обрывки снов или воспоминаний

в полубреду Сынмин видит сначала пляж и множество размытых фигур, голоса которых отдаются чем-то тёплым внутри, будто они ему знакомы и даже очень. — ай, да не брызгайся, я же просил! — раздаётся чей-то недовольный писк. — да ты уже надоел на берегу сидеть, пошли в море — голос смеющийся и ниже предыдущего. — ты же знаешь, что мы с хёном не купаемся — недовольство сменяется на гундёж, а размытая фигура отходит подальше от моря, присаживаясь на ближайший лежак. Сынмин пытается повернуться полностью на источник звука, пытается разглядеть кто же это всё-таки говорит, но ничего не выходит. вполоборота он лишь видит размытые пятна, схожие с нелепыми разводами акварели, которые Сынмин оставлял в детстве в альбоме для рисования. они плавно двигаются, переливаясь на солнце. — да отстань ты от него, пошли лучше со мной купаться — появляется ещё одна размытая фигура, кажется закидывающая руку на плечо другой фигуре — Сынмини, ты с нами? — силуэты резко оборачиваются на него. Сынмин хочет ответить, хочет спросить, кто они такие и откуда он здесь, но его рот будто зашили, а руки приклеили к жгучему от солнца песку. он ошарашенно пялится, пытаясь хоть как-то сдвинуться с места. — Сынмини? — голос одной из фигур становится более настороженным, и она медленно устремляется к нему. всё вокруг начинает плыть, смешиваясь между собой и будто превращаясь в одну сплошную кляксу. краски начинают резко теряться, заполняясь чернотой, что тянется как чернила или нефть. противно, она будто затягивает в себя. Сынмин крутит головой (в этот раз у него получилось), пытается кричать, но единственное, что он может — это лишь мычать, оставаясь всё также на месте с приклеенными к песку ладонями. всё перед его глазами засасывается в водоворот, оставляя только черноту. а потом резкая вспышка. яркий свет неприятно рябит в глазах, и Сынмин пытается настроить зрение. после пары секунд активного моргания, его зрение возвращается обратно. он оказывается в каком-то лесу, где слышится лишь шелест листьев, которые тревожит дующий ветер. внезапно перед ним возникает пёс, что с интересом обнюхивает его, а потом начинает ластиться. Сынмин пытается пошевелиться, но его руки снова приклеены к земле. пёс лезет к лицу, высовывая язык. Сынмин отворачивается от него и хочет крикнуть, но рот снова зашит. пёс останавливается, садясь рядом и просто смотрит, давая таким образом выдохнуть Сынмину. тот в ответ тоже на него смотрит и понимает, что где-то уже встречал его. пёс кажется очень знакомым, но откуда именно он его знает в голове не всплывает. из-за дерева выходят ещё две фигуры, и одна из них ласково подзывает пса. — а ну не лезь к Минни, он и так весь чумазый — фигура оказывается совсем близко, подхватывая собаку на руки — ты своими лапами его ещё больше испачкаешь — она говорит это, смотря собаке в морду — пошли давай. фигура с женским голосом медленно уходит вдаль, оставляя Сынмина снова один на один с шелестом листьев. холод пробегает по спине, заставляя кожу покрыться мурашками. в этот раз Сынмин может полностью крутить головой, так что он осматривает всё вокруг себя. обычный лес, ничего примечательного. в кустах слышится треск веток, что от неожиданности пугает. он оборачивается на этот звук и снова видит размытый силуэт. — Минни, ну что ты тут без дела сидишь? — теперь голос мужской и явно возрастной — помогай мне ягоды собирать. Сынмин отталкивается ногами, но его руки всё-таки крепко-накрепко склеены с землёй, и он с острой болью падает назад. — ну какой же ты неуклюжий, давай я тебе помогу — фигура подходит ближе, вытягивая свои руки, которые все в дымке, будто облака. силуэт не может ухватиться за него. руки исчезают каждый раз, как только он пытается это сделать. — Минни, ну что ж такое? — голос расстроенный — внучок, почему я не могу взяться за тебя? — фигура поднимает голову. Сынмин продолжает пялиться, пугаясь. — Минни, внучок, что ты молчишь? — фигура приближается к его лицу — у тебя что-то болит? ему хочется кричать, но он застывает на месте, округляя глаза. — внучок. внутри всё трясётся, но тело не подаёт никаких признаков. его будто парализовало, обрывая все нервные окончания. фигура в мгновенье оказывается прям у лица, сразу же начиная закручиваться в водоворот, окрашиваясь в чёрный. Сынмину кажется, что этот водоворот вот-вот утащит и его, но этого не происходит, ведь яркая вспышка снова бьёт по глазам, отключая. первое, что осознаёт Сынмин (если в его случае это вообще возможно) это то, что его сердце бешено бьётся, а пульс отдаётся глухими ударами по ушам. кажется, что он сейчас взорвётся, ведь воздуха катастрофически мало. перед ним возникает стадион с одним сплошным размытым пятном, что волнообразно движется. здесь даже невозможно разглядеть никаких фигур, ведь он находится посередине сцены, а в его руках микрофон. ну он хотя бы не прилипший к земле ладонями, это уже радует. по-видимому эта толпа начинает восторженно визжать его имя. он пытается поднести руку с микрофон к лицу, но его снова будто парализовало. делая выдох полной грудью он кричит, но ничего не выходит. на рту снова швы, которые разодрать невозможно, как бы он ни старался. он стоит посередине этой сцены, слыша все эти возгласы, но ничего не может сделать. в глазах резко темнеет, а он всё пытается кричать, но звука никакого нет. а потом отключка. — Сынмини, эй, я рядом, всё хорошо — его кто-то гладит по волосам, пока он пытается глотнуть воздуха, резко раскрывая глаза. поначалу снова всё размыто и приходится напрячься, чтоб сфокусировать зрение. перед ним появляется лёгкая улыбка. человек перед ним кажется ему знакомым, но распознать трудно. ему приходится подумать ещё пару секунд, чтоб понять, что это вроде как Минхо. — ты как? — голос резко бьёт по голове и Сынмин жмурится — извини — Минхо переходит на шёпот — ты как, Сынмини? горло ужасно дерёт, и он хрипит, отвечая. — пить хочу. — а, да, сейчас — Минхо убирает от него руку и тянется за бутылкой, стоящей на полу. он открывает её, поднося ко рту Сынмина, но тот не может приподняться, чтоб нормально глотнуть. — совсем сил нет — выдыхает Хо, убирая бутылку на место — сможешь потерпеть буквально пять секундочек? я за трубочкой сгоняю, хорошо? — он осторожно заправляет его спавшую прядь за ухо. Сынмин не отвечает. в голове пчелиный улей, создающий невыносимую боль, от которой кажется, что мозги вытекают из ушей, а сосуды в любую секунду лопнут. больно даже дышать, так что Сынмин прикрывает глаза, выдыхая через рот. — он проснулся — появляется в гостиной Минхо. — как он? — Джисон откидывает от себя подушку, которая только что прилетела в него от Чанбина, и встревоженно смотрит. — сил нет даже попить из бутылки, сейчас принесу ему трубочку. — он что-то говорит? — Чан залазит в кухонный шкаф, чтоб подать Минхо трубочку. — только пить попросил — он забирает вещь с рук Чана — спасибо. — ты один справишься? — думаю да — пожимает он плечами, кидая грустный взгляд — он зажмурился, когда я заговорил не шёпотом. видимо ему сильно плохо, и лучше не создавать лишние раздражители. каждый выдыхает, погружаясь в свои мысли. в гостиной становится слишком тихо, и Минхо уходит обратно в комнату Сынмина. — я здесь — шепчет он, садясь на кровать. Ким приоткрывает глаза и снова видит всё в какой-то пелене. Хо быстро раскручивает крышку бутылки, вставляя туда трубочку. — давай — Ли держит бутылку, а трубочку подносит к его губам. Сынмин пьёт маленькими глотками, но очень жадно. — что-то болит сейчас? — Минхо видит, как тот жмурит глаза, тяжело дыша. Сынмин лишь мычит, не находя сил, чтоб полноценно ответить. — голова болит, да? — Хо аккуратно проводит рукой по его волосам, щупая ещё и лоб на наличие температуры. Сынмина начинает тошнить, и он надувает щёки, не сдерживая рвоты. — оу — Минхо сразу же подскакивает — Сынмини, хороший мой — он гладит его по спине, ища в комнате хоть что-то, что можно подставить — ребята, кто-нибудь принесите ведро, его рвёт — приходится крикнуть. у Сынмина всё плывёт, а мозг вообще не функционирует, лишь только разрывается от боли. его выворачивает безостановочно, и он не может даже повернуться, чтоб делать это на пол. — блять, он же сейчас захлебнётся — Чанбин влетает в комнату с ведром — Лино, быстрее подними его — он ставит ведро на пол, следом помогая Хо. Сынмина придерживают над ведром. — что делать? — Минхо поднимает взгляд на Чанбина. — дать ему сейчас проблеваться, потом умыть, переодеть и отвести в другую комнату — Со тоже смотрит на Минхо — и думаю, что ему стоит вколоть обезбол. — мне так жаль, что это всё произошло с ним — вздыхает Минхо. — всем жаль, Хо. единственное, что мы сейчас можем, это находиться рядом. — он еле дышит — Минхо присаживается на корточки — мне страшно — он поднимает испуганный взгляд на Чанбина. — если врачи разрешили увезти его из больницы, то бояться нечего. хён, они профессионалы и знают, что делать. — хорошо — выдыхает Хо — он кажись закончил. парни обратно переворачивают Сынмина на спину, что белее снега, лежащего сейчас за окном. он тяжело дышит, закатывая глаза, а потом и вовсе их закрывает. — твою ж мать, как же это жутко выглядит — бормочет под нос Минхо. — позови кого-нибудь, мы тут одни не справимся. Хо выбегает коридор, останавливаясь, чтоб перевести дух. — что там? — спрашивает Йени. — его нужно умыть, переодеть и перенести в другую постель. он весь в рвоте. — хорошо — делает шаг вперёд Хёнджин, подходя к Хо. Минхо кладёт руку ему на плечо, поглаживая. — всё будет в порядке — тихо произносит он, головой утыкаясь в его плечо. — спасибо — выдыхает Хёнджин — спасибо вам всем, что остаётесь рядом и помогаете. — Джинни, не стоит за это благодарить — Хан приобнимает его — он наш друг, наш близкий и любимый человек, и нам всем больно от случившегося. мы даже представить не можем, каково тебе от этого, но знай, что мы безусловно готовы заботиться о вас двоих. Хёнджин крепко его обнимает, утыкаясь в грудь. — я вас люблю. — и мы тебя, Хённи — Минхо и Йени обнимают тоже. глаза прикрыты, а тело совсем ватное, когда его поднимают, чтоб переодеть. несколько парней этим занимаются, пока остальные стелятся в другой комнате. — он сегодня у меня переночует — возвращается в комнату Чонин. — спасибо — тихо говорит Хёнджин — а я смогу тоже там остаться? — у Йени обливается кровью сердце от одного лишь взгляда на такого разбитого Хёнджина. он не выглядел так, даже когда находился на ресте из-за ложных обвинений в свой адрес. — конечно можно — кивает Йени — об этом даже не стоило спрашивать, хён — он гладит его по плечу. после того, как Сынмин оказывается переодетым, несколько человек уводят его в другую комнату, а Хёнджин говорит, что в этой справится и сам. на все возражения он отвечает, что те уже и так достаточно сделали, так что он в состоянии сам убрать грязное бельё. — мы ему сейчас укол будем ставить — заходит в комнату Минхо. — обезболивающий? моя помощь нужна? — да, обезбол — кивает Хо, подходя к нему — Хёнджин, я сделаю ему укол сам, а ты пожалуйста отдохни чуток — рука оказывается на спине, успокаивающе поглаживая. — ты же знаешь, что я не смогу — он прикрывает глаза, вздыхая. — пожалуйста — голос мягкий и заботливый — мы позаботимся о нём. — вы уже — Хёнджин не может смотреть в глаза напротив и опускает взгляд — он очнулся, и всё это произошло — Хван указывает на кровать — но меня не было рядом. — Хённи — Минхо загребает его в объятья, видя, что у того скатываются слёзы по щекам — Хённи, услышь меня, в этом нет твоей вины — он качает его в объятьях, будто ребёнка, чувствуя как того трясёт. — если бы я только дождался его тогда — голос хриплый, а каждое слово даётся тяжело — хён, если бы я только дождался его, то мы бы оказались вдвоём в той машине, и всё было бы справедливее — Хёнджин скатывается вниз, лицом утыкаясь в пол, окончательно впадая в истерику. — у нас бы было тогда двое пострадавших — Минхо опускается на колени, притягивая его к себе — ты бы тогда тоже пострадал. думаешь Сынмину было бы хорошо или легче от этого? — хён, прости меня за эти слёзы — Хёнджин обнимает его за шею, продолжая прятать лицо. — за это не просят прощения, Хёнджин. за это никогда не просят. — но я веду себя сейчас, как чёртов эгоист. вы все переживаете, вам всем тяжело, но я один тут расклеился. — тебя все понимают, Хёнджин — ладони, не прекращая, поглаживают сгорбленную спину. — хён, хочешь я с тобой полежу? — спрашивает Йени, который уже какое-то время стоит в комнате. — да — Хёнджин всхлипывает, рукавом старясь убрать незаканчивающиеся слёзы. — полежите в моей комнате — Хо оборачивается к Чонину с благодарностью в глазах. — хорошо — Чонин подходит к ним — пошли, разрешу меня потискать — он помогает встать Хёнджину, уводя его в самую дальнюю комнату. Сынмин ворочается, так и не открыв глаза, а только жмурясь, видимо в сильные приливы боли. Минхо ставит укол ему в бедро и поглаживает по голове, напевая тихо колыбельную. рядом с кроватью сидит Феликс, уткнувшийся лбом в ладонь Сынмина, и Чанбин, смотрящий на них. — он успокаивается — шепчет Минхо — если устали, можете идти спать. — тебе тоже нужен отдых — отвечает Чанбин — у меня на завтра нет расписания, я посижу здесь, а вы идите. через время к Чанбину приходит Чан, и они тихо обсуждают отдалённые темы, чтоб отвлечься. Хёнджин засыпает в объятьях Йени, что тоже вскоре проваливается в сон. Сынмин оказывается в их старом общежитии, сидящий на своей кровати. за окном темно, а единственный источник света — это торшер в углу комнаты. здесь непривычно холодно и гуляет ветер, шатая висящие на малярном скотче и божьем слове плакаты. перед глазами постепенно появляется облачная фигура, созданная из какой-то дымки. она шевелится, приближаясь всё ближе. — Сынмини, ты любишь меня? — убаюкивающий шёпот, что с нежностью разливается внутри, согревая — ты же любишь меня, да? — фигура тянет свои руки к рукам Сынмина и они начинают наполняться цветом — всего лишь одно слово и мне станет легче — шёпот такой просящий — пожалуйста, Сынмин. Сынмин смотрит на чужие руки и начинает их ощущать. он хочет поднять голову, посмотреть вся ли фигура наполнилась цветом, но не может. тело сковали, и единственное, что у него есть — это шёпот, ласково повторяющий его имя. от этого становится больно, ведь он не может узнать, кто это. внутри с бешенством бьётся тревога, когда он пытается кричать, но теперь рот не только невозможно открыть, теперь и чувствуется невыносимая боль при каждой попытке. шёпот переходит в более истеричный, а руки отдаляются, напоследок касаясь коленей. Сынмин старается из-за всех сил, несмотря на боль, выкрикнуть. шёпот становится громче, отражаясь 8D эффектом по всему телу, стукаясь об каждый уголок тела. перед глазами мелькает фигура или дымка, которая осталась от неё. холод снова окутывает собой, а белый цвет перед глазами превращается в чёрный. Сынмин, не сдаваясь, пытается кричать, но все попытки тщетны, ведь тело его не слушается, оставаясь камнем. чернота закручивает в себя, а шёпот будто залазит в горло, перекрывая кислород. вспышка бьёт по глазам сильнее предыдущего раза, и Сынмин оказывается уже в другом месте. вечер, какой-то безлюдный парк и пара уличных фонарей. он снова совсем один. Сынмин сразу же пытается пошевелиться, но всё зря, ведь его руки, как и прежде, приклеены к поверхности, где он сидит. теперь это лавка. лёгкий ветер треплет его волосы, создавая еле ощутимую прохладу. в принципе, здесь находиться не так дискомфортно, чем до этого, так что он немного расслабляется, пытаясь покрутить головой, но она остаётся в статичном положении. рядом возникает практически полностью прозрачная фигура, летя (потому что ног не было видно) к Сынмину. она останавливается, наклоняясь прям к лицу. — Сынмини — голос тихий, ласковый. Сынмин не моргает, продолжая лишь пялиться в ответ. — я люблю только тебя, ты же знаешь это? — фигура начинает тянуться к его рукам. прикосновения очень хорошо ощущаются, вселяя тепло во всё тело. Сынмин с надеждой наблюдает, как постепенно окрашивается тело этого силуэта, мечтая побыстрее увидеть лицо, но в небе вдруг врезаются облака, создавая гром, а ветер усиливается, превращаясь в самый настоящий ураган. — что происходит? — фигура беспокойно крутит головой по сторонам — что происходит, Минни? — лицо успевает окраситься, но черты невозможно развидеть, ведь они смазываются между собой. это приводит ещё в больший ужас. позади фигуры появляются полупрозрачные силуэты, устремляясь к ней. — мне страшно — фигура сильнее стискивает руки — я чувствую их касания — голос очень жалостливый, заставляющий покрыться мурашками. фигуры начинают жадно оцеплять от Сынмина силуэт с очень знакомым ему голосом. фигуры наполняются чёрным цветом, походя теперь на что-то желеобразное, постоянно дёргая между собой этот силуэт, будто не поделив, кому он достанется. Сынмину становится противно от своего бессилия, когда он слышит, как этот силуэт зовёт его. — Сынмини, помоги — голос обрывается на истерику — чагия, они все хотят меня себе.они все хотят забрать меня у тебя. из глаз Сынмина начинают градом литься слёзы, оставляя разгорячённые следы на коже, будто там ошпарено кипятком. хочется умереть от этого всего. хочется закрыть уши, зажмурить глаза и больше никогда не вспоминать об этом. силуэт кричит всё сильнее, а фигуры резче дёргают его между собой. в мгновенье всё темнеет, перекрывая воздух. Сынмин жмурится, а вспышка всё равно пробирается сквозь закрытые веки, слепя. едкий кашель разрывает горло и лёгкие, а голова тяжелеет и гудит, будто по ней ударили кувалдой. Чанбин, уснувший у кровати, просыпается от мычания и движений сверху, сразу же поднимая голову на Сынмина. у того глаза прикрыты, и он нервно дышит через нос, крутя головой из стороны в сторону. Чанбин свои руки кладёт на его щёки, останавливая. — просыпайся — голос тихий — всё хорошо, Сынмина. Сынмин ещё какое-то время мычит, находясь в состоянии между сном и реальностью. мозг не может включиться до конца и вывести его из полудрема. Чанбин смотрит на наручные часы, которые показывают начало восьмого утра, подсчитывая, что Сынмин не так уж плохо поспал. 6 часов сна уже что-то. Сынмин долго моргает, пытаясь избавиться от дымки в глазах, но ничего не происходит. они сильно слезятся и он сдаётся, просто молча смотря через это всё. — как ты? — спрашивает Чанбин, но ответа не получает — попьёшь? — он берёт бутылку с трубочкой, подставляя её к чужому рту. Сынмин нехотя делает пару глотков, а потом отворачивается, жмуря глаза. — хорошо — Чанбин убирает бутылку — я пойду посмотрю, кто проснулся ещё, ладно? — зачем-то спрашивает Чанбин, хотя догадывается, что Сынмин ничего не ответит. он даже глаза не открывает. на кухне сидит Минхо, завтракая. — ты спал? — подходит к нему Чанбин. — угу — с набитым ртом кивает Минхо, запивая тёплым кофе содержимое — я выспался — слегка улыбается он. — Сынмин проснулся. — и как он? — такой как и говорили врачи — пожимает плечами он — отчуждённый. Хо кивает больше самому себе, снова делая глоток. — позавтракаешь? — он становится из-за стола — а я попробую его покормить. — давай. — тогда садись, сейчас яичницу тебе наложу. Чанбин с благодарностью кивает. в его сердце разливается тепло. Хо всегда заботится обо всех, особенно в такие моменты. чудесный человек. — а бульон у нас разве есть? — вспоминает Чанбин о том, что Сынмину можно только его сейчас есть. — я сварил. — Минхо, ты невероятный — облегчённый выдох. — ну не льсти — смущается Хо — на, лучше поешь — он ставит тарелку на стол. — ты лучший — передразнивая, тянет Чанбин с лёгкой улыбкой на лице. — всё, ешь давай — Минхо тоже не сдерживает улыбки, фыркая себе под нос, взъерошивая кучерявые волосы Чанбина. Минхо несёт в комнату тёплый бульон с лапшой, стараясь не разлить его. у него получается, и он с облегчением присаживается у постели Сынмина. — Сынмина, кушать пора — голос как всегда ласковый. Сынмин приоткрывает глаза, морщась. — не смотри так на меня, это вкусный бульон, всё как ты любишь — Хо набирает его в ложку, дуя. ложка аккуратно протягивается ко рту, но Сынмин дёргает головой, недовольно мыча. — не вредничай, а поешь — терпеливо смотрит на него Минхо. Сынмин ещё сильнее отворачивается, громко выдыхая через нос. Минхо не сдаётся, заново поднося ложку, но тот лишь сильнее крутит головой, не открывая рта и случайно зацепляет её, разливая суп на руку Хо. — Сынмин — с тяжелым вздохом говорит Хо — давай ещё раз попробуем? — риторический вопрос. Минхо по новой набирает супа, поднося аккуратно к Сынмину. тот, как и раньше, мычит, не желая открывать рот. Хо трёт глаза, выругиваясь под нос. ложка оказывается в супе, а сам он встаёт, уходя из комнаты. в коридоре он встречает Чанбина. — он совсем не хочет есть — Минхо облокачивается на стену. — пиздец — только и может выдохнуть Чанбин, повторяя позу Хо — может в больницу позвоним? — а если опять случится истерика? — он смотрит на друга. — я попробую его покормить — выходит из другой комнаты Хёнджин. — о, доброе утро, Хённи — Минхо слегка улыбается — ну можно попробовать — поджимает губы он — если не получится, то тогда и вправду нужно в больницу звонить. — хорошо — подходит он к ним — а вы пока сходите отвлекитесь немного — смотрит он на парней. — я думал с тобой пойти — поднимает взгляд Минхо. — хён, ты и так достаточно уже посидел с ним, давай я? — Хёнджин кладёт руку ему на плечо, мягко улыбаясь. — ладно — сдаётся Хо — а ты сам завтракать не хочешь? я могу что-нибудь приготовить. — пока не хочу, спасибо — кивает он и заходит в комнату, прикрывая дверь. он останавливается, пару секунд смотря на Сынмина с прикрытыми глазами и с болезненным оскалом на лице. внутри всё до боли сжимается. — Сынмини — он слегка докасается до его холодной ладони, которая обычно всегда была тёплой и Хёнджин грел об неё свои ледышки — давай кушать — голос ласковый, дрожащий, будто пробует совсем немного подозвать Сынмина к себе. слишком боится, ведь тот сейчас выглядит таким хрупким, что любой неудачный выдох в его сторону, и он разобьётся вдребезги. Сынмин слышит знакомый голос, который до этого был практически во всех этих кошмарах. он открывает глаза, боясь, что это та же прозрачная фигура. но по итогу его сердце успокаивается, когда он видит Хёнджина, живого и нежно улыбающегося. неужели он и вправду был в его кошмарах? — Минхо-хён приготовил твой любимый суп, тебе стоит его поесть — Хёнджин тянет к нему ложку, но Сынмин отворачивается. — я сам — кое-как выдавливает он из себя, пытаясь приподняться, чтоб взять тарелку. — у тебя две руки повреждены, не думаю, что ты сейчас сможешь это сделать — грустно смотрит Хван. — какого?.. — Сынмин опускает голову, видя бандаж на одной из рук — что случилось? — глаза удивлённо раскрываются. — авария, Сынмин — выдыхает Хёнджин, опуская взгляд вниз — у тебя сотрясение мозга, вывих запястья и растяжение плеча. Сынмин минуту всё переваривает, ужасаясь всем сказаным. — почему я не в больнице? — ты не помнишь видимо, да? — смотрит Хёнджин — когда ты очнулся, то у тебя начался психоз. ты выпрашивал увезти тебя из больницы домой, и в итоге врачи сдались, отпуская тебя. — а мне от этого хуже не станет? — не должно. они люди умные и осознают, что делают. — но я не помню ничего связанного с аварией — он беспокойно сглатывает — когда это было? — после вокала, как раз тогда, когда я тебя не дождался — чувство вины снова съедает изнутри. — и хорошо, что не дождался — выдыхает Сынмин, оглядывая его — это будто всё сон — жмурится он — слушай, а ты когда-то признавался мне в любви в старой общаге? — конечно — этот вопрос удивляет. — шёпотом? — и не только им, Сынмин. — видимо, когда я спал, мне чудились разные кошмары, которые очень похожи были на реальность. я был в множествах мест, но руки всегда оказывались приклеенными к поверхности на которой я сижу. и двигаться я не мог, только голову через раз поворачивать. — ужас — выдыхает Хёнджин. — как я понял, мой рот был зашит и я не мог издать ни единого звука. постоянно появлялись полупрозрачные силуэты, которые обычно обращались ко мне. все голоса и места были знакомыми, но до конца понять с кем я был там, я не могу — он жмурит глаза — бред полный, но места и ситуации реально очень знакомы. — воу — искренне удивляется Хёнджин — а помнишь, что именно было? Сынмин задумывается, пролистывая все сюжеты у себя в памяти. собрать общую картину очень трудно, ведь всё смешалось и теперь максимум походит на снег вперемешку с грязью. — общага старая и, по-видимому, мы с тобой там — вздыхает он — ты вроде как признавался мне в любви, но я не смог ничего ответить, и ты резко окрасился в чёрный цвет. потом начался водоворот, который сметал всё на своём пути, в том числе и тебя. — вот это твой мозг выдал конечно — Хван трёт свой лоб. — ещё в конце каждого фрагмента была ослепляющая вспышка, а после неё я появлялся в другом месте. — звучит безумно жутко, у меня аж лёгкая дрожь появилась — он дёрнулся, когда его пробило на неё. холодок мерзко пробежался по спине. — был какой-то пляж ещё — Сынмин снова пытается все обрывки соединить воедино — голоса знакомые, кто-то кого-то брызгал, кто-то на берегу сидел. — на берегу мог сидеть Минхо-хён — слегка хихикнул Хёнджин. — может — призадумался Сынмин — а может это и вовсе не фантазии мои, а реальные воспоминания, которые смешались. такое может быть из-за травмы? — оу, наверное да — хмыкнул Хёнджин — ты помнишь ещё что-то? — ночной парк и силуэт с твоим голосом. он снова был полупрозрачным, шептал что-то, а когда коснулся меня, то начал наполняться цветом, но лицо было размытым — брови схмурились — потом ещё какие-то силуэты появились — голос звучал очень растерянно — начали дёргать первый силуэт, тот всё просил у меня помощи, но я не мог пошевелиться — он прикрыл глаза — было от этого больно на физическом уровне. — эй, Сынмини, сейчас же всё хорошо — мягко обратился к нему Хван — это всего лишь плохие сны. — можешь погладить меня? — глаза заблестели. — да, конечно — Хёнджин сразу же положил руку на его волосы, нежно проводя ладонью. Сынмин прикрыл глаза, облегчённо выдыхая. — всё хорошо, маленький мой — Хван наклонился, оставляя лёгкий поцелуй на лбу. — я наверно очень отвратительно сейчас выгляжу, да? — неуверенно спросил Сынмин. — глупо — хмыкнул Хёнджин, а Сынмин открыл глаза — глупо, когда задаёшь такие вопросы. — ты как всегда — засмущался он — я всё-таки думаю, что это было воспоминаниями, но последнее скорее всего просто обыкновенным кошмаром. не могло же быть такого, что кто-то забирал тебя у меня и пытался поделить между собой? — да вроде не припоминаю такого — с лёгкой улыбкой ответил Хёнджин. — хотя — Сынмин снова призадумался — я не говорил тебе этого, но долгое время очень боялся, что тебе понравится кто-то другой или кто-то отберёт тебя у меня — он стыдливо спрятал глаза. — почему ты не говорил мне об этом? — Хван остановил свою руку. — считаю, что это глупо. — не важно как это. важно то, что ты мне об этом не рассказываешь. — прости — с грустью отвечает он. Хёнджин снова проводит по его волосам. — ты не провинился, чтоб просить прощения. — но всё же. — не всё же — перебивает его Хёнджин — вроде умненький и взрослый, а такие вещи не знаешь — он ласково смотрит на него. — у меня мозг травмирован, мне можно — улыбается Сынмин. — а кушать тебе можно? — Хёнджин подхватывает его настроение. — ну макдональдс там или курочку можно — хитро жмурится он. — нет уж, именно это тебе сейчас и нельзя. — эу — Сынмин разочаровано тянет гласные — так нечестно — губы надуваются. — можно только супчик, Сынмини — Хёнджин пропускает пальцы через его мягкие пряди — правда он теперь холодный, нужно его подогреть. — я обиделся — отворачивается Сынмин — грей, что хочешь. — мне позвать Минхо-хёна, чтоб он тебе его через воронку влил? — не надо — сразу же поворачивается на него Сынмин — ладно, можно и суп поесть, но только с твоих рук. — так и знал — довольно чмокнул его в щёку Хёнджин — я мигом — он взял тарелку, унося на кухню. — я всё вспомнил — сказал Сынмин, когда Хёнджин в очередной раз подносил ложку к его губам — там был концерт с сольными выступлениями, который мы давали осенью. был пляж в Австралии со всеми мемберами, поход в лес в детстве с бабушкой, дедушкой и их собачкой, а ещё день нашего первого поцелуя. а остальное уже просто кошмары. — теперь легче стало? — Хёнджин провёл салфеткой в уголке губ. — угу — слегка улыбнулся Сынмин — а то мне это всё покоя не давало. — я видел, как ты сосредоточённо кушаешь. иногда суп аж мимо рта пролетал. — извини — смущённо хихикнул он — спасибо, что покормил. — мне не трудно, Сынмини. ты поправляйся главное побыстрее — Хван погладил его по щеке, грустно улыбаясь. — я постараюсь — приободряюще попытался улыбнулся он — если ты будешь рядом, то процесс ускорится в сто раз. — ах ты хитрюга — Хёнджин сразу развеселился. — а что? тебе разве не жалко своего щеночка? — он сделал щенячьи глазки, которые всегда действовали на Хвана каким-то опьяняющим способом. тот рассмеялся и снова провёл по волосам. — да жалко, жалко — хихикнул он — только больше не вредничай насчёт супа. — ладно, не буду — вздохнул Сынмин — а так хотелось — специально шепнул он. — Минни, я всё слышу — приподнял брови Хёнджин — и поблагодари ещё всех ребят, они тебя облёванного переодевали. — блять, ужас — скривился Сынмин — не завидую им. Хёнджин ещё сильнее рассмеялся.