что ты для меня значишь

Блиц моргнул, глядя на Столаса, который смотрел на него с улыбкой. Почему он улыбался? Как, несмотря на все, что произошло прошлой ночью, после всего, что сказал ему Блиц, он мог ему улыбаться? Разум Блица немедленно перешел к защите, защищая от себя собственную уязвимость. Он не мог позволить этой улыбке добраться до него. Но как бы он ни боролся с самим собой, он не мог отвести взгляд от высокой улыбающейся совы перед ним. Его сердце не выдержало этого. — Привет, Столас. — ответил он, нервно засунув руки в карманы черных джинсов. Его глаза отводились, он был не в состоянии дольше поддерживать зрительный контакт. Блиц видел мешки под глазами Столаса, и чувство вины снова пронзило его грудь, поскольку он знал, что эти темные круги были его работой. Столас наблюдал за языком тела Блица, и хотя ему было больно видеть, как он прерывает зрительный контакт, он знал, что это было вполне естественно. — Хороший сегодня день, не так ли? — сказал Столас, сложив руки перед собой. Все в Столасе выглядело воплощением яркого: он носил белую рубашку на пуговицах с длинными рукавами и рюшами на воротнике и запястьях, шелковистый темно-бордовый жилет, похожий на корсет, с золотой подкладкой, украшавшей его тонкую талию, заканчивающуюся чуть ниже живота. где лежал подол темно-коричневых вельветовых брюк, идеально облегающих его бедра. Его ботинки были блестящими и красными, гармонируя с украшенным драгоценными камнями галстуком, который висел на его шее. Единственное, что было неуместно, это его глаза — усталые, тусклые и грустные. Они не сверкали, как все остальное в нем. Это было резкое контрастирование с его обычным сиянием, и Блицу было почти тревожно смотреть на него, хотя его глаза жаждали его образа. — Да, я думаю, да. — Блиц ответил ровным голосом, словно пиная ковер. Он снова посмотрел на Столаса, который теперь смотрел мимо него и чему-то улыбался. Блиц проследил за его взглядом и обнаружил, что Луна и Октавия разговаривают и смеются, держа в руках разные плюшевые персонажи видеоигр, которых ни один из мужчин не узнал. Они переглянулись, прежде чем посмотреть на своих отцов, затем снова захихикали. — Я рад, что они ладят. Приятно осознавать, что у Вии есть такой образец для подражания, как Луна, на который можно равняться. Она этого стесняется, но думает о Луне почти как о старшей сестре. — Сказал он, и его сердце согрелось при виде их дочерей. Блиц наблюдал за их разговором и видел, как Октавия смотрела на Луну. Как и сказал Столас, было ясно, что принцесса восхищалась адской гончей. Он не мог не улыбнуться вместе со Столасом, глядя на них. — Ага. Мило.— это все, что Блиц мог сказать в тот момент. Однако это было сказано не с безразличием или раздражением – Столас услышал теплоту в его голосе, и это сделало его улыбку более искренней. Он тревожно поерзал, глядя на беса. Бес открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова замерли у него на языке. Он не считал уместным вспоминать события прошлой ночи, особенно в такой обстановке. — Итак… ты хочешь поговорить о прошлой ночи? Блиц сказал это так тихо, что Столасу пришлось попросить его повториться, и когда это наконец осозналось, на его лице появилось удивленное выражение. — Да. Только если ты этого захочешь, конечно. —Столас ответил слишком быстро. Его сердце не могло не наполниться надеждой, хотя он знал, что пожалеет, что позволил себе снова разволноваться. Блиц покрутил брелок в кармане, его мягкость успокоила его, пока он разговаривал со Столасом. — Ага. Я думаю, это было бы хорошо для... это было бы хорошо. — Сказал он, не в силах произнести слово « нас». Намек на существование нас вселил в Столаса надежду, и он не хотел снова причинять ему боль. В то утро он решил, что хочет поговорить со Столасом – на самом деле поговорить с ним. Но все будет не так, как в прошлый раз. Блицу хотелось сорвать повязку и быть честным со Столасом, как бы больно это ни было. Он знал, что как только Столас увидит, кем он является на самом деле, его чувства к нему угаснут, и Блиц сможет поработать над тем, чтобы похоронить свои чувства еще глубже, чем они уже были. Тогда он вернется к болезненному оцепенению, которое он начал находить комфортным, и ему больше не придется об этом думать. Тогда он будет в безопасности. — Приходи ко мне сегодня вечером. Около семи. — сказал Блиц, и Столас не преминул заметить слабое рычание в его речи. Но это было не единственное, что удивило его в этой фразе. — К тебе? ...Ты уверен, Блитси? Я имею в виду Блиц? Я ни разу-" — Да. Ты будешь там или нет? – заверил Блиц, перебивая его. Он снова посмотрел в глаза Столаса и увидел этот проклятый проблеск надежды. Блиц засунул кулаки поглубже в карманы и так крепко сжал брелок, что ладони начали гореть. После небольшой паузы молчания ответил Столас. — Да-да, я буду там. Увидимся ночью. Кажется, Октавия закончила, так что пойдем… — Да, пока. — сказал Блиц, уходя, не глядя на него. Он добрался до Луны, и Столас наблюдал, как он обменялся несколькими словами, опустив голову и хлестнув хвостом за спиной. Лицо Луны исказилось от смеси раздражения и беспокойства, но она выполнила просьбу Блицо и попрощалась с Октавией, прежде чем выйти из магазина с взволнованным чертенком. Он молча смотрел, застыв на месте. Его ноющее сердце начало неметь, на лице появилось меланхоличное, невозмутимое выражение. Из ступора его вывел голос дочери. — Папа, ты готов идти? — Она произнесла, как будто повторяя себя. — О, да! Прости, дорогая я, должно быть, отвлекся. Тебе было весело с Луной? Я видел, как вы там разговаривали! — проворковал Столас, взволнованно сложив руки у лица. Слабый румянец смущения пробежал по лицу Октавии, когда она скрестила руки на груди, держа в одной из рук небольшой пластиковый пакет. — Ух, да, все было в порядке. Не нужно придавать этому большого значения —проворчала она, закатив глаза. Столас не обиделся на это, поскольку знал, что это означает, что она развлекается. Он был рад видеть, как его дочь заводит друзей, особенно учитывая все, что происходит между ним и Стеллой. Он знал, как важно было иметь кого-то, на кого можно опереться, на кого можно равняться. В его сознании возник образ Блица, и его улыбка немного потускнела, но не исчезла. Он был готов отправиться домой прямо сейчас.

***

~ Блиц с тревогой подпрыгивал ногой, сидя на крыльце своего жилого комплекса, ожидая прибытия Столаса. Был ли это правильный путь? Блиц не мог придумать другого пути. Его голова вздрогнула от приближающегося звука колес по асфальту. Его полные беспокойства глаза встретились с длинным, гладким силуэтом лимузина Столаса, который остановился перед ним. Столас вышел, как всегда грациозный, сложив руки перед собой и возвышаясь над Блицом. Его сердце сжималось при мысли о том, что должно было произойти, когда он смотрел в четыре красных глаза, смотрящих на него. —Привет —Столас вежливо поздоровался, слегка кивнув головой. Блиц встал, засунув одну руку в карман и теребил брелок, все еще удерживаемый в руке. Он глубоко вздохнул, глаза закрылись с неловким выражением. — Столас, я… я сожалею о вчерашнем вечере. И... я знаю, ты думаешь, что испытываешь ко мне какие-то... чувства, но... именно поэтому я хотел встретиться с тобой вот так. Чтобы ты понял, что это не так. — сказал Блиц с мрачной гримасой на лице. Столас озадаченно моргнул. — Что? — Что сейчас сказал Блиц? — Послушай, я не хочу, чтобы между нами было что-то странное. Вчера вечером я был мудаком и знаю это. — Я тоже. И мне тоже очень жаль. Я не должен был... Я не должен был говорить тебе это. Это было неуместно. — Столас ответил. Блиц криво ухмыльнулся. — Что ж, признаю, мне приятно слышать это от тебя. Но... тебе не нужно пытаться поддерживать это... это чувство заботы обо мне или что-то в этом роде. Столас нахмурился, все еще в замешательстве. — Почему бы и нет? Я забочусь о тебе, Блиц… — Нет, ты этого не делаешь. — Он прервал его, его слова были резкими. Столас выглядел оскорбленным. — И откуда ты это знаешь? Я... ты хоть знаешь, сколько раз я пытался заставить тебя понять мои чувства к тебе? Как сильно я старался проводить с тобой время, делать то, что ты хочешь, чтобы эти отношения были для тебя комфортными? Как ты мог сказать, что ты мне безразличен? — Пока он говорил, Столас медленно подошел к нему. Блиц вздрогнул и встретился с ним взглядом. — Ты думаешь, что заботишься обо мне, потому что на самом деле ты меня не знаешь, Столас. Единственное дерьмо, которое ты знаешь обо мне, это то, как я люблю трахаться, которое знает любой, кто провел со мной пять минут. Ты ничего обо мне не знаешь. — Тогда позволь мне познакомиться с тобой, Блиц! Это то, что я пытаюсь сделать – то, что я пытался сделать так долго! Я хочу узнать тебя —НЕТ, НЕТ! — вдруг закричал Блиц , подчеркивая свои слова руками, и на глазах у него навернулись слезы. Он выглядел почти испуганным. Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза рукой, другая рука сжалась в кулак. — Ты не хочу чтобы ты знал, Столас, потому что как только ты это узнаешь, ты уйдешь. Я не хочу, чтобы ты… — Он изо всех сил пытался говорить. Он хотел сказать Столасу, что не хочет, чтобы тот уходил, но у него не было сил заставить слова вылететь из горла. — Я просто… — вздохнул он, глядя на землю обиженными глазами. — Я не хочу, чтобы ты... пожалел о встрече со мной. Я... ты, мы… — Блиц замолчал, чувствуя, как две большие руки нежно схватили его обе. — Блиц. Я бы никогда не пожалел о встрече с тобой — сказал Столас, опускаясь на колени до его уровня, и говорил твердым, но нежным голосом. —Ты не можешь так говорить. Ты еще этого не знаешь — ответил Блиц, все еще отказываясь смотреть ему в глаза. Столас обхватил щеку Блица и мягко повернул голову к своей. — Проверим? — Сказал он с дерзкой улыбкой. Блиц хотел ответить ему на улыбку, но его губа могла только дернуться, когда он наконец встретил взгляд Столаса, его глаза были полны боли. Он вздохнул, закрывая их. "Хорошо." Это все, что он мог сказать. Неохотно Блиц повел Столаса внутрь и молча пошел по знакомой тропинке к своей квартире. Он снова посмотрел на Столаса, когда они подошли к двери. — Это то, чего ты хотел — Сказал он с пустыми и холодными глазами. Он открыл дверь, чтобы увидеть свой дом, но с болью осознавал, что для принца он, должно быть, выглядит свалкой. В небольшом помещении пахло алкоголем, сигаретами и бельем. У старого, запятнанного дивана на спине была огромная рана, из которой вытекало наполнение. Стена была увешана фотографиями, на каждой из которых Блиц закрывал лицо каракулями или стикерами. Рядом с большим телевизором стояло зеркало в полный рост, накрытое рваным одеялом. Дверь спальни Луны была увешана табличками и записками, а также предупреждающей лентой, предупреждающей всех, кто ее видел, держаться подальше. Кухня была тесной, в раковине была свалена грязная посуда, краска облупилась со шкафчиков над потрескавшейся деревянной столешницей с гранитным рисунком. Холодильник был увешан множеством фотографий, но лица Блица по-прежнему не было видно ни на одной из них. Грязное белье было редко разбросано по жесткому полу, покрытому ковром, а крошечная, неопрятная ванная комната была спрятана за углом. Умирающее растение в горшке стояло в углу гостиной возле пыльного окна, узорчатые шторы контрастировали с безвкусным декором комнаты. — Здесь я живу. Вот почему я никогда не приглашал тебя к себе. — сказал Блиц, скрестив руки на груди и прислонившись к стенке холодильника. Он наблюдал, как Столас оглядел комнату, выражение его лица было нечитаемым, но не неприятным. — Я сплю на диване. Я пью почти каждый вечер. Мы заказываем еду на вынос почти каждый вечер, по крайней мере, когда мы с Луной оба дома в одно и то же время. Я знаю, что это дерьмо, но это мой дом — Блиц сказал довольно оборонительно, хотя ему не от чего было защищаться. Столас сделал несколько шагов внутрь, осматривая окружающую его сцену. Он повесил куртку на вешалку у двери, снял туфли, поставил их рядом с вешалкой и сел на диван. — Хорошо. Я рад быть в вашем доме — сказал Столас, с вежливой улыбкой оглядываясь на Блица . Это не было принуждением. Это было естественно. Ему было комфортно, и это сбивало с толку Блица. — П-правда? Я имею в виду... тебя не... отталкивает все это дерьмо повсюду?— спросил он, подходя ближе к Столасу. — Конечно, нет. Это твой дом, твой мир, в который ты меня впускаешь, и я счастлив находиться в нем. Я не имею права голоса в том, что вы делаете со своим пространством или как вы живете. Я просто благодарен, что вы впустили меня. — Сказал он, и на его лице появилась теплая улыбка. Блиц был удивлен. В его словах или языке тела не было скрытого тона дискомфорта, позволяющего предположить, что его беспокоил запах или ерзание на потертом диване. Его искренность была неожиданной и загадочной. — Я… ну, это еще не все. Я... я ем сыр в качестве закуски. Прямо из сумки – черт возьми, даже целый клин, если захочу. У меня вредные привычки, я ем как дерьмо, никогда не мою посуду, редко убираюсь, я… — он вздохнул, пытаясь придумать, что еще сказать. Столас продолжал смотреть на него, слушая спокойно и терпеливо. Его не так-то легко было бы сдержать. Блиц это почувствовал. Он вздохнул, копая глубже. — Я одержим лошадьми. Я преследую своих сотрудников. Я предал своего лучшего друга, когда был подростком, и так сильно обидел его, что теперь он меня ненавидит и отказывается со мной разговаривать. Меня арестовывали несколько раз. Я... Столас, я украл у тебя драгоценности, когда мы впервые встретились. Помнишь, мы «играли в пиратов»? Да, это я тебя обманывал. Я взял этот мешок с деньгами и украшениями, и выбросил его на балкон своему непутёвому отцу, чтобы он продал его. У меня никогда ничего не получалось, я так ненавижу себя , что закрываю зеркало, чтобы случайно не увидеть собственное отражение. Моя мама умерла и это моя вина. Моя сестра меня ненавидит. Мой отец никогда не гордился мной. Мне приходится каждое утро заставлять себя вставать с постели. Я... я противен, я циничен, и я... я... я плох для тебя, Столас. — сказал Блиц , наблюдая, как улыбка Столаса погасла, а его глаза наполнились слезами. — Я пытался предупредить тебя, Столас. Я же говорил тебе, ты не хочешь меня знать. —Он вздохнул, поморщившись зубами, и его заплаканные глаза сузились. Он развернулся на пятках, собираясь уйти. Однако, прежде чем он успел сделать еще один шаг, его остановило как вкопанное ощущение обнимающих его пернатых рук. — Мне очень жаль, Блиц. Я никогда не знал. Я никогда не знал, что тебе пришлось пережить столько всего. Я... я хочу быть рядом с тобой с этого момента. Я знаю, что тебе не нравятся... транзакции, которые мы совершаем. Я знаю уже некоторое время. Я просто не знал... что это потому, что у тебя столько всего произошло. И я не помог тем, что не уважал тебя. Таким образом, ты решил быть со мной близким и уязвимым, и я рассматривал это как источник оплаты. Мне очень жаль. — сказал Столас, крепко обнимая Блица. Он почувствовал, как тот начал дрожать в его руках, тихо всхлипывая. — Почему... почему ты все еще здесь? После всего, что я тебе рассказал, Столас? Ты даже не злишься из-за кражи? — сказал он дрожащим голосом, когда повернулся к Столасу. — Нет! Боже мой, нет. Честно говоря, когда я стал старше, я... я вроде как сам понял, что ты сделал. Но я никогда не злился по этому поводу. Я знал, что ты испытываешь финансовые трудности, и не виню тебя за желание помочь своей семье. Вы сделали это не со злым умыслом. И... мне все равно было так весело с тобой в тот день. — сказал Столас, опускаясь на колени до уровня Блица и вытирая слезу со щеки беса. — Спасибо, что рассказал мне все это и показал мне свой дом. Я знаю, что это, должно быть, было тяжело и больно. Я хочу, чтобы ты знал: что бы ты мне ни говорил или что бы ты ни делал, меня это не отпугнет. Ничто не помешает мне заботиться о тебе. Я... я никогда не переставал думать о тебе после того дня, когда мы были детьми. Ты был моим первым другом, и я надеюсь... что мы продолжим дружить. Или... даже больше, если хочешь. — сказал Столас, и его лицо залил легкий румянец. Блиц потерял дар речи. Он боролся сам с собой в своей голове. Конечно, Столас сказал все это сейчас, но что, если позже все изменится? Что, если ему надоест иметь с ним дело и он уйдет, как и все остальные? Несмотря на себя, он положил руки на руки Столаса, которые с любовью обхватывали обе стороны его лица. — Как… откуда я знаю, что могу тебе доверять? Откуда мне знать, что ты не... бросишь меня? — сказал он, отводя взгляд, а его нижняя губа задрожала. — Потому что я сейчас здесь. Я здесь, Блиц. И я никуда не пойду, если ты мне не скажешь. — Он усмехнулся, прежде чем продолжить. — Ты не сможешь так легко избавиться от меня. — сказал он, и на его губах появилась дерзкая ухмылка. Блиц не смог удержаться от улыбки в ответ и тихо рассмеялся, а слезы продолжали литься из его глаз. Он быстро обвил руками шею Столаса и заплакал, когда Столас обнял его за талию. — Спасибо, Столас. Блиц вздохнул в изгиб шеи. Столас положил подбородок на плечо чертенка и закрыл глаза, улыбаясь. — Я всегда буду рядом с тобой, Блиц». Он ответил теплым, любящим голосом. После нескольких мгновений обнимания друг друга Блиц наконец отстранился, вытерев глаза пальцем. — Я, э... у меня есть для тебя кое-что. — сказал он, нахмурившись и покраснев от смущения. Он вытащил брелок из кармана и протянул его Столасу, отвернувшись. Столас уставился на предмет, его глаза наконец снова заблестели. Он взял его в руки и осторожно прижал к себе. — О, Блитси... это так заботливо с твоей стороны! Мне это нравится... оно идеально. Спасибо. — сказал Столас, глядя на Блица, который продолжал съеживаться от самого себя, его лицо покраснело сильнее, чем обычно. — Да, да… пожалуйста, Столас.— Его глаза метнулись к царственной сове, он тепло улыбнулся и положил руку обратно в карман. Столас еще раз обхватил лицо ладонями, повернув подбородок так, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза. Он отвел взгляд всего на мгновение, прежде чем снова посмотреть на Блица. — Можно ли мне поцеловать тебя? Я… я хочу… — Столас не смог закончить предложение, так как его губы были заняты прижавшимся к ним Блицом. Столас собирался сказать, что хочет чаще спрашивать разрешения, чтобы уважать границы Блица. Но он решил, что все равно сделает это, независимо от того, спросит он Блица или нет. Столас притянул Блитцо ближе к себе, обхватив его свободной рукой за талию, в то время как Блиц положил одну руку на щеку Столаса, а другой схватил его за рубашку, пока они целовались. Они отстранились друг от друга, чтобы отдышаться, и улыбнулись. — Ладно, не жди, что я сегодня буду чертовски сентиментальным, с меня хватит этой чуши об эмоциональной уязвимости на один день. Но... спасибо, Столас. — Искренне сказал Блиц, прежде чем вовлечь Столаса в еще один короткий поцелуй. —Конечно, моя любовь. — ответил Столас, его глаза расширились от поспешного использования такой фразы. У Блица было такое же выражение лица: яростный румянец залил его кожу, но он быстро сузил глаза и ухмыльнулся Столасу. — Да, я тоже не думаю, что ты так уж и плох, причудливая птица. — Сказал он, и Столас фыркнул и закатил глаза, зная, что его ответ означает, что он чувствует то же самое. Они вместе рассмеялись, прежде чем разделить последний поцелуй. Они оба испытали невысказанное чувство облегчения, наконец поняв, что чувствует друг друга. Остаток дня они провели в квартире Блица, разговаривая о всяких глупостях и смотря телевизор. Всякий раз, когда между ними наступала тишина, это уже не вызывало дискомфорта. Они знали, что тишина больше не является нежелательной сущностью в их присутствии, а скорее коллективным дыханием как их окружения, так и их самих, требующим времени, чтобы просто побыть в настоящем моменте.