«Or I could be purple»
Уже какой день утро начинается с утомительной жары, что Феликсу потихоньку начал привыкать к ней. На обеденном столе стояли тарелка с кашей, больше напоминающую обычную воду только с добавлением отваренной овсянки, и блюдечку с тремя таблетками. Взяв блюдец в руки, парень выбросил таблетки, неизвестные какие и от чего, в мусорку, небрежно спрятав их под слоем других отходов. Неприятно трогать мусор, однако выпить таблетки означало чувствовать себя растоптанным и беспомощным. А он желал чувствовать свободу, что смог получить благодаря своему крепкому характеру, сформированному при сложном детстве. Нет, твёрдый характер — это ты, когда умеешь отстаивать свою точку зрения, защищать себя и близких людей и добиваться поставленных целей. А не то, что ты родился мужчиной, не должен плакать всю свою жизнь, избивать свою жену, когда она отходит от стереотипных стандартов и начинает отстаивать своё мнение, и говорить людям, что те должны измениться, так как они «не такие, какими должны быть» и после работы лежать на диване в обнимку с бутылкой пива, пока жена делает работу по дому. Ёнбоку всегда казался такой образ жизни странным и упускающим всё своё время. Но думать о других людей с несложившийся жизнь — времени нет, ведь надо что-нибудь поесть, лишь бы не умереть с голода. Мамина овсяная каша никогда не была вкусной и сытной, её есть, как воду пить. Поэтому Ли решил взяться за готовку, хотя не имел большого опыта, только брауни по рецепту бабушки. После нескольких минут раздумий Феликс выбрал самый простой вариант для приготовления завтрака — яичница. Для приготовления яичницы потребуется одно яйцо, щепотка соли, чуть подсолнечного масла, дать каплю своей любви и она готова к употреблению. В каждую еду надо посыпать немного своей любви, иначе она может не получиться или быть настолько невкусной, что захочется выплюнуть её в мусорку. К восьми тридцати парень разогрел сковородку и налил масло в неё. Осталось осторожно разбить яйцо и посыпать его солью. Готовка прошла бы отлично, если бы Феликс умел вкусно готовить. Однако, когда он аккуратно разбил яйцо в сковороду, масло зашипело и стало изредка брызгаться, от чего Ли вздрогнул и отошёл от плиты на пару сантиметров. Затем он, всё же преодолев страх шипящего масла, которое чуть ли не нападало на него, посыпал яйцо солью и сел за обеденный стол в ожидание приготовления. Когда яичница приготовилась, он переложил её в тарелку и поставил на стол. Выглядела она как обычная яичница, а на вкус — пересолёно. Страх шипящего масла заставил случайно пересолить яичницу. Но Феликс ел со спокойствием и чувством того, что у него вышло что-нибудь приготовить. Последующая утренняя рутина прошла успешно за одно мгновение, от чего настроение было хорошее. Из-за жары Феликс не мог найти места, чтобы укрыться от неё. Она поглощала каждый кусок квартиры, а особенно жарила улицу, где укрывались под длинными тенями высоких домов, достающих до неба. Сегодня не наблюдались облака, закрывающие часть майского светло-голубого неба. Вспомнив о том, что на кухне есть морозилка, в которой, скорее всего, есть какое-нибудь мороженое, парень мигом помчался к ней в надежде, хотя бы, ненадолго охладиться. В морозилке находилось два мороженых со сливочным вкусом и фруктовый лёд. Ли выбрал второй вариант, так как лёд помогал хорошо освежиться и ему нравился его насыщенный, переливающийся из фрукта в фрукт, вкус, который оставался на языке ещё долго. Он ушёл в свою комнату и сел на кровать, предчувствуя, что скоро спасёт от утомляющей жары. И не успел Феликс открыть шуршащую упаковку фруктового льда, как слышит, что кто-то окликает его под окнами квартиры. — Феликс! — этот голос казался до жути знакомым, но Ёнбок не мог вспомнить чей он. — Феликс, выгляни в окно! — он услышал в этой фразе Хёджина. Такой же мягкий и спокойный голос, что только у Хвана. Феликс, кого звали на протяжении долгих трёх минут, не собирался выходить, ибо мысли накрыло, быстрой волной, воспоминаниями вчерашнего вечера, из-за которых он не смог уснуть до двух часов ночи, терзая себя за свои, столь, нелепые и глупые слова. Хотелось, вообще, никогда не встречаться с Хёнджином, чтобы не промямлить что-нибудь лишнее. Что-нибудь лишнее, от чего темноволосый перестанет с ним разговаривать или будет гнобить, потому что Ёнбок не так выразился, не то сказал. А Хёнджин не переставал звать, останавливался лишь вобрать в лёгкие больше воздуха и продолжал с новой силой. Он, кажется, не уставал и мог простоять несколько часов под окном, если его оставить без ответа. Решив, что, всё-таки, лучше спросить у парня, почему он зовёт его целых семь минут, Феликс выглянул из окна. Выходить — страшно. — Зачем зовёшь меня, Хёнджин? — спрашивает Ёнбок, подперев голову ладонью. На лице Хвана появляется слабая улыбка. — Тебе просили передать записку, — отвечает темноволосый парень, держа помятую бумажку. — Спустись, и я дам её тебе. — Кинь её в моё окно. Я поймаю. — Она не долетит, поэтому спускайся, пока я не начал читать твои записки с девочками. — Если хочешь — читай. Я не буду спускаться! — Феликс закрыл окно и устало лёг на кровать. Хотелось, чтобы Хёнджин ушёл и не появлялся на глазах этот день. За окном приглушенно слышались оклики, даже когда парень закрыл окно и определенно ушёл. На минуту-две улица затихла. Похоже, Хёнджин уже устал кричать под окнами, хотя казалось, что он продержится минимум два часа. Неожиданно в одно из окон прилетел маленький камень, от чего Ли вздрогнул и встал, направляясь к выходу из квартиры. Этот парень не отстанет от него сегодня! У подъезда сидели бабушки на скамейке и следили за развитием такой ситуации, которую они разнесут по всем двору за считанные часы. Хотя это больше походило на ссору влюбленных: один старается добиться ответа, а другой игнорирует его и все попытки. Хёнджин стоял на том же месте, где Ёнбок видел его, когда выглянул из окна, и пытался отковырять серый асфальт своими чёрными кедами. Ему не особо удавалось это. — Давай записку, — Феликс вытягивает ладонь. — Держи, — и Хёнджин отдаёт записку, касаясь пальцами небольшой ладони. У Ли аж прошлись мурашки по коже, а на лице появился слабый румянец. Феликс разворачивается и быстрым шагом уходит в сторону подъезда, чувствуя на себе косые взгляды бабушек, сидящих на той же скамейке. Ему хотелось закрыться в своей комнате и пищать, как пятнадцатилетняя девочка-подросток, в подушку. Эти короткие взаимодействия сводили его с ума. Казалось, что он взорвётся от счастья если переборщить с ними. — Стой! Повернись ко мне лицом, — говорит Хёнджин, когда расстояние между ними достигает около трёх метров. Ёнбок поворачивается без всяких лишних слов. — Сегодня ты очень.., — к парню подбегает его друг, — очень уродлив, — заканчивает он. В миг он становится серьёзным и очень шумным, что отличалось от его поведения, когда они находятся в одиночестве. Феликс и Хёнджин. Наедине. Тот случай на крыши напоминал, что Хван лишь может казаться холодным и бессердечным, а на самом деле тёплый и любящий. Но Ли не верил в это, что-то в глубине его тела верило в это — душа. А Феликс думал, что Хёнджин такой же айсберг с ледяным сердцем, как и общается с ним, называя его уродом. Что является правдой, ибо Ёнбок всегда будет уродом для себя, будучи самым красивым на свете.• • •
В квартире тихо и безмятежно, единственный детский смех слышен из окна. Феликс, сидя на кровати, открывает скомканную записку, написанную на чистой белой тетради с полями. На ней написано кривым почерком, что можно ели разобрать:«Приходи к гаражам сегодня вечером в шесть часов. Будет свидание.
Хёнджин, которого все любят»
По жилам растеклось чувство радости, на лице появилась невольная улыбка. Однако, вспомнив предыдущие записки парня, Ёнбок понял, что эту записку явно не писал Хёнджин. Первое, что подметил Ли, — это непонятный почерк. У Хвана был красивый почерк, каждую букву которого он старательно выводил, чтобы его влюбленность смогла прочитать. Под влюбленностью подразумеваются девочки, жившие в соседней квартиры или в ближайших домах. Как же Феликс узнал об этом? Темноволосый парень по своему незнанию забрасывал записки в стекло своего ненавистника, а тот случайными образом обнаруживал их, открывая окно для Чун Хи. Он, как любопытный, читал эти душераздирающие записки с признанием в любви, от которых хотелось рыдать, потому что настолько парень мог написать душевно. А затем Ли отдавал их тому, кому они предназначались, девочкам, которым Хван, собственно, и писал. Второе, что заметил Ёнбок, — это подпись «Хёнджин, которого все любят». Парень не подписывался вовсе из-за страха услышать отказ на следующий день, или кратким «Хёнджин», что человек моментально понимал от кого эта записка. Третье — это банальная краткость записки. Хван пишет длинные, блестящие стихи к своим словам и изворачивает свои слова в трогательную речь. Поэтому он не мог написать коротко и по сути. Не похоже на него. Но Феликс сходит на это «свидание». Раз пригласили, то нужно прийти.•••
Сегодня подростки задушили котёнка. Крошечный котёнок, веря в добрых людей до конца своей короткой жизни, поддался ласке со стороны гнусных подростков. Однако они забрали белого пушистого котёнка на руки, оставив его семью, состоящую из мамы-кошки, брата и сестры на улице, и бросили не для хороших целей в подвал, плотно закрыв дверь. Один из парней хорошо его избил: сначала пиная, а потом, приложив немного сил, кинул котёнка в стену. Все трое парней накинулись на него и избивали, смеясь над беспомощность маленького тельца. Котёнок громко мяукал из-за сильной боли по всему телу и надеялся, что это парни остановятся, или придёт добрый человек, его спаситель. Но никто не приходил, а продолжать мяукать не осталось сил, совсем тихий голос выходил. Белая шерсть постепенно окрашивалась в алый цвет, из носа текла кровь, больно было подняться — белый котёнок перестал надеяться на какую-либо помощь, в мыслях осталась только семья, которая наверняка переживала за младшего. Парни перестали избивать, и послышалось шуршанье. — Блондиночке понравится такой сюрприз! — насмехаясь, сказал парень. Все посмеялись над его словами. Этот парень с чёрными, как смоль, волосами подошёл к котёнку, грубо взял его и привязал к шее крепкую верёвку, что неприятно ощущалась. Какая-то вся слишком колючая, явно не новая. Он подошёл к какой-то штуке и, завязав узелок, повесил его на ней. Котёнок начал задыхаться. С воспоминаниями о своей любимой семье, что так судорожно искала его по всему району, и верой в добрых людей наступил конец жизни пушистого комочка счастья. Белый котёнок умер. Если бы не плохие подростки с безумным желанием мести своему ненавистнику, то котёнок со своей семьёй смогли бы найти любящих хозяев и счастливо жить, пока старость или болезнь не обрушать это. Каждый день он радовал бы своих хозяев и получал ту любовь, необходимую каждому животному в этом мире. Только его жизнь остановилась тогда, когда он не успел начать жить её. Он останется в вечном цветущем мае со счастливыми детьми и их бесконечной любовью ко всему живому. Сегодня умер белый котёнок.• • •
В светлых волосах — зелёные листья, что друг кладёт с осторожностью. На белую футболку накинута зелёная спортивка, больше на пару размеров, и такие же длинные, ярко-зелёные как цвет первого месяца июня, шорты ниже колена. А за щекой карамельная конфета со вкусом апельсина. Иногда Джисону кажется, что Феликс весь пропах этими апельсиновыми карамельками. — Я думаю, что достаточно листьев, — говорит Джисон, спускаясь с коленок и садясь как обычный человек. — Ты что-то хотел рассказать, да? — Ага, — мямлит Феликс, — сегодня вечером иду на прогулку с Хёнджином. Хотя это на него не похоже. — Он странный тип, но привлекательный до ужаса. — Может это просто его образ, чтобы быть нормальным для других? — спрашивает Феликс, а во рту растекается апельсиновое варенье. — Может быть, и всё же это не отрицает того факта, что Хёнджин — ненормальный тип со своими тараканами в голове, — Джисон задумывается на пару десятков секунд, — он, влюбленным, вечно ходит за своим объектом как потерянный. — Ты общался с ним? — Немного, пару раз пересеклись, когда меня те трое подростков избивали. — И что он сделал? — Если можно так выразиться, то спас меня от них. А потом мы с ним поболтали на какие-то обычные темы и разошлись, — Джисон улыбается, — когда мы разговаривали во второй раз, то Хёнджин спрашивал меня о каком-то человеке. Точно не вспомню. — А какой его любимый цвет в людях? — задаёт вопрос Феликс, пока есть такая идеальная возможность. — Мне кажется, что голубой, — отвечает Джисон. — Ты ответил на мой вопрос:«Отдашь ли мир за любимого человека, или любимого человека за мир»? — Себя, — уверенно отвечает Феликс и солнечно улыбнулся. — Почему? Разве тебе не жалко своей жизни? — восклицает Джисон и удивлённо поворачивается в сторону новоиспечённого друга. — Хотя я немного понимаю твою точку зрения, — тише добавил он. — Если я отдам мир ради любимого человека, то он никогда не полюбит меня и будет ненавидеть, ведь я угробил мир, я — плохой. Мне жалко остальных людей, ведь они не заслужили быть отданными. А любимого человека ради мира я не отдам, поскольку я сильно люблю его и не смогу продолжать спокойно жить, не думая о том, что кому-то отдал его. Поэтому мне лучше отдать себя, чтобы никто не пострадал, кроме самого себя, — объясняет Феликс. — А ты как бы поступил? — Я отдал бы любимого человека ради мир. Если мы будем вместе без других людей, то быстро достанем друг друга, — отвечает Джисон. — А ты точно думаешь, что Хёнджин, позвав тебя на свидание, ничего не сделает плохого? И он ли это? — Он не может ничего плохого сделать, максимум обозвать и легонько ударить в плечо. А написал ли Хёнджин эту записку, то я сомневаюсь. Его записка не похожа на прошлые, которые я читал. — Он писал записки тебе? — удивлённо спрашивает Джисон, хлопая ресницами. — Нет, не мне! — мгновенно оправдывается Феликс, коротко посмеявшись. — Хёнджин бросал записки мне в окно. Они предназначались не мне, а девочкам, живущим со мной в одном доме или рядом. Он, похоже, запутывался и бросал мне по ошибке, но я, прочитав их, отдавал тем девочкам. Ничего такого не было между нами, только его ненависть ко мне. — Представим он влюблён в тебя, бросал эти записки другим, однако они были тебе. И вот, Хёнджин набрался смелости и решил написать именно тебе записку с признанием в любви и свиданием. Что бы ты делал? — Может быть я признался бы в любви на следующий день?.. Честно не знаю, я мог бы всё сделать, а сейчас сказать не могу, что именно, — задумано отвечает Ёнбок и молчит минуты три, — если свидание будет проходить на крыше во время заката, то рассказал о своих чувствах и мы смотрели бы на уплывающее солнце и восходящую луну. — А потом мы поцеловались и переспали бы! — громко говорит, словно на всю улицу, Хан, получает несколько лёгких ударов в спину и смеётся от своих сказанных слов. — Да нет! Я даже не умею целоваться, а ты уже об этом! — Феликс смущается. Его щеки покраснели, только чуть виднее, нежели утром. — Хочешь научу тебя? Целоваться надо уметь, ведь рано или поздно ты всё равно с кем-нибудь поцелуешься, будь то девушка или парень. Феликс кивает, соглашаясь на такую авантюру. В душе ему не сильно хотелось учиться целоваться, ведь этот навык ему не нужен. Он не доживёт даже до двадцати. — Завтра? — Не смогу, я пойду к своему брату, поэтому давай послезавтра. Думаю, что этот день будет свободный. — Окей, а ты слышал, что.., — и Джисон начал рассказывать о новом альбоме какой-то группы. А Феликс внимательно слушал его и, легонько улыбаясь, умилялся с того, как парень жестикулирует, говоря с восторгом об этой теме. И им хорошо проводить время вместе: за глупыми разговорами, либо на тяжелые темы, которые не каждый обсудит. Но Феликсу и Джисону легко болтать обо всём, они полюбили друг друга как настоящие близкие друзья, говорящие на любые темы и творящие всякие вещи, из американских сериалов, о которых мечтают многие.• • •
К назначенному времени, к шести часам вечера, Феликс одиноко стоял у гаражей. По его телу проходились мурашки от каждого шороха, а руки — дрожали. От гаражей пахло грубостью и перегаром, которые приносили здешние люди, в основном мужчины лет тридцати-сорока. В животе неприятно закрутился узел какого-то неизвестного страха, что хотелось мигом уйти отсюда, чтобы избавиться от него. Будто парень убежит от этих гаражей с плохими воспоминаниями и не вернётся сюда. Никогда. К нему подошёл парень, скрывшийся под своей длинной челкой русых волос и чёрной шапкой. Он, кратко спросив Феликс ли этот, схватил за рукав зелёной кофты на замке и повёл в один из гаражей. Вид этого гаража пугающий и отталкивающий. Хёнджин точно не появится здесь. — Садись на стул, — когда они зашли в помещение, сказал ему парень с шапкой на голове и ушёл за дверь в гараже. В этом странном гараже стоял стол с двумя стульями, на котором находились горящая свеча, две тарелки с обоих сторон и металлическими вилки и ножи. Стол покрыт скатертью в белых и красных квадратиках. Феликс уселся на один стул, что оказался крайним неудобным, ведь казалось он развалится если чуть неправильно подвинуться. За дверью гаража, которая разваливалась от старости, слышны порывы ветра, словно он пытается намекнуть, что стоит уйти из этого места. Только Ли продолжал сидеть в ожидании невообразимого, что вот явится Хёнджин и они будут мило болтать за столом. Однако ни одна частичка его тела не верила в это, даже та наивная душа. Из той двери, куда зашёл загадочный парень, вышли он и... Главный той компании подростков. Парень уверенно сел на соседний стул и оценивающее разглядывал Ёнбока, ухмыляясь так, что захотелось бросить тарелку, дабы не видеть его лица. — Видишь, блондиночка, мы привели тебя сюда, а ты говорил, что не из робкого десятка, — начинает парень, вглядываясь прямо в душу. — Узнали твоё имя, Феликс, верно? И смогли найти твоего излюбленного Хёнджина. Удивляет, не так ли? — Разузнали быстро, но не полноценно, — заметил Феликс, — если и говорить о моём имени, у меня их два: австралийское — Феликс, корейское — Ёнбок, — объясняет он. — Молодцы, что нашли Хёнджина и передали записку именно ему, что я смог пообщаться с ним. Думаю, вы не стали искать незнакомого мне человека, поскольку я мог выбросить записку. А вот запиской плохо постарались — мой излюбленный Хёнджин, как ты, Пак Юнджэ, говоришь, так не пишет. С ней могли и получше что-нибудь придумать, — парень слегка поднимает уголки губ, однако его взгляд остаётся серьёзным. — Иногда до тебя доходят умные мысли. Я думал, что ты глупее, чем какая-нибудь восьмиклассница, влюбленная по уши, — говорит парень, пригладив свои чёрные волосы. Казалось, они полыхали огнём, от чего стали такими тёмными. — Что же ты хочешь сделать на нашем свидании? — он сделал особый акцент на последнем слове. Его сладко-издевательский тон голоса резал уши до крови. — А что же делают на свидании? Наверное едят? — и Феликс пытался поиздеваться над этим парнем, что возомнил себя главнее остальных. — Принеси воды! — приказал Юнджэ своему другу. А тот повиновался, и через несколько минут на столе красовались два стакана, наполненных водой. Её цвет показался странным, чуть белее, нежели прозрачный, что Ли не стал пить её, лишь сымитировал словно выпил пару глотков. — Всё хорошо? — спрашивает парень, проведя тыльной стороной ладони по щеке. Феликс искривился в лице, откинул руку от себя и чуть отодвинул стул назад. Ему противны эти все прикосновения этого парня. — И лучше не бывает! В отличии от тебя я не касаюсь людей без разрешения если мы значимся врагами, — выдал Ёнбок, чем вызвал злость и больше ненависти к себе. Он не собирался терпеть эти насмехающиеся выходки парня, который желал угробить его. — Блять, вот ты — единственный такой умный здесь! А на самом деле ничего не значишь для других, только как тупой мальчик, что пытается постоять за себя, но, если не выходит, то бежит к своей мамке слёзы вытирать! — по венам растеклась жгущая ненависть, злость приступила к мозгу. Юнджэ в самом настоящем гневе и ему хотелось лишь быстрого поражения парня. — Абсолютно согласен с тобой, но мама уже не вытрет мои горькие слёзы, что я ничего не значу для других. Юнджэ, говоря краткое:«Туен», показывает указательным пальцем на Феликса и смотрит на парня во всём чёрном. Тот повинуется и за несколько секунд подходит к светловолосому парню за спину. Пак шевелит губами, говоря о чём-то своему другу. Но об этом Ли знать не дано, так как он не понимает слова по губам. Неожиданно и слишком быстро, что Ёнбок не успевает опомниться, Туен грубо хватает его за волосы, собирая в хвост, и со всей силой бьёт об стол, что, показалось, развалиться от таких мощных ударов. Около пять ударов. Может больше. Феликс не считал, лишь ощущал бешеную боль на лице, особенно на лбу. Парень отпустил, и Ли увидел, что на столе осталось несколько капель крови. На лбу ощутилась жгучая боль, а по губе чувствовалась будто что-то течёт. Потрогав нос и лоб, он понял, что «что-то течёт» оказалась кровь из носа, и лоб то же слегка закровоточил. Ёнбок вытер рукавом зелёной спортивке идущую кровь и, по ощущениям, она остановилась. Скорее всего ненадолго. Феликс поднял свой взгляд на парня. Юнджэ, как сумасшедший, улыбался до ушей. Ему нравилось видеть избиение людей и непременно участвовать если такая возможность выдаётся. — Что-то ещё, может, хочешь сказать? Как ненавидишь меня спустя короткие сутки? — прерывает гробовое тишину Юнджэ. — Я не имею ненависть к тебе, только неприязнь, — отвечает Феликс, стараясь быть уверенным в своих словах. И у него более-менее получается. — Туен, — окликает Юнджэ, только отошедшего парня. Он чётко щёлкает пальцами. Парень во всём чёрном снова подходит сзади и дёргает стул, что Феликс больно ударяется телом об бетонный, холодный пол. Не жалея лежащего парня, Туен бьёт ногами по всему телу, в особенности по животу и веснушчатому лицу. По худому телу вспыхнула сильная боль, от которой Ёнбок сжимается и рефлексивно закрывает живот руками, ведь помнит, что это самое больное место. В детстве мать часто била его в живот, но больше любила уродовать лицо синяками и кровью. Парень остановился, и, решив, что это конец его избиения, Ли медленно поднимается на ноги, однако его хватают за волосы и бросают на пол. И это начинается по-новой. Феликс молился, как раньше, и желал, чтобы боль поскорее прошла. Лишь воспоминания с этого дня запечатлятся в памяти на долгое время. Юнджэ подходит к парням, и Туен заканчивает, складывая перед собой руки. Один раз пнув ногой парня, Пак садится на корточки и холоднеет в лице, становится в миг серьёзным. — Знаешь, после этого свидания ты будешь ненавидеть меня и проклинать всем Богам. И будешь молить о том, чтобы мы не нашли тебя и не избили, — серьёзно произносит Юнджэ, а после расплывается в улыбке. Он не помогает Ёнбоку, а уходит обратно за стол, предчувствуя как светловолосый парень тонет в слезах от его будущей выходки. А Пак приготовил что-то очень интересное и забавное для себя. — Туен, принесёшь главное через минут пять-десять, хорошо? — в ответ слышится тихое «ага» и кивок головой вверх-вниз. В теле чувствовалась боль, что Феликс лишний раз старался не дышать, ибо при каждом вдохе и выдохе ощущалась резкая боль. Приходилось не дышать, или очень осторожно, чтобы боль вновь не появилась. На его худом теле расцвели цветами синяки, из носа текла алая кровь, на разбитых лбу и губе неприятно ощущалась жгучая боль. Хотелось уйти из этого места, но парень во всём чёрном закрыл дверь, как только они зашли в этот чёртов гараж, в котором слышен ветер и холодно проходился по каждой косточки в теле. Хотя на улице было тепло, только в гараже холод сравним с осенним ноябрьским днём, когда асфальт ещё не покрылся снегом, и люди начинали укутываться в куртке и шарфы. — Тебе хорошо? Разве, после того как буквально дал избить человека, ты не чувствуешь никакой вины за то, что причинил человеку боль? — задаёт вопрос Феликс, смотря в равнодушный глаза парня напротив. Он явно ничего не чувствует за это, лишь удовольствие. — А что я должен чувствовать? Вину? Не смеши, мы знакомы со вчерашнего дня и за незнакомца мне необходимо чувствовать вину? Если на твоём месте был близкий мне человек, то, может быть, какую-то небольшую часть я почувствовал бы. Но ты — тот человек.., — Юнджэ останавливается, слыша голом собеседника. — Которого я ненавижу в первый день знакомства, но никакую вину не почувствую, так? — прерывает его Феликс. — Если бы родители бы дали достаточно внимания тебе, ты почувствовал неправильности избиения человека и, вообще, не занимался бы буллингом более слабых людей. Да, у нас, как я понимаю, было непростое детство, но получить удовольствие от убийства человека, стоит ли его жизни? Ты, как буллер, никогда не сможешь понять жертву и её проблемы, жизнь и мечты. Стоит ли убивать человека ради своих потех? И сколько стоит его жизнь? — Думаешь, я буду задумываться о том, сколько у человека проблем, пока избиваю его? Нужно ли мне это? Лучше я забью его, не думая о его жизни, чем буду чувствовать вину за свой поступок. Было бы желание — тебя сразу же избил бы до последнего вздоха. — Как хочешь думай, я не хочу навязывать свою точку зрения. И всё же, каждая человеческая жизнь очень дорога, даже если людей много. Люди имеют свои семьи, строят карьеру, общаются с друзьями и в один момент он теряет всё из-за другого человека, который захотел получить мимолётное удовольствие. Стоит ли человеческая жизнь такой маленькой оплаты? Юнджэ молчит с дикой ненавистью глазах. Ему, наверное, хотелось придушить светловолосого парня, чтобы не излагал такие «умные» речи. Однако ничего не делает, просто сидит и ждёт, пока придёт Туен с чем-то главным, что Феликс не хотел видеть. Он предчувствовал, что под этим главным именуется что-то ужасное. Что-то ужасное, после чего он не сможет спокойно спать. Парень во всём чёрном приходит с чем-то завернутым с полотенцем с узором на нём. Он кладёт «это» на тарелку Феликса и отходит от стола на один-два метра. А Юнджэ, словно готовясь завалится в истерический смех, ухмыляется и смотрит на парня в упор. Ёнбок решает, что пора бы открыть «это» в завернутое полотенце, и готовился к худшему, ибо понимал, что парни не могут сделать ничего хорошего для него. Открыв, он видит, похоже, мертвого котёнка, на белой шерсти которого красуются алые пятна. Он очень красивый и пушистый, хотелось погладить, но быстро пришло осознание, что котёнок больше не дышит и свой последний вздох он сделал сегодняшним утром. Когда Феликс получал записку из рук Хёнджина. Светловолосый парень вскрикивает и бросает вилку, что первая попалась под руку, в сидящего напротив парня. — Если бы я знал, что ты сделаешь это, я не пришёл бы сюда! — по щекам, длинным ручьём, стекают слёзы. Феликсу становится плохо, что к горлу подступила тошнота, и казалось содержимое ужина, который он ел дома, выйдет прямо сейчас. — Ты убил этого котёнка! Ты — убийца! — Ли терялся в словах, не знал, что мямлил после этих слов. Его предложения утопали в ручье, что он наполнил за пару минут. А Юнджэ всего лишь улыбался, наблюдая за реакцией Ёнбока. Феликс, обратно завернув котёнка в полотенце, схватил его и понёс к выходу, забыв, что до этого он чувствовал боль по всему телу от каждого неправильного вздоха. Это резкая боль пропала в мертвом котёнке и солёных слёзах. Из хорошего стало то, что дверь открыта. Наверное, её отворил Туен, когда принес завернутое полотенце. Только думать об этом совсем не хотелось. Хотелось сбежать куда подальше от этих гаражей, что смещали тело своим страшным видом, и выплакаться, обнять, почувствовать поддержку кого-то, с кем Ли, хотя бы, мало знаком, чтобы не чувствовать угнетение в душе. Ёнбоку просто хотелось убежать от этого места и больше не возвращаться. Никогда.• • •
Этой ночью Черён ночевала в родном доме, где провела всё своё детство. Ей не было комфортно в нём, поскольку мать недовольно молчала, что в её глазах читалось, мол, сама начала встречаться с ним, стала плохой для него и теперь ешь эту кашу. Дом не встретил её с трепетными объятиями, как встречал всегда, скорее, не был рад её возвращению. Девушка всегда считала, что в доме не может быть незнакомцев, особенно мать и сам дом, однако этими незнакомцами оказались мать и дом. Она верила, что дом не сможет стать тем местом, от которого захочется сбежать в другое, уйти дальше от него, но он стал им, даже не заметив этого. Почему дом стал таким незнакомым и недобрым по отношению к Черён? Он рос вместе с ней и с её детским добрым сердцем, отдающим тепло в этот дом, а, когда она ушла из него, мать и отец вовсе забыли про то, что дом — это место, которое нужно наполнять любовь, иначе он отречется ото всех. Даже от той девочки с добрым сердцем. Черён было страшно ночевать в доме из-за своего парня, что писал ей сотни, если не тысячи, сообщений с угрозами. И она боялась, что он придёт в её дом и вытащить из него, не оставив никакой надежды на спасение. После сообщений замолкли, и девушка уснула беспокойным сном. Но в середине ночи, когда луна переодолела половину неба, по двери начал разносится стуки. Это были громкие и грубые звуки, что хотелось пойти и открыть дверь, дабы успокоить пришедшего. А девушка лежала в страхе, поскольку она знала, что это пришёл он. Он пошёл в её родной дом для того, чтобы заставить её находиться в ужасе от происходящего. Затем парень перешёл на окна и начал тарабанить по ним с такой силой, что казалось стекло разобьётся вдребезги. И, к счастью, он ушёл раньше, чем смог добраться до дрожащей девушки. Ушёл, оставив несколько тревожных сообщений с главным словом «завтра». Начало рассветать, и Черён с Чанбином пошли в квартиру, где жил её парень. Она хотела забрать свои вещи и окончательно съехать к знакомому, чтобы чувствовать себя в безопасности на несколько процентов больше. Она знает, что такому человеку, как Со, можно доверять, ведь они никогда не сделает больно без причины. Как и ожидалось, то парня не было в квартире, поэтому девушка спокойно собрала свои вещи и вышла из квартиры, прощаясь с причиненной болью в ней навсегда. Она не вернется в эту квартиру, покинет её со спокойно душой, зная, что двигается в правильном направлении — оставляет прошлые листы своей жизни здесь и исчезает в новых листах новой жизни.• • •
Парни направлялись к одинокому дереву за домами: Джисон держа в руках лопату, Феликс — с закрытой коробкой. Они хотели тихо похоронить и отдать память о нём, даже если раньше не видели его. В их душах, особенно Ёнбока, скребут кошки своими острыми когтями, делая эту ситуацию больнее. — Похороним здесь, — молвит Джисон, показывая на место под деревом. — Его душа уже улетела на небеса и, может быть, переродилась. Не плачь, Феликс, твои слёзы больно видеть, — шепчет он, стирая с щеки одинокую слезу. Хан начинает копать глубокую яму, ощущая застрявший комок в горле. Комок сдержанных слёз. Он хотел заплакать вместе с другом, слёзы больно кололись в глазах, но не давал себе. Больно смотреть на чьи-то чужие слёзы, понимая, что ты не в силах остановить их. Если парень заплакал бы, то Феликсу было бы ещё больнее. А он не желает ранить душу своего единственного друга. — Давай коробку, — Джисон тянет руки, выкопав яму. А Ли мотает голову из стороны в сторону. — Я хочу попрощаться с ним! — получается слишком громко, нежели хотел Феликс. Он открывает коробку и край полотенца, аккуратно прикасается губами к мертвому котенку и отдаёт парню. Тот кладёт несколько каких-то дешевых конфет в коробку и закрывает её скотчем, который уже не мог держаться из-за частых вскрытий коробки. Джисон оставляет коробку с белым котёнком на сухой земле и закапывает под пронзительные душу всхлипы Ёнбока. Он тоже хотел бы зарыдать на месте, однако держался ради друга. И начался сильный дождь, ливень, что вся одежда промокла. Небеса заплакали со смерти маленького белого котёнка, неуспевшего начать жизнь, как она остановилась из-за чертовых людей. Лишь его недышащее тело напомнило, что на этой Земле был такой прекрасный котёнок и радовался своему пребыванию здесь. И кончилась она печально. Феликс провожает Джисона до подъезда и уходит в одиночестве и со слезами на глазах.• • •
Тишину на крыше прерывал тихий плач. Дождь кончился минут двадцать назад, и люди были счастливы, что он прошёл, потому что он холодный и промачивает абсолютно всё. Они не знают, что дождь имеет чувства, только показывает их через слёзы: моросит — недовольство, обычный дождь — спокойно, ливень — тоскливо, дождь с сильным ветром — злость, дождь с солнцем — счастливо. Он чувствует эмоции особенно чувствительных людей, поэтому если погода ясная и внезапно пойдёт ливень, то какому-то человеку слишком грустно, что дождь сумел прочувствовать это. Феликс сидел на крыше, вытирая зелёной спортивкой слёзы и сопли, и писал кривым почерком про сегодняшний день. Ему очень досадно и тревожно от всей этой ситуаций с белым котёнком, что хотелось побыть в уединении. А в своей комнаты не было смысла находиться: мать снова привела какого-то мужчину к себе домой. И Ёнбок решил, что ему лучше скрыться за крышей, дабы не мешать им. Ли дописал последнее слово в своём личном дневнике. «День 4. Зелёный. Сегодня Хёнджин передал мне записку на свидание. Конечно, не с ним, а с другими ребятами, но от его имени. А так сегодняшний день — неудачный, поэтому Хёнджина больше не встречал, да и не хотелось как-то. У меня всё меньше веры в то, что он влюбится в меня. Пока, Джи!» Хёнджину, наверное, всё равно на Феликса. А Ёнбоку — нет.