***
Руки и ноги не слушались, веки, будто налитые свинцом, удалось разомкнуть далеко не с первой попытки. Поначалу казалось, будто он и вовсе не открывал глаз, вокруг была лишь кромешная темнота, не слышно было даже привычных уху звуков ветра и леса. Но вскоре наследный принц постепенно привык к царящему мраку и стало ясно, что он просто лежит в большой пещере, что даже свод теряется в непроглядной черноте. Он медленно, стараясь не делать резких движений, приподнялся на локтях, но даже такое легкое действие вызвало в теле резкий рывок боли, будто удар молнии, прошивший его от макушки до кончиков пальцев. Из горла вырвался судорожный хрип. Приняв сидячее положение, он первым делом аккуратно прикоснулся к шее и груди, ожидая обнаружить развороченные до неузнаваемости кровавые ошметки, но наткнулся лишь на прохладную кожу, покрытую еле ощутимыми шрамами. — Что?.. — принц резко замолчал, не узнав в низком хрипе свой собственный голос. Опустив взгляд, он с удивлением обнаружил, что лежит на мягкой куче листьев, прикрытой чьим-то простым черным верхним одеянием, оно было чуть больше его собственного, которое сейчас лежало в его ногах. Очевидно, кто-то принес его сюда и накрыл им на манер одеяла. Принц накинул его на плечи, осторожно стряхнув приставшие листья и ветки, и медленно поднялся, руками перебирая по стене. Ноги слабо подрагивали, а тело ощущалось так, будто все кости в одночасье превратились в гнущуюся под порывами ветра траву. Но стоило пройти пару метров и стало немного легче, что даже удалось оторвать ладони от стены и неуверенным шагом двинуться к выходу. Когда впереди забрезжил луч света, Се Лянь почувствовал что воздух будто обрел массу и ощущался тягучим, будто молоко. Было очевидно, что это какой-то невидимый барьер, но он никак не мешал продвигаться наследному принцу вперед и вскоре тот, прикрыв глаза, отгораживаясь от яркого солнца, вышел наружу. Ощущение барьера пропало, а привыкнув к свету и обернувшись он увидел лишь заваленный в пещеру вход, который сверху оплетали растения и мох. Наконец-то стали слышны звуки — щебетали птицы, деревья с легким скрипом гнулись под легким ветерком. С легким удивлением Се Лянь осознал, что находится совсем недалеко от места, где он любил отдохнуть, сидя под широкими кронами деревьев, и что всего в паре часов пути временное жилище, где наверняка уже сходят с ума Император с Императрицей, Фен Синь и Му… Нет. Палец с силой потер точку между бровей, как не силился, принц не мог вспомнить или понять, осматриваясь вокруг, как долго он пролежал в той скрытой от чужих глаз пещере, но судя по тому, что его раны зажили, от силы пару месяцев. Сознание его было туманно, а потому он просто медленно побрел в знакомую сторону, пока воспоминания, словно легкие волны постепенно накатывали, от чего его лицо становилось все более отрешенным с каждым шагом. Невозможно. — Нет, нет, нет, нетнетнет… — пальцы с силой впились в волосы. Глаза метались от вывернутой из креплений, валявшейся у его ног двери к темно-коричневым пятнам, которые ужасающими отметинами покрывали полы и стены. В голове вертелась лишь одна мысль «Это невозможно, это просто не может быть правдой. Не может…» С затуманенным взглядом он отшатнулся назад, споткнувшись о что-то мягкое, лежащее под ногами. Подняв нечто к глазам, это оказалась грязная, вся в засохших бордовых разводах шелковая лента. Принц сжал её в руках, вылетая из дома. Он заметался, надеясь наткнуться хоть на что-то, хоть на какие-то следы, надежда в его груди трепыхалась маленькой хрупкой бабочкой. Сердце ухнуло вниз, бабочка разбилась с легким звоном, ледяными осколками окропляя всё его существо. За домиком, под сенью высоких деревьев земля была потревожена и можно было увидеть два холмика, уже поросших травой и мхом. Не помня себя от горя, принц упал на колени, руками впиваясь в землю, не замечая, как из развороченных о камни и острую траву ладоней кровь течет, смешиваясь с росой и грязью. До боли сжимая веки, он не чувствовал, как руками размазывает по лицу грязь, кровь и соль. Так отчаянно хотелось открыть глаза и увидеть нежно улыбающуюся матушку, раскрывшую руки для теплых объятий, и сидящего рядом Императора, смотрящего на него тяжелым осуждающим взглядом, но… но… Он был бы… Жив. Осознание каленым железом жгло его нутро. Он цеплялся скрюченными в судороге пальцами за землю, собственные волосы и одежды, не слыша жалобного воя похожего на стенания страдающего призрака, а не человека. Неизвестно сколько прошло минут — часов? — сознание плыло, взгляд напоминал бездонный ледяной колодец. Руками сжимая грязную шелковую ленту, он встает на негнущихся ногах, оказываясь в хижине. Пара легких движений, горло сдавливает, неприятно хрустят кости, слезы беспрерывным потоком текут по щекам. Он не мертв. В голове издевательски звучит пробирающий до костей смех Безликого Бая. Еще секунда и он вновь безвольной куклой лежит на полу. Вокруг него быстро вьется, ластясь, белая шелковая лента-оборотень. Больно. Его взгляд падает в сторону стоявшего в углу зеркала. Хриплый смешок вырывается из сорванного — неужели он кричал?— горла. Из зеркала на Се Ляня смотрит белоснежная маска скорби и радости.***
Он не помнил в какой момент в его руках оказался длинный черный меч, не помнил ледяных рук, что обнимали мягко, будто маленького ребенка. Свои слова — холодные и тяжелые — и сотни голосов, что вторили ему. — Ваше Высочество… Из небытия его выдернул глубокий низкий голос и он резко обернулся, опуская взгляд на мужчину, что стоял, преклонив колено и опустив голову, в молчаливом ожидании реакции на свое появление. Он хоть и стоял в покорной позе, но вся его фигура излучала подавляемую темную силу. Длинные непослушные волосы ниспадали по плечам и спине черным водопадом, красные словно клён одежды выгодно контрастировали с мертвенно бледной кожей. Серебряные наручи украшенные изящными изображениями бабочек на запястьях, тонкие цепочки поблескивали на шее и сапогах. Всё его существо было соткано из переплетения изящества и силы. Се Лянь протянул руку, сжимая подбородок и заставляя призрака — в этом сомнений не оставалось — взглянуть на него. Его глаза, скрытые маской, столкнулись с пылающим жаром единственным глазом незнакомца, второй же полностью скрывала черная кожаная повязка. Взгляд его рубиново-алого глаза горел огнем трепетного благоговения и покорности, отчего губы принца скривились, вспышкой в голове на миг промелькнул такой же взгляд, но на лице совсем еще дитя, но принц лишь отмахнулся от воспоминания. — Это не я. Голос напоминал острые ледяные иглы, проникающие под кожу. Но ни один мускул не дрогнул на лице мужчины, он лишь вновь склонил голову и так же уверенно произнес: — Я узнаю Его Высочество в какой личине он бы не предстал предо мной. — Что ж, на сей раз ты ошибся, здесь нет никакого высочества. Се Лянь еще раз оценивающе окинул фигуру напротив. На бедре висел длинный изогнутый ятаган, от него волнами расходилась темная энергия, как и от его владельца, медленно и лениво, очень сдержанно. Незнакомец не торопился как-либо возражать. — Кто ты? Принц никогда не недооценивал тех, с кем сводила его судьба. — Хуа Чен, — он вновь поднял свой горящий взгляд, — ваш самый преданный верующий, Ваше Высочество. Под маской наследный принц криво усмехнулся, но спорить не стал, лишь небрежно махнул рукой, развернувшись. Он не оглядывался, прекрасно зная, что призрак следует за ним. Интересно. Он был не ниже ранга свирепый, может даже непревзойденный. Се Лянь поежился, вспоминая фигуру в белом траурном одеянии. Грудь сдавило железным прутом. Но то был вовсе не тот накатывающий волнами ужас, нет… Чистая, незамутненная ненависть клокотала в груди, грозясь излиться всё сметающей на своем пути волной.***
Он ждал, что Безликий появится. Устроил этот бессмысленный спектакль с мечом. Он не верил, что эти люди помогут ему. Ему! Духу поветрия! Смешно было даже допускать такую мысль. Фигура в белом вынула меч из его живота и раскрыла объятия. — Я больше не могу, они все оставили меня. Я совсем один, — принц сжал пальцы на чужой спине, глаза были полны слез, но в глубине плескалось лишь ледяное безразличие. — Мне больно. Я ненавижу. Ненавижу их так сильно! — Бедняжка, — Бай по отечески мягко обнимал его, гладя по голове. Успокаивал словно неразумного ребенка. — Мой маленький несчастный, Сяньлэ. Глаза Се Ляня на миг расширились в немом шоке, когда одеяния под его руками обернулись богато расшитыми одеждами человека, бога, которому он доверял, как никому, почитая того как отца. В этот миг вместо Безликого Бая его трепетно прижимал к груди и успокаивающе гладил по волосам Небесный Владыка Цзюнь У. Се Лянь сжал зубы, гнев грозился яростным потоком смести всё вокруг. Горечь предательства, детская обида застыла на кончике языка. Он до крови прикусил щеку, чувствуя вкус металла в горле. Нельзя сорваться, еще нет. — Мой Сяньлэ, я так рад, что ты вернулся ко мне. Миг, сверкнула белая вспышка и голова с застывшей на ней улыбкой упала на землю под ноги низвергнутому богу. Серебряными искрами по ветру развеялась с шеи проклятая канга. Принц с брезгливым выражением на лице обтер об дорогие одежды лежащего у ног тела смертоносный ятаган. Тот щурил красный глаз и довольно вибрировал в руке, напоминая ластящегося кота. Принц протянул его в уже подставленные ладони стоящего поодаль демона, даже не смотря в его сторону, и поднял с земли тонкий черный клинок, источавший миазмы темной энергии. Запертые души клокотали и бесновались, грозясь вырваться наружу неудержимой яростной лавиной. Принц ласково провел пальцами по клинку, шепча одними губами: — Это только начало… Губы растянулись в безумной улыбке. — Все еще веришь в такого бога, демон? За спиной послышалось тихое: — Навеки, мое Божество. Для меня ты в беспредельном великолепии — это ты. И ты, упавший в грязь — тоже ты. Главное здесь «ты», а не «какой» ты. Се Лянь лишь усмехнулся, направляя клинок в небо, где уже собирались тяжелые грозовые тучи.***
Государство Юнань в считанные дни охватила агония. Обезумевшие от страха люди жгли кожу, срезали плоть, рубили конечности, но ничто не могло остановить распространения чумы. Поветрие ликов за считанные недели стерло государство Юнань с лица земли. Их правитель и все его приближенные были убиты. Все знали кто навлек на них столь страшную беду. Но если раньше его имя выкрикивали с нескрываемым презрением, то сейчас его боялись произнести даже шепотом. Дух поветрия. Падший бог. Наследный принц Сяньлэ. Се Лянь поднялся на Небеса прямо посреди главной улицы, бросив под ноги небожителей мертвую голову Цзюнь У. Он без труда отбил атаки самых прославленных божеств. Играючи, лишь взмахом руки раскидывая их как маленький ребенок игрушки. Его целью были вовсе не они. Жое было хорошей помощницей и без труда нашла и притащила для него двух яростно сопротивляющихся небожителей. Лишь завидев Се Ляня, они на миг замерли, но обостренная интуиция богов войны не дала им долго сомневаться. Они пытались что-то сказать. Оправдаться. Он не хотел слушать. Слишком поздно. Наблюдал без капли жалости, как краснеют и синеют лица, как хрустят под белой лентой хрупкие кости шеи, а жизнь покидает безвольно висящие тела. — Хорошая девочка, — ласково проворковал, поглаживая ластящуюся к рукам ленту пальцами. Хуа Чен убил каждого их тех небожителей, что когда-то грубо обошлись с Се Лянем. Тот на это лишь неопределенно хмыкнул, но возражать не стал. Демон сжег каждый храм этих богов. Се Лянь обратил в прах все до единого бесчисленные храмы мертвого Небесного Владыки. И не такие многочисленные — Наньяна и Сюаньчженя. Ярость свернулась у сердца сытым зверем, тихо урча. Демон подле него — непревзойденный, что за блажь? — отстроил целый город и величественный храм для него. Убивать его не хотелось. Лишь кожа мертвенной белизной манила. Интересно так ли она холодна под невесомыми прикосновениями?***
— Хуа… Чен… Тихий стон-всхлип взрезал тишину острым клинком. Се Ляню снились кошмары. Длинные волосы каштановыми волнами разметались по подушке, тонкие пальцы сжимали простыни, не находя опоры. Он тяжело дышал, между бровей легла тень, на дрожащих ресницах застыли редкие капли, переливаясь жемчугом в лунном свете. Он почувствовал невесомое, похожее на крылья бабочки прикосновение к своей щеке. Глаза распахнулись, слезы солеными дорожками расчертили щеки. Холодные пальцы призрака нежно огладили лицо принца, стирая предательскую влагу. Затуманенные кошмаром глаза встретились с горящим тихой грустью рубиновым взглядом демона. Принц отнял дрожащие руки от смятых простыней, привычным жестом опуская их на широкие плечи склонившегося над ним демона, притягивая того ближе. Прикрыл глаза, откидываясь на мягкие подушки, пальцы сомкнулись на чужом затылке, зарываясь в чернильные пряди, прижимаясь плотнее, губами находя холодную мягкость губ напротив. Он целовал демона отчаянно, дрожащими руками сжимая и перебирая его длинные волосы, не размыкая век, чувствуя, как чужие руки успокаивающе оглаживают щеки, шею, опускаются на спину. Тянут ближе, поднимая над кроватью, прижимаясь всем телом. Глаза открывать не хотелось, казалось, что лишь стоит сделать это и миг рассеется, как предрассветная дымка. Ночное наваждение спадет и вместе с ним исчезнут сжимающие крепко и нежно руки, словно он самая желанная на всем свете драгоценность. И если бы только принц открыл глаза, то несомненно увидел сколько нерастраченной, бесконечной любви плещется в алом взгляде. Как дрожат пальцы, оглаживая желанное столь сильно и долго тело. Демон отрывается от налившихся после долгих поцелуев губ, опускаясь влажной дорожкой по шее, задерживаясь на ключицах и чуть прикусывая выпирающую косточку, срывая с губ божества жаркий стон. Тонкие пальцы ловко развязывают пояс ночного одеяния и ткань с мягким шорохом опускается на кровать. Холодные руки ни на миг не прекращают ласкать разгоряченное тело. Се Лянь мечется под прохладными ласками, хриплые стоны срываются с губ, а пальцы судорожно то сминают простыни, то ловят чужие, в попытках то ли остановить нестерпимо сладкие ласки, то ли моля не останавливаться. В попытках сдержать рвущиеся из груди стоны он кусает губы, пока демон покрывает поцелуями всё его бесстыдно раскрытое тело, спускаясь влажной дорожкой все ниже и ниже. Лишь когда демон мягко оглаживает его бедра, а поцелуи застывают в опасной невыносимо горячей близости от его жаждущего естества, принц резко распахивает глаза, встречаясь взглядом с горящим темным огнем алым. Его утягивает эта бездна и он завороженно смотрит, как демон покрывает поцелуями бедра, опускаясь на колени у кровати, позволяя ему ногами опереться о свои широкие плечи. Принц не смеет издать и звука, лишь смотрит и смотрит в глаза напротив, утопая в нежности, вожделении и клубящейся на дне темных от желания зрачков тьме, что утягивает за собой вихрящимся водоворотом. Се Лянь чувствует, как темное и тяжелое накрывает сознание волна за волной. Тьма требует выхода. Приподнявшись на локтях он сам приподнимает правую ногу, обводя крепкое плечо демона, сминая красную ткань одежд, перебирая пальцами мягкий хлопок. И когда холодная щека прижимается к своду его стопы, принц лишь недовольно поджимает губы, отчего демон отстраняется и замирает, лишь мягкие ладони все также продолжают оглаживаться кожу коленей. Се Лянь вновь приподнимает правую ногу, большим пальцем проходясь по напряженной линии челюсти призрака, оглаживает щеку и скулу, ни на мгновение не разрывая зрительного контакта. Его большой палец застывает на припухших от поцелуев губах, яркий алый тонет в расплавленном золоте. Демон приоткрывает губы, проходясь по чуть грубой подушечке языком, легко прикусывая ногтевую пластину, отчего из груди божества против воли вырывается хриплый порочный стон. Хуа Чен не останавливается, захватывает ртом каждый палец, языком лаская тонкую чувствительную кожу между ними, с упоением вслушиваясь в задушенные стоны-всхлипы. Он перехватывает тонкую щиколотку и жаркими поцелуями покрывает стопу он пятки до подушечек пальцев. Целует свод стопы и в каждом его действии и жесте читается желание пополам с трепетом преклонения, безмерного и безграничного. Он жаждет раскинувшееся перед ним божество настолько сильно, насколько сильна его преданность и любовь до и после смерти, на все бесконечно длинные века. — Хуа Чен… Рушатся все оставшиеся барьеры и в глазах напротив плавится от нестерпимого жара золото. И ради этого взгляда первый из великих бедствий готов сделать что угодно, отдавая всего себя без остатка вновь и вновь. На всю раскинувшуюся вечности. Лишь когда первые лучи солнца пробиваются сквозь плотный полог над кроватью, божество и демон лежат в объятиях друг друга, усталые и счастливые. И в предрассветной тишине в кольце крепких холодных рук Се Ляню больше не снятся кошмары.