***
Девятнадцать лет назад он думал, что наконец обретёт покой. Не осталось ничего. Ни вызовов, ни причин. Апатия накрывала с головой, поглощала, скашивая под корень любые мало мальские проблески интереса, и те редкие эмоции, что он испытывал, не были способны разогнать безбрежное море безразличия, в которое неотвратимо погружались остатки здравого смысла. Разочарование - слово, что идеально описывало если не всю его осознанную жизнь, то последние месяцы перед второй по счёту смертью уж точно. Сам Двуликий давно прекратил попытки скрасить тоску самостоятельно и передал эту возможность встречавшимся на пути противникам. Надо ли говорить - справлялись они крайне плохо. Стоило ему отнестись к схватке немножко серьёзнее, как разница в силах оказывалась настолько огромной, что всё дальнейшее просто теряло смысл. Приходилось выкручиваться: снижать выход проклятой энергии, отключать обратную технику и совершать сотни других связанных с ограничением самого себя действий за тем, чтоб хоть как-то уравнять шансы. Даже после тысячелетнего сна ничего не изменилось. Золотая эпоха шаманов канула в лету вместе с сильнейшими, выпав осадком в виде жалких вырожденцев. Так Рёмен Сукуна думал. И, не разглядев иного выхода, решил снизойти до игры по правилам, навязанным ему судьбой. Он начал наблюдать. Ослаблял себя намеренно, в большинстве случаев не сражаясь и в половину от возможного. Теперь душу тревожило давно забытое чувство любопытства. - "Покажите на что вы способны". - безмолвно заявил Король Проклятий, гордо подняв голову. И они показали. Сквозь боль, кровь и слёзы, через страх и отчаяние - те вещи, которые по-настоящему дают стимул к становлению безупречным и волоком тянут разумного по дороге к вершине пищевой цепи. К ЕГО вершине. Он вошёл во вкус, позволяя соперникам раскрываться на полную, наслаждаясь сиянием их мощи. Сатору Годжо. Кашимо Хаджиме. Юта Оккоцу. Маки Зенин. Воистину прекрасные. Они смогли развлечь Сукуну, хоть итог и был предрешён. Однако... Была загвоздка - чей именно итог. Его. Или их. Двуликий не помнил. Вот, он стоит перед трусливым слабаком, сжимающим в руках заточенную железку. А дальше - провал в мыслях, тишина? Или... Молчание? Тысячи безжизненных глаз, смотрящих с неверием и долей зависти. Затем разрыв и свет. Страх вперемешку с воплем миллионов голосов. Чёрная рука... Позднее, когда Сукуна задумывался об этом, мозг начинал трещать по швам, а руки пробирала бесконтрольная дрожь. Он прекратил строить догадки. Но образы никуда не делись, появившись во снах, и так редко посещавших Двуликого. Ноги стояли на мрачной длани, а вдалеке, прикрытый сизым туманом, маячил висевший в воздухе комок из кровоточившей плоти. Изнутри аморфной массы слышался тихий детский плач. И как только Сукуна собирался сделать шаг вперёд, то его душу моментально пронзал неимоверной силы ужас, отправляя в полёт к реальности, где он вскакивал с места, имея тяжёлую одышку и пульс под двести ударов в минуту. Испытывать страх, к слову, стало совершенно новым опытом. Стихийное Бедствие эпохи Хэйян совершил бы ритуальное самоубийство узнав о том, как его четырёхлетняя версия проявляла беспокойство и нервно шастала из угла в угол, когда... отец не появлялся дома дольше привычного... Просто бред, но он не мог ничего поделать. Перемен в привычном течении жизни оказалось чересчур много, а их серьёзность обретала невиданные до селе пределы, порой слишком абсурдные, чтобы не походить на сраный цирк.***
- В Мистрале было лучше. - ворчал он себе под нос, остервенело пытаясь отодрать присохший ком с ткани штанов. Ледяные воды горной речки, куда экс-королю Проклятий пришлось залезть по пояс, не прибавляли положительных впечатлений. - Намного лучше... - если он простоит здесь ещё один час, то сучий холод всё таки своего добьётся. Аура, само собой, защитит от обморожения, но вот ощущения... Прорычав ругательство на чуждом этим землям языке, Сукуна продолжил бороться со смесью из смолы и пыли, основательно облепившей предмет гардероба. Слава Богам, или кто там есть начальник, за то, что вчера его таки посетила светлая мысль скинуть верх перед выходом на охоту. Не сделай он этого - пришлось бы драить ещё и толстовку. Нет уж, увольте... Без остановок можно было обойтись, но насквозь пропитанная древесным соком тряпка противно липла к ногам. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться - как сильно это раздражало. Вот и пришлось спешно искать подходящее место с целью исправить положение. Кто знает, до какого по цвету каления подобная мелочь могла довести не самого терпеливого из живущих. А причина проста. Путь его лежал в деревню с ворохом снующего туда-сюда народа, что уже являлось весьма неприятным прогнозом, а ежели к этому добавить из рук вон паршивое настроение... Соверши Рёмен то, что задним планом промелькнуло в голове, за его филейной частью будет гоняться весь Вейл с вилами наперевес, а такой исход, мягко говоря, наименее желателен. Соответственно, поместив все претензии туда, где никто искать не будет, он вернулся к своему монотонному занятию. Сёла и города - чума для тех, кто не привык к возне и шуму, а особенно противны они личностям, кого всеобщая толкучка может навести на мысль о локальном терроре. Одному разумному в частности. В отличие от Мистраля, где личная жизнь и пространство считались неприкосновенными, и народ там ходил, соблюдая почтительное расстояние, на территории Вейла Сукуна применял давно выработанную методику: приходил, иногда с ноги вышибая дверь в дом старосты, узнавал ситуацию по Гримм или иным вопросам безопасности поселения, решал проблему в меру сил и возможностей, возвращался, забирал выручку и, сверкая пятками, улепётывал, с намерением не попасть под слишком благодарную руку жителей, или, не дай чёрт, получить приглашение на ужин. А прецеденты имели место быть. Он понимал гостеприимство, даже в некотором роде поддерживал, но не в случаях, когда тебя всем селом причисляют к лику святых. И хуже всего, похвалы в подавляющем большинстве были искренние. Людишки действительно смотрели на тех, кто насадил жалкую горстку Гримм на меч, как на ангелов во плоти. Это раздражало. Неспособные защитить себя сами, они возлагали надежды на n-ного героя. А что бы делали все эти довольные рожи, не появись "славные герои" на горизонте? Или погибни они на острие атаки, где обычно оказывались все Охотники, пока обыватели трусливо прятались по подвалам, сжимая ладони в молитве кому угодно, но не подлинной причине, по которой они всё ещё не попали под зубы чёрно-белых тварей? Ни-че-го. Только с честью отдали бы концы. Во всех областных селениях, которые Рёмен посетил, а их набралось около пятнадцати, были прекрасно оборудованы линии обороны и дополнительные укрепления. Родившимся за стенами таких деревень детям повезло. Отцы и деды их отцов уже заплатили положенную устоем "царя горы" кровавую долю, вырвав право на жизнь ценой собственных. Двуликому посчастливилось несколько раз пересечься с представителями группы "выживших". Старики, что, как правило, были старостами. Дряхлые, словно иссушенные мумии, и как на подбор немногословные. Они не трепали нервы проповедями о мире да всеобщем благе, всегда располагая готовой информацией. Сукуне импонировал такой подход. К сожалению, похожие индивиды встречались редко, и то, на селения, где заправляли старожилы, Рёмен натыкался исключительно рядом с торговыми маршрутами и железнодорожными путями, в окрестностях которых охрана организовывалась, соответствуя всему, чего требовало обеспечение надёжности грузоперевозок и приемлемого количества голов на душу населения. И всё одно, люди распевали оды "великим" Охотникам, воздвигали памятники и мемориалы. Неужто они не замечали частоколы из повёрнутых к небу стволов автоматических праховых турелей? Да и роту Атласских ботов, застывших отблёскивающими на солнце изваяниями с винтовками в манипуляторах, было весьма тяжело игнорировать. Даже ничтожно малое количество Гримм, что бесспорно огорчало Сукуну, не могло убедить селян в собственных способностях защищаться. Те, как малые котята, при малейших признаках угрозы сваливали куда подальше, оставляя судьбу в руках бездушных машин. Им и невдомёк было, что неповоротливого Урсу мог завалить малолетний ребёнок, выпустив более-менее длинную очередь разрывными пулями. Природная трусость - главная причина зауженного кругозора. И ладно бы они это осознавали, но нет же, люди прятались, визжа аки стадо свиней... Ничего удивительного. В недавно заложенных поселениях ситуация была более обнадёживающей. Учитывая отсутствие надёжных мер сдерживания Гримм, и пока не отстроенные бункеры, местные ходили настороже, держа оружие под рукой, готовые быстро мобилизовать резервы. Время от времени, когда дело доходило до защиты стен, группа особенно храбрых мужчин выхватывала огнестрел и вставала с Сукуной плечом к плечу, прикрывая Двуликого с тыла, пока его руки и мысли были заняты истреблением чудовищ. В такие моменты он признавал их решимость и улыбался, иной раз глядя на подбитого выстрелом в голову Беовульфа, что умудрялся проскочить вне поля зрения. Рёмен мог бы с лёгкостью прикончить тварь, а одиночный удар, по силе больше похожий на пощёчину, не причинил бы ему никакого дискомфорта, но сердце всё равно открывалось для прилива радости. Они не трусы. Они имеют право на жизнь. Количество жертв среди защитников не имело значения, и Сукуна не обращал внимания на горе и страдания родственников погибших - ведь они умирали с решимостью, сделали всё, на что хватило сил, достигнув своих пределов и не поддавшись страху. Такое Двуликий был готов принять. Тем не менее, положительные стороны с лихвой перекрывались ликующими воплями толпы. Проклятые восхваления и благодарности, столь ненавистные "Сильнейшему", сыпались со всех сторон. Мгновением раньше они всаживали десятки пуль в тела подобравшихся слишком близко монстров, являя собой непреодолимую стену, а теперь, будто забыв об этом, зачем-то расшаркивались в поклонах перед НИМ. Зачем? Они совершили немыслимое для остальных, они показали силу. Так какого дьявола вместо того, чтобы гордиться, эти люди держали свои головы на уровне тех, кто не сделал ради победы абсолютно ничего?! Нелогично. Противно. Сукуна устал искать ответы и сосредоточился на том, что давало истинное наслаждение - кровавая бойня. Он потому и старался обходить слишком уж обжитые территории стороной, отдавая предпочтение никому не известным поселениям. В этих краях концентрация существ Гримм была запредельной. Свирепые, быстрые, не терзаемые мыслями о том, что правильно, а что нет. Они стали его отдушиной и психологом в одном лице. С чудовищами не было необходимости вести бессмысленный диалог, не нужно было сдерживаться. И, что самое приятное, их всегда водилось больше одного, а тактика ведения боя - в лоб. Они бросались вперёд, лишь завидев Двуликого, а тот, в свою очередь, отвечал тем же, обнажая тридцать два острых зуба в зверином оскале. Битва - самое меньшее, чем можно было назвать его встречи с многоглазыми созданиями. В ход шло всё: кулаки, проламывавшие черепа как яичную скорлупу, острые ногти, которыми он выкалывал сияющие красным глаза, ноги, что отправляли в многометровый полёт особо крупных представителей, разрывая их кожу и выгибая кости импульсом удара. Он входил в раж, отпуская лимиты, его раскатистый смех разносился по окрестным территориям, теряясь среди рычания и воя, сотрясающего кроны деревьев. В стороны летели вывороченные наружу внутренности, мозги, разорванные туловища и чёрная кровь, в то время как Сукуна, сдирая шкуру с очередной твари, вслух умолял рвущихся к нему Гримм о том, чтоб они своим визгом привлекли больше собратьев, продлевая подминающую под себя всё мясорубку. Гримм прочих видов, по типу Смертоловов и нечасто встречающихся Голиафов, Рёмен оставлял на потом. На них он отрабатывал контроль над проклятой энергией, используя техники. В силу прочности и толстой брони, здоровое зверьё идеально подходило на роль кукол для битья. К сожалению, сохранив разум, Король Проклятий потерял большую часть запаса проклятой энергии и физической силы. Как если бы кто-то взял и поделил всё его многолетнее развитие на, Ямато знает, какое число. Честно говоря, Сукуна был благодарен. За возможность вновь ощутить струившийся по венам адреналин, за долгие часы тренировок и волнения о собственной кончине, подстёгивающие его развиваться дальше. К тому же, в устоявшийся режим самосовершенствования ворвалась неизведанная переменная - аура, открывшаяся в двенадцать лет, когда его, неверно прикинувшего шансы, чуть не порвала на тряпки стая Борбатасков. Что это такое и с чем её едят, Двуликому было не ясно. Что-то там про душу... В любом случае, она подняла и так высокую прочность тела на порядок, дополнительно увеличивая силу мускулов и мощность ударов. В недалёком прошлом, все, кому Сукуна мог доверять, говорили, что объем ауры у него умопомрачительно велик. Ну... со стороны, наверное, виднее. Двуликий не задумывался об этом. Самое главное - просто так его защиту не пробить, не обычным Гримм, во всяком случае - удар хоботом от Голиафа мог заставить его глаза слезиться от боли, и ощутимо снижал проценты невидимой брони. Вопреки ожиданиям, даже адская боль не выбивала из Двуликого волю к продолжению схватки, раззадоривая ещё сильнее, напоминая ему, что он смертен как и все окружающие. Это бодрило дух, шквал ударов становился яростнее, хохот - громче, а улыбка превращалась в оную у психически нездорового. Скольких он успел истребить за года, проведённые в "свободном плавании"? Тысячи. Быть может, десятки тысяч. Сукуна давно бросил затею вести пересчёт. После продолжительных стычек с монстрами его восприятие замедлялось. Сил хватало лишь на - добраться до разбитого лагеря и, рухнув на спальный мешок, провалиться в глубокий сон. Нескольких часов забытья обычно хватало для восстановления активности мозга, и, после пробуждения по утру или к ночи - смотря какая стояла погода, его спокойствие можно было расценивать несколькими удавами сразу. Приятная эйфория обволакивала сознание, выгоняя ненужные мысли, и вводила мозг в состояние блаженного спокойствия. Пропадало само желание злиться, даже толпа народа не казалась ему настолько раздражающей, какой на самом деле была. Ощущения были мимолётны, но от того не менее желанны для Сукуны, посему он старался придерживаться графика. Однако, сегодня выспаться не получилось... Будь прокляты идиоты из Белого Клыка, посчитавшие, что разбить лагерь посреди глухомани, наполненной Гримм - превосходная идея. Будь прокляты бездушные существа, чьи Альфы устроили самую настоящую охоту на ничего не подозревающих идиотов. И, наиважнейшее из всего - будь проклят он сам, за невесть откуда взявшееся благородство. Мало того, что пришёл под самый конец, позволив Гримм разделить защищавшихся фавнов, так ещё и едва не опоздал, спасая их командира в последнюю секунду. Двуликий легко мог бросить его на съедение. В прошлом Сукуна не стал бы даже мучить голову подобными вопросами, ответ на которые был один - если ты слаб - ты неинтересен и с большой долей вероятности уже находишься на грани смерти, просто не зная этого. Слабость - есть последствие неуверенности, отказа становится лучше из-за тех, чьи пределы тебе кажутся необъятными. Стать сильным крайне просто. Не важны ни твоё происхождение, ни социальный статус. Не оглядывайся. Не смотри вперёд. Сжигай любые цепи, что удерживают тебя. Только тогда ты достигнешь совершенной свободы и утолишь свой голод. Именно этими словами Сукуна когда-то давно донёс неоспоримую точку зрения одному наивному проклятому духу. Оглядываясь назад, он оценил, что был лишь частично прав. Предел каждого - не константа, число которой "равнялось" Королю Проклятий. Верхние границы возможного разнились от разумного к разумному, представленные вереницей случайных величин. Сила открылась перед Двуликим в ином свете. Первоначально, Рёмен пытался цепляться за минувшее, отвергая очевидный концепт, но с каждым прожитым днём его уверенность рушилась. Он пережил слабость. Но эта слабость была неправильной, непривычной. Она смешивалась с любовью и заботой. Человек и фавн должны были ненавидеть его, презирать за немощность тела и долгое отсутствие ауры... Но этого не случилось. В их глазах "маленький" мальчик не видел неприязни или осуждения. Он узрел в них тепло. - Недальновидный дурак. - обвинил Сукуна не первый десяток минут гипнотизирующее его отражение в воде. Руки давно опустились, закончив выполнять однообразную работу. За раздумьями Двуликий сам не заметил, как скребущее грудь раздражение исчезло. Плавное течение реки мерно покачивало складки ткани на ногах, а тихое журчание и далёкий шум водопада заполняли слух, выталкивая выводящую из себя сумятицу в воспоминаниях. Сколько раз он впадал в ступор, когда его прошлое и нынешнее "Я" вгрызались друг в друга в безрезультатном противостоянии? Рёмен опустился ниже, склонившись над медленно плывущей рекой. Спокойная и гладкая, она пошла рябью от его глубокого дыхания. Окунув ладони под прозрачную плёнку, Сукуна сложил их вместе и рванул на себя, окатив лицо и волосы потоком прохладных брызг. Приятный холодок, разошедшийся по щекам и шее, принудил веки сомкнуться, окончательно убивая зачатки нервозности. Двуликий посмотрел на своё колышущееся мелкими волнами отражение. - Ты даровал им любовь... - он грустно улыбнулся. - А ему - причину. Солнце вышло в зенит. Прищурившись, Рёмен прикрыл глаза рукой от преломлённого об воду света. Нужно было идти. Он вновь почувствовал укол неприязни, вспоминая о пункте назначения. Но Сукуна всё таки договаривался с тем противным мужиком, что подтвердит результат лично. Да и запас пайков подходил к концу... Помотав головой, Двуликий наскоро собрал вещи и натянул на плечи толстовку, безразлично покосившись на мокрые штаны. Идти где-то полтора часа. Успеют высохнуть. Он в последний раз направил взор в сторону берега, ярко освещённого полуденным сиянием, стараясь запомнить как можно больше деталей. Хорошее место. Он обязательно вернётся сюда. Устало вздохнув, бывший Король Проклятий поправил наплечную сумку и двинулся прочь. Ныне, его мозг занимали совсем другие мысли. Почему люди так просто находят уверенность и спокойствие? Что нужно было сделать конкретно ему, чтобы добиться схожего эффекта? Какие варианты он ещё не отмёл?