Стежок Кромешной Паутины. Шутки судьбы.

      К концу следующего дня, когда они оказались в плену скал и редких пролесков, уже видели конечную цель. Старый храм Селунэ когда-то представлял собой величественную крепость, надёжно укрытую среди гор. Основательные стены, способные выдержать длительную осаду, большой внутренний двор, где могло уместиться множество бойцов. Внутри виднелся колодец, защитники крепости не остались бы без воды.       Но теперь когда-то красивый внутренний двор чадил вонючими кострами, сновали гоблины, горланящие песни и напивающиеся до потери сознания. Повреждённый мост через ров они утыкали стёсанными до острия брёвнами. Орда собралась немалая, и, похоже, покидать насиженное место они не собирались.       Ворон сел на камень неподалёку, каркнул несколько раз, передавая образы. Над храмом не летали никакие птицы, гоблины отстреливали их, стоило какой птахе показаться неподалёку. Их предупредили о друидской роще и том, что последователи Сильвануса могли шпионить через зверей. Вряд ли такой приказ отдал вожак гоблинов, здесь руководил кто-то другой.       Оценив их численность, Иша пришла к неутешительному выводу, друиды их натиска не выдержат. Пока они удачно прятали рощу под горным ландшафтом, но когда-нибудь их найдут, а там гоблины просто задавят числом. Даже странно, зачем им вообще искать рощу? Какое им дело до её разорения? Нет, тут явно что-то нечисто.       Махнув рукой, она сняла заклятие, и ворон исчез в золотистом блеске. На широком плато по счастью природа отвоевала довольно хороший участок, тут росли высокие деревья и колючие кустарники. Конечно же, гоблины решили устроить засаду здесь, но бдительность – не самая лучшая черта этих тварей. Они даже не успели понять, что или кто их убил.       Впервые пришлось выставить охранные чары, Гейл вызывался это сделать сам, но Иша отговорила. Что бы за недуг его не одолевал, неизвестно, как он реагировал на каждое использование магии. Это, правда, вовсе не означало, что волшебник теперь мог отдыхать, он неплохо готовил и потому в ближайшие дни, в качестве расплаты за врученный артефакт, будет за повара.       – Отлично, готовка – это моя вторая страсть… Ну, после волшебства, конечно, – ответил он на это, то ли изображая оптимизм, то ли, правда, всегда стараясь не унывать.       Вдвоём с Ишей они справились с охраной лагеря довольно быстро. Ловушки не убьют, но доставят хлопот незваным гостям и наделают шума.       Ночь плавно опускалась, дроу отчаянно надеялась, что в этом разрушенном храме она сможет найти ответы на свои вопросы. Возможно, Хальсин сбежал, затаился и не в плену или сожран этими тварями, а может его пытали, стараясь выяснить, где роща. Да, оставались ещё ясли гитьянки, но этот вариант рассматривался, только если у них не останется иного выбора.       Она всё ещё помнила красочную встречу с Лаэзель. Эти ребята сначала атаковали, а потом разговаривали, даже присутствия их соплеменницы не гарантировало безопасность и исцеление. Может, её они и вылечат, а остальные?       За этими мыслями, она шла к небольшому водопаду, чтобы смыть с себя дорожную пыль       – Давай, должна же ты как-то открываться, – Шэдоухарт сидела в темноте и вертела многогранник.       Видимо, любопытство загрызло и её, ведь за все эти дни, она так ни разу и не доставала его. Жрица нажимала на пластины по одной, потом старалась провернуть его на сочленениях, или же найти какую-то комбинацию. Дроу только покачала головой, даже если надо ввести последовательность символов, то в многограннике их слишком много, чтобы угадать быстро.       – Что там у тебя? – спросила Иша.       Шэдоухарт тут же подскочила, но не выказала никакого беспокойства. Сейчас, просто в обычной безрукавке, без поддёвки под кольчужную рубаху, она выглядела даже более хищно. На руках Иша разглядела тонкие шрамы, оставленные наверняка от хлыста или плети, всего парочка на каждой руке, но это точно следы наказания.       – Ничего, посмотри лучше какие звёзды, они меня всегда завораживали. Яркие точки в Море Ночи. Кто-то стремится к ним, а кто-то считает их изъяном в совершенном полотне тьмы.       Дроу могла её похвалить, она мастерски меняла вектор разговора, заставляя за философской беседой или позабыть об истинном предмете диалога. Или же поставить собеседника в положение, когда ему будет неловко возвращаться к изначальной теме.       – А что для тебя была темнота Подземья? – неожиданно спросила жрица.       – Тебе с практической, эмоциональной или религиозной точки зрения?       – Говори… как чувствуешь, – последние слова дались ей довольно тяжело.       Что же за бог ей покровительствует, раз заговорить об эмоциях и чувствах – это как переступать через себя.       Чародейка подошла ближе, всмотрелась в звёзды и яркую луну. Когда-то даже её свет нещадно резал глаза, приспособленные видеть в кромешной темноте.       – Это пасть, – просто ответила дроу.       Шэдоухарт по-прежнему держала артефакт за спиной, но явно заинтересовалась странным ответом и ступила ближе.       – Голодная и ядовитая, наполненная смехом Лолт, её бездонным метущимся взглядом, хаосом её мыслей.       – Ты должна была стать жрицей, ведь так? – осторожно предположила Шэдоухарт.       Для любого клирика вопросы веры важны, но понятия различны. Иша не знала, кто отвечает на молитвы компаньонки, но видела, ей важны ответы. Что она хотела в них углядеть, и для чего ей нужно их узнать, в общем-то всё равно. Лолт снова решила тянуть Ишу в свои объятия, но это не значит веры в неё.       – Да, встать на колени и молиться, чтобы эта капризная дрянь не отняла свой дар. Благословение, положение в обществе, благосклонность богини, вот что должно уберечь от нападок других, во всяком случае, на первый взгляд.       Иша прикрыла глаза, вспоминая начавшийся путь жрицы, как он сплёлся в безумном танце борьбы с собственной кровью. Как неприрученный драконий огонь вырывался наружу, сбивая с мыслей и обжигая изнутри. Как впервые увидела прочерченные алым светом дорожки вен и артерий, лавой скользившие внутри, как они надувались, готовые вот-вот лопнуть. А перед глазами только идол чудовища, что ехидно улыбался, а собственное сердце скакало где-то у горла, стучало так быстро, как никогда ни до, ни после этого. А рядом только слова матрон и Матери: «Молись! Молись! Только милость Лолт оградит тебя от смерти».       – Отрава, которую приходится пить изо дня в день и благодарить за неё, – зло вырвалось у неё. – А она… Смеется над каждой из нас, стравливает, чтобы выбрать лучшую, дать ей большее, радуется выращенному клубку змей, что ради её улыбки готовы убивать собственных детей.       Шэдоухарт даже как-то поникла, взгляд её стал затравленным, затуманенным, будто она силилась вспомнить нечто важное, но не могла. И, кажется, речь Иши на неё подействовала как пощёчина, дав возможность остановиться и посмотреть вокруг более трезво.       – Извини, – совершенно искренне попросила прощения дроу. – Это были не самые лучшие дни.       – Ничего, это ты прости, что спросила, но спасибо. Мне… мне было очень важно это услышать, спокойной ночи.       Неизвестно, лукавила ли Шэдоухарт или нет, но вероятно речь чародейки задела в ней нечто глубоко похороненное. Что-то что так отчаянно рвалось наружу в надежде увидеть свет, а возможно, это просто домыслы уставшего от творящегося безумия разума.       Жрица пошла прочь и Иша краем глаза заметила, как многогранник сверкнул сочленениями. Шэдоухарт даже замерла в нерешительности, но поспешила уйти, думая, что это заметила только она.       Не став её догонять, дроу пошла ополоснуться, пусть вода и была до ужаса холодная, но всё же не хотелось оставлять на себе пыль и грязь прожитых дней. Со вздохом посмотрев на мантию, которую можно пустить разве что на половую тряпку, взяла сменную рубашку и стала приводить себя в порядок.       Переодевшись, осталась сидеть возле водопада, поджав ноги и иногда кидая камешки в поток. Идти обратно в лагерь отпало желание, разговоры о вере многое всколыхнули в душе, пусть это были всего лишь короткие эмоциональные реплики.       – Здравствуй, красавица, – услышала она позади.       – Подслушивать и подглядывать нехорошо, – укорила Иша, не двигаясь с места. – Ты пришёл сыпать очередными колкостями?       – Нет, я вот тут гулял и размышлял о той невероятной ночи, когда мы с тобой разделили один незабываемый момент, – Астарион сел неподалёку, достаточно близко, чтобы нарушить границы личного пространства, но недостаточно, для наглого прикосновения.       – Это когда ты меня укусил? – не сдержала ехидства дроу, не став его отгонять. – Мне было больно, между прочим.       – И я прошу за это прощения, но знаешь, меня ведь тянет не только к твоей шее. А и ко всему, что к ней прилагается, – говорил он полушепотом, смотрел ласково, игриво, приглашающее.       Идеально подобранная интонация, паузы между словами, даже блеск в глазах.       – Это ты так пытаешься меня соблазнить?       – Тебе ведь понравилось, разве нет?       Вопрос поставил в тупик. Она имела дело с вампирами, но никогда не вступала с ними в союзы, никогда не пыталась понять, что творится у них в голове. Вся информация – набор предубеждений, стереотипов и общих слов, которые, впрочем, сходились с реальностью. Да, она позволила ему напиться, думая, что Лолт только и ждёт, когда остальные ослабнут, а она сама лишится поддержки. Только внезапно вспыхнувшее желание дать ему возможность утолить жажду до конца, просто принять смерть и не думать больше ни о чём. И сделать это назло Лолт, назло сладко поющему о спасении дьяволу, назло проклятой затаившейся за глазом личинке, назло чертовой судьбе, играющей в её жизнь, словно в кости. Смерть – странный, пугающий, но всё же верный способ просто сбежать от проблем.       Понравилось ли? Она даже не знала ответа на этот вопрос, в тот момент её балансирующий на грани реальности разум занимали совершенно иные мысли.       – Так может – ну его, наш лагерь, – сладко пропел Астарион. – Пусть спят без нас, от них не убудет.       – Мы на пороге у врага, тебя так возбуждает опасность? – не осталась в долгу чародейка.       – Может быть. Ты ведь сама ходячая опасность, я всё ещё чувствую, как твоя кровь в буквальном смысле сожгла мне горло. Довольно волнующий опыт, смею заметить. Так почему бы просто не уделить чуть больше внимания друг другу?       Просто развлечение на вечер? Просто попытка сбросить таким образом копящееся напряжение? Забыться в объятиях малознакомого эльфа? А почему нет? Каждый день, как последний, каждый миг таит опасности, и неизвестность следующего шага заставляет нервы звенеть замерзшими канатами. Так почему на один вечер не забить это другими эмоциями?       – Уверяю, у меня в мыслях ничего дурного – только бездна похотливых желаний, – заверил её эльф.       Иша засмеялась, то ли от фарса всего происходящего, то ли от неприкрытой наглости и при этом открытости, граничащей с пошлостью.       – И что же? Пропустишь меня вперёд? – провокационно спросила она.       – А вот это зависит только от нас с тобой.       Она не знала, почему дала себя увести дальше от лагеря, в тень, куда даже луна не опускала робкие лучи. Риск, опасность, тяжесть взглядов богов и дьяволов наталкивали порой на крайне импульсивные поступки. И сегодня, когда тяжесть скопившихся тайн и неприятностей оседала удушающим пеплом, решила, отпустить все мысли и просто плыть по течению.       В темени ночи хотелось просто забыться, не давая никаких обещаний, опасаясь слов, способных спугнуть пламя. Они ни к чему, когда просто хочется оказаться мыслями где-нибудь подальше отсюда.       Прохлада ночи обнимала со всех сторон, поцелуй, долгий до невозможного сладкий, с оттенком опасности и сброшенных условностей. К прохладе ночи присоединилась и прохлада его рук, забравшихся под рубашку. Плавные неторопливые прикосновения, очерчивающие изгиб талии. Поцелуй прервался, Астарион резко приник к её шее, но не для укуса, просто касания губ над пульсирующей жилой, отсчитывающей удары сердца.       Тело охватывал жар, поначалу аккуратные прикосновения и объятия стали походить на капкан. Иша запустила руку ему в волосы, когда тот прихватил зубами ей кожу на шее, вздрогнув от ощущения остроты клыков и пробежавшего по позвоночнику холода от мимолётного страха очередного укуса.       Атмосферу нарастающей страсти разбила сильная боль на животе, когда Астарион слишком резко провёл пальцами вниз.       – Что? – тихо спросил он, сам уже почувствовав неровности на коже.       – Чешуйки, – Иша сильно смутилась. Она смогла приучить себя выставлять с долей гордости свои драконьи отметины, но они присутствовали не только на лице.       Эльф вдруг улыбнулся ехидно, с вызовом, и одним быстрым движением снял с неё рубашку. Под пристальным, изучающим и даже голодным взглядом хотелось отвернуться и только огромной силой воли, дроу продолжала смотреть на него. Астарион вглядывался в полосы на ключицах, плавными изгибами уходящим к плечам, к полукруглым наростам с обеих сторон пупка.       – Тем интереснее будет тебя изучить, – прошептал он, снова утянув в поцелуй, давая ей спустить с плеч свою рубашку, обнять и ощутить рубцы на спине более явно.       Стоило коснуться этих шрамов, как Астариона охватывала лёгкая дрожь, это – единственное, что давало понять, как ему неприятно. Не став тревожить дальше старые раны, Иша схватилась за его плечи, снова подставляя шею для ласк. Шороху одежды вторило только едва слышное пение ночных птиц. Поцелуи становились всё настойчивее, ласки жестче, нетерпеливее.       Иша слегка толкнула его, видимо, Астарион решил не препятствовать, полюбовался в мутном свете звёзд, как отблески золота сияли на чешуе. Дроу опустилась к нему, обняла, утягивая в поцелуй, нетерпеливый, долгий, пройдясь ногтями ему по плечам, дрожа от ночной прохлады и его тела, мягко качнулась ему навстречу.       Долгий вдох, ощущение его внутри, взгляд, в котором смешались интерес и жажда. Дроу улыбнулась, подметила блеск в глазах, а затем и ощутила его руки у себя на бёдрах. Он направил её, сильнее прижимая, делая так, чтобы ощущения оказались острее, насыщеннее, объёмнее.       Клыками он царапнул кожу на груди, но не дал ей замереть или остановиться, не позволил задуматься, дать малейшему страху разбить сладкие мгновения близости. Дыхание Иши срывалось, она кусала губы в надежде не дать утонуть полностью в этой ночи, в этих до невозможного крепких, прохладных, но до сумасшествия крепких объятиях.       И вот когда она, кажется, смогла немного выровнять дыхание, Астарион с победной улыбкой двинулся резче, срывая первый стон. Дроу ненавидела себя за это, за это чувство потери контроля, за ощущения, сделавшие её такой податливой, открытой и просто жаждущей утонуть в этих чувствах.       – Ты не только ощущаешься, но и звучишь прекрасно, – развязно прошептал он ей на ухо.       Хотелось ответить, но пересохшее горло не могло выдавить ни звука, кроме набирающих силу стонов. Иша двигалась ему навстречу, принимала, жаждала, ощущая бегущую по венам лаву, нарастающее напряжение внизу живота в желании сгореть в пламени удовольствия.       Боль укуса сквозь стон наслаждения. Дроу откинула голову, схватила Астариона за затылок, одобряя, позволяя и отдаваясь этой странной смеси боли и удовольствия.       – Ты замечательная, драконья кровь, – сквозь туман ощущений услышала она, даже не разобрала послышалось или он взаправду это сказал.       Короткий, но глубокий поцелуй оставил после себя привкус меди, да взгляд красных глаз, сверкающих довольством и утолённой жаждой.       Она даже не помнила, как уснула, очнулась от бьющего в глаза солнечного света, лёжа на своей мантии, укрытая покрывалом. Несмотря на ещё один укус, слабости она на удивление не ощущала, только лёгкость в теле и абсолютную пустоту в мыслях. Потянувшись всем телом, заметила Астариона неподалёку. Он подставлял себя солнечным лучам, будто торопился впитать в себя ощущение превосходства над другими, подверженными этой слабости. И сейчас Иша смогла рассмотреть шрамы на спине – два круга, один внутри другого, вырезанные узоры, расходящиеся «лучи», с расстояния тяжело разглядеть их назначение.       – Что это? – спросила Иша не сильно рассчитывая на ответ. Каждый из них хранил свои секреты довольно тщательно. Может, он просто забылся, хотя не мог не слышать, что она проснулась.       – Поэма. Дар моего бывшего хозяина, Касадора. Он мнил себя великим художником, а холстом ему служили тела его рабов. Он сочинил и вырезал стих за одну ночь, да ещё и правил многое на ходу.       В любопытстве Иша даже забыла, что до сих пор обнажена, подошла ближе и разглядела угловатые руны, прежде принимаемые за узоры. Прочитать она не успела, поскольку вампир развернулся, но рубленый острый шрифт письма узнала – дьявольский диалект. На нём поэмы не пишут, только проклятия… или договоры.       – А почему он написал её на дьявольском?       – Что? – вампир впервые казался по-настоящему удивлённым. – Я понятия не имею. Ладно, пойдём, мы задержались, не хватало ещё, чтобы кто-то пошёл нас искать. Боюсь, как бы кто не попытался увести у меня такую красоту.       Он нахально обвёл взглядом её обнажённую фигуру, на что Иша только рассмеялась.       – Твоя забота вызывает удивление, – она кивнула в сторону принесённого покрывала. – Но ревность, нет, это явно не про тебя.       – Ты меня плохо знаешь, дорогая.       Не став больше зубоскалить, Иша поспешила одеться. Под взглядом Астариона было несколько неуютно, но всё же дроу удалось сохранить непринуждённость и даже в некоторой степени расслабленность прежде, чем идти в сторону стоянки.              – И кто пойдёт первым? – Шэдоухарт не желала идти к храму, где по обе стороны от ворот, а точнее оставшихся от них осколков арки, возвышались статуи Селунэ.       – Цк-ва! Ты помимо волков боишься ещё и развалин? – закатила глаза Лаэзель.       По счастью товарищи оказались достаточно воспитанными, и не спрашивали, почему Астариона и Иши не было всю ночь и не случилось ли чего страшного. Во всяком случае, довольное лицо вампира говорило, что если, что и случилось, то оно точно не имело отношения к страху. Уилл только покачал головой, заметив на шее Иши пару свежих проколов, которые она залечила зельем.       Ну да, по мнению охотника на чудовищ и защитника слабых, дроу невероятно рисковала, решаясь на подобную близость. Но, по счастью, ему хватило воспитания и такта, не лезть не в своё дело и тем более учить её жить.       – Вперёд, солдаты, спасение близко! – бравурно заявила Карлах и первой ступила на старый мост.       Он знавал лучшие времена, и проломиться мог в любой момент, но всё же выдерживал всё это время беготню орды гоблинов, значит и их компанию выдержит. Если конечно, они не станут последней соломинкой ломающей хребет.       Пройдя уже половину пути и на удивление не получив стрелы в глаз, Иша споткнулась на ровном месте. Голову пронзила раскалённая игла боли, личинка задёргалась так, что норовила выдавить глаз. Неведомая мощь надавила на плечи, заставляя упасть, едва не разбивая нос о камни.       Сила прижимала, ломала, забиралась когтями в разум и запускала руки в мысли и воспоминания. Тело перестало слушаться, лишь руки как-то удержали от удара о камни и дроу не упала ломая нос.       – Слушайте мой голос! – прозвучал странный голос. Ни то женский, ни то мужской. То ли старческий, то ли молодой. – Подчиняйтесь моим приказам.       Краски померкли, растворяя волю и повелевая отдать себя в услужение этому голосу, накидывая на них покров темноты и сплошной черноты.