***
Будучи нечистью, Черновод, естественно, почувствовал тот момент, когда новый непревзойденный пришел в этот мир. Именно тогда он вспомнил о своем непрошенном госте, которого успел позабыть за десять лет. Скорее не то, чтобы он его совсем не помнил, Сюань забыл, что тот давал возможность перестать чувствовать себя одиноким. В день, когда черный феникс взлетел с вершины горы Тунлу, всполошив своим появлением Небеса, повелитель Черных вод впал в депрессию. А что всегда ему помогало? Правильно — огромное количество еды и спячка после обжорства. Именно этим он и занимался, поедая вторую тарелку куриного супа, когда сигнал о нарушении границ молнией прошел сквозь его тело. Дернувшись от неожиданности, непревзойденный разлил суп на свои одежды. Раздраженно закатив глаза, он зарычал. Гнев в мгновение ока овладел могуем и тот, бросив об пол тарелку с остатками еды, шагнул в портал, перенесший его на берег моря. Хэ Сюань пристально вглядывался вдаль, ожидая, когда появятся хоть какие-то очертания корабля-нарушителя. Через какое-то время он услышал шум крыльев и, подняв голову вверх, наконец осознал, что не оттуда он ждал гостей — с высоты на него падала огромная черная птица. Могуй приготовился атаковать. И каково же было его удивление, когда «птица», опустившись на сушу, оказалась его старым, но малознакомым, Вэй Усянем. — Что с твоим лицом, брат Сюань? — криво ухмыляясь, поинтересовался новый непревзойденный, — Складывается впечатление, что ты не рад мне. — Тц, чему тут радоваться? Опять придется едой делиться, — проворчал Черновод, разворачиваясь в сторону дворца. — Эй, меня десять лет не было, — возмутился Усянь, — Можно было и радостнее встретить, а то вон уже и хлопнуть по мне собирался. — Ты заходить собираешься или останешься на берегу? — фыркнул Сюань, оборачиваясь на ходу. — Брат Сюань, ты же достанешь для меня кувшинчик другой? — шутливо поинтересовался Усянь, но выходило не очень. — Нахлебник, — пробурчал Сюань, при этом его лицо было озарено довольной улыбкой.***
О том, что Усянь, которого за глаза прозвали Темным фениксом, изменился, Хэ Сюань понял буквально через неделю после его возвращения. Черновод, конечно, знал, что «медная печь» меняет могуев, но обычно эти изменения происходили в физическом и энергетическом планах. Новоявленный непревзойденный же изменился капитально. Во-первых, Сюань не чувствовал в нем обычную энергию, которой обладал он сам или любое другое существо, будь то гуи или же божества. Вместо этого он ощущал внутри своего знакомого бурлящую темноту — темную ци. Черновод и сам был полон ею, как и любой другой гуй или яогуай. Но то, что текло в меридианах Усяня было сонмищем энергии ненависти, и Сюань удивлялся, что она не окружала того подобно защитному полю. Во-вторых, темный изменился внутренне. Он по привычке пытался шутить, но веселости уже не было. Кроме этого Усянь напрочь забыл свое прошлое: людей, места. А все, что он помнил — обида и злость. И они были настолько велики, что временами непревзойденный впадал в неконтролируемый гнев. Чаще всего это случалось, когда он перепивал вина. У него не было обычного, в понимании простого человека, опьянения. Только грусть, тоска и злость, накрывающие его внезапно и по самую макушку. Иногда это была странная сумасшедшая веселость. В такие моменты он призывал своих пиратов и заставлял их развлекать себя. Под развлечениями подразумевались бои, странные танцы под черную флейту и еще более странные завывания, которые темный называл песнями. После такого «веселья» Феникс погружался в пучину непонятной ему самому тоски и отправлялся глубоко в лес острова, где долго играл на флейте. Музыка была вполне себе человеческой. Было удивительно, что он забыл прошлое, но запомнил мелодии, заклинания и прочее. Усянь рассказал Сюаню о своей сделке с горой и о том, что обменял свои воспоминания на крылья, скрыв только что стало ими, а Черновод и не спрашивал. Подобное было не в духе могуев. У каждого из них была своя история и никто не желал делиться ею. Единственно, было интересно, что же такого было в прошлом Усяня, что он с такой легкостью с ним простился. В человеческой жизни властителя Черных вод тоже было много подлости, горя и неудач, но он не хотел бы это забыть — это питало его ненависть и желание жить, чтобы отомстить. Сейчас, после свершенной мести, и смысл жить вроде как пропал, но теперь Сюань жил, чтобы платить своим жалким существованием в образе могуя за все зло, что он принес Ветерку. Усянь называл его лицемером, которому просто нравится жить, и он ищет оправдание для этого, вместо того, чтобы признать факт. Сам же темный был бы рад прекратить свое существование, да вот только понятия не имел как это сделать. Праха у него не было, а свое заветное желание, если оно и было, он не помнил ни до своего перерождения, ни тем более после. Самыми страшными оказались приступы неконтролируемой ярости гостя. Они накрывали в один момент и будто перекрывали ему слух и зрение. В первый такой приступ Сюань, мягко говоря, опешил. Усянь с жуткими горящими огнем глазами вскочил с места и принялся оглядываться вокруг, выставив вперед руку с флейтой, которая сочилась черным туманом. Словно слепой, он указывал рукой то в одну точку, то в другую. А затем и вовсе завопил дурным голосом: — Ненавидите меня?! Хотите убить?! Как сделали это с ними?! Подходите, гады! Я не я буду, если не заберу с собой в диюй большую вашу часть, а лучше всех! — из флейты вырывались сгустки темной энергии и атаковали воображаемых врагов, растворяясь в воздухе, не находя их. Сначала Черновод с интересом наблюдал за сумасшествием гостя, но когда ему надоело, что тот переворачивает и уничтожает его еду просто так, решил вмешаться. Не думая об опасности, он подошел к Усяню и попытался успокоить, прикоснувшись к его плечу. Темный среагировал мгновенно, повернувшись к Сюаню, вперив в него свои безумные глаза, ощерился обнажая зубы: — Попался, — зло прошипел он, впечатывая в лоб хозяина дома ладонь. Вот тут властителю Черных вод стало впервые за всю свою мертвую жизнь страшно. Чужая ладонь казалась обжигающе ледяной, и этот холод проникал в мертвое тело, в каждую его клеточку, собирая внутри жизненную энергию. А затем она устремилась к ладони, покидая прежнее тело, чтобы стать частью другого. Ошарашенный внезапной атакой и обездвиженный нахлынувшим ужасом, Сюань довольно быстро пришел в себя и выбросил поток силы, отбрасывая Усяня к стене. Но это не остановило одержимого могуя. Еще шире оскалившись, он отделился от стены, в которую вошел на четверть, отброшенный силой Черновода, и снова двинулся в его сторону. В этот раз Сюань не дал тому близко подойти, моментально среагировав, когда тот бросился на него, активировал заклятие «Сжатия тысячи ли» и выкинул темного за пределы дворца, в лес. Отдышавшись и придя в себя, Хэ Сюань отправился вслед за Усянем. Первым порывом непревзойденного сразу, как пришел в себя было отправить этого наглеца обратно на его гору. Но смотря сейчас как тот мечется от дерева к дереву, крича о жажде убийства и призывающего недавнего врага явиться, не быть трусом — стало жаль своего коллегу. Черновод не уходил до тех пор, пока новоиспеченный непревзойдённый не упал без сил на землю. Сжимая кулаки, впиваясь пальцами в землю и выкорчевывая куски дерна, он бубнил что-то о том, что вернется и всем отомстит. А потом и вовсе залился слезами. Видимо, в тот момент ярость наконец-то отпустила, уступая место тоске. Не желая наблюдать за чужой слабостью, хозяин острова вернулся в столовую, где принялся задумчиво поедать остывшую чашку лапши. Еда и ранее казалась ему безвкусной, но сегодня и вовсе напоминала по вкусу глину. Сюань понятия не имел какова она на вкус, но ему думалось, что именно такая. В последующие приступы ярости властитель Черных вод не дожидался апогея и сразу выкидывал Усяня за пределы дворца. Иногда в лес, а иногда на берег моря. Однажды, когда у Сюаня было шутливое настроение, он выкинул гостя в открытое море туда, где по его ощущениям находился очередной корабль отправленный императором людей, чтобы покончить с пиратами-мертвецами. А сам отправился следом. Не мог же он в самом деле пропустить такое представление. В тот день Черновод знатно повеселился, наблюдая за бешенством темного. Надо ли говорить, что никто из находящихся на борту джонки не выжил? Обрадованный, что наконец-то появились реальные люди, Усянь носился над кораблем, размахивая своими огромными черными крыльями, отправляя вниз сгустки энергии. Но стоило ему наткнуться на заклинателя, он упал перед ним, всматриваясь в его лицо, расплываясь в зверином ехидстве. — Ты знаешь меня? — прошипел Усянь в лицо неизвестного заклинателя. — Нет, — смело ответил тот. — А имя Вэй Усянь тебе о чем-то говорит? — темный сложил крылья и они исчезли. Вместо этого его тело окружило темное облако. — Да, — хрипло, почти неслышно, выдавил заклинатель. — Тогда мне не нужно представляться, — тягуче-издевательским тоном произнес Усянь, обхватывая лицо визави руками. Могуй засунул большие пальцы в рот заклинателя, указательные положил на глаза, а мизинцы на уши. Затем с упоением наблюдал, как его темная энергия просачивается в пять из семи цицяо заклинателя. Человек в руках могуя пытался сопротивляться, бил кулаками наугад, даже пытался пинаться и царапаться, но это не приносило совершенно никакого урона монстру. Позднее сожаление о согласии на экспедицию закралось в голову заклинателя, вместе с темной энергией, которая змеей вползала в меридианы, отравляя его тело, опутывая светлую ци. Поняв, что конец неизбежен, человек вцепился в одежды могуя негнущимися дрожащими пальцами, жалобно вглядываясь в безумные глаза того, кого при жизни-то боялся мир заклинателей, а уж теперь… Впрочем, ему уже не узнать, что будет с миром. Его жизненная энергия устремилась к цицяо, наружу, сплетаясь там в один поток, который жадно всасывал крылатый монстр, упивающийся страхом и пониманием неизбежности в глазах своей добычи. Отбросив опустошенный сосуд, Усянь захохотал, подняв голову к небу, словно насмехаясь над богами, которые должны были не допустить его страданий. Но ныне он сам взыщет со всех и каждого. И первыми будет экипаж и пассажиры корабля, которому не посчастливилось попасть в зону его видимости. Расправив огромные крылья, по перьям которых переливалась только что поглощенная энергия заклинателя, впитываясь внутрь, Феникс взмыл вверх. И уже оттуда отправил вниз огромный огненный шар из магмы «медной печи». Достигнув палубы, шар распался на множество мелких искр, мгновенно воспламенивших джонку. Сила огня была настолько мощной, что корабль сгорел в считанные минуты, не оставив после себя даже пепла. Хэ Сюань не стал досматривать, куда направился далее его гость, и вернулся домой. В его голове родилась идея как, досадить Хуа Чену. Черновод не был на него обижен, но ему было интересно, как себя поведет почтенный господин Градоначальник, встретив Усяня. Ждать очередного приступа яростного безумия долго не пришлось, и как только он случился, хозяин Южного моря выбросил гостя прямо в центре Призрачного города. А сам направился на близлежащие горы, наблюдать за весельем.***
Его Высочество Се Лянь развлекал себя рисуя пейзаж шань-шуй . Он как раз выводил последний иероглиф стиха, когда его прервали:Ворота Небесные вдруг отверзлись: открылся мне Чуский цзян Лазурные воды к востоку текут, своротят потом на север. Горы зеленые с двух берегов близко друг против друга; Парус-сиротка полоскою тонкой плывет сюда рядом с солнцем.
— Старший дядюшка! В залу влетел один из служащих Дома Блаженства, падая ниц посреди него. Се Лянь обернулся и удивленно приподнял бровь. — Что случилось, почтенный? — поинтересовался он с улыбкой. — Беда, старший дядюшка! Беда пришла в наш город! С неба упало чудовище и убивает всех без разбору, — тараторил гуй, из-за чего принц не все понимал в его речи. — Так, давай успокоимся… Вдох-выдох, вот так, — служка замолчал и, подчиняясь указаниям божества, принялся глубоко дышать, хотя это, в принципе, ему не требовалось. Когда Се Лянь заметил, что тот немного отвлекся, продолжил, — А теперь не торопясь расскажи, что случилось. — С неба упала чудовищная птица и сейчас убивает всех кто попадается у нее на пути… — Птица? — удивился принц. — Да, старший дядюшка, огромный черный феникс, плюющийся огнем и высасывающий энергию, — заговорщическим тоном, понизив голос, подтвердил гуй. Услышав упоминание о фениксе, Се Лянь вскочил на ноги и рванул вон из дворца. Служащий, недолго думая, помчался за ним следом проследить, чтобы с супругом Градоначальника ничего не случилось. В противном случае, когда тот вернется никому не поздоровится. И надо же было такому случиться, что именно сегодня Хуа Чен отправился по одному ему ведомому делу, оставив супруга одного в безопасном, как ему казалось, месте. Заметив несущегося к месту беснования Усяня возлюбленного Хуа Чена, властитель Черных вод заинтересованно склонил голову. Неужели Собиратель цветов под кровавым дождем оставил своего супруга одного? Это делало происходящее еще более интересным. Хэ Сюань не сбрасывал со счетов Се Ляня ни в коем случае. Существо трижды вознесшееся и сумевшее побороть Безликого Бая, не могло быть беспомощным. Но это не умаляло того факта, что почтенный Градоначальник придет в бешенство от факта нападения кого-то на Его Высочество. Мысленно потирая руки, Черновод уселся на каменный выступ и достал из рукава-цянькунь блюдо с жареной курицей и кувшин вина, расставляя все это рядом и собираясь насладиться моментом со всем комфортом. Между тем Се Лянь добрался до центра города и застыл от увиденного. Могуй с огромными черными крыльями, одетый в черные же одежды с красными всполохами огня на рукавах и полах, руками схватил за головы двух призраков и, переводя с одного на другого безумный взгляд пылающих огнем глаз, зверски хохотал. Из тел призраков сочилась темная субстанция, оплетаясь вокруг рук монстра, впитываясь в его тело. Вокруг практически никого не было. Те немногие, что остались, метались в поисках убежища. Завидев Се Ляня, они бросились к нему, прячась за спину. Его Высочество с первого взгляда понял, что тянуть время или успокаивать могуя разговорами смысла не имеет от слова совсем. Судя по его глазам, он был совершенно безумен. И тем было страшнее, ибо неизвестно чего ждать от него. О том, что это тот самый Темный феникс, о котором говорил Сань Лан, принц тоже догадался сразу — он не слышал о крылатых демонах помимо этого. Он был не только новорожденным могуем, но и уже новым перерожденным непревзойденным, а это значит — никто понятия не имел о его силах и возможностях. Се Лянь первым из всех должен был почувствовать это на себе. Что ж, никто не посмеет назвать Его Высочество Сяньлэ трусом. Подняв голову, он шагнул вперед, собирая энергию в руках, готовясь ударить, как только приблизится. Темный феникс отбросил тела гуев, которые рассеялись еще до того как коснулись земли, повернулся к божеству и ехидно ухмыльнулся. — Кто ты такой? Я чувствую в тебе две разные энергии. — Мое имя Се Лянь, я настоятель храма Водных каштанов, — представился принц, сложив руки перед собой и поклонившись, при этом не сводя глаз с противника. — Кого ты хочешь обмануть? Настоятель? Ты божество или демон? Хотя, дай угадаю… Божество… Твой шуансю могуй? А твои приятели на Небесах в курсе? — издевательски посмеивался Усянь. — Никто не может помешать мне любить того, кого я пожелаю, — спокойно, с нотками снисхождения, ответил Се Лянь, выбрасывая энергию в сторону феникса. Поймать того врасплох не получилось. Его крылья сложились вокруг тела, легко отражая ударную волну; при этом энергия не разлетелась и не растворилась в воздухе, как обычно, а была впитала крыльями. По ним, словно рябь по воде, прошла золотая волна и исчезла за спиной их обладателя. Се Лянь удивился. О подобном он никогда не слышал, неужели такова особенность тех, кто управляет темной энергией. Но ведь Сань Лан тоже ей управляет, или нет? — Это все, что ты можешь, настоятель храма Водных каштанов? — продолжал усмехаться Усянь, складывая крылья сзади. Его Высочество махнул рукой, шепнув: «Связать». Из-под его рукава змеей вылетела шелковая лента, оборачиваясь вокруг могуя в несколько слоев, начиная сжиматься, сковывая движения нечисти. Тот с любопытством взирал за происходящим, опустив вниз голову, и только странно усмехался. — Пожалел бы ты свое духовное оружие, настоятель храма Водных каштанов, — уже серьезно, но с усмешкой на губах, произнес Усянь, — Эта малышка, кажется мне разумной, будет жаль ее уничтожить. Се Лянь удивился еще раз. Было странно слышать подобные слова от чудовища, каким показался этот могуй на первый взгляд. Он, безжалостно убивший призраков. Его Высочество огляделся. Что он хотел увидеть? Трупы или тела мертвых гуев? Так он сам видел, как те двое развеялись. Невероятно. Феникс уничтожал нечисть безвозвратно, просто высосав из нее всю темную энергию. Это же совершенно иной уровень. Ему вряд ли справиться самому. Сяньлэ еще думал, имеет ли смысл лишить с помощью Жое Феникса силы, когда она сама решила действовать. Лента размоталась, окружила Усяня и место вокруг него радиусом в несколько метров защитным барьером. Темный рассмеялся, сложив на груди руки, покачивая черной флейтой в одной из них. — Она мне нравится, — насмешливо произнес он. Его Высочество удивился снова. Пламя безумия угасло в глазах Феникса, на губах вместо хищного оскала появилась улыбка, выглядящая так, словно ее обладатель только учится улыбаться, но не переставая от этого быть искренней. Перед ним стоял обычный человек. Красивый, статный, и только чрезмерная бледность выдавала в нем нежить. Складки у губ и в уголках глаз выдавали в нем того, кто любил улыбаться при жизни. Стало интересно, что же случилось, что превратило смешливого человека в этого… монстра?***
— Что привело тебя сюда, обжора? — насмешливо поинтересовался Хуа Чен, появившись возле Хэ Сюаня. — Веселое зрелище, господин Градоначальник, — безжизненно ответил Черновод, не спуская глаз с центра города, где его гость, окруженный защитным барьером Жое, игрался своей флейтой. — Это там Его Высочество? — удивился хозяин Призрачного города, проследив за тем, куда смотрел непрошеный гость. — Он самый, — бесстрастно подтвердил Черновод, отхлебывая из кувшина. — А рядом с ним? Это он? Темный феникс? — уже неуверенно продолжил Хуа Чен. На что собеседник ответил неопределенным хмыканьем. Не дожидаясь ответа, Хуа Чен рванул в город, оставив довольного Сюаня, приготовившегося смотреть второй акт.***
— О, а вот, судя по всему, и послушник храма Водных каштанов, — насмешливо произнес Усянь, увидев присоединившегося к супругу непревзойденного. — Что тебе тут понадобилось? — Хуа Чен вышел вперед, но не закрывая собой Се Ляня. — Тут? Ничего. Я оказался здесь не по своей воле… Но догадываюсь, по чьей, — усмехнулся Усянь, сделав зарубку в голове — устроить головомойку Хэ Сюаню, — Если вы не желаете устроить здесь побоище, можете попросить вашего шуансю снять барьер, и тогда я спокойно покину эти земли. Хуа Чен бросил на супруга заинтересованный взгляд — откуда этому могую известно об их с Его Высочеством отношениях? Он, конечно, был бы рад, узнай об этом во всей Поднебесной, но в их ситуации это не очень умно. — Ну что, малышка, выпустишь меня? — Усянь обращался к Жое, протянув руку. Он попытался дотронуться до нее, но ощутил защитное поле, — Давай, ты же чувствуешь, когда твоему хозяину требуется защита, а когда нет. И тут Се Лянь удивился в четвертый раз. Защитное поле заметно ослабло, а затем и вовсе исчезло. Лента упала к ногам могуя, а потом устремилась к хозяину, обматываясь вокруг его руки.