***
Сатору медленно опустил тело Мегуми на холодный, старый пол давно забытого здания. Он раскинул руки подростка по бокам, потом столь же аккуратно переместил и ноги, заставляя принять позу звезды. Чтобы голова не затекла, её тоже поправил на всякий случай, при этом внимательно осматривая все белые символы под самим телом. В древности ритуалы проводили с помощью крови. Считалось, что именно кровь мага, доверху наполненная проклятой энергией, поможет провести ритуал с самыми лучшими результатами и, что ж, его предки совершенно не ошиблись, сумев удостовериться в этих предположениях на практике. Со временем кровь начали использовать не только в ритуалах и именно поэтому было решено модифицировать подобные практики. Не убрать кровь, вовсе нет — её было просто нечем заменить, а в ритуалах тогда нуждались особенно остро абсолютно все. Другое дело, что само количество крови значительно уменьшилось, потому что её стали разбавлять с тем или иным веществом. Чаще всего известью. Белый материал получали путём обжига. Его было много, а ещё довольно легко достать даже в самых непривередливых условиях. Главное просто знать, как и из чего. Ещё одно положительное качество было в том, что известь впитывала кровь и, фактически, не влияла на саму кровь. Единственный недостаток извести в том, что кровь быстро высыхает и это очень, очень сильно может помешать при проведении ритуала. Мол, если маг проводит его где-то, где есть ветер, то велика вероятность, что смешенная с известью кровь быстро высохнет и границы кругов, а то и сами символы, сотрутся. И тогда неизвестно, с какими именно последствиями невезучему магу придётся столкнуться. С этим маги тоже долго мучились, пока в конечном итоге не научились правильно напитывать проклятой энергией не только свои оружия, но ещё и жидкости. На данный момент это уже настолько отточенные движения, что мало кто верит, что раньше даже самые мудрые маги могли умереть из-за самого лёгкого ритуальчика. Для Сатору наполнить своей огромной проклятой энергией какую-то банку с белой краской — раз плюнуть. Само начертание заняло немного больше времени, нежели он рассчитывал, но, что ж, лучше так, чем если он поторопится и случайно ошибётся в размере какой-нибудь левой закорючки. Принести сюда спящего Мегуми тоже было легко. Подросток спал как убитый даже без каких-нибудь наркотиков. Всего-то и нужно было, что телепортироваться сначала в его комнату, потом взять на руки и вернуться обратно. Хотя, конечно, если тот проснётся во время процесса, то Сатору понятия не имеет, что будет делать. Но это уже детали. Белая краска на полу давно высохла. Она видна настолько отчётливо, что глазам больно смотреть прямо, учитывая всю эту темноту ночи с подходящим часом, когда луна встанет в самое благополучное и удачное положение на небе, чтобы ритуал принёс самые прекрасные результаты. Годжо прокашливается. Он столь же аккуратно устраивается в почти точно таком же круге рядом, что отличается только чуть большим размером, прикасаясь своими волосами к волосам Мегуми. Это близко, но достаточно далеко. И в физическом, и в не физическом смысле. Пора начинать.***
Когда вместо Сугуру перед глазами Сатору появился Мегуми, то что-то в его груди ухнуло вниз. У Сатору за всю его почти тридцатилетнюю жизнь было всего два дорогих человека. Первый — Сугуру. Второй — Мегуми. Первый ушёл. Второго Сатору при всём желании не мог отпустить.***
В два часа и тридцать семь минут положение луны становится идеальным. Сатору плавно и осторожно усиливает течение проклятой энергии по своему телу, пуская от головы до сердца. В какой-то момент ему кажется, что он не только участник этой смертельно-опасной заварушки, но ещё и зритель. Иначе никак нельзя объяснить, почему он так хорошо мог видеть свою энергию в теле Мегуми. То, как она шла от головы к сердцу, от сердца в руки и ноги, чтобы круг спустя вернуться, продолжая циркулировать с кровью. Подросток продолжает крепко спать. Неудивительно. Сатору предварительно нагрел всё это заброшенное здание своей проклятой энергией, так что здесь нет ни проклятий, ни даже холода с пылью. Всё специально устроено так, чтобы ничто и никто не смог ему помешать.***
В поместье Годжо он всегда был один. Но с пятнадцати лет Сатору больше не был одинок. Пока в восемнадцать Сугуру не ушёл. И тогда Годжо Сатору было больно. Не потому что его предали, хоть и это тоже приносило немало боли. А потому что его оставили. Бросили одного. Сатору был самым сильным магом. Сильнейшим. Но раньше рядом с ним был кто-то. А потом он снова оказался один.***
На самом деле это даже не больно. Энергия плавно течёт по их телам в течение часа, а после Сатору не видит, чтобы между ним и Мегуми хоть что-то изменилось. Но это нормально. Для результата всегда нужно время. Он относит Мегуми обратно в постель, тщательно проверяя волосы и одежду. Пыли и грязи, конечно же, нет, и краски тоже, но всегда лучше убедиться, чтобы потом не пришлось сталкиваться с последствиями. После этого он накрывает Фушигуро одеялом. Поправляет волосы, не в силах долгое время отвести взгляда от лица. Словно тот прямо сейчас проснётся и посмотрит на него. Мегуми ничего не спросит, но Сатору хватит одного лишь взгляда. Взгляда, который скажет ему, что между ними всё кончено. Что Мегуми ушёл — пусть не телом, не душой, но мысленно его покинет. Потому что не примет того, что он сделал. Не поймёт. Не захочет быть тем, чем они стали. Кем они стали друг для друга из-за насильственной связи, которую устроил именно он, Годжо. Но Мегуми спит. Он всегда крепко спал. И в эту беспокойную ночь у него не было ни единой причины, чтобы что-то пошло иначе.***
Дело в том, что Сатору не может просто привязываться к людям. Причина даже не в том, что он многим кажется надоедливым, не в том, что некоторые не могут так легко с ним поладить. Не в том, что кто-то открыто им восхищается, а кто-то ненавидит. В конце-концов, они с Сугуру подрались буквально через час после знакомства. За школой, где их не смог никто увидеть. Про драку так никто и не узнал, к слову. Даже если они потом оба мучились от боли. Даже Безграничность не спасла от находчивости Гето. Нет, дело не в характерах. Сатору не может привязываться к людям, потому что люди умирают. Кто-то остаётся, конечно, но они слабы и это факт, с которым ему пришлось научиться жить. Сатору не думал, что Сугуру окажется слабым. Он всегда казался ему сильным, равным. Но на каждого сильного найдётся кто-то сильнее. Мегуми, с которым Сатору познакомился в те злосчастные восемнадцать, был сильным. Ну, не совсем; у него был и есть потенциал стать сильным, потому что ему, как и самому Годжо Сатору, повезло родиться сильным и повезло закалиться в месте, которое делает людей сильными. Мегуми молод, но он был сильным, имел потенциал быть сильным и именно поэтому Сатору было относительно легко впустить его внутрь. Подпустить ближе. После Сугуру, который стоял по его правое плечо, за спиной Сатору оказался Мегуми. Слишком молод, чтобы стоять у плеча, но достаточно сильный, чтобы учитывать его существование. Сильнее, чем кто-либо, кроме Сугуру. Но в тот момент, когда Сугуру настигла смерть, в тот момент, когда их глаза встретились и Сатору понял, что ему нужно будет добить умирающего, бывшего «равного»… Перед его глазами встал Мегуми. До этого момента Сатору никогда не ставил Мегуми и Сугуру на одну планку. Они были совершенно разными людьми, с совершенно разными ролями в его жизни. Да, Сатору принял их обоих в свою жизнь, потому что они оба были сильными, но даже их сила была разной. Он не заменял Сугуру Мегуми и не пытался с помощью Мегуми заткнуть одиночество от отсутствия Сугуру. Это было бы слишком низко и мерзко по отношению к ним обоим. Однако нельзя отрицать, что Сугуру и Мегуми были в чём-то похожими. Впрочем, многие люди были похожими, так что в этом тоже не было ничего удивительного. Оба темноволосые. С длинными волосами, пусть сейчас у Мегуми они и были короче, но это скорее молодость, чем что-то ещё. Оба были серьёзными, имели свои, определённые цели. Они оба любили горький кофе без сахара, были почти с одинаковым оттенком кожи. Структура лица была разной, выражение лиц тоже, но то, как они смотрели на него, одинаково воодушевляло самого Сатору. Ничего удивительного в том, что Сатору на малое мгновение увидел иллюзию, нет. Даже если Шесть Глаз исключают возможность подобного на всех уровнях. Однако. К тому моменту Сугуру давно не присутствовал в его жизни, а сам Мегуми был рядом с ним почти десять лет. В три раза дольше, чем сам Сугуру. И Сатору увидел вместо Сугуру именно Мегуми. Не потому что они похожи. Не потому что он привязан к кому-то больше, чем к другому. А просто потому что они оба были ему дороги. Оба занимали своё место в его сердце, в его душе, и обоих он подпустил к себе по одной причине: потому что они оба были сильными. Но если Гето Сугуру сейчас умирает и Сатору нужно его добить — — то значит ли это, что рано или поздно ему придётся убить и Фушигуро Мегуми?***
Дело в том, что ни Сугуру, ни Мегуми — никто из них никогда бы не смог приблизиться к тому уровню почти божественной силы, который имел Годжо. Это значило, что он навсегда останется сильнее всех. Сильнейший маг современности. Там нет места для кого-то ещё. Даже если самому Сатору хотелось, чтобы оно было. Очень хотелось.***
И вот эта самая… Невозможность быть не то что впереди него, а просто на одной черте. Вроде бы плечом к плечу, но всего на шаг-два позади. Она значила, что Сугуру и Мегуми слабее него. Но это не казалось ему важным. Потому что даже если не сильнее него и не ровня ему, то это всё ещё значит, что они сильнее остальных. Вот только на каждого сильного найдётся кто-то сильнее. И Сугуру умер. Даже если и добил его сам Сатору, он мог умереть от кого-то другого. (Здесь… у него странное чувство удовлетворения, что именно он убил Сугуру. Но также и ярость, что именно ему пришлось убить Сугуру) И та самая вещь перед его глазами, когда на миг он увидел другого человека, того самого, за которого Сатору беспокоится даже больше, чем за Гето — потому что Сугуру сильный и умелый маг, даже если в какой-то момент свернувший не туда, — то Фушигуро Мегуми было всего четырнадцать лет. Он ещё просто не успел стать сильным. У него есть потенциал, но он ещё не реализован. И это значит, что он ещё более смертен.***
Но кто, если не Мегуми? За всю свою жизнь Сатору подпустил к себе только двух человек, и один из них умер неделю назад. И с тех пор, как это произошло, перед его глазами так и мелькнула сцена убийства Мегуми. Смерти Мегуми. Из-за несчастного случая. Из-за проклятия. Из-за мага. Из-за какой-то глупой случайности. Из-за Годжо Сатору.***
Сатору не сорвался. Но он был чертовски близок.***
Поэтому он на некоторое время ушёл в одну из самых дальних библиотек поместья. Он помнил, что там лежит одна ритуальная книга. Старая, как сама мир, пыльная, как мир, а ещё такая же, как мир, разваливающая по швам. (Если кто-то думает, что вселенная растёт, то Сатору всегда думал, что она, словно капля воды, растекается. В каком-то смысле действительно разваливается) Он нашёл её ещё тогда, когда только-только научился читать и ему разрешили ходить в библиотеку. Что-то вроде поощрения к знаниям, вроде бы награда, но по сравнению со всеми остальными запретами в клане Годжо это также ощущалось жалкой подачкой даже спустя многие годы. В какой-то день он просто её нашёл. Книга понравилась Сатору тем, что на ней был простой и ровный круг. Из крови, конечно, но это уже мелочи. В каком-то смысле ровный круг из крови был тем, что привлекло внимание к книге. Согласитесь, трудно нарисовать подобное кровью, что растекается по пальцам. Она оказалась ритуальной. Более того — явно запретной. Годжо прочитал её от корки до корки за неделю и то только потому что ему понадобился один из древних словарей, из-за того что язык сильно отличался от современного японского. Один из этих ритуалов ему особо понравился. «Связь душ». Ничего слишком примечательного. За исключением пары вещей. Когда умрёт один. Умрёт и другой. Когда родится один. Родится и второй. Нерушимая связь между двумя душами, которая навсегда привязывает их к друг другу. То, что подчиняет законы мироздания таким образом, чтобы тот, с кем ты связан душой, всегда был рядом с тобой.***
Сатору не знает, стал бы он когда-нибудь привязывать к себе Сугуру таким образом. Он вспомнил о ритуале только из-за того видения, что возникло по вине помутившегося от странной боли, сознания. И тогда было уже явно поздно.***
Сугуру и Мегуми — это два разных человека. Сатору никогда не заблуждался по этому поводу и никогда он не пытался заменить одного из них кем-то другим.***
Сугуру был мёртв.***
А Мегуми ещё не стал достаточно сильным, чтобы не умереть. И ритуал «Связи душ» был последней соломинкой Сатору. Даже если это неправильно. Но, в конце-концов, Годжо Сатору — сильнейший маг. И ему было совершенно без разницы, каким образом Мегуми будет его слабостью, потому что он уже являлся его слабостью. Просто отныне не только психологически. Но ещё и физически. Потому что если умрёт Мегуми, то отныне умрёт и Сатору. А потом кто-то из них снова где-то родится. А потом родится и второй. И, пусть никто из них не будет помнить ни этой жизни, ни чего-либо ещё. Пусть в новом мире. Но Сатору и Мегуми будут всегда рядом. Может быть не плечом к плечу. Может быть, кто-то — не обязательно Мегуми — всегда на шаг-другой позади. Но. Они всё равно будут вместе. Потому что отныне они будут связаны.***
После ритуала Сатору чувствует две вещи: удовлетворение и вину. Первое — потому что теперь рядом с ним всегда будет чужая душа. Второе — потому что никогда в этой чёртовой вселенной подобные связи, созданные насильственным образом, никому не приносили ничего хорошего. Подобное просто манило к себе всякого рода неприятности.***
Сатору не чувствует ничего, кроме вины, когда Цумики впадает в кому. Сатору не чувствует ничего, кроме вины, когда он встречает Итадори Юджи и Сукуну. Сатору не чувствует ничего, кроме вины, когда его запечатывают в Тюремном Царстве.***
Факт: Сатору повезло родиться сильным и родиться в семье Годжо. До вопроса Сугуру он никогда не думал, родился ли он сильным потому что родился в семье Годжо. Или родился сильным, потому что он сам по себе был таким сильным. Потому что если второе — то он тот, кто он есть на самом деле и родился бы таким сильным в любой другой семье. А если первое — он всё ещё тот, кто он есть, однако его судьба, вся его жизнь была просто построена кем-то вроде сектантов, что на протяжении многих веков играли в специальную генную лотерею. И выиграли.***
Это даже как-то слишком печально.***
Факт: кроме как родиться сильным, Сатору не везло в важных и серьёзных вещах. Ещё более удручающим фактом было то, что таких вещей у него было действительно мало. Тем больнее было всегда лажать в подобных вещах.***
Сатору знает, что Мегуми жив. В конце-концов, даже если связь душ нельзя почувствовать, они всё ещё связаны ритуалом, который никак нельзя отменить. А если бы Мегуми умер, то и Сатору тоже бы умер, даже если он сейчас заперт в маленьком пространстве, деля его с разными скелетами. (Здесь есть даже его дальний-дальний родственник. Ну, тот, что до него, около тысячи лет назад, обладал техникой Шести Глаз. Отец того, чей сын также родился с шестью глазами и потом сразился с главой клана Зенин, не оставив после себя потомства. Сатору интересно, что послужило причиной той самой битвы, в которой умерло два сильнейших мага своей эпохи. Легенды гласят, что земли были буквально залиты кровью. Тогда обычаи были другими, маги особо не скрывались, так что поле битвы растянулось на многие деревни. После той битвы, кстати, подобную секретность и ввели. В назидание, так сказать).***
Когда его освобождают, Сатору становится на землю рядом с Мегуми. Вот только хоть это и тело Мегуми, это вовсе не его душа. Проклятие особого уровня. Рёмен Сукуна. В этот раз Сатору проглатывает вину и думает, что рад. Нет способа достать Сукуну из тела Мегуми, однако если Сатору убьёт Мегуми, то и сам умрёт. А если он не справится и Сукуна прикончит его раньше, то Рёмена будет ждать весьма неприятный сюрприз в виде пустой оболочки. Душа-то уйдёт. И тогда проклятие особого уровня уж как-нибудь добьют. Его ученики сильные. Сатору не самый лучший учитель, однако его влияние, несомненно, оказало нужное воздействие. Какие другие магические школы могут похвастаться такими сильными учениками? Он убьёт Сукуну и умрёт вместе с Мегуми***
Почему все те, кто ему дорог, в конечном итоге оказываются в рабстве другого проклятия? Ситуация с Мегуми даже хуже, чем ситуация с Сугуру, хотя, казалось бы, ну что может быть хуже?***
Умрёт один — умрёт другой,
А будут жить — так приведёт
К друг другу связь их,
Что так крепка и неразрывна.
***
Бой с Сукуной — это одновременно победа и поражение. Победа, потому что Сукуна умрёт. Поражение не столь поражение, о котором подумают многие. В виде хаоса, что возникнет в мире. Нет, это скорее поражение в том смысле, что они все умрут. Сатору, Мегуми, Сукуна. Стоит кому-то из них троих умереть — и умрут остальные. У Сатору есть только один шанс. В тот момент, когда Сукуна будет мёртв, а Мегуми ещё жив; когда тело Фушигуро ещё живо и может жить, ему нужно будет исцелить его. Вот только Сатору всегда не везёт в серьёзных и важных делах. А то, что их у него чертовские мало, совершенно не спасает ситуацию. Это лишь делает всё ещё хуже.***
Сознание Сатору меркнет в тот момент, когда его верхнее туловище падает на землю. Это настолько огромный шок для организма — в один момент лишиться рук и нижней части тела, что он не особо чувствует боль. И так как это не отрубленная голова (или, как в прошлый раз его почти-смерти, почти разрубленная, но всё же не отрубленная, шея), то Годжо может какое-то время мыслить. «Мне жаль», — думает он, потому что это так. «Мне жаль, что я всех подвёл», «Мне жаль, что я умер», «Мне жаль, что я забираю и твою жизнь тоже, Мегуми. Потому что я эгоист». Потому что это было его эгоистичным желанием. Иметь возле себя кого-то, кто всегда будет рядом с ним; друга, любовника, партнёра. Сатору не важна роль этого человека в его жизни, потому что это в любом случае будет что-то огромное и необъятное. Как Сугуру. Как Мегуми.***
А потом он умирает.***
Но Мегуми всё ещё жив. И Сукуна держит его запертым. Запертым не в теле, а поглощенным в душе самого Сукуны. Душа Фушигуро Мегуми не может уйти за душой Годжо Сатору. А душа Годжо Сатору не может уйти без души Фушигуро Мегуми. А Рёмен Сукуна не отпустит эту душу. И он достаточно силён, чтобы держать её внутри себя.***
На одну бесконечность Сатору кажется, что он оказался рядом с Мегуми. Это непроглядная тьма и тянущее вниз болото, полностью состоящее из боли и страдания. Это одиночество и надоедливые мысли, смысл которых ускользает от него. Это что-то размытое и неуловимое, но так сильно давящее на сознание, что нет ничего, кроме ощущения потери всего и ничего, всех и самого себя. А может быть, не кажется. Но если и нет, то это длится довольно маленькую бесконечность. Примерно секунду. Невероятно короткое и невероятно бесконечное мгновение чего-то поистине божественного, потому что простые люди, даже такие почти-божества, как Сатору, никогда бы не смогли настолько тесно сплестись сознаниями.***
Не сплестись, просто прикоснуться, но. Это что-то необъятное. И такое маленькое. Годжо привык ощущать весь мир своими глазами, перекрывая их восприятие настолько, чтобы знать происходящее в районе, а не в мире или стране и каждого острова Японии. Тем не менее, прикоснуться к душе Мегуми — это что-то совершенно иное. Она маленькая, такая хрупкая, что возникает ощущение, будто бы, если попробуешь не так вздохнуть, то случайно всё сломаешь. Сломаешь так, что уже никогда не починишь, потому что собирать будет нечего — осколки настолько маленькие, что даже глаза Сатору не смогут увидеть, куда и как они упали. Такое крохотное нечто. Это самое ценное, что Сатору когда-либо держал и когда-либо будет держать в своих руках. Он никогда не чувствовал в себе настолько сильного желания оберегать и защищать. Быть сильным. И Сатору чувствует боль Мегуми как свою собственную, когда его душа кричит. Мегуми больно, Мегуми плохо. Вся его сущность беспокойно пульсирует, создавая ощущение, словно в одно мгновение всё это потухнет.***
Как огонёк. Раз — и потух. А потому и дышать нужно осторожно.***
Душа Сатору никуда не уходит, потому что без Мегуми она уйти не может. А душа Мегуми не может уйти, потому что её не пускает Сукуна. И Сукуна — не отпустит.***
Годжо Сатору родился в одном из трёх самых сильных кланов Японии. Годжо Сатору родился сильнейшим магом современности. Годжо Сатору был настолько силён, что от одного его имени в страхе и трепете замирал каждый, даже если само его имя было неизвестно.***
В клане Годжо Сатору одновременно превозносили, как Бога, но остерегались, как демона. Каждый Годжо с ужасом постепенно начинал осознавать — Годжо Сатору не бессмертный. Да, он сильнейший и никто не сможет его убить. Но он не может жить вечно. И каждый рано или поздно стал задаваться вопросом: а что будет после того, как Годжо Сатору умрёт?***
Самое ближайшее родственное беспокойство Сатору ощутил в четыре года. Когда его семья проводила ритуал его упокоения. Это повторялось ровно раз в год, всегда на день его рождения и обычно такое делается не только магами, но и обычными людьми. Вот только ритуал упокоения проводится после смерти человека.***
Годжо Сатору был сильнейшим магом своего времени. Его семья боялась, что если сил клановых ритуалов не хватит, то после смерти он вернётся проклятием, которое никто не сможет победить. Поэтому ритуалы упокоения проводились всегда. Считалось, что таким образом пусть и не силой, но упорством и количеством, они в зародыше задавят возможность вернуться после смерти. Потому что если появится хотя бы одна возможность… Потому что если Сатору после смерти пойдёт куда-то не туда… Потому что если будет малейший шанс, что он зацепится и останется в этом мире…***
Когда Годжо проводил ритуал привязки душ, он как-то не подумал о подобном. Справедливости ради, кто бы мог подумать, что в мире появится достаточно сильный человек — ну, или проклятие, если учитывать их с Мегуми ситуацию, — который сможет удерживать чужую душу от грани, тем самым не давая уйти в загробную жизнь? Сатору был сильнейшим и он не знал, сможет ли совершить подобное. Сукуна, с другой стороны, просто делал. Годжо тоже просто делал. Если бы он захотел, то, Сатору уверен, он легко бы смог повторить то, что сделал Сукуна — либо же найти свой способ. Даже несколько.***
Клан Годжо был силён и без Годжо Сатору, однако Сатору сделал его сильнейшим кланом мира. И хотя это так, Годжо были сильными. И ритуалы упокоения они проводили каждый год. Исправно. На протяжении всей жизни Сатору. Ровно сутки читали молитвы, отдавали свою проклятую энергию, лишь бы в будущем не появилось и шанса, что Сатору вернётся ещё более сильным, особым проклятием.***
Однажды он услышал шёпот матери. Точнее, увидел. Коротко, со страхом в глазах, она сказала: «Новое пришествие времён Рёмен Сукуны».***
Ни для одного мага не секрет, что до того, как Сукуна стал проклятием особого уровня, он был человеком. Магом. У него даже был старший брат. Сукуна считался хорошим, очень сильным магом. Изгонял проклятия, жил в какой-то деревне в виде священника, согласно древним хроникам клана Годжо. Но потом что-то случилось и люди обозлились. Собрались скопом, позвали других магов, с которыми сам Сукуна был не особо в ладах. Убили его, задавив скорее числом, чем силой. А тот вернулся проклятием. Да таким сильным, что маги предпочли сделать вид, словно не замечают его. Дальнейшее существование Сукуны — словно насмешка. Он шёл, куда хотел, и делал, что хотел, потому что его никто не мог остановить. А если кто-то хотел, пытался. То, что ж. Некоторым везло умереть быстро.***
Но в конечном итоге даже убить повторно не вышло, только лишь запечатать до лучших времён. Которые даже спустя тысячу лет не настали.***
В клане Годжо Сатору превозносили, как Бога, и остерегались, как демона. Потому что если он вернётся после своей смерти проклятием. То его никто бы не смог остановить. В конце-концов, его силы сравнивали с силами особого проклятия, Рёмен Сукуны. А вернуться обратно он должен был ещё более сильным. Настолько, что эту силу никто и представить не мог. Им трудно осознать его силы пока он жив, так что одна только мысль о нём, мёртвом, но снова ходящим по этой земле… Ну, Сатору и сам не может этого осознать. Он ведь уже сильнейший, так что как он может стать ещё сильнее?***
Когда в шестнадцать лет Сатору умер и вернулся к жизни, его хотели запереть в клане, чтобы каждый день проводить ритуалы упокоения. На престиж семьи уже было плевать, они хотели просто как можно более спокойно дожить до собственной старости и при этом так, чтобы их детям, следующему поколению, не пришлось сталкиваться с последствиями генной лотереи, с которой «повезло» победить именно на их век. Во-первых, у них бы ничего не вышло. Во-вторых, побоялись, потому что в таком случае шанс того, что он обозлится и вернётся проклятием, выше. Ведь проклятия — это негативный эмоции, неразрешённые проблемы, желание мести и так далее и тому подобное.***
«Это немного иронично», — осознаёт Сатору. — «Что в конечном итоге ни у Годжо, ни у Сукуны не вышло получить желаемое».***
У Годжо не получается сделать так, чтобы после смерти он окончательно и бесповоротно отправился в загробный мир. (Справедливости ради, у них бы всё получилось, если бы чуть меньше года назад Сатору не пошёл и своими руками всё не испортил). А у Сукуны не получилось убить его так, чтобы после самого убийства он не вернулся обратно, уйдя в загробный мир. (Справедливости ради, у него бы всё получилось, если бы он не был в теле Мегуми, держа душу Мегуми, да ещё и не зная о том, что их души связаны).***
В то же время нельзя сказать, что у них совсем ничего не получается. Сатору всё-таки находится в мёртвом состоянии. И Сатору определённо, совершенно точно, не проклятие.***
Он и сам, честно говоря, понятия не имеет, что он.***
Он возвращается слабым. Практически без сил. Таким, знаете, внетелесным. (Ну, потому что он вне тела, знаете). У Сатору впервые за долгое время что-то не так со зрением. Оно явно просто ещё не настроилось — всё ещё такое всеобъятное, но при этом сама его душа пока не в силах это видение осознавать в полной мере. Он стоит на месте, не двигаясь и пытаясь понять, как двигаться в этом мире, потому что у него есть странное ощущение, что если он двинется как-то не так, то он рассыплется на части. И Сатору чертовски слаб сейчас не потому что он слабый, а потому что он настолько чертовски сильный, что прямо сейчас он может убить буквально всё, потому что он слаб в том, чтобы держать эту силу под контролем. Мутное сознание не даёт ему этого контроля, а сознание мутное из-за того, что он вне тела. Потому что он умер. Но почему-то не ушёл.***
Не почему-то. Потому что Мегуми не пошёл за ним.***
Почему он не пошёл за Сатору?***
Годжо моргает и видит перед собой тело Мегуми. На его лице проступают чёрные штрихи. Глаза дикие. Оскал широкий и такой яростный, что на какое-то мгновение просто… смотрит. Ему нужно странно много времени, чтобы начать осознавать происходящее. Как будто вся информация идёт через чертовски толстый слой ваты. Вата… Вата-вата-вата. У него вата вместо мозгов. Потому что мозгов-то и нет. — Вот так сюрприз, — скалится Мегуми. Нет, не Мегуми. Сукуна. Точно, он дрался с Сукуной. И умер в бою с Сукуной. А почему он тогда здесь? Ах. Точно. Потому что Мегуми здесь. Вот и Сатору тоже здесь. Раз он не мог уйти, но при этом не мог и вернуться, то он, конечно же, вернулся так, как мог. То есть не в тело. А как-то не телесно. С ватой вместо мозгов, видимо. Иначе ничем нельзя объяснить настолько долгое осознавание, настолько долгие размышление. Мир вообще как-то очень сильно… очень долгий. Большой, то есть. Сатору поднимает руку. Он медленно сжимает пальцы, вытягивая указательный вперёд, чтобы нацелить его на Сукуну, словно таким образом он сам для себя конкретизирует причину своего нынешнего состояния. Сукуна резко проводит рукой Мегуми. Сатору моргает, понимая, что удар просто… ну, он разрезал его, однако не то чтобы Годжо это слишком сильно волновало. В таком состоянии он не чувствует совершенно ничего. Может только осознавать, что половина его тела разъединилась с другой половиной тела, а потом также легко присоединилась обратно. Часть Сатору впечатлена, что Сукуна вообще смог разрезать его. С другой стороны, это техника разреза миров и она прошла сквозь Бесконечность. Другая часть его сознания понимает, что теперь он настолько силён, что даже если разрезать сам мир, то это ничего не значит.***
Когда Сатору в шестнадцать лет почти умер, он познал Разрушение.***
Когда Сатору умер в двадцать девять, он познал Созидание.***
Говорят, что Созидать что-то всегда намного сложнее, нежели Разрушать. Сатору выучил это на своём горьком опыте.***
Удар Сукуны, способный разрезать сам мир, разрезает Годжо. Но это не имеет никакого значения, потому что он может легко не исцелить себя, нет. Хотя и это тоже, конечно, но сейчас это кажется чем-то слабым. Ну, это определённо сильная техника, но всё же. Его сила теперь настолько велика, что он может созидать самого себя. Это что-то… совершенно новое. Это странно и увлекательно. Созидать самого себя. Странная концепция, но он не находит в себе какого-либо отторжения. Впрочем, слишком большого принятия тоже нет. Техника есть техника. Сатору всё ещё держит палец, наведённый на Сукуну. Но пока что не наносит атаку, нет. Он осознаёт… всё и ничего.***
Концепции созидания — это нечто необъяснимое. Нельзя сказать, что Сатору их не понимает. В то же время нельзя сказать, что он их понимает. Запутанная ситуация.***
В таком состоянии Сатору определённо сильнее Сукуны. В один момент, который можно было бы назвать просветлением, он просто… обозначает: — Созидание. И — всё. Битва заканчивается.***
Проклятия — это души, которые вернулись обратно, потому что не смогли уйти в загробный мир. Негативные эмоции, неразрешённые дела, желание мести. Всё это возникает из-за несовершенства. Идеальных душ нет. Однако проклятия возникают из тех душ, где это несовершенство было разрушено таким образом, чтобы либо приносить своим хозяевам боль, либо потому что душе чего-то не хватает и она яростно цепляется за жизнь, пытаясь восполнить то, чего думает, что желает. Несовершенство, возникшее из-за разрушения, становится тем, что делает душу проклятием. А несовершенство, возникшее благодаря созиданию, становится тем, что делает ту или иную душу именно той душой, которой она и является. У Сукуны, как у проклятия, первый случай. И в своём состоянии Сатору, как тот, кто может Созидать, созидает его душу.***
В какой-то степени это можно сравнить с благословением Божьим.***
Это не исцеление души, это её созидание.***
Вот только душа, познавшая на себе полное созидание, более не может быть душой, что страдает от разрушения.***
Сукуна падает. Его глаза закрываются медленно, ещё не понимая, что происходит и почему. Но он проклятие, его душу только что подвергли процессу созидания и, конечно же, она теперь уходит за грань. Потому что проклятие должно цепляться за собственное разрушение, чтобы оставаться проклятием. Но этого у Сукуны теперь нет.***
Сукуна закрывает глаза и падает. Сатору стоит, а мир вокруг него наполнен осознанием всего и вся. Падает, быть может, и Рёмен, но приземляется Мегуми. На секунду Сатору кажется, что он может видеть ту самую связь, которую он установил между ними. Он не видит, но осознаёт её. Это что-то гораздо более глубокое и всеобъятное, чем простое видение.***
Она кажется ему слабой. Ей всего лишь меньше года. И это первая их совместная жизнь.***
Его рука тянется вперёд, выступая проводником силы. От своего сердца к телу Мегуми, к сердцу Мегуми. Это — хорошо. Связь крепнет, наливается силой, но не душит.***
Сатору осознаёт, что к ним спешат люди. Он останавливается, бросая последний взгляд на Мегуми, а потом отходит. Шаги кажутся тяжёлыми, медленными, словно он находится в густом сиропе и не может идти из-за этого слишком быстро. Думать тоже не выходит, всё осознание слишком медленное, чтобы нормально реагировать и принимать какие-либо решения. Сатору мог бы, но, ему кажется, что если он всего лишь попытается, то мир из-за этого может попросту исчезнуть. Даже не сломаться. Не разбиться вдребезги. А именно исчезнуть. Сотрётся под столь громадной силой.***
Связь между ним и Мегуми — самое приятное, что он чувствовал за всю свою жизнь.***
Эта связь — единственное, за что может цепляться Сатору, чтобы окончательно не потерять самого себя. Единственное, что руководит им.***
И именно благодаря связи он отдалённо осознаёт, что Мегуми умирает. Потому что Сатору мёртв и, конечно же, благодаря связи, которую он укрепил между ними, душа Мегуми идёт к Сатору. Вот только если Мегуми умрёт, то и Сатору тоже последует за ним. Ведь единственное, что сейчас держит его в таком виде, это то, что Мегуми жив. Но он умирает.***
Сатору не знает, каким образом, но он оказывается возле своего тела. Оно всё ещё сильно истекает кровью, а нижняя часть за это время даже не успела упасть. Его верхняя часть находится рядом, но он не думает, что сейчас смог бы поднять её, потому что его движения и сила, из которой он состоит, слишком велика для этого. Две руки упали тут же, рядом, по бокам. Он смотрит на них, словно заворожённый. «Оно такое… маленькое», — думает он, понимая пределы своего тела. Сатору огромен. Как его душа вмещается в столь небольшое тело? Как его сила может быть в нём, такая необъятная?***
Сатору честно не знает, кто это делает и как, но его тело приводят в порядок. Конечности складывают вместе, исцеляют за пару минут — а может, не пару, но его поток времени серьёзно искажён. — Годжо-сенсей. Он слышит их голос. Точнее, осознаёт голоса. Сатору шатается, находясь в самом близком к смерти, состоянию, но делает шаг вперёд. Ещё один. Кто-то кричит «Мегуми!», все куда-то ходят, что-то делают. Мегуми умирает. А Сатору — падает.***
Это было не специально.***
У него просто было так много сил, что он не знал, как ещё ему вернуться обратно в тело. Казалось, что рывком — самое лучшее, что он может сделать.***
Земля случайно сошла со своей орбиты. Сатору заметит это спустя какое-то время после того, как придёт в себя. Другие люди вряд ли это заметят. Вместе с планетой сама Вселенная сдвинулась на пару измерений дальше. Но так как сдвинулось совершенно всё, то это движение в их восприятии не может осознавать никто, кроме него самого.***
Сатору просыпается в больнице, подключённый к чему-то пищащему впервые за всё своё существование. Он медленно открывает глаза, чтобы осмотреться. И первое, что Сатору видит — это Мегуми. Так близко и так далеко. Бледный, спящий. Подросток тоже подключён к разным аппаратам, причём даже нескольким. Но это неважно. Самое главное, пожалуй, то, что и Сатору, и Мегуми, оба они живы. И — вместе. Отныне и навеки.