Подарки для Тонни

      Тонни ходил взад и вперед по комнате, словно тигр в тесной клетке зоопарка. Было уже полдесятого вечера, а Роберто еще не вернулся из ресторана, хотя его смена закончилась в восемь. Это означало только одно — он был с кем-то из клиентов. Тонни помотал головой, стараясь отогнать эту мысль, пытаясь не представлять как чужие руки лапают, мнут тело его Робби, как грубые пальцы зарываются в мягкие темные локоны, как дряблые губы слюнявят прекрасную нежную кожу. От этих образов Тонни взвыл, стукнул кулаком по столу, испугав сына, что играл на полу с кубиками. Малыш скривил ротик, собираясь зареветь, но Тонни тут же подхватил его на руки, зашептал ласковые слова, показывая на огни за окном. Успокоенный его голосом, ребенок отвлекся, а Тонни позавидовал его способности так быстро забывать плохое. Он целовал мягкие тонкие волосики за ушком сына и тяжело вздыхал. Что еще ему оставалось делать? Больше всего на свете хотелось раздобыть пистолет и перестрелять всех, кто касался его Робби. Но так он бы потерял его и, главное, сделал бы сиротой маленького Оливера... Поэтому Тонни терпел. К тому же Роберто официально не был его парой, они не говорили об этом.       Через несколько дней после их первого секса, Тонни наблюдал за рестораном, где работал Роберто. Он видел, как парень уехал с клиентом, затем подкараулил его на площадке и устроил скандал. Тонни требовал объяснений, почему Робби не прекратил свою "подработку", затем затолкал его в квартиру, закрыв за собой дверь. Там он прижал Роберто к стене, сразу же возбудившись от беспомощности такого желанного тела в его руках, закрыл Робби рот рукой и начал снимать его брюки. Тонни плохо соображал, он хотел взять Роберто в тот же момент, сделать его своим, пометить своими губами и семенем. Чего Тонни не ожидал, так это того, что миниатюрный и нежный на вид Роберто извернется и с неожиданной силой ударит его так, что перехватит дыхание.       Вытолкав Тонни за дверь, Робби прошипел, чтобы тот никогда не прикасался к нему без разрешения и закрылся. Тот случай мог стать концом их едва начавшихся отношений, но Тонни не обиделся. Наоборот, он проникся к Роберто уважением, извинился и больше не предпринимал попыток взять его силой. Робби тоже, кажется, не держал обиды, понимая, как непросто сейчас Тонни. Они продолжили спокойно общаться, изредка видясь у дверей. Пару раз Роберто присоединялся к прогулкам Тонни с сыном на небольшой площадке, один раз они все вместе сходили в парк. Тонни довольствовался тем, что издалека любовался тем, кого уже считал своей судьбой, а по ночам комкал простыни в бессильной злобе и практически выл в подушку. Он понимал, что ради него Робби не откажется от своей мечты, а других способов заработать на университет не видел ни один из них. Роберто в свою очередь чувствовал тоску Тонни и иногда касался его руки, печально улыбаясь. Близости у них больше не было. Тонни пригласил Роберто на второй день рождения сына, но тот, узнав, в какой день будет скромное торжество, ответил, что не может прийти и долго извинялся.       Тонни и фру Лисбет поздравили малыша вдвоём. Довольный именинник затих в обнимку с подаренным паровозиком. Наступала тёплая майская ночь, полная романтики и ожидания прекрасного. И Тонни готовился снова провести эту ночь один. Он выкупал малыша, расстелил кроватку и свою постель, надел на Олли пижаму и лёг с ним на диван читать книжку. Было почти десять, когда Оливер сомкнул глазки, опустив длинные пушистые ресницы на пухлые щёки. Тонни заботливо укрыл его одеялом и погладил нежное плечико. В этот момент он услышал как хлопнула дверь на лестничной клетке. Пришел Роберто, Тонни чувствовал это точно. Он подавил порыв подойти к двери и проверить. Как бы ни было ему печально и больно, как бы ни рвался он к возлюбленному, Тонни знал, что сейчас должен сделать шаг назад.       Некоторое время всё было тихо. Тонни прошел на кухню и заварил себе чай. Он задумался, глядя на огни ночных фонарей, бездумно проследил глазами несколько проехавших автомобилей. Тонни долго сидел над остывающей чашкой крепкого, почти черного чая, он будто впал в ступор, которым пытался спастись от невыносимой ревности и боли, что рвали его душу. Тонни даже не сразу услышал тихий стук в дверь. Когда стук повторился, он встал и поспешил открыть, точно зная, кого увидит на пороге.       Роберто, одетый в домашнюю клетчатую рубашку и мягкие трикотажные брюки, стоял с упаковкой пива и большой коробкой в яркой оберточной бумаге и с бантом. Робби улыбнулся дружелюбно, хотя глаза его глядели виновато.       — Проходи, — мотнул головой Тонни. — Только очень тихо, Олли уже спит.       Они прошли на кухню. Тонни выплеснул остывший чай в раковину, достал из холодильника ветчину, сыр и баночку каперсов, нарезал хлеб. Роберто поставил коробку с подарком на пол, робко спросил:       — Ну, как всё прошло?       — Отлично. Фру Лисбет принесла шикарный салат и испекла слоёный торт. Я оставил тебе кусочек. Олли очень понравились подарки.       — Здорово. Мне так жаль...       — Ладно тебе, — буркнул Тонни, с деланной ворчливостью. На самом деле он был очень рад, что Робби пришёл. После небольшой паузы он добавил:       — Я всё понимаю, работа.       Робби выдохнул с заметным облегчением и улыбнулся:       — Ну, хорошо. Можно сесть?       Он показал на стол.       — Конечно, — улыбнулся Тонни.       После этого атмосфера разрядилась. Тонни и Роберто расположились за столом, открыли пиво. Разговор не клеился. Заворочался во сне Оливер. Тонни пошел посмотреть его, Роберто тихо проследовал за ним. Малыш повернулся, скинул в себя одеяло, очевидно, ему стало жарко. Тонни осторожно проверил не потная ли у него была головка, аккуратно убрал одеяло в сторону. С минуту Роберто и Тонни молча смотрели на спящего ребёнка.       — Он такой милый, — прошептал Робби.       Тонни кивнул, он сам не мог налюбоваться на кукольное личико, маленькие ручки и ножки сына.       — Хорошо у вас, спокойно, уютно, — добавил Робби, следуя за Тонни обратно на кухню. В тоне его сквозила тоска.       — Приходи почаще, — искренне предложил Тонни, и Робби смущенно улыбнулся.       — Тонни, я... Мне безумно стыдно, если бы я мог... Ты просто замечательный...       — Тихо, не надо.       Тонни притянул Роберто к себе и крепко обнял. Робби устроил голову на его груди, закрыл глаза и замолчал. В объятиях Тонни ему было очень уютно и спокойно.       Тонни гладил его по спине, поднимался к затылку, легко массируя его кончиками пальцев, сжимал шоколадные кудри в руках. Он не испытывал обычного вожделения, чувствуя печаль и сожаление Робби и старался просто успокоить, утешить его. Злость Тонни ушла, когда он увидел Роберто таким затравленным, съедаемым чувством вины. Если бы он мог, если бы у него были деньги, Тонни без сомнения добавил бы ему необходимую для обучения сумму. К сожалению, мать, которая всю жизнь прожила в общежитиях, ничего не оставила ему, а думать о том, чтобы вернуться и забрать себе фирму отца, было и вовсе невозможно. Тонни долго гладил любимого, целовал мягкие волосы на его голове, говорил, что всё образуется, что всё будет хорошо, а сердце его обливалось кровью.       Внезапно Робби сменил позу, и Тонни с удивлением почувствовал, как ему в бедро недвусмысленно упирается эрекция Роберто.       Он поймал быстрый обжигающий взгляд Роберто, увидел лёгкий румянец, украсивший его прекрасное лицо, опустил глаза на стыдливо закушенную губу и спросил:       — А ты разве?... Разве он не?...       — Я тебя умоляю, — фыркнул Роберто. — Там обо мне никто не думает.       На лице Тонни промелькнуло что-то похожее на сочувствие.       — Я хочу тебя! — откровенно шепнул Робби, прижимаясь и призывно глядя на Тонни своими невозможным томными глазами.       — Малыш, я сейчас!       Тонни обнял к Роберто, глубоко поцеловал его, лаская рукой его член через ткань, затем торопливо расстегнул ширинку, и, опустившись на колени, без долгих раздумий взял в рот.       Роберто зашипел, сжимая плечо Тонни.       — Ох, извини, — прошептал тот и постарался убрать зубы. Вытянув губы, он аккуратно обхватил член Робби губами, провел по всей длине. Услышав тихий, но довольный стон, Тонни добавил язык, медленно провёл им по всей длине, ощущая выпуклые вены и "шов", забрался кончиком в дырочку головки, слизнул соленую каплю. Странно, ему совсем не было противно. А ведь в тюрьме тех, кто делал минет мужчине, называли оскорбительными словами, презирали. Впрочем, сейчас Тонни было не до этого. Он наслаждался едва слышными стонами и вздохами Робби, тяжёлой упругостью его члена на своем языке, а, когда Робби положил ладонь на его затылок, не сдержался и обхватил свой стояк рукой. Двигая рукой и головой в едином ритме, он быстро довел Роберто до оргазма. Сперма Робби выстрелила прямо ему в горло. Тонни замер было, но не отстранился. Он жадно выпил её всю и облизнулся, как сытый кот. Робби улыбнулся ему, погладил жесткий ершик волос на затылке, спустился на шею, чуть сжал. От этого прикосновения, в котором было что-то собственническое, что-то властное, Тонни тут же сорвался. Он кончал прямо на пол, не отводя от Роберто глаз, сладко дрожа и задыхаясь под его довольным взглядом.       Потом они полежали немного, обнимаясь. Роберто посмотрел на Тонни с небывалой ранее нежностью, тронул его губы, обвел пальцами скулы.       — Мне было хорошо сегодня, спасибо, — прошептал он и секундой позже добавил: — Спасибо, что не осуждаешь.       Тонни грустно улыбнулся и провёл руками по вьющимся волосам Роберто.       Робби ушел, едва наступила полночь. Тонни проводил его, а потом еще лежал какое-то время без сна, смотрел, как проплывают на потолке отсветы автомобильных фар и думал. Ему было больно делить Роберто с клиентами, но оттолкнуть его он не мог и не хотел.       Тонни не знал, что соседка фру Лисбет, незаменимая помощница в воспитании Олли, готовила ему еще один подарок. ***       Однажды вечером, когда Тонни вернулся с работы, фру Лисбет попросила его взять сына и зайти к ней на минутку.       — Я не знаю сколько мне осталось, — сказала она.       Тонни протестующе покачал головой, но фру Лисбет махнула сухой ладонью, испещренной выступающими синими венами и пигментными пятнами и продолжила:       — Сын живет далеко, он обеспечен, а вы с Олли стали мне как родные. Я хочу подарить вам это.       Женщина достала из ящика комода небольшой сверток, развязала бечевку, развернула пожелтевшую от времени бумагу и торжественно протянула ему небольшой холст на деревянной раме. Картина. Серые дома на фоне молочно-белого неба, всё мутное, словно в дымке тумана. Не особо красивая картина, как по вкусу Тонни.       — Вот, Тонни, держи, это я дарю вам. Полотно кисти самого Вильгельма Хаммерсхёя!       Тонни моргнул пару раз. Он вроде видел похожие картины с серыми домами и грустными людьми в серых же комнатах, когда играл с Олли в деревянные паровозики и одним глазом смотрел передачу про музей "Гуггенхайм".       — Э-э, спасибо, фру Лисбет.       Пожилая женщина улыбнулась понимающе и немного снисходительно. Она села в свое любимое кресло, около которого лежали очки и пара детективов в мягкой обложке.       — Вильгельм знал мою мать. Они учились в одной школе, дружили. Мама не признавалась, но, мне кажется, он был в неё влюблён. Он подарил ей эту картину на память, прямо перед тем, как она вышла за моего отца.       — Романтичная история.       — Это правда. И еще держи вот это.       Фру Лисбет протянула Тонни бумагу с характерными гербовыми печатями. Оформленная у нотариуса дарственная. Тонни удивленно посмотрел на соседку. Та с довольной и гордой улыбкой кивнула ему. Фру Лисбет предусмотрела всё.       Позже, искупав и уложив Олли с книжкой, Тонни включил ноутбук и набрал имя художника в поисковике. Открыв пару страниц он погрузился в чтение, замер на секунду, тихо присвистнул и вскочил на ноги. Тонни повернулся, поглаживая затылок. Пальцы наткнулись не на привычную гладкость бритой кожи, а на короткий ёжик жестких волос. Тонни вспоминал, как совсем недавно это место гладил Роберто. В мозгу мелькнула мысль, полоснув, как молния, огнём. Тонни подхватил картину, что лежала на полке, и поспешил покинуть квартиру.       — Робби, это я, открой!       Тонни переминался с ноги на ногу у квартиры соседа. Ему пришлось постучать еще пару раз, когда Роберто наконец открыл. Лохматый, сонный, очевидно, он решил лечь пораньше, а Тонни его разбудил, Робби выглядел уютно и совершенно очаровательно. С недоумением оглядев Тонни, что примчался в одних спортивных штанах и майке-алкоголичке на голое тело, Роберто зевнул и спросил:       — Чего ты?...       — Впусти на пять секунд, у меня чумовые новости!       Тонни едва не подпрыгивал от нетерпения, и Робби, вздохнув, посторонился, шире открывая дверь:       — Ну, хорошо, только недолго, мне завтра рано вставать.       — Мне фру Лисбет картину подарила! Вильгельм Хаммерсхёй художник, знаешь такого?       Тонни показал Роберто полотно, держа его двумя вытянутыми руками. Робби покачал головой, без особого интереса взглянув на картину.       — Я погуглил и, прикинь что? В пятнадцатом картину этого Хаммерсхёя толкнули за три миллиона долларов! Какой-то американский коллекционер купил. Он, видать, в моде у них сейчас.       — Ааа, и что?       — Мы можем его продать и оплатить твою учебу! — торжествующе провозгласил Тонни.       — Но, Тонни, я... — Робби вздохнул. — Тебе надо сына в сад устраивать. Да и жилья у вас своего нет... Не лучше ли...       — Я, заработаю, всё получится, — Тонни положил картину на стол, обнял Роберто за плечи. — Я просто не хочу, чтобы ты... Чтобы они... Я хочу, чтобы мы были вместе, ты только мой, понимаешь?       Не удержавшись, он нежно и робко поцеловал Робби. Тот вздохнул, закрывая глава, огладил мощные руки Тонни, обнаженные лопатки, покрытые татуировками, поднял к нему лицо. Тонни смотрел на него с жадным ожиданием, надеждой и любовью. Роберто печально улыбнулся, погладил щеку Тонни, тронул крупные чувственные губы.       — Я бы тоже очень этого хотел.       Он увлёк Тонни в спальню, и они занялись любовью. Робби задавал темп, он хотел, чтобы они ласкали друг друга медленно и нежно. Он безотрывно смотрел Тонни в глаза, а тот никогда не чувствовал себя таким счастливым. Он уговорил Робби заночевать у него, тот неожиданно легко согласился, и они тихо пробрались к Тонни. Засыпая, Тонни крепко обнимал своего любимого, а утром обнаружил, что Роберто уже ушел. Постучав в дверь его квартиры, Тонни не получил ответа и подумал, что тот просто очень рано ушел на учебу. Телефон Робби также не отвечал, и беспокойство съедало Тонни весь день. Вечером, вернувшись с работы, Тонни вновь наткнулся на тишину за дверью Робби. Вернувшись домой, Тонни случайно бросил взгляд на картину, подаренную ему соседкой. Тонни нахмурился. Он был уверен, что оставил её у Робби, ведь, когда Робби стал касаться его с такой нежностью, Тонни совершенно позабыл о полотне. Теперь же она лежала у него на столе, рядом с настольными часами. Подойдя ближе, Тонни обнаружил, что из-под картины выглядывает листок бумаги. Приподняв полотно, он обнаружил записку:       — "Дорогой Тонни. Я не могу принять твой дар. Не могу так поступить с тобой и с твоим сыном. Вставайте на ноги. Я должен справиться сам.       Я очень тебя люблю и никогда не забуду.       Твой Робби".