Он здесь

Древний демон знает кое-что. У него было достаточно времени, чтобы разобраться в самых сложных вопросах мироздания. Всё дело в том, что божественность - это не более чем соответствие идее. Идея не обязательно должна быть хорошей, не обязательно должна быть полезной и даже не обязательно должна быть верной. Человек становится богом, когда выражает идею, когда точно соответствует идее. Любой идее, которая способна увлечь других людей, заставить их поверить. И среди всех прочих, есть могущественная идея, есть очень важная идея, идея, которая может ранить того, принял её, может сыграть на руку тому, кто отвергает её, может быть вознесена на пьедестал, вывернута наизнанку и превратиться в свою противоположность, может быть втоптана в грязь и засиять в самом неожиданном месте. И всё равно в итоге победить. Идея о милосердии. О самоотверженности. О том, что где-то в сути, в основе каждый человек заслуживает если не спасения, то честной попытки. Древний демон знает кое-что. Все государства падут, все дворцы рухнут, все люди когда-то умрут, но эта идея останется. А это значит... Это значит, что он вернётся. ~~~ Прошло предостаточно времени для того, чтобы определённая душа вновь шагнула в мир, и не один раз. Но если эта душа всегда приходит под звездой, предвещающей величайшие бедствия... И к тому же, если это душа героя... Хуа Чен всегда знал, когда Се Лянь ходит по земле в одно время с ним. Выучился астрологии и научился определять по звёздам. Выучился читать черепаший панцирь, и стебли тысячелистника, и… Поразительно, на что способен сильный ум, когда у него есть много времени и одержимость. На самом деле, он чувствовал это той своей частью, которая у демонов вместо сердца. В один из дней он понимал, что ничего не произошло, но мир изменился. Стал правильнее. И знал, что принц снова здесь. Он просто не успевал. Много раз. Каждый раз. Мир пустел и сжимался одним коротким болезненным рывком, и у Хуа Чена опускались руки, потому что он знал, что это означает. Се Ляня больше нет. Опять. Много раз. Каждый раз. Принц снова ушёл, не помня ни о себе, ни о нём. Не став снова тем, кем он являлся в сути своей. ~~~ Злая ирония того, что Хуа Чену был дарован выигрыш в любую игру, кроме той, исход которой его действительно волновал, сначала бесила, потом смешила, потом перестала вызывать какие-либо чувства. В конце концов, каждая неудача - это только повод стараться лучше. Стать лучше. Бежать быстрее, искать внимательнее, биться яростнее. Поразительно, на что способна сильная воля, когда у неё есть достаточно времени и ясная цель. ~~~ Наконец, это происходит. Теперь всё в мире устроено иначе, меньше детских смертей, фотосъёмка и документооборот. Людей стало больше, но и искать среди них легче. Хуа Чен находит его. Он даже не помнит, какая из нитей сплетённой им паутины дрогнула первой, кто принёс ему главную новость: принц здесь. Не вообще в мире, в этом городе, на этой улице. И Хуа Чен очень торопится встретиться - слишком привык к тому, что любое промедление непоправимо. Человек следует за идеей, а идея стремится воспроизводить себя. И если это идея о самопожертвовании, то… На миг демону становится жаль, что принцу никогда не будет достаточно сидеть в безопасности за семью замками, удовлетворившись обществом своего единственного почитателя. Но тогда он не был бы собой, так что Хуа Чен легко отпускает эту мысль. И нежная улыбка играет на его лице. Он позволяет себе погрузиться в забытое ощущение, незабываемое ощущение. Присутствие бога. Принц похож на себя, даже внешне. Очень… сильно похож. Настолько, что сам замечает странности - на его пути попадается слишком много старинных статуй и картин с его лицом. Слишком много городских сумасшедших, которые разговаривают с ним то непонятно подобострастно, то очень напуганно. Принц не похож на себя. Он человек. Он беспамятен. И он мальчишка. Нет, физически он выглядит, может быть, даже старше, чем привычный нестареющий облик Се Ляня. Но с лица юноши смотрят не глаза тысячелетнего божества, а глаза юноши. И они мечут молнии. - У меня была жизнь. Моя жизнь, - Его голос звенит незнакомой яростью. - Может быть, не самая обычная, но всё же обычная. Планы, ожидания, мечты даже. - Хуа Чен беспомощно протягивает руку и пытается что-то сказать, но мальчишка с янтарными глазами останавливает его одним жестом: - Дай мне договорить… Я думал, что встречу кого-нибудь и влюблюсь, потом, может быть, расстанусь, но снова влюблюсь, потому что так бывает у всех. Но потом появляешься ты. Все вы, вся потусторонняя братия, но главное - ты. Говоришь, что ты мой муж из другой жизни, что у меня вообще была другая жизнь, и, насколько я понимаю, в ней происходило порядочное дерьмо, которое я, может быть, не захочу вспоминать, а ещё тысячелетний брак - так, в придачу, - он прижимает руку ко лбу в до боли знакомом жесте и восклицает: - Да я понятия не имею, что такое брак! Хоть на тысячу лет, хоть на год, я вообще ни с кем не жил даже. И самое жуткое - это то, что что-то внутри меня верит тебе, каждому слову, и я знаю, что ещё немного, и я буду рыдать от того, что я наконец тебя встретил, буду любить тебя без памяти. Но тот я, который есть сейчас, обычный парень с обычной жизнью и обычными планами - он закончится. Меня не станет. Поэтому пока что я очень зол, и вообще, и на тебя. И напуган. Дай мне хотя бы... попрощаться. И… прости. Он разворачивается резко - в уголках глаз стоят слёзы - проходит три шага и вдруг падает так, как будто ему отказали ноги. Хуа Чен бросается вперёд, только благодаря нечеловеческой скорости успевая подхватить падающего у самой земли. Человек в его руках сжимается в комок. Сотрясается в рыданиях. И хватается за него как утопающий. - О небеса, Сань Лан, о небеса, это правда ты?.. - Я здесь, - отвечает Хуа Чен глухим несвоим голосом. - Я тоже, - почти скулит Се Лянь, - я тоже… Я вспомнил. Я здесь. - Тебе больно? - спрашивает Хуа Чен обеспокоенно, потому что это единственный действительно важный вопрос сейчас. Се Лянь кивает, слёзы текут по лицу потоком: - Я помню столько всего, что это разрывает мне голову. И… я люблю тебя так, что это разрывает мне сердце. Невыносимо. Слишком много всего сразу. Это пройдёт. Только не отпускай меня, пожалуйста, только не сейчас. Только не сейчас… Но руки в красных рукавах держат его крепко, как и нужно. Как и должно быть. Они сидят на влажной земле, вцепившись друг в друга. С клёнов над их головами осыпаются листья.