***
Иметь в старших братьях хулигана с обалденной внешностью чревато проблемами, а не только восхищением и словами глупых знакомых девчонок: «как же тебе повезло, Т/И-шка!». Валера, как брат, очень даже ничего, когда закрывает свой рот и не пытается поучать или давить. Характер у парня пошёл в его маму, а ты же скорее пошла в свою — более рассудительная, иногда даже медлительная, но принимаешь все решения очень взвешено, в отличие от Туркина. У вас с брюнетом разные фамилии — у него фамилия его матери, а у тебя — вашего общего отца. Внешностью схожа, если не считать, что твои волосы огненно-рыжие, как у ведьмы. Валерка порой тебя так и называет — «рыжая ведьмочка». Глаза закатываешь, но тебе не обидно, нет. Наоборот, видишь плюсы в том, что вы хотя бы в этом близки. В остальном общего ноль. Ты негативно относишься к самому факту присутствия Туркина в ОПГ, его непонятных и мутных делишках, его вцелопоклонению пацанам. Всё было только в чёрных тонах до одного случая, перевернувшего твой маленький мирок. До знакомства со старшим Валеры, а ныне и лидером Универсама — Никитой Кологривым, которого все, включая старшего брата, называют Кащей.***
Он всегда называл тебе исключительно по имени. Сегодня не стало исключением. Мужчина махнул рукой, когда ты, со своим неизменным чемоданчиком, прошелестела в каморку Универсама. — Т/И-ша, — губы брюнета расползались в улыбке, — не забыла, хорошая моя… — сердце кольнуло, ведь тебе так хотелось, чтобы Никита относился к тебе как к девушке, а не как к ребёнку. Жаль, что пока все попытки тщетны. — Привет, — киваешь Кологривому, доставая шприц. Уколы ты ставишь Кащею уже четвёртый день подряд, ещё шесть раз и с него достаточно. Один из больших плюсов обучения на доктора в университете — ты стала «личной медсестрой» ребят, в основном брата, его лучшего друга Зимы и Кащея, конечно, но все же. Колишь ты быстро, аккуратно, не стремясь задеть вену мужчины. Тот отводит глаза, а ты хмыкаешь. Такой взрослый, а смотреть на иглу боится. Но при этом он может до сих пор колоться… — Кащей, — негромко зовёт зеленоглазого, — ты же не?.. — Нет, — твёрдо отвечает мужчина. И ты ему веришь. Никита почти месяц, как чист, это даёт надежду, — как Валерка? Чего его на собрании не было прошлом, а? — Ногу сломал, — отвечаешь, собираясь в чемоданчик всё своё добро, — завтра будет. — Хорошо, — смеётся вдруг мужчина, — сама как? Да как я? Как? Почему-то захотелось выложить то, о чём ты давно думаешь, как на духу. Смотришь в глаза Никите, не отводя взгляда. Его хитренькая улыбка, ямочки, волосы. Ты любишь этого мужчину больше двух лет, не смущает ни его деятельность, ни род занятия, которое он вёл (отсидев в тюрьме около двух лет за кражу), ни ваша разница в возрасте — почти одиннадцать лет. Просто ни-ху-я. Нужны только ласковые слова, да любые слова от темноволосого в плохие дни, чтобы как-то двигаться дальше. — Все хорошо, — врёшь, как дышишь, — скоро семестр закончится, практика первая будет. Кащей улыбается, хлопает по диванчику рукой, мол, сядь рядом. Ты дергаешься, уже готовясь присесть, как хлопает дверь каморки. Поворачиваешься и видишь девицу явно старше себя. Тёмные волосы накручены бигудями, на лице броский макияж и красная помада, короткая юбка и аляпистая блуза, на плечах шубка. — Никит, — тянет девчонка. От неё пасет дорогим парфюмом, словно магазин ограбила, — ты за мной не заехал! — завидев тебя, девушка хмурится. Она не выглядит стервой, но ты испытываешь резко чувство зависти. Она ему интересна, она ближе ему по возрасту. — Людочка, не успел, — разводит руками Кологривый, — Т/И-шка укол ставила. Спасибо, Туркина, брату передай, чтобы завтра пришёл, иначе вторую ногу сломаю. Ты пятишься к двери и замечаешь, как «Людочка» вальяжно падает на диван, Кащей приобнимает её и оставляет на губах поцелуй. — Обязательно передам, — бормочешь ты, выходя из каморки. На улице становится совсем худо: тебя душат слёзы, ревность окутывает разум, чувства захлёстывают с головой. Хочется курить, а пачка осталась валяться дома. — Т/И? — удивленный возглас Зималетдинова нарушает тишину. Зима здесь по делу, а ты не хотела бы попадаться кому-то на глаза в таком виде, мало ли, что подумают. — Салют! — криво улыбаешься, парень жмёт твою руку. Он удивлённо тебя оглядывает. — Сигарета есть? — Ты куришь? — недоверчиво тянет в ответ Вахит. Ты хмыкаешь, поправляя пряди волос. Холодно. — Валере не говори, — Зима усмехается. — Не скажу. — Так угостишь даму сигареткой? — Вахит нашаривает пачку и отдаёт тебе одну сигарету. Отходите от качалки Универсама подальше, закуриваете. Курите молча, Зима иногда кидает на тебя сочувствующие взгляды. Может, тушь потекла? Или что парню ещё нужно? — Спасибо, что угостил, я пойду, — решаешь покинуть общество группировщика. — Я с тобой, мне к Турбо надо, — резво реагирует парень. Ты пожимаешь плечами. Хотела бы побыть одной, да дома брат. А теперь и Вахит к вам прётся, просто сказка! Слёзы опять подступают к глазам, сглатываешь комок, который мешает нормально дышать. Нужно всё забыть, пережить, как-то справиться. И что в нём ты нашла, что заставляет тебя вновь и вновь смотреть на наркомана с любовью? Бандита, который только и прожигает свою жизнь, не думая ни о ком, кроме себя. Ах да, теперь у него Людочка есть! Не сдерживаешься, плачешь, хочется кричать. Зима в ступоре смотрит на тебя, не двигаясь дальше. — Да что? — кричишь ты. — С подружкой поругалась, вот и плачу! Отвернись, не смотри, — надо бы уйти, но ты этого не делаешь. Пелена мешает, перед лицом не видно ни зги. Слёзы словно не заканчиваются, тебе стыдно, что показываешь эмоции перед другом брата. — Т/И, — мягко начинает Вахит, — я просто хотел бы… — Мне пора, — пелену удаётся убрать, ты решаешь уйти к подруге, переночевать у неё, — у Ленки останусь, Валере передай, — удаляешься быстрым шагом подальше, а после… Шаг переходит в бег, ты добегаешь до дома лучшей подруги, остаёшься у неё и плачешь половину ночи. Во вторую половину тебе снится высокий группировщик с изумрудными глазами, который обнимает тебя. От него пахнет коньяком, от тебя — ромашками и чем-то древесным. Хочется закричать, но сон всё не заканчивается. На утро ты просыпаешься в совершенно разбитом состоянии, не в силах говорить с кем-либо. Решаешь уехать на время к тётке в Ленинград, взять академ в университете, поработать и подумать над своей жизнью.