***
Столовая на втором этаже общежития напоминала о школе, но навевала совсем другие чувства. Там было тише, спокойнее. За столиком у окна какая-то студентка неспеша ела пюрешку с салатом, разглядывая пейзаж за окном. Столовая манила, но не так, как в школе. Там это было одним из мест тусовок, а сейчас Антон издали смотрел на витрины, куда больше наполненные горячими блюдами, чем сладостями, и, с одной стороны, думал о том, что хорошо бы поесть, а с другой – о том, что теперь нужно рассчитывать деньги, которых на месяц не так-то и много, и если в голове прикинуть, то котлеты за сто рублей каждый день есть не стоит. Параллельно Антон подметил, что теперь, как будущий повар, он видит, что еда в столовых всегда типичная и очень простая: тушёная капуста, рыба, запечённая под луком с морковкой, простые булочки. Повернув от притягательной-непритягательной столовой в сторону комнаты коменданта, Антон улыбнулся себе под нос. Да, еда была простая, но это ведь только начало. Пройдёт время, пройдут занятия, экзамены, пройдут часы в библиотеке и на кухне – и Антон свою жизнь раскрасит куда более богатыми, глубокими ароматами. Будут там и шафран, и корица, и запах жаренной утки, и добросовестно замешанного сдобного теста, запечённого до приятного хруста. Учёба начиналась уже завтра. С заселением Антон немного запаздывал: поздно взял билет на поезд. Зато уже не было никаких очередей к коменданту. Спокойствие и уютная прохлада пустого холла вселяли окрыляющее ощущение благосклонности жизни. Антон на всякий случай ещё раз прочитал: на белой грязноватой двери было написано: «Комендант». Выдохнул: ну, значит, всё правильно. Под табличкой висел листок с припиской: «для заселения в общежитие при себе иметь паспорт». В груди тревожно ёкнуло, но тут же с облегчением откатило: паспорт-то у Антона точно был с собой, его же в поезд как-то посадили. Память услужливо припомнила, как, получив бельё, он сразу же убрал все документы во внутренний карман чемодана, заложив для надёжности парой футболок. Антон уселся на корточки и нажал на кодовый замок, но замок попытку нажать проигнорировал. На ум пришла насмешливая мысль о том, что именно такие мелочи принято считать дурным предзнаменованием. Порадовавшись, что не принадлежит к числу людей, которые всю свою судьбу возлагают на милость слегка заевшего затворного механизма, Антон снова нажал на боковую блокировку – на этот раз увереннее, потому что он-то в выборе своего пути не сомневался. Но замок не поддался. Вот теперь внутри потихоньку похолодело. Антон в замешательстве посмотрел на три выгравированные цифры. Механизм ведь поломаться не мог? Наверное, не мог, Антон же не швырял чемодан и вообще был аккуратным. Неужели код сбился? Эта мысль мелькнула зияющей пропастью нежданно нарисовавшейся проблемы, которую было непонятно, как решать, и она настолько ужасала, что Антон её сразу же отогнал. Ничего не сбилось, надо просто попробовать ещё раз – и всё откроется. Антон был уверен в этом столь же сильно, сколько боялся проверить и в итоге ошибиться. Несколько секунд он, как под гипнозом, глядел на замок, ничего не делая, а потом, набравшись достаточно смелости, несколько раз попытался высвободить бегунки молний. Нет. Ничего. Антон поднял взгляд. Перед ним всё так же в тишине слегка замызганный прямоугольник комендантской двери светил из щели снизу солнечным светом, как будто врата Рая в каком-то сатирическом романе, а Антон даже перед Страшным судом предстать не мог, потому что явился без документов (с ударением на «у», как почтальон Печкин говорил). Чемодан стоял между Антоном и дверью, припоминая грехи прошлой, ещё пару часов назад такой беспечной жизни. Антон ведь сам выбрал положить паспорт под замок – и вот теперь ему воздастся за недальновидность. И пройти в кабинет, минуя чемодан, этот камень Истины, было невозможно. Бесполезно было его обходить, бесполезно пытаться бежать от этой проблемы: Антон к нему, как к гире за ногу был прикован невидимой цепью, и она не давала вознестись в небеса. Он пытался и пытался открыть замок, но ничего не получалось. В углу у окна стояло высокое, разлапистое растение. Антон грустно посмотрел на него, вспоминая, какой восторг испытывал, стоя на пороге академии. Как чувствовал прогретый солнцем ветерок в своих волосах, как слушал щебетание птиц, порхавших над старыми крышами. В комендантском холле всё было таким до невозможности канцелярским, что даже этот комнатный цветок казался отголоском дикой природы и свободы. В памяти всплыла радость от первой встречи со взрослой жизнью, и Антон со стыдом признал, что сейчас бы совсем не отказался, если бы рядом появился какой-нибудь взрослый и предложил помочь. В коридоре послышались шаги и всё приближающийся звук, с каким гремят по полу колёсики чемодана. Через несколько мгновений в маленьком зале ожидания появилась – Антон обернулся – невысокая девочка, одетая почему-то в форму Слизерина, только без мантии. Антону стало неловко, что она застала его в такой глупой ситуации, и он сосредоточенно продолжил нажимать на замок, хоть и понимал, что это не поможет. Девочка подошла ближе, теперь Антону, чтобы видеть краем глаза чуть собравшиеся в гармошку колготки на её коленях, не нужно было даже поднимать головы. Неловко повисшее молчание он изо всех сил старался игнорировать и с досадой недоумевал, зачем надо было останавливаться прямо рядом с ним, да ещё прямо вот так, надолго. Невольно вспомнилось, как в одном из фильмов Малфой сказал: «Well, well, well, Potter», – и подумалось, что эта девочка сейчас скажет что-нибудь похожее, только по-русски. Девочка, видимо, сначала как следует разглядела Антона и то, чем он занимался, а затем спросила не то презрительно, не то безразлично: – Ты к коменданту? Заходишь? Антона за плечо тихонько тронуло раздражение: ну вот куда он мог заходить? Он ведь не стоял у самой двери, не держался за ручку. Он сидел себе, пытался взломать собственный чемодан, ну к чему вообще этот дурацкий вопрос? Однако встретившись с непроницаемым взглядом девочки, он смутился, и желание ну хотя бы чуточку съязвить улетучилось. – Проходи, – кивнул он на дверь. Девочка повела плечом и, развернув свой чемодан, шагнула к двери. Антон грустно проследил, как перед ней открылись врата канцелярского Эдема. Краем глаза он успел заметить, как из кармана юбки в складку она достала паспорт. Снова накрыла тоска пополам с раскаянием. Антон головой прекрасно понимал или, скорее, помнил, зачем убрал паспорт в чемодан: и чтобы никто не вытащил, и чтобы самому случайно не потерять – в общем, так было надёжнее. Но сейчас эта мера предосторожности казалась совершенно дурацкой. Сейчас Антон возмущённо спрашивал себя, кому могли бы понадобиться его документы и неужели, если бы он местом хранения выбрал хотя бы не внутренний карман, а наружный, паспорт бы оскорбился таким наплевательским отношением и испарился бы. Антон вздохнул. Всё-таки сидеть и злиться на себя можно было сколько угодно, но проблема оставалась, и это, к сожалению, была не та ситуация, в которой можно было бы забить и переключиться на что-нибудь более приятное. Если действительно сбился код – значит, его можно подобрать. Прикинув эту мысль в голове, Антон устроился на полу поудобнее и начал с «000». В конце концов, там всего сто комбинаций: если поторопиться, успеть можно будет ещё до того, как выйдет из комнаты девочка в слизеринской форме. Пока колёсики неторопливо крутились с тихим пощёлкиванием, в голове гуляла мысль о том, что какая-то глупая защита эти замки. Раз там всего сто комбинаций, их кто угодно может открыть и порыться в вещах. «Иллюзия безопасности», – подумал Антон и бегло улыбнулся, на секунду почувствовав себя Тайлером из «Бойцовского клуба». На числе «034» пришло понимание, что человек, который захочет вскрыть чужой чемодан, должен всё-таки обладать некоторым запасом терпения. Крутить колёсики, снова и снова пробовать, поддастся ли боковая блокировка, было муторно до невозможности, но другого плана пока не было. На числе «078» стрельнула мысль, что три цифры дают не сто, а тысячу возможных комбинаций. Антон сложил руки на чемодан и расстроенно поглядел на замок. Захотелось немного поплакать. Вот радовался он взрослой жизни, а в итоге что? Чуть отвлёкся – уже оказался в какой-то жопе. Паспорт в чемодане, а заселяют по паспорту. Вот не заселится он – что тогда? Возвращаться домой? Этой мысли Антон засмеялся уже совсем рассерженно: конечно, возвращаться домой, там делов-то – купить билет. Паспорт показать на вокзале – и билет продадут, ага. У двери в комнату коменданта в рядок стояли стулья. Туда Антон и отправился, оставив ненавистный чемодан стоять посреди холла. Стулья были эти противные, пресловуто-«офисные», и под попой узнаваемо промялся тонкий слой поролона. Впрочем, в сравнении с прохладным кафельным полом он сейчас казался почти облачком. Нужно было что-то делать, но что – Антон не знал. Но догадывался: в конце концов, когда он достаточно посидит и придёт в себя, он продолжит подбирать код. И от этой мысли совсем накрывала безнадёжность. Антон вздохнул, пытаясь отогнать тоску. Если подумать, это было даже… Ну… Философски как будто. На секунду показалось, что удалось себя приободрить, а потом тревога накрыла с новой силой: ведь пока Антон с собой договорится, пока подберёт правильный код, уже, может, у коменданта рабочее время закончится. – Да е… – ругательство всё-таки не осмелилось вырваться до конца. Теплилась надежда, что, если сейчас сдержаться, то в награду за самообладание всё получится. Невысвобожденную энергию Антон направил на то, чтобы рывком притянуть к себе чемодан и снова начать энергично перебирать цифру за цифрой. На ста двадцати восьми от энергии почти ничего не осталось и снова накрыло ощущение безнадёги. Антон упёрся локтями в колени и запустил пальцы в волосы. Если внимательно разглядывать грязноватый кафельный пол, то становилось, в целом, как будто даже неплохо. Надо было только очень внимательно разглядывать. И желательно не зацеплять краем глаза чемодан. Из коридора доносились приглушённые звуки полупустой столовой, редкие шаги и голоса уже заселившихся студентов. Там продолжала идти своим чередом жизнь, а Антон здесь застрял – и ни туда, ни сюда. В голову пришла отчаянная мысль попробовать зайти к коменданту и сказать, что паспорт в чемодане, но он честно Антон. Но в этот момент дверь комнаты коменданта открылась, и из неё показалась довольная слизеринка. Вообще, по её лицу трудно было считать какую-нибудь эмоцию, но, если подумать, как ещё мог себя чувствовать человек, который не профукал паспорт и спокойно заселился в общежитие? Антон бы точно был на седьмом небе от радости. Из кабинета послышался голос комендантши: – К лифту идёшь, одиннадцатый этаж – и там, как выйдешь, направо. – Угу, – пробурчала девочка. Она прикрыла за собой дверь и вместо того, чтобы сразу уйти, снова задержалась рядом с Антоном. Чем дольше она молча присутствовала, тем больше сгущалась неловкость. Наконец, Антон не выдержал и посмотрел прямо на неё: – Что? Девочка невнятно повела бровями: – Помощь нужна? Ох, как же нужно сейчас было Антону услышать что-нибудь вроде этого! А с другой стороны, ну как тщедушная девочка с колготками, собранными на коленках в гармошку, могла ему в этой ситуации помочь? – Да у меня вот код на замке сбился, – кисло поделился Антон. – А внутри – паспорт. Слизеринка ещё некоторое время сосредоточенно смотрела – не на чемодан, на Антона, что, естественно, особой надежды не внушало. – Так нужна? – в конце концов, уточнила она. – Помощь… Антон вздохнул: – Давай. Попытка не пытка, так сказать. Вдруг эта девочка – гениальная взломщица замков? А может, и правда слизеринка: сейчас палочку достанет, «Аллохомора» – и готово. Ну, вот такой человек: в одном кармане – паспорт, в другом – волшебная палочка. Девочка присела на корточки и некоторое время прищурившись изучала кодовый замок. Брякнутый на стул Антон теперь глядел на неё сверху вниз и мог как следует её рассмотреть, не создавая ощущение, что пялится. Она была худенькая и – Антон, кажется впервые понял, про кого так говорят, – полупрозрачная, тонкие волосы едва-едва складывались в какой-то намёк на волны, веснушки – и те почти незаметными крупинками покрывали нос и верхнюю часть щёк. Такой бы, скорее, подошла форма когтевранки, которая целыми днями сидит над книгами и никуда не выходит. Выбивалось из этой кроткой картины колечко пирсинга в левой брови. Девочка, тем временем, действительно сунула руку в карман. Достала, правда, не палочку, а швейцарский нож и раскрыла его так ловко, что на секунду Антон принял его за нож-бабочку. Лезвием упёрлась в стерженёк замка, рванула твёрдым движением, – Антон услышал звук сломавшегося пластика, – второй стерженёк, ещё одно движение – и, схватив одной рукой замок, а другой – бегунки молний, решительно выдернула их из кодовой тюрьмы. – А-а… – Антона хватило только на то, чтобы растерянно промычать. – Готово. Она убрала нож в ботинок, почти как в ножны, поднялась и, что-то невнятное бормоча на Антоново спохватившееся «спасибо», направилась к выходу. – Эй, стой! – позвал Антон, когда она уже почти скрылась в коридоре. На секунду его спасительница замерла на месте, а потом обернулась так, как будто они сейчас будут драться. Антон, даром что был выше её раза в два, занервничал. – Чего? – спросила она, строго вскидывая подбородок. Вообще, Антон собирался спросить, как её зовут, но что-то растерялся и вместо этого поинтересовался: – А вот… почему ты в форме Слизерина? Этот вопрос, как ему показалось, застал девочку в расплох. На долю секунды внутренние уголки её бровей приподнялись, отчего взгляд сделался ланьим, но она мгновенно овладела собой: – Для мантии жарко сегодня.***
– Ну что, зовут меня Чебатков Евгений Андреич, – объявил первокурсникам добродушного вида преподаватель с рыжей бородой и в клетчатой рубашке. Жизнь у Антона наладилась: час назад он заселился уже без всяких проблем. Соседа по комнате звали Лёша. Когда Антон вошёл, он медитировал. Комната была классная: две кровати, две тумбочки, два письменных стола и две книжные полки. Шкаф для одежды. Душ с туалетом! Из окна – вид на внутренние территории университета и общежитий, а за периметром – уже чуть подёрнувшийся желтизной лес. Больше всего вдохновляло то, что сразу за западным корпусом виднелся восхитительный стадион: огромный, зелёный, а главное – Антон мог поклясться, что по обоим концам поля едва заметно белели футбольные ворота. Это было даже больше, чем он мог мечтать: можно будет не только учиться готовить, как профессионал, но и играть в любимую игру. Если это не счастье, тогда что? Из размышлений всё-таки выдернул Евгений Андреич: – Я в этом семестре у вас веду пищевую химию, а ещё я ваш куратор. Группа забормотала что-то похожее на «здрасьте» – кто-то серьёзно, кто-то – тихонько хихикая. – Рас-пи-сание, – почти по слогам невозмутимо произнёс Евгений Андреич, показывая на типичную сетку занятий, закреплённую под стеклом в толстой деревянной рамке. – Объясняю, как пользоваться. Вот здесь ваша группа: О-71. К расписанию сразу протиснулась какая-то студентка курса этак со второго – Антон сразу это прошарил: выглядела она ровесницей его одногруппникам, но уж больно уверенно ориентировалась в университете. И с Евгением Андреичем была уже знакома, и вообще, от неё исходил ощутимый флёр ответственности и полного контроля над собственной жизнью. Училась наверняка только на «отлично», а ещё Антон был уверен, что она состояла в каком-нибудь студенческом совете или что здесь есть? – Ребят, сфоткайте сразу, чтоб потом не нужно было бегать смотреть каждый раз, – велела второкурсница одногруппникам Антона. Часть студентов сразу засуетилась и скучковалась вокруг расписания. Антоном тоже на секунду овладело желание быть ответственным, но Лёша стоял рядом абсолютно невозмутимо, не пытаясь никуда протолкнуться, и Антон в итоге проникся его спокойствием и тоже остался спокойно ждать, пока все сделают одну и ту же фотографию (некоторые ещё и по несколько раз, чтобы уж наверняка). Лёшину логику, в общем, вполне можно было понять: нет ведь ничего ужасного в том, чтобы первое время расписание «бегать и смотреть», а потом оно всё равно запомнится. Пока одногруппники устраивали вавилонское столпотворение вокруг Евгения Андреича и второкурсницы, внимание Антона привлекло кое-что действительно стоящее внимания. Аккуратно стриженный старшекурсник в белой рубашке и жилетке в ромбик наклеил на стену рядом с расписанием два листочка с объявлениями. Во-первых, Антон знатно удивился, зачем этот парень был так серьёзно одет: ещё ведь даже учёба не началась! Наверняка тоже какой-нибудь активист. Вот и одно из объявлений как раз было посвящено возможности вступить в студ.совет. Впрочем «во-вторых» случилось довольно быстро, полностью завладев вниманием Антона: во втором объявлении говорилось о донаборе в университетскую сборную по футболу. Вот тут струны души запели, и Антон не колеблясь достал телефон и зашёл в камеру. Это точно нужно было сфоткать и в календарь занести. Может, отбор он и не пройдёт, но попробовать-то надо, это же суперкруто! Тем временем, фотосессия «моё расписание» потихоньку себя исчерпала. – Обратите внимание, – продолжил объяснять Евгений Андреич, – некоторые ячейки поделены пополам. В верхней части написан предмет, который у вас будет идти по чётным неделям, а в нижний – тот, что по нечётным. Понятно? Последовало ожидаемое неуверенное молчание. – Давайте проверим. Завтра у нас начинается первая неделя. «Один» – это у нас число какое? – Нечётное, – ответили первокурсники уже несколько увереннее. – Правильно. Значит, вот у вас третьей парой может быть либо концепции современного естествознания, либо информатика. Раз неделя нечётная, вам на какой предмет надо? Тут уже совсем уверенно половина группы ответила «на концепции современного естествознания». Вторая половина так же уверенно ответила «на информатику». Евгений Андреич улыбнулся и терпеливо покивал. – Так, ещё раз: верняя половина – чётная неделя, нижняя – нечётная. Вот представьте, что это не две ячейки, а дробь: «ч» – чётная, числитель. Чётная неделя наверху. Запомнили? Вместо ответа снова последовало неуверенное молчание, которое разбавил одинокий выкрик «запомнили!». По выкрику было понятно, что его автор ничего не запомнил, но хотел поскорее освободиться с экскурсии. – Ладно, в общем, по ходу дела разберётесь. А потом они отправились смотреть главный корпус. Евгений Андреич показал большой амфитеатр – он настолько излучал атмосферу учёбы, что Антон даже на секундочку пожалел, что не сфотографировал расписание, – и учебные кухни – в этот момент Антон понял, что и бог с ним, с расписанием: вот они, настоящие знания, практические, живые, – и библиотеку, и столовую, и спортзал. А потом они отправились на стадион. Стадион оказался даже больше, чем Антон прикинул, разглядывая его из окна. Антон сразу свыкся с мыслью, что, если он хочет пробоваться в сборную, пробежки теперь нужно будет устраивать хотя бы дней пять в неделю, иначе во время игры он просто выплюнет лёгкие. Трибуны убегали высоко вверх, ступеньки, насколько Антон рассмотрел, были идеальной ширины и высоты, а значит, тоже подходили для кардиотренировок. А ещё – полный восторг – под трибунами были входы в раздевалки, а это значило, что переодеваться можно было прямо здесь. Последней точкой экскурсии стали теплицы. – Вот это – теплица вашей группы, – говорил Евгений Андреич, стоя посреди большого стеклянного дома. – Как видите, здесь пока ничего не растёт. Есть земля, на столах – горшки для маленьких растений, есть кое-какой инвентарь. Считайте это вашим местом силы. Здесь вы можете выращивать свежие ингредиенты для своих блюд. Поверьте, они вам пригодятся. Антон вдохновлённо наполнил лёгкие слегка спёртым в теплице, но всё-таки восхитительным запахом последнего августовского дня. Академия была величественной. Где-то в груди лёгкой бабочкой кружило чувство, что с завтрашнего дня – да даже с этого самого момента – группа Антона больше не школьники и не абитуриенты. Теперь они сами – частичка чего-то по-настоящему прекрасного, частичка места, где учились знаменитые, выдающиеся повара. Кулинария – это одновременно точная наука и творчество и, возможно, именно здесь эти пока ещё новички создадут свои первые шедевры. – Ребята, – как только Евгений Андреич оставил первокурсников догуливать и досматривать территорию самостоятельно, всех тут же собрал в кружок парень, невероятным образом умудрявшийся выглядеть взбудораженным и расслабленным одновременно. – Есть идея! Давайте сегодня бухнём! Говорил он настолько заговорщически, что даже Антон, который и весёлые компании любил, и выпить, в общем, не отказывался, почувствовал себя так, будто ему предлагают почувствовать в чём-то до неприличия нелегальном. – И между прочим, очень правильно, – с абсолютно серьёзным видом заявила второкурсница. – Надо держаться вместе. Мы здесь, кроме друг друга, никому не будем нужны. Давайте знакомиться? Меня Оксана зовут, я ваша староста. «Вот те раз», – Антон ошарашенно приподнял брови. Оказывается, Оксана была их одногруппницей. Когда же она успела с преподавателями познакомиться и изучить универ так, что ориентировалась в нём, как у себя дома? Парень-заговорщик посмотрел на Оксану так удивлённо, как будто она перед ним только что материализовалась: – А у нас чё, есть староста? Оксана смутилась: – Н-ну… Кто-то ведь должен ей быть, – и, видимо, переживая, как бы никто не оспорил её решение, побыстрее перевела тему: – А тебя как зовут? Организатор бухича протянул руку: – Полотенчик. Оксана растерялась: – Но это же не имя. – Ну и что? – Полотенчик явно не понял, в чём суть претензии. – А тебя как зовут? Совершенно спонтанно он обратился к той самой девочке, которая час назад помогла Антону с замком. Её слизеринская форма сильно бросалась в глаза на фоне футболок и джинсов остальных студентов. Вид у девочки сразу стал суровым: – Ну Маша. И чё? После такого ответа смутились, кажется, все, кроме Полотенчика. – Прикольно, – обрадовался он. – Слизерин форева! А ты на каком этаже живёшь? Маша вперилась в Полотенчика взглядом: – Ну, на одиннадцатом. – О, класс! И я на одиннадцатом. – И мы на одиннадцатом, – обрадовался Антон и протянул руку для знакомства. – Я Антон, а это Лёша. Лёша улыбнулся с дружелюбным флегматизмом. – Ребят, – вклинилась Оксана, – да мы все на одиннадцатом, в западном крыле. Я проверила: комендант всю нашу группу на один этаж поселила, очень удобно. Полотенчик приобнял её за плечо, снисходительно улыбаясь: – А это получается что? Ещё один повод бухнуть! Предлагаю собраться часиков в восемь. Оксану, тем временем, было не смутить. Она спокойно убрала со своего плеча руку Полотенчика и внесла свои коррективы: – Время хорошее. Только, думаю, надо не сегодня, а завтра бухич устраивать. – Это ещё почему? – Полотенчик, судя по виду, поинтересовался чисто для проформы. – До завтра все уже распакуются, да и выпивки можно будет пронести побольше, только главное, чтобы вахтёрша не засекла. В этот момент Антону показалось, что Полотенчик ничего переносить на завтра не собирался, но аргумент про выпивку заставил его посмотреть на Оксанино предложение под другим углом. – А ведь в этом есть смысл, – удивлённо согласился он. – Стало быть, бухаем завтра! Маш, ты чё пьёшь? Маша снова кинула на него косой взгляд: – А ты чё? Но Полотенчик, видимо, задался целью получить ответ на свой вопрос, а потому начал перечислять: – Пиво? Вино? Мартини? – Ну какое пиво? – устало перебила его Оксана. – Мимо вахтёрши каждый сможет без палева пронести по одной бутылке. Две и больше в сумке греметь будут, а если будем ходить по нескольку раз, она точно что-нибудь заподозрит. А раз в количестве мы ограничены, значит, все несём водку, – сказала она и, смутившись от множества упёршихся в неё удивлённых взглядов, пояснила: – У неё КПД выше.***
Комнату, диссонируя с искусственным светом электрической лампочки, наполнял задорный аромат апельсина. Он вызывал яркие ассоциации с летней жарой и почти пляжной свободой. В особенности первые пару минут, как Антон его чистил. По мере того, как белая губчатая часть кожуры всё хуже и хуже сотрудничала, чувство свободы Антона оставляло, уступая место усталости, настигнувшей под конец насыщенного дня. – Ну, пахнет, между прочим, вкусно, – заметил он растянувшемуся на кровати Лёше. Его сосед по комнате, как нормальный обычный человек, начистил картошки и теперь запекал её вместе с курицей. – Ну, да, – Лёша оторвался от созерцания потолка, – пахнет апельсином. Антон хмыкнул: уж слишком индифферентно звучал его голос. – Уверен, что не хочешь попробовать? Лёша покосился на салатную миску, где уже лежали красная фасоль, грецкие орехи и сыр моцарелла и вежливо кивнул: – Уверен. Антон пожал плечами: – Ну и зря. Вот знаешь, курица с картошкой – это, конечно, неплохо, но это проверенная комбинация. Пресловутая, можно сказать. А мы же будущие повара: нужно экспериментировать. С кухни, кстати, уже доносился манящий аромат горячей курицы с картошечкой. Лёша помолчал пару минут, разглядывая пятнышко на потолке, а потом лениво вздохнул: – Ты прав. Но твой салат у меня не вызывает желания его попробовать. Антон решил, что уже достаточно намучился с белой кожицей, и принялся делить апельсин на дольки. – Ну и, между прочим, зря. Откуда ты можешь знать, что получится невкусно? – Я чувствую, – незадумываясь ответил Лёша. – Твоим ингредиентам не хватает гармонии. Антон снова хмыкнул: – Он не может получиться плохим. Во-первых, ингредиенты все классные. Моцарелла знаешь вообще, сколько стоит? – Антона даже немного тревожил тот факт, что сегодня он так потратился. Но это только сегодня – надо же заселение отпраздновать чем-то вкусным. И потом, это было вложением в кулинарный опыт. – Во-вторых, я руководствовался универсальной салатной схемой: здесь есть белок – это фасоль, есть что-то свежее – апельсин, что-то неожиданное – орешки… – Мне казалось, в таких схемах обычно апельсин находится в графе «неожиданное», – Дима лениво сел на кровати. – Но дело даже не в этом… У тебя в салате три белка: фасоль, моцарелла и орешки. Они конкурируют друг с другом. А у фасоли и моцареллы абсолютно разная текстура… Лёша о чём-то задумался, а Антон с некоторой тревогой подумал о том, что Лёшины слова звучат логично. Впрочем, бросать начатое было глупо, когда уже почти всё было готово. К тому же, другого ужина у Антона всё равно не было, так что выбора и не оставалось. В итоге он начал кромсать апельсин, а Лёша отправился на кухню за своей неоригинальной, но, как нарочно, притягательно пахнущей стряпнёй. Ароматный апельсин только поначалу казался хорошей альтернативой традиционному ужину, но чем громче урчало в животе, тем сильнее Антон сомневался в том, что наестся…***
Когда Лёша вернулся в комнату с уютно дымившимся противнем, Антон уже кис над полной миской салата. – Ты был прав, – признался он. Из всего набора лучше всего сочетались друг с другом моцарелла и апельсин. Или, если точнее, они меньше всего друг с другом спорили. Зернистая текстура фасоли была ни к селу ни к городу, и ей в пару не доставало какого-нибудь огурчика или перца – в общем, чего-то свежего и хрустящего. Иными словами, гармония действительно отсутствовала. Лёша вздохнул без осуждения и поставил еду на заготовленную на столе прихватку: – Ну, из плюсов – ты точно проверил, что эта идея не работает. – Угу, – промычал Антон. Что есть, то есть. Правда в данный момент этот факт не радовал. – Лёш… А ты не поделишься со мной ужином? Антон задал вопрос, чувствуя себя немного говном. Ну что это такое – сначала раскритиковал чужую еду, а теперь просит делиться? К счастью, Лёша, видимо, не обиделся. Он мягко улыбнулся и кивнул: – Без проблем.***
На полный желудок мысль о том, что сегодня вечером была проверена неработающая идея, звучала сильно оптимистичнее. Сквозь задёрнутые шторы едва виднелся молодой месяц. В комнате пахло новой мебелью, курицей с картошкой и чуть-чуть апельсином. Антон засыпал с чувством сытости и мыслями о том, что завтра он, наконец, соприкоснётся со своей мечтой.