Сожги хоть все мои песни,
Сотри все стихи;
Ведь имя мне Феникс –
Бессмертны они!
Алые радужки глаз Ладрона, казалось, горели от ярости: – Biancheria da letto per vampiri! – презрительно прошипел он, резко пнув ногой стойку сестры и, пока та замешкалась, влепил ей пощёчину со всей силы, что та отлетела назад, упав на спину и потеряв сознание. – Так, всё: хватит! Рукоприкладство – ну что за мерзость! – запричитал пробежавший мимо дуэлянтов призрак среднего Ван Хельсинга и присел колени около лежавшей сестры. Естественно, охотник не слышал и не видел привидение брата, начав медленными шагами надвигаться на бессознательную вампиршу. Он заткнул свою саблю в ножны и вытащил челурита, медленно прокручивая их в кистях рук: – А сейчас я сделаю то – что делает истинный Ван Хельсинг с вампиром! – недобро засмеялся Ладрон. У Люциуса, слышащего этого, сузились зрачки и спёрло дыхание. С ужасом смотря на приближающегося старшего Ван Хельсинга и пребывая в шоке от его действий, фантом начал призрачными ладонями пытаться привести Эрику в чувство: – Эри, Эри, давай очнись! – дрожащим голосом говорил Люциус, но руки проходили сквозь вампира. – Нет-нет-нет! – чуть ли вскрикнул от ужаса парень, когда их старший брат был в нескольких шагах. Ладрон уже замахнулся оружием, как вдруг его начал сдувать сильнейший порыв ветра, что тот еле на ногах устоял: – Что за дьявол?! – зажмурившись от явления, прорычал охотник. На ругань брата Люциус поднял глаза и увидел стоящий между Ван Хельсингом и ними призрак Марты. Его дух буквально заликовал при виде спасительницы. Женщина выставила руки вперёд и всеми силами колдовала, стараясь сдержать агрессивного человека. – Напасть на безоружного да ещё и бессознательного оппонента, ну и мразь же ты! – зло рычал фантом вампира, – это ещё подлее, чем выстрелить в спину! – Марта была в бешенстве, а это было опасным для всех в радиусе километра, насколько знал призрак Ван Хельсинга. Через плечо графиня обернулась на привидение и лежащую женщину: – Я не позволю навредить pacificator. Давай приводи её в чувство быстрее! – крикнула она Люциусу, – я долго сдерживать этого психопата не смогу! Дух Ван Хельсинга обречённо смотрел на закрытые глаза младшей сестры и перевёл взгляд на свои руки: вернуть им плотность было трудной задачей для привидения не высшего ранга, однако Люциус не собирался сдаваться и, встряхнув призрачными кистями, вновь попытался приложить их к щекам Эрики: – Ну же, давай! – он вновь пробовал похлопывать ту по лицу, но безуспешно. – Вставай же! – призрака вновь окутал волной страх за жизнь сестры. Наконец, бывшая Ван Хельсинг сама открыла глаза, сделав глубокий вдох и быстро заморгав. В это время Ладрон, сдерживаемый агрессивным воздушным потоком, видел её пробуждение и выругался, а дух Люциуса рядом с ней обрадовался, словно ожил сам.***
Вампир начала медленно подниматься на ноги, но сил хватило лишь для полулежащей позы, опершись на локти. Призрак Марты перестал колдовать, обернувшись на «ожившую». Старший Ван Хельсинг, отряхнувшись, сделал пару шагов вперёд, пройдя сквозь привидение почившей графини: – Эй, смотри – куда прёшь, идиот! – возмутилась та и поёжилась, одёргивая длинные призрачные рукава платья, и затем растворилась в воздухе. Ладрон остановился перед Эрикой, вытирая глаза от прилетевшей пыли и не спеша нападать. – За что ты меня ненавидишь? – подала севший голос экс-капитан, не поднимая на него взгляда, всё так же опустив голову. – Не с сегодняшнего дня, не со вчерашнего, не с пару лун назад, а всегда… Всю жизнь, за что?.. Я сделала тот выбор в Атлантике не потому, что являюсь предательницей рода, как ты справедливо считаешь, а потому, что каждый день, проведённый в нашей семье, причинял мне такую боль, которая не сравнится ни с одним укусом вампира…