туда и все увидеть собственными глазами! Жаль, что у меня нет в личном распоряжении ковра-самолета или волшебной лампы! Руди сделал вид, что не заметил очередную шпильку, и сочувственно покачал головой: — Вижу, тебе не хватает острых ощущений… Позвони Вито, забери у него билеты в Диснейленд и свози туда Сонью и Кристиана. Диего не успел ответить — мобильный в нагрудном кармане Колонны ожил и выдал вибрацию, глухую и страстную, как дробь тайко (1), как возбужденное биение сердца. Сердце Руди в тот же миг отозвалось ритмом в унисон, а уши и щеки вспыхнули, словно у влюбленного школьника. Едва взглянув на экран, он немедленно позабыл и о трапезе, и о манерах, и вообще обо всем на свете, вскочил из-за стола и, пробормотав извинение, быстро вышел на террасу и закрыл за собой дверь. Оставшись в одиночестве, Диего недовольно прокомментировал: — Ну здравствуйте-пожалуйста! Вот всегда так! О чем бы ни говорили, чем бы ни занимались — один звонок от Мадам Президент, (2) и все… понесся, словно его петух клюнул в задницу… или бешеная блоха укусила! С журнального стола донеслась трель «дежурного» аппарата, на который переводился вызов из приемной, если телефон в кабинете патрона не отвечал. Диего без колебаний протянул руку, снял трубку, и, умело подражая голосу Родольфо, отрывисто бросил: — Слушаю! Он прекрасно понимал, что звонок предназначается отнюдь не ему, третьестепенному компаньону, но из чистого озорства решил сыграть роль главного босса. Красотка Эмили — этой девушке следовало бы всерьез подумать о карьере модели, но она отчего-то предпочла глотать офисную пыль и выполнять капризы Колонны — не распознала обмана и вступила в диалог: — Патрон, письмо на имя месье Фоллопа готово. Мне сейчас принести его вам на подпись или оставить в папке с исходящими? — Разумеется, несите! Распорядитесь насчет кофе, и заходите! — Кофе? — с легким удивлением уточнила Эмили. — Вы уверены, месье? — Да! И не чашечку, а кофейник! И непременно сливки. Пожирнее! И сахар! — Хорошо, месье, через три минуты я буду у вас! — после секундного колебания отозвалась Эмили и положила трубку. Довольный удавшейся шалостью, Диего потер руки, бросил взгляд в сторону террасы, где с улыбкой блаженного прогуливался Родольфо, прижимая телефон к щеке так, что едва не целовался с микрофоном. «Давай-давай, подольше болтай там с Мадам Президентом, можешь хоть подрочить и кончить… а я пока поворкую с красоткой Эмили… одарю ее за тебя знаками внимания настоящего мужчины!» Вскоре в дверь комнаты отдыха осторожно постучали, и донесся голос Эмили, приглушенный перегородкой: — Патрон? Мне войти или подождать вас здесь? Диего живо переместился от стола к двери, распахнул ее театральным жестом и, раскинув руки, возник на пороге, подобно Арлекину, выпрыгнувшему из-за кулис: — Оп-ля! Внезапное столкновение с шутом вместо короля заставило девушку отшатнуться и невольно вскрикнуть: — О Боже! — О, Мадонна! — Морено отзеркалил ее испуг: изобразив театральную дрожь, схватился за грудь, но в следующее мгновение прижал палец к губам и скорчил страшную гримасу. Другой рукой он указал себе за спину и громко прошептал: — Биг босс сейчас очень-очень-очень занят! Да, такая вот незадача! Важный звонок! Но… он просил меня позаботиться о вас, мадемуазель! Проходите! — Месье Морено, нет, ну как же так… документы… — Эмили сделала слабую попытку воспротивиться, защититься тонкой кожаной папкой, но Диего жестом факира выхватил у нее этот ненадежный щит и отточенным броском отправил на рабочий стол Колонны: — Оставьте ваши бумаги здесь, в каземате труда, и присоединяйтесь ко мне в покоях отдохновения! Эмили засмеялась, весьма довольная этим рейдерским захватом, и не противилась, когда Морено галантно поймал ее за локоть и увлек за собой. Руди все еще расхаживал по террасе и, судя по всему, не собирался прекращать разговор в ближайшие пять, а то и десять минут. Диего перехватил жадный и заинтересованный взгляд стройной красотки в сторону «очень занятого босса», и поспешил снова переключить ее внимание на свою персону: — А где же кофе, мадемуазель? Вы распорядились? — Да, месье Морено… Консьерж (3) с минуты на минуту подаст кофе и птифуры. Значит, это было ваше пожелание, насчет кофейника, а то я уж и не знала, что подумать… — А что тут можно еще подумать? — Диего оглянулся через плечо на Родольфо, убедился, что босс стоит к ним спиной и все так же не отрывает трубку от уха, и заговорщически понизил голос: — Здесь кроется какая-то тайна? Дайте-ка угадаю… тайна кофейных бобов! Ах, нет… кофейного ритуала по-арабски утром и чайной церемонии по-японски — ближе к ночи! Неужели правда, что вечерами здесь проходят исключительно чайные церемонии? Вечерами с веерами ходят гейши по татами… — Да нет… — Эмили хихикнула, слегка покраснела и тоже доверительно понизила голос: — Просто патрон никогда не пьет кофе во второй половине дня! Ни разу не пил, по крайней мере, за все то время, что я на него работаю — а это уже больше двух лет! Говорит, ему не разрешают… Диего шутовски округлил глаза и губы: — Мой Бог, и помыслить нереально, чтобы кто-то мог хоть что-то запретить нашему всемогущему господину президенту! Кто бы это мог быть, Эмили? Вы не знаете? — Нет. Может, врач? — с наигранным простодушием предположила помощница. — Может, и врач… но что же это за консультант такой чудесный, который что-то предписал месье Колонне, а тот взял и послушался? И не просто послушался, а вот уже два года держит кофейный целибат. — На кого вы намекаете, месье? — О! Есть имена, которые не произносят всуе, мадемуазель! — Диего многозначительно кивнул в сторону террасы, но лицо Эмили — разумеется, прекрасно все понявшей — приобрело ледяное выражение, и тон из дружеского и почти кокетливого сделался сухим: — Прошу прощения, месье Морено, вы меня совсем запутали… Я не понимаю, что вы хотите сказать, и, пожалуй, подожду патрона в приемной. С вашего позволения. Диего понял, что переиграл. Лояльность патрону для Эмили значила гораздо больше, чем желание посплетничать на запретные темы за его спиной. Он огорченно вздохнул и стал подыскивать фразу, чтобы изящно закруглить разговор, но возникшую неловкость усилило появление консьержа с кофейным подносом. Диего хотел было отправить его восвояси, но вовремя сообразил, что розыгрыш зашел слишком далеко — он не был здесь хозяином и не имел права отменять распоряжение, которого вроде как и не давал. Из затруднительного положения его вывел сам Родольфо: биг босс наконец-то завершил долгую беседу по телефону и покинул террасу. Диего встал и хотел заговорить, но Руди, с пылающим лицом и расфокусированным взглядом, прошел мимо него, как мимо пустого места. Девушка при появлении босса просияла, как весеннее солнце, подскочила к нему с грацией лани и всем своим видом выразила полную готовность исполнять его приказы: — Месье Колонна… Родольфо ни капли не удивило присутствие Эмили, а на кофейный поднос и консьержа он и вовсе не обратил внимания. — Письмо к Фоллопу готово мне на подпись? — Да, патрон… оно в кабинете, на вашем столе. — Хорошо. Сейчас подпишу. Прежде чем выйти из комнаты отдыха, Колонна, как будто только что вспомнивший про Диего, повернулся к своему куму, протянул руку для пожатия, сухо попрощался и напомнил: — Жду тебя в четверг, ровно в одиннадцать, на собрании. Быстро поставив подпись на нужном письме, Руди набросил на плечи пиджак и покинул свой кабинет. Немыслимо длинный и трудный рабочий день наконец-то завершился. За дверями офиса его ждали вечерняя свобода, морской бриз, марсельская весна… и Анхель. **** Площадь Жольет — Паньер — бульвар Либерасьон, 3 Апартаменты братьев Колонна Анхель ждал Руди за столиком бистро на площади Ла Жольет, скромно втиснутой между крепостной громадой старых марсельских доков и не менее величественным зданием кафедрального собора. Это было их обычное место встречи, когда после работы хотелось прогуляться пешком и в то же время ускользнуть от внимания вездесущих журналистов. Маршрут прогулки они разработали вместе и продумали до мелочей — и хотя общая протяженность пути не превышала четырех километров, бродить по нему можно было сколько душе угодно, и делать привалы там, где нравилось. Иногда их заносило на выставку граффити, уличный концерт или в кино. Время от времени они оказывались в ночном клубе, где мужчины могли танцевать друг с другом. Основная прелесть таких совместных променадов заключалась именно в спонтанности и непредсказуемости — Руди и Анхель никогда не договаривались заранее, куда пойдут, и где в конце концов закончится вечер, перед возвращением домой, под общую крышу и в общую постель. Руди обещал появиться в восемь, стрелки часов показывали без четверти. Бистро постепенно заполнялось завсегдатаями, пришедшими поужинать, и туристами, заглянувшими наудачу. Анхель сказал настойчивому официанту, что ждет друга, и попросил бокал пива, чтобы закрепить свои права на занимаемое место. Пинту мартовского подали быстро. (4) Для вида пригубив темный эль с ароматом карамели и горького цитруса, он снова погрузился в мысли о сегодняшних приключениях, в надежде, что до прихода Руди его никто больше не потревожит. Надежда не оправдалась. Девочка лет четырех, соскучившись от разговоров взрослых, спрыгнула с колен матери, подбежала к Анхелю со спины, вскарабкалась к нему на стул и с простодушным нахальством потянула за волосы, приговаривая: — Класиво! Класиво! — Детка, осторожней… — только и успел сказать Анхель, но было уже поздно: детские ручки вытащили заколку и превратили более-менее приличный «конский хвост» в компрометирующий золотой плащ… — Адель! Адель! — опомнилась мать и ринулась отлавливать дочку. — Что ты делаешь! Так нельзя! Простите, месье… пожалуйста, простите! — Ничего страшного, мадам. — он улыбнулся девочке и сделал попытку мягко забрать заколку: — Ты поиграла? Ну, теперь отдай, пожалуйста! — Нет! Мое! — Адель захныкала и спрятала добычу за спину, а мать, покрасневшая от смущения, беспомощно пожала плечами: — Прямо не знаю, что нам делать! — А ты с ней поменяйся, парень! — предложил из-за соседнего столика крепкий усатый мужчина в куртке с эмблемой порта. — Пусть она тебе свой бантик отдаст! — Ага, тебе пойдет, красавчик! — поддакнул его сотрапезник, и оба захохотали. Анхель не удостоил весельчаков ни словом, ни взглядом и спокойно обратился к матери Адель: — Это пустяк, мадам. Оставьте ей в подарок. — Ох, благодарю, месье! Скажите мне свой телефон или адрес — как только она наиграется, я попытаюсь вам вернуть вашу вещь… — Не стоит беспокоиться, мадам. Я не стану забирать у ребенка подарок. — Вы настоящий ангел! Адель! Что нужно сказать этому доброму месье? Ну-ка вспоминай, как я тебя учила! — Большое спасибо, ангел! — после короткой заминки радостно выговорила девочка и, крепко зажав заколку обеими руками, позволила маме увести себя к столу, где в полном бездействии их ожидал супруг и отец. — Ну все, парень, ты попал! — Ага, точняк! — Лет через десять она явится к тебе с этой фигней и скажет, что это был залог любви и что ты пообещал на ней жениться! — подначили докеры и снова заржали. Анхель не слышал их глупого веселья и вообще стал полностью глух ко всем образам и звукам окружающего пространства, потому что в золотом свете фонарей увидел Руди, вступающего на веранду. Гулям встал, чтобы приветствовать халифа, и в следующую секунду его ладонь оказалась властно захвачена в плен ладонью повелителя. Любовники заключили друг друга в быстрое объятие… и обменялись короткими товарищескими поцелуями. Они сели за столик. Руди взял пиво и приложился к стеклу там же, где его касались губы Анхеля. Вернул бокал на место и ревниво спросил: — Для кого это ты распустил здесь свои прекрасные волосы… и на ком обещал жениться? — Я не могу ни на ком жениться. У меня есть муж. — последнее слово Анхель произнес по-арабски (5), но Руди отлично его понял и покраснел от удовольствия и смущения. К счастью, густая и длинная грива самого халифа бросала тень на щеки и надежно скрывала горящие уши. Не поддавшись сразу на медовые речи гуляма, он сделал вид, что сердится: — У стража моей ревности уснул только один глаз, второй же продолжает следить… И страж вопрошает, кому ты позволил играть с золотом твоих волос? — О, халиф моего сердца, у тебя нет повода для тревоги! — рассмеялся Самум. — Воришка, пробравшийся к твоей сокровищнице, так мал, что проскользнул в замочную скважину… но и унести сумел всего лишь заколку! — Убеди меня, джинн, что говоришь правду… — Ты легко можешь убедиться в этом, хабиб, если взглянешь внимательнее на почтенное семейство, что сидит прямо за моей спиной. Руди неохотно оторвал взгляд от прекрасного лица возлюбленного и посмотрел в указанном направлении. За соседним столиком сидела молодая пара с дочкой. В супругах не было ровно ничего примечательного, а вот девочка увлеченно играла со знакомой заколкой — в форме самурайской катаны из серебра, с нефритовой рукояткой и наконечником в виде драконьей головы. — О, нет… Это ведь когаи-кандзаши, (6) та самая, что я подарил тебе в Киото… и ты так легко с ней распрощался! — Нет, совсем нелегко, хабиб! — вздохнул Анхель и на пару секунд позволил досаде прорваться наружу: — Я сожалею, что не сберег этот драгоценный знак твоего внимания, но посуди сам, что я мог сделать? Маленькое хитрое создание не оставило мне выбора… — Да, выбора у тебя и впрямь не было! — признал Руди, поскольку и сам скорее руку бы себе отрезал, чем отобрал у ребенка приглянувшуюся ему безделушку. — По счастью, эта ловкая обезьянка похитила украшение джинна, но не самого джинна! — Да. Сочтем это пожертвованием Пресвятой Деве… — тень, набежавшая было на лицо Анхеля, рассеялась от улыбки, и Колонна заключил: — …и пусть эта заколка будет самой крупной утратой для нас с тобой! Возле столика снова возник официант, всем своим видом намекая, что обоим месье пора сделать заказ посущественней, чем бокал пива, или освободить столик. Анхель обрадовался поводу переключить внимание Руди с понесенной потери на вечернюю трапезу и буднично поинтересовался: — Мы сегодня поужинаем здесь — или предпочитаешь пойти в «Пробку»? (7) Простой вопрос заставил Руди испытать неловкость. Он вздохнул, уткнулся взглядом в пивной бокал и покрутил его пальцами: — Знаешь, я недавно поужинал в компании Диего… но ты же голоден, значит, пойдем, куда захочешь! — Ты поужинал с Диего? — брови Анхеля чуть-чуть приподнялись, и этот знакомый знак скрытого недовольства больно уколол Руди в солнечное сплетение: — Да, так уж вышло… — Очень мило. — Не злись, прошу тебя! — Руди накрыл ладонью пальцы Анхеля и слегка сжал их. — Я не злюсь. — Ты злишься! — но поверь, напрасно. Дядя Джу назвал бы ужин в компании кума расплатой за мою утреннюю беспечность! И в кои-то веки я с ним согласен… а хуже всего, что это была далеко не первая неприятность! Мне сегодня вообще «везет», с самого утра! — Да, я знаю, что случилось утром возле офиса. — Откуда? — удивился Руди, но быстро сообразил, что «аттракцион с дохлыми чайками» успел попасть в блок новостей на Франс-3 и в вечерние газеты. Анхель подтвердил его догадку: — Я слушал новости в машине. — А, значит, тебя уже просветили… — Да. И водитель добавил красочных подробностей. — он достал из бумажника купюру в двадцать франков, положил ее под бокал так и не выпитого пива и встал: — Пойдем, я знаю, как тебе помочь. **** Халиф и его верный джинн больше часа бродили по узким улочкам Паньера и прилегающим к нему богемным кварталам, прежде чем ноги вывели их на знакомый бульвар вблизи Кур Жюльен. Марокканский чай с мятой и корицей, купленный с лотка уличного торговца и выпитый из бумажных стаканчиков, оказал на Руди странное действие. Мышцы расслабились, нервы размягчились, но в груди заново вскипели все пережитые за сегодня обиды. Апрельский вечер сгущался, ночь понемногу вступала в свои права — Руди же стало жарко, как в июльский полдень. Он вытер капли пота, выступившие на лбу, и неожиданно для себя пожаловался Анхелю: — Ну почему они так со мной! Ты ведь знаешь, я целый год бьюсь, как Зорро, чтобы протолкнуть эту чертову эко-поправку для обсуждения в парламенте! Напрягаю все силы, дергаю за все нитки, чтобы заставить кое-кого раскошелиться и собирать как можно больше средств на очистку побережья! А эти чертовы «зеленые» назначили меня своим главным врагом! — Я уже сказал тебе свое мнение. Они полные психи. Забота о побережье — только предлог, чтобы оправдать хулиганские выходки и придать хоть какое-то подобие смысла своей неудавшейся жизни. — Точно! Только и могут, что орать бредовые стишки и гадить у меня под дверью, паскуды! — Руди шумно вдохнул и на выдохе почти выкрикнул: — Хоть бы подумали, кто все это время оплачивает для волонтеров, работающих на очистке, технику, защитную форму, респираторы, питание! «Бесплатно предоставляют муниципалитеты», как бы не так! Много бы они очистили на бюджетные гроши… того, что выделяется из казны, едва ли хватит на уборку их собственного дерьма! — Что тебя беспокоит больше всего, хабиб? — Анхель чутко уловил в пламенной речи Руди тяжелое сомнение, противоречие, которое пока не имело здравого и прагматичного решения. — Что я попал меж двух огней, мой друг. — Почему? — Все просто. Если я сейчас публично поддержу их благие начинания, то они немедленно решат, что идиотская тактика борьбы, с помощью дохлых чаек и мазута, сработала! Начнут повсюду трубить, что им удалось продавить самого Родольфо Колонну! Только хрен вам на рыло! — давая выход взметнувшемуся гневу, Руди подкрепил слова непристойным жестом и как следует пнул сплющенную жестяную банку, некстати попавшую под ногу. — А если ты выйдешь из игры… точнее, откажешься играть по их правилам? — Тогда они вообразят, что я струсил, и ошалеют вконец! Вместо ведра мазута в следующий раз разольют целую бочку, а вместо дохлятины начнут метать бутылки с зажигательной смесью… Но просто бросить все и умыть руки я уже не могу, ты знаешь. Вот и чувствую себя буридановым ослом, только вместо сена — проклятая черная жижа с обеих сторон… Теплая рука Анхеля обвила его плечи, теплые губы прошептали на ухо: — Ты устал, моя любовь, устал так, что в глазах темнеет, и кажется, что выхода нет… но я рядом, я буду хранить твой сон до утра, а утром снова взойдет солнце, и ты найдешь решение. Руди придвинулся к нему, благодарно обнял обеими руками и увлек в какую-то нишу под навесом. Прижал к себе и стал целовать с нарастающей страстью, шепча между поцелуями: — Люблю тебя, люблю… когда ты рядом со мной… я горы свернуть готов… жизнь моя… — Люблю тебя больше жизни… Руди… любимый… мой… — шептал Анхель в ответ, и взаимные признания все сильней кружили головы любовников. — Пойдем домой! — Руди не выдержал первым, но Анхель отозвался с не меньшей горячностью: — Да, пойдем скорей! — А ты сделаешь мне… сделаешь массаж… от которого я сплю, как младенец? Мне так этого не хватало, пока я был в Нью-Йорке… — Конечно, хабиб… я все для него приготовил. — Оооо, ты чудо… ты мой спаситель, мой преданный гулям… — Ты слишком добр ко мне, о халиф моего сердца… — Недостаточно, недостаточно добр и внимателен… Прости меня, я целый час только и болтаю, что о собственных бедах… и ни разу не спросил, как прошел твой день в Париже? Губы Анхеля снова запечатали ему рот и похитили дыхание, так что на ближайшую пару минут из головы Руди улетучились все мысли. Он полностью растворился в пламенном желании, разбуженном поцелуями, и сделал попытку перейти к гораздо более откровенным ласкам… хотя и знал по опыту, что ему не будет позволено получить полное удовлетворение прямо сейчас. Руди не ошибся. Едва он своим каменно-твердым членом притерся к члену Анхеля, пребывающему в столь же каменном состоянии, как руки любовника мягко отстранили его и заставили поумерить пыл: — Нет, хабиб… не здесь… — Но почему, почему?.. — отчаянно прошептал Руди, и получил привычный ответ: — Потому что я слишком люблю и уважаю тебя, о халиф моего сердца… Наконец, они с трудом разомкнули объятия и заставили себя продолжить путь — благо, до их общего жилища на бульваре Либерасьон оставалось идти не дольше пяти минут. Разочарованный тем, что халифу в очередной раз не удалось вовлечь строптивого гуляма в быстрый и рискованный секс под открытым небом, Руди нашел, чем отвлечься от соблазна, и забросал Анхеля настойчивыми вопросами. — Так что у вас там с Вито за парижские тайны? Когда он, наконец, закончит ремонт своей пещеры горного короля и соизволит явиться? Когда выйдет твое интервью в «Ле Монд»? «Оооо, нет, хабиби, нет-нет-нет… только не сегодня! Никаких разговоров о Париже, и тем более о моем интервью с Жако, и ни слова — о Мунире!» — мысленно взмолился Самум, обращаясь отчасти к душе возлюбленного, отчасти — к Всевышнему, чтобы суметь еще на некоторое время сохранить в секрете встречу в Люксембургском саду. К счастью, два из трех вопросов, заданных Руди одновременно, касались его брата, и Анхель уцепился за имя Вито, как за спасательный круг: — Вито немного не рассчитал время и увяз в срочных делах… но не тревожься, когда мы прощались, он клятвенно пообещал, что вернется не позднее воскресенья! — Конечно, он вернется в воскресенье! Пусть бы пробовал не вернутся в тот день, когда мама ждет нас всех на семейный обед! — фыркнул Руди — и озадаченно нахмурился: — Нет, подожди… какое еще воскресенье? Он нужен мне в четверг! — Почему именно в четверг? — Потому что в четверг я планирую посетить ваши директорские посиделки на четвертом этаже… и не в качестве гостя, будь уверен! — Я и не сомневаюсь, месье президент. Колонна с подозрением покосился на Штальберга, но не прочел на его лице ни тени иронии, подобной той, что недавно выразила физиономия Диего. В отличие от кума, Эдгар серьезно относился к деловому этикету и никогда не забывал о субординации. Авторитет Родольфо в бизнесе был для него незыблем, а права главы «Круизной компании» — бесспорны и непререкаемы. «Все-таки мой Анхель — настоящее сокровище!..» — пришла к Руди совершенно не президентская мысль, и его сейчас же потянуло на откровенность, хотя он и планировал сохранить интригу до четверга: — Знаешь, эти «зеленые», конечно, неблагодарные паскуды, но их сегодняшние подарочки подсказали мне одну необычную бизнес-идею… — Какую? — Пока не могу тебе сказать — все слишком расплывчато, аморфно, и мне нужно время, чтобы придать замыслу структуру и превратить в логичный план. Вот к четвергу как раз и управлюсь. — Дай мне хотя бы намек, а то до четверга я умру от любопытства! — Не упоминай смерть всуе… сам же меня за это ругаешь! — Прости, хабиб, но ты и правда меня заинтриговал. Что ты придумал в связи с «зелеными»? — Я скажу тебе только два слова: «Роза Каира»! — Ты утопить их решил в полном составе? — Нет, хотя и следовало бы! — расхохотался Руди. — Все, я сказал, что обещал — и большего не требуй до четверга! — О, халиф моего сердца, какую жестокую пытку ты придумал для своего гуляма! — вполне искренне отозвался Анхель и с тревожной грустью подумал, что теперь уж точно не станет рассказывать Руди о встрече с принцессой Мунирой. По крайней мере, в ближайшие дни — но сейчас и один день мог изменить многое во многих судьбах. Примечание: 1. Тайко — древний японский барабан, применялся в религиозных церемониях буддизма и синтоизма, а также в качестве придворного музыкального инструмента. Громовой звук тайко долгое время ассоциировался с богами, и даже 4 тысячи лет назад сигналы, подаваемые этими барабанами в поселениях, были так важны для повседневной жизни людей, что они начали верить, будто в тайко обитают боги. В настоящее время тоже очень популярен, используется для исполнения классической и народной музыки. 2. Мадам Президент — по-французски слово «president» в мужском роде употребляется с артиклем le, а в женском — с la, и пишется c окончанием: «presidente», и также может переводиться как «жена президента», «президентша». Потому Диего на самом деле говорит про Эдгара не «мадам Президент», а «la presidente», что с его стороны является скрытым оскорблением и проявлением пассивной агрессии. 3. Консьерж (от фр. concierge) — человек или целая служба, в чьи обязанности входят обеспечение руководства и сотрудников офиса, вип-клиентов компании, постояльцев в гостинице или жильцов дома всем необходимым, и создание для них комфортных условий работы или жизни. Отчасти дворецкий, отчасти завхоз, отчасти офис-менеджер, в зависимости от статуса учреждения или дома. 4. Французское мартовское пиво (фр. Bière de Mars), также известное под названием весеннее пиво (фр. Bière де Printemps) — традиционный французский эль из региона Нор-Па-де-Кале, Эльзаса, Лотарингии и Шампань-Арденны, Северная Франция. Традиционно мартовское пиво появляется на рынке 1-го марта. Оно выпускается в ограниченном количестве из различных сортов ячменя, который был посеян весной прошлого года и собран летом, и варится с наступлением зимы в декабре–январе. По сравнению с немецким, французское мартовское пиво слегка горьковатое и с более низким содержанием алкоголя, но может быть темнее (в связи с добавлением карамели или других красителей) и слегка пряное. Ферментируется с элевыми дрожжами и является элем. 5. Муж по-арабски — аз-заУдж. 6. Когаи-кандзаши — традиционное мужское украшение, имеет форму японского меча, выполненного из серебра, керамики или нефрита. В комплекте с ним идёт гребёнка или сетка-корзинка для волос. 7. «Le Bouchon des Docks» — дословно «Пробка в Доках», ресторан располагается там же, на площади Жольет, в здании старых доков.