***
Фредерик держится весьма похвально для богача, что согласился переспать с явно не самым ему приятным человеком. Всё говорило о том, что Крайбург напряжён, и Нортон совсем не скрывает того, что наслаждается этим. Жестом коротким он приглашает композитора в комнату свою, заходит лишь после него, не забывая закрыть за собою дверь. На замок. Щелчок явно нервирует аристократа ещё больше. — Раздевайся, — Кэмпбелл бросает с холодом, не утруждая себя излишней вежливостью более. Крайбург хмурится заметно, но молча подчиняется. Он давно уже научился абстрагироваться. Даже раздевается этот богач аккуратно, но быстро, с изящностью в действиях своих. Восхитительно. Кэмпбелл же падает на диван, наблюдая за Фредериком с наглой ухмылкой, себя от одежды избавлять не торопится. Взгляд серых глаз вновь устремляется на него, когда на теле музыканта остаётся лишь нижнее бельё, и отмечает он про себя пятна пигментные на коже его, но решает промолчать — по крайней мере, сейчас. — На колени. Данный приказ заставляет Фредерика поджать губы в недовольстве, однако он подходит ближе и присаживается перед Нортоном на колени. Тот совсем не сдерживает своего презрения. — Что, музычка Ваша не приносит денег достаточно, раз приходится опускаться до такого унижения? — Кэмпбелл щурится, хватая Крайбурга за подбородок, сжимает пальцами до лёгкой боли, — Обидно, должно быть, играть что-то, зная, что тебя никто не слушает? Композитор глядит на него с холодом, не выдаёт никаких эмоций. Нортону это не по душе совершенно, но у него вся ночь впереди, чтобы увидеть унижение Фредерика. Это должно быть весело. — Любишь молчать, значит? Ну хорошо, — шахтёр хмыкает, выпускает подбородок чужой из крепкой хватки, — Вперёд, займись чем-то более полезным, чем болтовня. Не совсем же тупой, надеюсь? Крайбург всё ещё не даёт никакого ответа, но послушно расстёгивает ширинку штанов Кэмпбелла, оголяет член его, касается пальцами ледяными — Нортон даже чуть вздрагивает. Композитор медлит, и Кэмпбелл совсем не сдерживает своего этим недовольства — хватает его за хвост, заставляя склониться. Тот послушно открывает рот. Шахтёр давит сильнее, заставляет взять. Сначала немного, даже проявляет терпение, но вскоре перестаёт себя сдерживать. Да к чёрту — на кой хер ему тут сдерживаться с этой блядью, раз он сам согласился ему за деньги отдаться? Он тянет Крайбурга на себя, заставляет брать глубже. Фредерик давится, явно напрягается. Он что-то неразборчиво мычит, пытается податься назад, но ему не позволяют. Нортон издаёт недовольный рык, чуть наклоняется, чтобы дотянуться второй рукой до горла композитора и придушить его легонько в наказание за неповиновение. — Посмотри на меня, Крайбург, — Кэмпбелл говорит резко, тянет волосы чужие сильнее, причиняя боль. Тот медлит, но всё же поднимает взгляд, — Умничка. Хороший мальчик, — язвит шахтёр, тихо посмеиваясь, — А теперь перестань дёргаться и спокойно соси, пока я тебе зубки не выбил. Возмущение, блеснувшее во взгляде, сменяется холодным безразличием, и Фредерик пытается заглотить глубже, но давится. Нортон уже, блять, не выдерживает — сильнее сжимает волосы чужие, тянет его на себя — и срывается на недовольный рык, когда член его упирается в напряжённое горло. Крайбург слабо пытается упереться руками в его бёдра, но что этот слабенький музыкантишка может противопоставить мужчине, что всю свою жизнь провёл во тьме шахт, таская на себе тяжести и ведя ебучие раскопки? Слишком самонадеянно. Но это вопрос уже собственного комфорта. Нортон хмыкает хрипло, облизывает губы и всё же резко тянет, позволяя композитору выпустить его член изо рта. Фредерик не смотрит на него, дышит тяжело, рвано, чуть не срывается на тихий кашель. — Цк. Хуёво сосёшь для такой дорогой бляди, — Кэмпбелл шипит со злостью, вновь толкаясь в рот композитора, — Я за такое тебе платил, думаешь? Хотя, не спорю, увидеть аристократишку в таком состоянии забавно.. Что, пал так низко, что уже вчерашнему бедняку за деньги отдаёшься? Крайбург перестаёт пытаться делать хоть что-то, лишь пытается хоть немного расслабиться. Нортон наконец-то может притянуть его ближе, заставить заглотить глубже. Приятно, чёрт возьми. Кто бы мог подумать, что ему какой-то жалкий богач однажды позволит грубо иметь себя в рот? Чудесно. Задыхающимся этот Фредерик ему кажется ещё более красивым. Даже за девушку бы сошёл. Кэмпбелл чувствует, что возбуждение его становится лишь сильнее от подобного вида. Крайбург дышит с трудом, горло его судорожно сжимается — явно не так часто ему приходилось отсасывать. Симфония тихих хрипов и хлюпов звучит ничуть не хуже, чем та музыка, которую он исполнял парой часов ранее. Нортон толкается ещё глубже, грубее, совсем перестаёт заботиться о Фредерике — да к чёрту, он сам знал, на что соглашается. Задыхающийся композитор, отсасывающий по самые яйца, выглядит слишком чарующе. С губ шахтёра вместо стонов срываются лишь тяжёлые хрипы и рыки, он тянет Крайбурга за белые волосы, так прекрасно контрастирующие со смуглой рукой, словно пытается эти волосы вырвать с корнем. — Не задумывался о том, чтобы пойти в борделе работать, а? — Кэмпбелл ядовито усмехается, подаваясь бёдрами вперёд, — Со своим смазливым личиком и умениями неплохо бы заработал, раз уж не стыдишься таким заниматься. Композитор старается не слушать. Не слышать. Абстрагироваться, существуя тем фактом, что всё это не имеет значения. Он этого человека не встретит более никогда в своей жизни. Происходящее в данный момент не имеет никакого значения.. Вот только пустота в затуманенном взгляде Кэмпбеллу совсем не по душе. Он шипит с раздражением, вновь оттягивая его за волосы, но не позволяет выпустить член изо рта — напротив, толкается ещё глубже и рычит удовлетворённо, чувствуя, как горло чужое сжимается сильнее. Отключаться нельзя. Фредерик жмурится в попытке отвлечься. Нортону до этого дела уже почти что нет — он силой заставляет Крайбурга двигаться быстрее, заглатывать глубже. Дрожь чужая возбуждает невероятно сильно, а слабые попытки отстраниться раззадоривают ещё сильнее. С каждым новым движением дыхание шахтёра сбивается всё больше, становится куда более шумным, рыки вместо стонов сдерживать практически не получается.. И он, блять, чувствует, что уже на грани. Это невероятно. Кончать же в рот богатому выродку ещё более невероятно. Он давится спермой, дёргается, задыхаясь, но не в силах что-то изменить, ведь Кэмпбелл держит крепко, изливаясь без всякого стыда в него. Он выдыхает расслабленно, когда кончает, оттягивает за волосы, наконец позволяя Крайбургу выпустить член изо рта. С губ его стекают тонкие струйки спермы и слюны, дышит он тяжело, хрипло, а взгляд серых глаз едва ли можно было назвать осознанным. В таком состоянии этот аристократишка нравится ему куда больше. Он вновь хватает Фредерика за подбородок одной рукой, а второй тянется, чтобы собрать эти тонкие струйки и заставить слизать с пальца. Ухмыляется самодовольно, когда Крайбург послушно это делает. Действительно, просто шлюха, готовая на подобные унижения ради денег.. — Надеюсь, ты не полагаешь, что на этом я тебя отпущу? — Кэмпбелл спрашивает с холодом, чуть щурится, ловя на себе расфокусированный взгляд. Композитор находит в себе силы осторожно качнуть головой — очевидно, не думает, — Чудно. Нортон тянет всё также за волосы, заставляя Фредерика подняться с колен, встаёт, чтобы грубо толкнуть его на диван, а после нависнуть сверху. Пара серых глаз глядит на него с возмущением, и это заставляет Кэмпбелла нагло усмехнуться. Он наконец-то избавляет Крайбурга от последнего элемента его одежды, устраивается меж его ног — отчего-то он почти уверен, что эта блядь достаточно растянута, чтобы его принять, однако он всё же решает не торопить события и касается двумя пальцами чужих губ, проталкивает, заставляя облизать. Понятливый, ха. Даже сам чуть разводит ноги, облегчая шахтёру задачу. Тот проталкивает сразу два пальца, не собираясь проявлять и подобие жалости к этому выродку из высшего общества, даже несмотря на его покорность. Ещё бы, блять, он не был — ему за это платят, в конце концов. Долго с ним Кэмпбелл не возится, даёт себе волю слишком быстро. Входит грубо, чувствуя, как Крайбург сжимается. Восхитительно. — А теперь, Крайбург.. — Нортон тянет самодовольно, не скрывая ухмылки на устах, — Ты просишь меня выебать тебя. Я жду. Фредерик отводит взгляд в сторону, щурится. Медлит. Слишком горд, несмотря ни на что. Забавно.. Но в конце концов он всё же начинает тихо: — Мистер Кэмпбелл.. — его голос немного дрожит после отсоса, — Прошу.. Возьмите меня.. — он говорит хрипло, чуть щурится. Мерзко. Невероятно мерзко. Но.. Не так сложно абстрагироваться. — Молодец, — Нортон хвалит, не скрывая презрения в своём тоне. Шахтёр наконец начинает двигаться — сразу грубо, резко, достаточно быстро. Композитор дышит тяжело, но явно не от возбуждения — его он совершенно не испытывает в данный момент, вероятно просто всё ещё не отдышался. Кэмпбелла это слабо волнует. Он склоняется к чужой шее, касается губами обманчиво-мягким поцелуем, но после кусает грубо, почти до крови, заставляя Крайбурга выгнуться от неожиданной боли. Подобная реакция вызывает лишь желание продолжать, и Нортон не отказывает себе в этом желании. Оставляет он на шее Фредерика наглые засосы да укусы, и далеко не все из них прикроет одежда — пусть страдает. Крайбург дышит глубоко, пытаясь успокоиться да отвлечься. Нортон вновь кусает, не позволяя глубоко уйти в себя, заставляет реагировать на боль физическую. И композитору от этого противно. Горячие руки на его теле обжигают, ощущаются слишком неправильно. Пальцы сжимаются, и на этих местах позже расцветут синяки. Фредерику больно, но он терпит. Пытается просто пережить это унижение. Кэмпбелл двигается быстро, нетерпеливо, не сдерживает себя, желая взять как можно больше. Привычка из прошлого? Не столь важно. — Мне аж, блять, интересно, сколько ж раз ты своё тело за деньги отдавал, раз уже без проблем просто абстрагируешься, — Нортон шипит с открытой неприязнью. Крайбург переводит на него затуманенный взгляд, — Одного этого вечера мне хватило, чтобы догадаться, что музыка твоя никому не сдалась. Что, способа лучше зарабатывать не нашёл? Вы, творцы, все такие ничтожные, а? Или ты особенный, просто решил попользоваться смазливым личиком? Крайбург старается не слушать, но не может. Чужие слова задевают достаточно, чтобы он поджал губы в недовольстве. Кэмпбеллу достаточно и этого пока что. Он вновь склоняется, чтобы причинить боль укусами. Фредерик вздрагивает, выдыхает шумно от неприятных ощущений. Шахтёр не сдерживает хриплой усмешки, двигаться начинает быстрее. Сдержанность ему незнакома — он слишком нетерпелив. А ещё сколь бы не скрывал, но слишком чувствителен. Несмотря на то, что веселье для него только началось, он, блять, уже чувствовал, что вполне может скоро кончить. Осознание этого вызывает у него раздражённый рык. Ещё и Фредерик слабо пытается заставить его отстраниться от шеи, что приводит лишь к обратному результату — засосы на заметных местах, что воротником высоким никак не скрыть будет. Забавно было бы посмотреть, как этот аристократишка будет прятать следы бурной ночи. Но сейчас важно не это, а то, что его неопытность играет в данный момент против него же. Нортон хрипло стонет несдержанно, толкаясь всё грубее, скользит руками по телу Крайбурга, пытаясь хоть за что-то уцепиться. Второй оргазм накрывает с головой. Он даже и не думает о том, чтобы выйти. Дышит тяжело, рвано, падая на слабенького композитора лишь бы хоть немного привести дыхание в порядок. И тот косится на него с холодным отвращением. Спустя несколько минут Нортон наконец поднимается и быстро приводит себя в порядок — в отличие от Крайбурга, он даже от одежды себя не избавил. Изучающий взгляд скользит по заёбанному — во всех смыслах — телу, и Кэмпбелл хмыкает удовлетворённо. — А теперь, Крайбург, можешь собираться и уходить. Композитор щурится с недовольством, но слушается, пусть и чувствует мерзкое отвращение ко всему. Он натягивает на оголённое тело одежду так быстро, как может, явно хочет убраться отсюда поскорее. Это заставляет шахтёра вновь усмехнуться самодовольно. — Шлюха из тебя, кстати, отменная. Не скажешь, где тебя найти, а? Я бы, может, хотел повторить, — он открыто смеётся, не сдерживаясь. — Не скажу, мистер Кэмпбелл, уж прошу простить, — Крайбург наконец-то отходит к двери, но останавливается, вспоминая, что она заперта, — Не могли бы Вы?.. — Ах да.. — Нортон тянет ядовито, лениво поднимаясь с места. Явно действует композитору на нервы медлительностью своей, — Прошу, — он наконец отпирает дверь и словно бы джентльмен даже открывает её для Фредерика. Тот лишь одаривает его презрительным взглядом. — Доброй ночи, мистер Кэмпбелл, — это всё, что звучит от Крайбурга в прощание. И Нортону совсем необязательно знать, что композитор будет надеяться на то, что никогда в жизни его более не увидит.1.
8 марта 2024 г. в 00:00
Всем известно, что чтобы выбраться со дна бедности, нужно быть невероятно удачливым человеком. Кэмпбеллу это известно лучше, чем кому угодно — он потерял слишком много, чтобы просто оказаться здесь, в окружении так им ненавистной аристократии, и он ни о чём не жалел. Он может позволить себе что угодно теперь — одни плюсы, честное слово! Единственный минус ныне в том, что приходилось держать себя в руках и скрывать свою неприязнь ко всем и каждому, но.. Разве ему это не привычно с самого детства? Даже бедняки умеют лицемерить. Такова жизнь, без этого никуда!
Шумные мероприятия отвратны. Нортон редко их посещал — слишком мерзко смотреть на то, как эти напыщенные богачи лицемерно воркуют друг с другом да сплетни распускают. Да и что ему тут делать? Даже болтать не с кем, остаётся лишь отходить, дабы налить себе в бокал вина. Почему бы и нет? Желание урвать побольше себе отражалось даже в подобных мелочах — пил шахтёр большими, жадными глотками, да подливал побольше алкоголя, стоило лишь бокалу опустеть чуть более чем на половину. Единственное, что привлекало его внимание — приятная музыка. Интересно.. Кэмпбелл как-то пропустил момент, когда какой-то мужчина решил сесть за инструмент. Играет весьма неплохо, стоит отдать должное, вот только не кажется Нортону совсем, что многим здесь присутствующим музыка по душе — на музыканта был обращён минимум глаз, людям явно было интереснее болтать друг с другом. А потом зовут себя ценителями искусства.. Лицемеры — все, блять, поголовно. Но выглядит он весьма неплохо. Белые волосы, собранные в аккуратный хвост, разодетый в костюм красивый. Какая прелесть. Кэмпбелл тихо усмехается, ловя себя на мысли, что держать этого богача за длинные патлы явно было бы удобно.
Выступление от композитора заканчивается весьма быстро. Звучат лицемерные аплодисменты — Нортон почти уверен, что мужчина и сам знает, что слушали его от силы человека два, но всё же кланяется, покидая сцену.. И Кэмпбелл вновь подливает себе вина, но лишь чтобы с полным бокалом пойти к этому музыканту, что явно пытается найти себе тихий уголок. Жаль, но этим вечером ему уединиться не суждено.
— Добрый вечер, — шахтёр весьма быстро оказывается за чужой спиной. Мужчина косится на него с холодом. Прелестно, — Позволите украсть Ваше время на разговор? — он не сдерживает тихой усмешки, замечая блеснувшее во взгляде чужом негодование, однако держится музыкант неплохо.
— Я не возражаю, — он отвечает тихо, сдержанно.
— Нортон Кэмпбелл, — шахтёр протягивает музыканту свободную руку.
— Фредерик Крайбург, — композитор осторожно пожимает руку, выдавливая вежливую улыбочку.
— Вы заняты сегодня вечером? — Кэмпбелл спрашивает непринуждённо, отпивая сладковатый напиток.
— Не сказал бы. Вы чего-то желаете, мистер Кэмпбелл?
— Ничего такого, мистер Крайбург, — Нортон не сдерживает нотку презрения и ухмыляется самодовольно, видя чужое недовольство, — Просто посидеть, поговорить.. Уединиться.. — он с намёком тянется к карману, и композитор чуть поджимает губы. Явно понимает, к чему шахтёр клонит.
— ..хорошо, — звучит короткий ответ.
Нортон, признаться, ожидал иного — раздражения во взгляде чужом, недовольства, возмущений хоть каких-то, в конце концов! Негоже ведь такое воспитанным людям предлагать.. Но тот глядит на него с холодом, и Кэмпбелл понимает: не шутит. Это вызывает лишь ещё более наглую усмешку на пару с желанием проверить, как далеко готов зайти этот аристократишка ради денег.