Смерть любовников

      Приятный вечер обернулся банальной драмой. Скарлетт шла медленно, опустив голову. Коридор отеля Синклер казался бесконечным. Хотелось сбросить туфли и побежать, что есть силы вперёд, но она стиснула зубы и сдержала порыв — дверь была совсем рядом. Выходка Винсента выбила у неё почву из-под ног, а приземление оказалось болезненным. И чего она, собственно, ожидала? Внутри кипели злость и обида, но не кого-то — на саму себя. Сколько бы она не выстраивала защитных барьеров с уверенностью, что на этот раз стены крепки и выдержат что угодно, но очередное потрясение — и они груда картона.       Дура! Дура! Дура! Спасибо, хоть не разрыдалась на потеху изысканным дуралеям. А впрочем, это бы разбавило их унылые разговоры о дожде, тумане и чьё чучело они хотели увезти в качестве трофея.       Сегодня Винсент превзошёл самого себя и выпотрошил её на глазах у всех, осталось только набить соломой и повесить на входе в отель. В голове тут же появился образ Каспера и то, как он примеряется, чтобы прибить её тело к доске почёта, на которой она будет красоваться до тех пор, пока отель Синклер не сгинет вместе со всеми его обитателями.       Вот возьму и вернусь, чтобы мистер «я здесь самый главный» подавился дорогим шампанским.       Идея ворваться в зал, взять за руку Адама и танцевать с ним у всех на виду, заставила Скарлетт грустно улыбнуться. Его интерес к ней казался смешным и нереальным, а её неуверенность в себе порой и вовсе доводила до паранойи: она думала, что Адам делает всё назло своему отцу или ещё хуже — самому себе. Но в эту картину абсолютно не вписывались нежность, с которой он на неё смотрел и то, какими чувственными были его прикосновения. Съедаемая противоречиями, она не заметила, как каблук зацепился за край платья, и Скарлетт, хватая воздух руками, упала на колени прямо перед своим номером.       Дьявол! Не дойти пару шагов и распластаться здесь — верх удачливости. Даже Золушка в одной туфельке смогла доковылять на двух ногах до своей каморки. И шла она, наверное, через леса и поля, хотя коридоры здесь такие же пугающие и безлюдные. Спасибо, что без волков. Только бы мадам Ришар не выпрыгнула из-за угла и не зарычала.       Мысленное сравнение себя с Золушкой разозлило Скарлетт ещё больше. Она не верила в сказки, но если бы и стала героиней одной из, то непременно какой-нибудь страшилки, где в конце никто не выживает, а рассказчик подводит итог для слушателей мудрым высказыванием о добре и зле, где последнее иногда может победить. Событие хоть и редкое, но случается. А что до принцев, то даже изувеченные, они остаются принцами.       — К чертям собачьим! — Скарлетт сняла туфли и швырнула их в пустоту коридора.       Открыв двери своего номера, она сделала шаг и погрузилась в темноту. Зажигать свет не хотелось, спать тоже; Скарлетт распахнула тяжёлые шторы и когда не увидела ни звёзд, ни луны, с разочарованием опустилась на кровать, и включила ночник. Тишина начинала давить, а желание скорее оказаться в одиночестве — стало ловушкой. Она вспомнила, как спасалась из этого состояния будучи подростком, когда трагедией всей жизни был отказ симпатичного мальчика или неудачное свидание в закусочной на Роуд Стрит. Пошарила в сумочке, достала телефон и сразу же поставила его в режим полёта. Так ей казалось сейчас безопаснее. Затем, Скарлетт подключилась к маленькой колонке. Заиграла музыка. Пер Гессле и Мари Фредрикссон в унисон пропели, что это могла бы быть любовь.       Ну и что? Я же могу побыть немного сентиментальной.       Медленно снимая с себя одежду и не заботясь о том, чтобы аккуратно её сложить, Скарлетт направилась в ванную. В зеркале на неё смотрела маленькая девочка-подросток с покрасневшими глазами и припухшими от нервозных укусов губами. Она открыла воду и выставила максимальную температуру, чтобы выварить в кипятке этот жалкий образ. Комната наполнялась паром, а в колонке Трейси Чепмен задавалась вопросом: «может ли она сегодня ночью его обнять?»       — Может быть, если бы я сказала тебе правильные слова, — негромко подпевая, Скарлетт погрузилась в мыльную пену.       Она не осознавала, насколько была напряжена и только, когда горяча вода поглотила тело — выдохнула, прикрыла веки, отпустила всё плохое. Растворяясь в аромате ванили, она чувствовала себя маленьким невесомым облаком. Пар густо клубился и поднимался к потолку. Скарлетт лежала и наблюдала, как он окутывает всё вокруг, словно сигаретный дым. В ноздри тут же ударил запах номера 513. Его запах. Пустоту в мыслях начал стремительно заполнять образ Адама Синклера. Сегодня что-то треснуло и надломилось между ними.       Как бы всё сложилось, не будь ты тем, кто ты есть, а мне не приходилось бы притворяться? Что, если бы мы встретились в закусочной на Роуд Стрит?       Она закрыла глаза и представила Адама в простой белой футболке и голубых джинсах, а его всегда аккуратно уложенные волосы растрёпанные и влажные после полуденного дождя. Они бы сидели друг напротив друга, пили дешёвый кофе, обсуждали всякие пустяки и улыбались: он по-мальчишески задорно и беззаботно, она с нежностью и лукавством. И больше не нужно отворачиваться и переводить взгляд, чтобы не ранить его ещё больнее своим сочувствием каждый раз, когда хотелось ловить его взгляд на себе.       — Никогда, — Скарлетт шепотом произнесла это слово, и рот наполнился горечью.       Только она хотела уйти с головой под воду, чтобы окончательно очистить мысли от преследующих её образов, которым не суждено стать реальностью, как в дверь постучали. Скарлетт даже растерялась на мгновение, но вспомнив, что фактически отключила телефон, откинула голову на бортик ванной и расслабилась.       Уверена, это Дебби принесла ночную сплетню и чашку чая с молоком. Ничего, я завтра обязательно извинюсь и скажу, что спала как убитая.       Стучать стали настойчивее и мысль о визите подруги сразу же отпала, а на её место пришла вторая, более тревожная.       Нет, Мадам Ришар должна была уже пересчитать всех сотрудников, разбитую посуду, тот мизер, который они получат после всех вычетов за каждый свой промах и видеть десятый сон.       — Мисс Кацен, я вхожу.       Скарлетт зажмурилась и обругала себя всеми неприличными словами, которые знала, за беспечность, глупость и незапертую дверь. Теперь в её комнате стоял Адам Синклер и наверняка озадаченно смотрел на оставленное на полу нижнее бельё, а на фоне Роберта Флэк пела, как нежно убивает себя «его» песней. Картина должно быть, поистине, забавная и Скарлетт не знала, смеяться ей или сгореть со стыда, а потом поняла, что дверь в ванную тоже приоткрыта, и желание воплотить слова певицы в жизнь показались ей идеальным выходом.       — Вы не отвечали на звонки… — Голос Адама слился с музыкой и терялся на её фоне. — Я нашёл ваши туфли.       Скарлетт молчала, не зная, что сказать. Ей просто хотелось, чтоб он поставил эти чёртовы туфли где угодно и убрался восвояси. Думать о нём было не так больно, как осознавать, что сейчас их разделяет открытая дверь. Можно сколько угодно представлять, как они раз и навсегда расставляли точки над і, переписывать в голове сценарий их коротких и долгих встреч, но разговор здесь и сейчас казался чем-то иррациональным: она лежала в ванной голая, а он стоял посреди комнаты и слушал песни о несчастной любви из её подборки «королева драмы».       — Какой стыд! — Она закрыла руками лицо и подавила подкатывающий нервный смешок.       — Я пришёл извиниться за сегодня, — голос раздался у самой двери. — Мисс Кацен, вы не против, если я выключу музыку? Она несколько сбивает.       — Мне кажется, что джентльмен должен был сначала спросить разрешения войти.       Зачем я это ляпнула? Нужно отправить его туда, откуда он явился. Чтоб тебя Каспер донимал своим бубнежом до конца жизни, Адам Синклер.       Спустя несколько секунд в комнате стало тихо, слышно было только, как Адам ступает по мягкому ковру. Сквозь тонкую полоску, которая разделяла два пространства — её светлую сторону и его тёмную — Скарлетт могла наблюдать, как двигалась на свет его тень. Это было очень символично и жутко. Она была уверена, что он никогда бы не позволил себе лишнего и не ворвался бесцеремонно к ней, когда она так уязвима. Но кому из них двоих она не доверяла больше? Порой её импульсивность могла заставить стыдиться совершённых поступков. Чего ожидать от этого визита, Скарлетт не знала, поэтому решила плыть по течению, а точнее, просто лежать и ждать, что случится быстрее: остынет вода или Адам Синклер наконец-то подберёт слова.       — За это я тоже обязательно извинюсь сразу после того, как попрошу прощения за испорченный вечер.       — Вам не кажется, что слишком большая концентрация вины для одного человека?       — Не кажется. У меня целый список вещей, за которые я хочу покаяться перед вами.       — Мистер Синклер, прошу прощения, но вы уверены, что не ошиблись номером? Я убеждена, что в отеле можно найти даже священника, который обязательно выслушает и отпустит все ваши грехи.       — Смеётесь надо мной?       — Нисколько. Я правда не понимаю, за что вы пришли каяться?       — За своего отца, за себя, за то, что вы до сих пор на этом острове.       — Во-первых, мы не можем брать ответственность за поступки других людей, даже, если эти люди — наши родители, — Скарлетт говорила это понимая, что сказанное касалось и её самой.       — А во-вторых?       — Быть на острове — мой выбор. Я здесь работаю и не собираюсь нарушать договор только потому, что мои ожидания и мечты не совпадают с реальностью.       — Это было в-третьих.       — Разве?       — Мисс Кацен, мне стыдно за своё бездействие и что моя трусость перед отцом задела вас. И поверьте мне, она будет задевать всякий раз, пока вы здесь. Уезжайте. Я покрою все издержки.       Чувствовалось, что слова давались Адаму нелегко. Возможно, он впервые решил быть откровенным с кем-то, кроме себя. Скарлетт никогда не могла подумать, что слушать чужую душу так сложно. Может, поэтому Гертруда Эдерле решила переплыть Ла-Манш — чтобы не слышать жестокую правду дорогого её сердцу мужчины. Хотела ли она сейчас распахнуть дверь и заключить Адама в объятия со словами, что он ни в чём не виноват? Да, больше всего желала прижаться к нему, ослабить галстук, расстегнуть верхнюю пуговицу идеально белой рубашки и вдохнуть запах его кожи, а после шептать нежности и заткнуть губы, бормочущие извинения, поцелуем. Сделает ли она это? Нет, она ведь трусиха: была, есть и будет.       — Я остаюсь и продолжу делать то, ради чего сюда приехала — работать. — Она решила начать с очевидного. — Мистер Синклер, если вам станет легче, я правда не сержусь и не обвиняю никого, кроме себя.       — Скарлетт, я…       — Пожалуйста, не перебивайте, иначе у меня больше никогда не хватит смелости сказать это вам. — Она набрала воздуха в грудь и выпалила: — Я злюсь на себя, потому что считаю этот вечер прекрасным и виню себя, за то, что убежала как школьница, не попрощавшись. А что до вашего отца, он просто родитель, который считает, что ребёнок, пусть уже и взрослый — его собственность до конца жизни.       — И всё же, я не должен был вас отпускать.       — Я говорю ему, что мне было приятно, как никогда, а он всё талдычет о чувстве вины.       Она пробормотала это себе под нос, но Адам прекрасно расслышал каждое слово.       — Что вы там делаете?       — И снова не джентльменский вопрос. Но так уж и быть, готова утолить ваше любопытство. Я принимаю ванну.       — А музыка зачем?       — Вы заводите граммофон, когда курите, а я включаю музыку, когда хочу помыться. Находите это странным?       — Нет, я нахожу это забавным.       — Рада, что подняла ваше настроение. У вас что-то ещё?       — Намекаете, что мне пора?       — Говорю прямо, что вас вообще не должно здесь быть.       — Хотите, чтобы я ушёл?       — Просто не представляю, для чего вам нужно остаться.       Скарлетт соврала, что не представляла. С того самого дня, когда она впервые посетила номер 513, каждый вечер её посещали разные мысли о нём. Ничего за гранью, даже в грёзах они вели себя сдержанно, но то и дело прикосновения становились откровеннее, а слова, слетающие с губ, неприличнее. Один раз даже чуть не дошло до поцелуя, но явилась Дебби, чтобы напомнить, что за стойкой ворон не ловят, и прервала такие сладкие фантазии.       Интересно, как о целуется? Нежно покусывая губы или сразу с языком, развязно, оттягивая волосы? О чём я только думаю?       — Я включу музыку?       То, что он не спешил уходить, Скарлетт уже поняла, а вот что с этим делать, она не представляла.       — Ни в чём себе не отказывайте, мистер Синклер. В конце концов, это я ваша гостья.       Сидеть в остывающей воде становилось некомфортно и Скарлетт решила, пока он занят копанием в её музыкальном позоре, тихо вылезти из ванной и накинуть халат. Меланхоличная Дайдо, которая заявила на весь номер, что знает, что ей не следует любить и говорить об этом, заставила сесть обратно. Когда в следующей строчке прозвучало обещание не усложнять жизнь, она подтянула колени к подбородку. Попсовая песня, как откровение — вот, что он делал. В душе и по телу разлилось тепло.       — И я не подниму рук и не сдамся Над моей дверью не будет белого флага, — Скарлетт не заметила, как стала подпевать.       — У вас приятный голос, мисс Кацен.       — Вам не кажется, что после того, как вы видели моё бельё и список моих любимых песен, мы стали чуточку ближе? Может, пора перейти на ты?       Ей послышалось, что он тихо рассмеялся.       — Если тебя это утешит, я не смотрел на твоё бельё.       — А ты знаешь толк в поддержке, мистер Синклер. Не джентльмен, ещё и лжец.       — Почему ты думаешь, что я соврал?       — А ты нет?       — Да.       Повисла пауза, и Скарлетт полностью потерялась в происходящем: он пришёл извиниться и просить её уехать, но сейчас у неё в комнате, с её телефоном в руках выбирал саундтрек, под который она будет вынуждена сидеть ещё не пойми сколько в остывшей воде. Абсурдность этого вечера не укладывалась в голове здорового человека.       Почему мы флиртуем через дверь ванной? Что мешает мне просто выйти к нему?       — У тебя интересная музыка.       — Как завуалировать слово попса и не казаться снобом. Мистер Синклер, вы даёте мастер классы?       — Адам, — голос потерял насмешливые нотки, становясь мягче, интимнее. — Позволишь мне составить для тебя плейлист?       — Зачем? — Просьба показалась слегка странной.       — Чтоб показать, что и у снобов есть музыкальные слабости.       — Песни со скрытым смыслом?       — Иногда так легче высказаться.       — Невозможно подтянуть за слова, которые не были произнесены вслух. Так?       — Меня пугает и восхищает твоя проницательность. Можно я закурю?       — Превратишь ещё один номер в курилку?       — Одна сигарета.       Скарлетт слышала, как щёлкнула зажигалка, и с каким смаком Адам сделал затяжку.       — Сегодня, когда мы танцевали, я больше всего на свете хотел тебя поцеловать.       Новое признание и тон лишённый намёка на странный флирт, витавший в воздухе ещё пару минут назад, настраивал девушку на перемену в его настроении. Всё происходило слишком быстро, стремительно, и она боялась чего-то не уловить. Но можно ли поймать мгновения руками?       — А сейчас?       — Хочу сорвать этот кусок бесполезного дерева с петель и сделать с тобой такие вещи, про которые не напишут ни в одном порноромане.       — Но не станешь. — Это был не вопрос.       — Нет.       — Из-за отца?       — И да, и нет. Я, отец, отель — мы, как детали одного механизма, а ты лишний элемент, который может всё разрушить. Но если бы ты только могла представить, как я жажду этой катастрофы.       — Я не хочу ничего ломать, Адам. И боюсь, если сломают меня.       — А я — что буду тем, кто это сделает с тобой.       Горький дым его сигареты проникал в самое сердце, отравляя надежду, что в нём теплилась. Убийственная привычка не для хрупких, как Скарлетт. Она обдумывала, а было бы ей легче, не признайся он в том, что чувствовал? Наверное. Но не знать и гадать, что крылось в каждом его полувзгляде и насмешливом тоне — ещё невыносимее.       — Что будет, если мы рискнём?       Адам глубоко затянулся и на выдохе, мягко произнёс:             — Постели, нежные от ласки              аромата,             Как жадные гроба, раскроются             для нас,              И странные цветы, дышавшие             когда-то             Под блеском лучших дней,              вздохнут              в последний раз.       Скарлетт вся обратилась в слух и ловила каждое слово, за которым могла скрываться подсказка. Тем временем его голос стал громче, волнительнее:             — Остаток жизни их, почуяв             смертный час,             Два факела зажжет, огромные              светила,              Сердца созвучные, заплакав,             сблизят нас,              Два братских зеркала, где              прошлое почило.       Она слышала, как он мерил комнату, шагая взад-вперёд. Остановить сейчас его было сродни выстрелу в упор, хоть ей и было непросто слышать то, что он пытался ей сказать.             — В вечернем таинстве, воздуш-              но-голубом,              Мы обменяемся единственным              лучом,             Прощально-пристальным             и долгим, как рыданье.       И тут всё оборвалось. На миг Скарлетт показалось, что сердце сделало последний удар и замерло вместе с его словами. Но звук зажигалки вернул девушке возможность дышать, а затихающие слова Адама застревали у неё в горле, образуя ком.             — И Ангел, дверь поздней             полуоткрыв, придет,             И, верный, оживит, и,             радостный, зажжет             Два тусклых зеркала,             два мертвые сиянья.       — Как красиво. — Скарлетт почувствовала, как по щеке скатилась слеза.       — Убийственно. Это Бодлер «Смерть любовников».       — Наше будущее?       — Или настоящее. Это место отравлено, Скарлетт. Ты сама это чувствуешь, хоть и пытаешься мыслить логически, придумываешь оправдания увиденному.       — Если я уеду, что будет с тобой? — Фраза прозвучала надломленно.       — Я часть этого, со мной уже всё произошло.       — А если мы уедем вместе?       Он молчал, и это был ответ. Вода в ванной остыла, но ей уже всё равно. То, от чего она всё время удирала, не гналось за ней, не преследовало. Смерть, которую она так боялась увидеть снова, стояла на месте и терпеливо ждала, когда Скарлетт закончит свой бег по кругу.       — У тебя есть, что выпить?       Скарлетт вышла из воды, рассматривая, как остатки мыльных пузырьков лопаются на её коже. На полу остались следы мокрых ступней.       — Не знаю, посмотри в баре.       — Хм, мадам Ришар явно продаёт алкоголь налево. Будешь виски?       — Не знаю.       — Я не стану заглядывать, просто подсуну стакан.       Она подошла к самой двери и, когда увидела, что рука Адама аккуратно подтолкнула виски в её сторону, одним рывком потянула ручку на себя. Он сидел на коленях и на секунду прищурился от вспышки яркого света, но как только сфокусировал свой взгляд на стоящей перед ним обнаженной Скарлетт, испытал шок: влажное тело, мягкая бледная кожа, выступающие бедренные косточки, маленькая упругая грудь с узорами еле видимых вен нарочно была создана для ласк, влажные полуоткрытые губы бесспорно были жадными до поцелуев, а в глазах горели решительность и похоть — отражение его желаний. «Два зеркала». Ей понравилось то, как он по-животному на неё посмотрел.       — Смерть неизбежна, Адам.       И ступив босыми ногами в полумрак, она закрыла за собой дверь.